Берега мечты. Том II

– Я тоже не могу смириться с его смертью, Эмили, – вздохнула я, – я специально посетила семейный склеп Олдриджей, но не почувствовала там ничего, кроме пустоты. Возможно, Джон рассказывал вам, что я вскоре отправляюсь на Бимини?

– Ради бога, Рода, будьте осторожны! – выразила непонятное беспокойство миссис Уитмор, – умоляю, не повторяйте роковой ошибки своего супруга! Не выходите в море без опытного проводника, это же Бермудский треугольник, разве вы не знали?

– Бермудский треугольник? Бимини? – уточнила я, – вы уверены?

– Ну, конечно! – активно затрясла головой Эмили. Для того, чтобы прическа держалась, на ее седеющие волосы было вылито по меньшей мере полфлакона лака, и вблизи пышная укладка здорово напоминала закостенелый черепаший панцирь. Судя по всему, пожилая леди, как и ее муж-адвокат, не часто участвовала в званых ужинах и доскональное соблюдение требований дресс-кода также отняло у нее немало сил, – Бимини входит в Бермудский треугольник, и одному только господу ведомо, что за мистика там порой творится. Корабли исчезают, самолеты пропадают с радаров…Зачем вам ехать в это гиблое место, Рода? Взглянуть на мемориальную доску и всё? Что вам это даст, в конце-то концов? Поберегите себя, дорогая, у вас еще вся жизнь впереди!

–Э мили, не нагоняй жути! – попросил Джон Уитмор, – какая мистика, бог с тобой! Всем известно, что в ту ночь Род был пьян, он в одиночку вышел в море, попал в шторм, не справился с управлением и его катер налетел на риф.

–У леди Камиллы иная версия произошедшего, – непроизвольно передернула плечами я, – впрочем, в ней тоже нет ничего мистического. Давайте не будем об этом, ладно?

– Хотя бы пообещайте нам, что будете осторожны! – взмолилась миссис Уитмор, и я вдруг осознала, что она и в самом деле переживает за мою безопасность, – я смотрю на вас и вижу маленькую растерянную девочку, не понимающую, где ей искать утешения своему горю, но поверьте мне, Рода, время – лучший лекарь. От того, что вы будете метаться по белому свету, покоя вам не обрести. Почему бы вам не остаться в Олдридж-Холле? Или вам здесь не нравится?

– Безумно нравится, – без тени лукавства ответила я, – может быть, однажды я сюда вернусь и навсегда осяду в Чешире, но пока мой путь лежит на Бимини. Я не могу толком объяснить, чего я жду от этого путешествия, но вы же сами советовали мне довериться интуиции.

– Как бы интуиция не довела вас до…, – начало было Эмили, но ее неодобрительную реплику прервал зычный голос Финка.

–Его Светлость герцог Рагли и Ее Светлость вдовствующая герцогиня Рагли, – представил гостей дворецкий, я отчетливо почувствовала, как холодеют у меня конечности. Герцог Рагли и его матушка явились по первому зову, но Кейт с ними нет. В гневе разорвала приглашение и категорически отказалась сопровождать жениха или приедет позже вместе с братом?

– Леди Олдридж, мое глубочайшее почтение! Миссис Уитмор! Джон! – леди Камилла не преувеличивала: молодой герцог Рагли обладал античной красотой сошедшей с пьедестала скульптуры. Светлые, будто слегка выгоревшие на солнце волосы, точеные черты лица, огромные голубые глаза, волевой подбородок, столь модная нынче легкая небритость, белозубая улыбка… Даже фрак с раздвоенными фалдами, брюки с атласными лампасами и застегнутый на все пуговицы белый пикейный жилет, дополненный шелковым галстуком-бабочкой, при всем своем комизме ничуть не портили совершенный облик герцога, лишь придавая ему обольстительную изысканность потомственного аристократа. Его мать тоже сохранила остатки былого очарования, и хотя далеко не юный возраст постепенно брал свое, Ее Светлость искусно подкрашивала волосы, явно уделяла значительное внимание косметологическим процедурам и бдительно следила за весом. Роскошное платье в пол, дополненное наброшенной на плечи горжеткой, вероятно, обошлось вдовствующей в герцогине в целое состояние, а крупные, сверкающие драгоценности поражали воображение не только своими изящными формами, но и размерами камней.

– Герцогиня! Герцог! – поприветствовала гостей я, с облегчением констатировав, что мой голос почти не дрожит, – очень рада знакомству! Надеюсь, вы хорошо добрались?

– За что я люблю тихие уголки вроде Чешира, так это за что по сравнению с Лондоном, здесь вообще не бывает пробок! – по-девичьи звонким голосом проворковала герцогиня, – если бы не вынужденная необходимость посещать массу выездных мероприятий, я бы месяцами не покидала свое имение, но вы же понимаете, мое положение не оставляет мне выбора. Как бы я хотела насладиться отдыхом, вдоволь надышаться свежим воздухом, но вместо этого почти не покидаю Лондона. Я радуюсь любой возможности вырваться из города, но, к сожалению, это редко получается.

– Матушка слегка хитрит, леди Олдридж, – заразительно рассмеялся герцог Рагли, – она не создана для сельской тиши, ее стихия – это водоворот светской жизни, за неделю вдали от Лондона она чахнет, как цветок без солнца. А вы где планируете провести осень? Останетесь в Олдридж-Холле или вернетесь в Лондон?

– Мисс Каролина Ковальская, – не дал мне ответить Финк, и в следующий момент в предупредительно распахнутые двери вплыла моя бывшая подруга.

ГЛАВА LXXXI

Макияж, наряд, прическа, украшения – буквально каждая деталь ее удивительно гармоничного образа свидетельствовала о том, что Кара не новичок на такого рода вечерах. Похоже, она долго и тщательно готовилась к сегодняшнему выходу в свет, и финальный результат ее стараний не мог не впечатлять. Великолепное коралловое платье в свободном греческом стиле успешно справлялось с поставленной задачей скрыть живот, зато глубокое декольте красиво подчеркивало пышную, налитую грудь, а невесомое меховое болеро на плечах оттеняло блеск эксклюзивных драгоценностей. Несмотря на беременность, Каролина отважилась надеть обувь на высоком каблуке, и сейчас казалась женским двойником герцога Рагли – таким же совершенным воплощением античной безупречности, начисто лишенным присущих обычным людям недостатков. Ее улыбка была задумчивой, а взгляд хранил в себе неразгаданную тайну, и когда Кара приблизилась ко мне, чтобы обменяться со мной воздушными поцелуями, известными здесь под мудреным названием «акколада», я почувствовала знакомый запах ее изысканных духов – соблазнительный и страстный аромат, слегка приглушенный обманчиво мягким нотками, которым на моей памяти она пользовалась только в исключительных случаях.

– Дорогая! – по-английски мурлыкнула Каролина, на миг наклоняясь к моей щеке, – отлично выглядишь!

–Ты тоже! – холодно буркнула я, вынужденная признать, что моя подруга и вправду способна без труда затмить первых красавиц Соединенного Королевства, и шепотом добавила по-русски, – ты добилась своего, теперь оставь меня в покое.

– Леди Олдридж, надеюсь вы представите нас своей очаровательной гостье? – спутал мне все карты проявивший любопытство Артур Рагли, и я вдвойне возненавидела возложенную на меня роль хозяйки мероприятия.

Пока Кара обменивалась любезностями с четой Уитморов и почтительно приветствовала герцога и герцогиню, Финк успел впустить в зал сразу несколько супружеских пар и троих солидных джентльменов, явно ощущающих себя не в своей тарелке. Гости прибывали каждую минуту, и гостиная стремительно заполнялась прямо на глазах. У меня звенело в ушах от громких титулов и знатных фамилий, меня слепило сияние выставленных напоказ бриллиантов, я раз за разом повторяла одни и те же слова, лучезарно улыбалась и с завистью наблюдала, как исчезают с разносов бокалы шампанского. Я не знала в лицо никого их собравшихся, мне равным счетом ни о чем не говорили их бесчисленные регалии, и лишь по пресловутым голубым перевязям с розетками из орденских лент я выделяла среди гостей представителей высшего сословия, справедливости ради, нужно отметить, что составлявших в зале подавляющее большинство. Жены и дочери пэров в общей массе отличались не слишком привлекательной наружностью, но их холеные лица, шикарные туалеты и безукоризненно подобранные драгоценности недвусмысленно говорили, как о постоянной заботе о внешности, так и о врожденном чувстве вкуса и, главное, меры.

Кара часто рассказывала мне о столичных вечеринках, где собирался цвет отечественной олигархии, и, если верить ее словам, такую откровенную ярмарку тщеславия еще нужно было поискать – юные, едва достигшие совершеннолетия любовницы модельных параметров, избыток обнаженного тела, кричащая роскошь и танцовщицы гоу-гоу, больше напоминающие стриптизерш. Приглашенные на закрытые VIP-тусовки счастливчики извлекали из гардероба самые дорогие предметы одежды и ожесточенно соревновались в количестве блестящих побрякушек, а пресыщенные богатством нувориши без особого стеснения высматривали себе очередную пассию в кругу самозабвенно предающихся развлечениям девушек. Именно на таких вечеринках Кара находила себе спонсоров – обеспеченные «папики» слетались к ней, будто мухи на мед, и последующие несколько месяцев она купалась в деньгах и не вылезала с модных европейских курортов, чтобы потом объявить мне о бесперспективности зашедших в тупик отношений и пуститься на поиски нового кошелька на ножках. На самом деле любитель «свежего мяса» просто уставал от извечных капризов чересчур требовательной красотки, прямым текстом сообщал, что жениться на ней принципиально не намерен, и благополучно отправлялся восвояси, оставляя Каролину хотя и с разбитым сердцем, но при этом с десятком бархатных коробочек, евроремонтом в любовном гнездышке и полным набором бытовой техники последнего поколения, а также с обширной коллекцией шуб в итальянском платяном шкафу. Глядя, как исподтишка пожирают глазами Кару оккупировавшие мою гостиную «милорды», я запросто могла предположить, что во всяком случае половина из них совсем не прочь предложить моей подруге содержание, однако, даже если здесь и процветала порочность, ее предпочитали мастерски прятать за учтивыми кивками и ничего не значащими фразами, а не явственно демонстрировать в масляных взглядах и скабрезных жестах. Британская аристократия слишком дорожила нерушимыми семейными ценностями, чтобы поддаваться сиюминутным желаниям в ущерб безупречной репутации, и, наверное, потому развод Родрика с леди Камиллой произвел в пронизанном консервативными установками обществе эффект разорвавшейся бомбы. Здесь было исторически не принято расторгать многолетние браки, и я упорно не понимала, на что рассчитывала Каролина, шантажом вымогая у меня официальное приглашение на званый ужин. Или она трезво оценила свое сомнительное будущее и в итоге решила, что стать конкубиной при каком-нибудь именитом британце гораздо менее унизительно, чем судиться с Аленом за грошовые алименты? Каким образом Кара планировала примирить своего потенциального благодетеля с наличием у нее ребенка, мне ясно не было, однако, я не сомневалась, что ради безбедной жизни в Лондоне моя бывшая подруга справится и с этой проблемой. На данный же момент Каролина вела себя достаточно скромно: пока я безостановочно раскланивалась с непрекращающимся потоком гостей, она непринужденно вступала в светские беседы, заводила полезные знакомства и щедро дарила сливкам английского бомонда многообещающие улыбки.

По моими приблизительным оценкам количество гостей Олдридж-Холла неумолимо двигалось к отметке в сто человек. Внушительные размеры парадного зала позволяли собравшимся рассредоточиться на группы по интересам, и в перерывах между приветственными речами, я анализировала сложившуюся диспозицию, с целью примерно сориентироваться, кто с кем дружит, и кто от кого дистанцируется. Когда голос Финка ознаменовал появление графа и графини Кранборн и их дочери леди Оливии, у меня в мозгу промелькнули смутные ассоциации, но вспомнить, в связи с какими обстоятельствами я уже слышала эту фамилию, мне удалось только после того, как гости переступили порог. Меня удостоили чести невеста Дарена с родителями, но сын Родрика, как и его сестра, на мое приглашение, к сожалению, так и не откликнулся. Граф Кранборн, грузный, лысеющий мужчина во фраке с белой бутоньеркой и его элегантно стареющая жена выглядели вполне типично для британского высшего класса, а вот леди Оливия резко выделялась на фоне рафинированных аристократов и со своей короткой стрижкой и спортивным телосложением казалась почти амазонкой. Она явно привыкла одеваться иначе, и, хотя в ее поведении отлично чувствовались полученное воспитание и привитые с детства манеры, высокие каблуки и платье со шлейфом причиняли ей ощутимые неудобства. Вопреки выспренней обстановке светского приема Оливия сходу попросила меня обращаться к ней по имени и уверенно протянула для рукопожатия по-мужски сильную ладонь. Ее мать при этом неодобрительно шикнула, но вслух ничего не сказала – видимо, миссис Девенпорт не зря акцентировала мое внимание на феминистическом мировоззрении Оливии, и сейчас я готова бы согласиться, что эта девушка куда с большей вероятностью станет оперирующим хирургом в королевском госпитале Лондона, чем выйдет замуж за Дарена и родит ему наследников.

Последние припозднившиеся гости прибыли к воротам Олдридж-Холла практически в половину восьмого. Маркиз и маркиза Монтегю с выводком разнополых детей в возрасте от восемнадцати до семи лет извинились за задержку, объяснив свое опоздание затянувшимися сборами младших сыновей, еще до конца не осознающих свой высокий статус и выразивших активное нежелание отрываться от игрушек. Впрочем, думаю, даже старая графиня, широко известная своей чрезвычайной приверженностью к соблюдению этикетных норм, не смогла бы разозлиться на кукольно-милых двойняшек Монтегю, некстати расшалившихся перед самым отъездом на званый ужин. Так или иначе, семейство Монтегю фактически поставило финальную точку в подготовительном этапе, и, выждав для очистки совести еще немного времени, я через слугу передала охране распоряжение закрывать ворота. Аккредитованные журналисты уже находились на территории имения, и я не хотела, чтобы назойливые папарацци усложнили мне и без того нечеловечески тяжелую миссию. С этого мгновения в Олдридж-Холл не должен был просочиться ни один охотник за сенсациями, и я всецело полагалась на начальника службы безопасности, еще с утра клятвенно заверившего меня в отсутствии поводов для волнения.

Мне предстояло всего лишь выйти на середину зала и привлечь к себе внимание дегустирующих шампанское гостей, но я до последнего пыталась отсрочить неизбежный момент истины, притом, что заблаговременно приказала миссис Торнтон организовать для меня подобие трибуны и обязательно раздобыть радиомикрофон. Задрапированная алым бархатом кафедра неприметно стояла на возвышении, но я никак не решалась сделать первый шаг в ее сторону. Меня тяготили чужие бриллианты в ушах и на шее, мне постоянно мерещились пересуды за спиной, я с улыбкой обходила зал по периметру, но в каждом ответном взгляде мне виделась презрительная ухмылка, хотя никто из собравшихся не только не позволил неуважительного высказывания в мой адрес, но даже косвенно не выразил своего пренебрежения. Напротив, меня осыпали комплиментами, расхваливали мое гостеприимство, восхищались моим платьем и говорили теплые слова о Родрике, словно и не было того омерзительного инцидента с Эзри Грант, а наша свадьба не стала следствием пьяного загула где-то в дебрях Пуэрто-Рико. Ко мне относились как к настоящей леди Олдридж – законной супруге покойного графа, и, хотя лица моих собеседников оставались бесстрастными, глаза-холодными, голоса – ровными, а фразы-сухими, никто и близко не пытался указать мне на место. Кроме Уитморов и Оливии ко мне все обращались с положенным пиететом, а герцогиня Рагли и вовсе вилась вокруг меня волчком не то в надежде занять денег, не то в расчете первой узнать, светит ли Кейт доля в наследстве Родрика и стоит ли Артуру форсировать бракосочетание. Герцогиня без умолку трещала сорокой о том, как утомляет ее необходимость посещать протокольные мероприятия и как мечтает она удалиться на покой в фамильное поместье, и я до конца не понимала, живет ли в она в своем вымышленном мире, где герцоги Рагли до сих пор владеют огромным состоянием, или изо всех сил старается напустить мне пыли в глаза, скрывая катастрофически бедственное положение своей семьи, вынужденной превратить Рагли-Хаус в туристический объект. Судя по всему, Артуру Рагли достались от родителей лишь знатное происхождение да привлекательная внешность, и его предприимчивая матушка спала и видела, как бы выгодно женить сыночка. Возможно, она даже прикидывала в уме, насколько долго растянется мой траур по Родрику и не выгодней ли будет герцогу Рагли разорвать помолвку с Кейт и переключиться на богатую вдовушку, чтобы уж наверняка прибрать к рукам состояние покойного графа. Мне изначально показалось, что Артур и Кара во многом похожи, а их целевые установки совпадают до мелочей, но сейчас, когда я вполуха слушала, как распинается леди Рагли, ситуация вдруг стала меня забавлять.

–Простите, герцогиня, мне нужно сделать объявление, – кое-как отбилась от намертво прилипшей ко мне дамы я и, повысив голос, во всеуслышание произнесла, – леди и джентльмены, перед тем как пригласить вас к столу, я хотела бы попросить минутку вашего внимания. Я буду вам очень признательна, если вы уделите мне время и выслушаете то, что я намерена вам сказать.

В оживленно гудящем зале резко воцарилась абсолютная тишина. В напряженном безмолвии я прошествовала к своей трибуне и уже даже взяла в руки радиомикрофон, но ко мне внезапно подошел явно чем-то встревоженный Финк, низко наклонился и одними губами прошептал:

–Прошу прощения, миледи, там у ворот сэр Дарен и леди Кэтрин. Они пытались проехать внутрь, но охрана их не пропустила, сославшись на ваше распоряжение. У них нет приглашений, и, по-моему, сэр Дарен не совсем трезв.

–Какого дьявола их не впускают, мистер Финк? – снова сорвалась на непечатную лексику я, – когда я приказала ограничить доступ посторонним лицам, я подразумевала папарацци, но никак не детей Рода. Кстати, почему они без приглашений?

–Охранник спросил у них то же самое, миледи, -красноречиво вздохнул дворецкий, – но сэр Дарен встряхнул его грудки и сказал, что они с сестрой – единственные законные хозяева Олдридж-Холла и им не нужные никакие приглашения, чтоб войти к себе домой.

–О, боже! –закусила губу я, – и почему я не вняла совету Джона Уитмора? Значит так, мистер Финк, отступать мне уже поздно, пусть охрана немедленно разрешит им проехать, а я извинюсь перед гостями и попрошу их немного подождать.

ГЛАВА LXXXII

С самого начала я подспудно ощущала, что всё проходит уж слишком идеально, и рано или поздно в этот подозрительный штиль должен неминуемо ворваться ураганный порыв надвигающейся бури, и как у каждого разрушительного шторма, у этого стихийного бедствия тоже имелось свое имя. Яростный вихрь, призванный смести с лица земли старательно выстроенные замки из песка, звался Дарен Сеймур, и если я адекватно оценивала степень грозящей мне опасности, то мой шаткий план сейчас фактически висел на волоске. Я своими руками вырыла себе яму и предсказуемо угодила в собственную западню – Дарен не только демонстративно опоздал на прием и пренебрег обязательными требованиями дресс-кода в пользу потертых джинсов и бесформенной толстовки, но и устроил показательный демарш на посту охраны, демонстративно проигнорировав необходимость предъявить приглашение и свериться со списком, а учитывая, что его сестра приняла в этом спектакле непосредственное участие, дети Родрика явно действовали заодно, и мой недавний разговор с их матерью оказался бессмысленной тратой времени. Леди Камилла так и не смогла убедить Дарена и Кейт сделать шаг навстречу, и мне в сложившейся ситуации мне не оставалось ничего другого, кроме как постараться сохранить достоинство.

Невольно пришедшая мне на ум аналогия с ураганом, можно сказать, оказалась пророческой. Умолкли звуки оркестра, настороженно притихли шушукающиеся гости, затаились в предвкушении жареной сенсации вооруженные камерами журналисты, даже слуги с разносами разом замерли в неподвижном ожидании, а я инстинктивно прильнула к трибуне, чувствуя, как предательски увлажняются под тонкой тканью перчаток судорожно стискивающие микрофон ладони.

–Его Сиятельство граф…– вышколено невозмутимому даже в самых экстремальных обстоятельствах Финку так и не удалось представить Дарена по всем канонам, так как в разгаре перечисления титулов тот весьма невежливо оттеснил дворецкого с дороги и буквально вломился в зал, заставив собравшихся синхронно ахнуть от изумления.

Похоже, это был неизбежный конец моих напрасных иллюзий, и не будь ко мне неотрывно прикована без малого сотня наполненных любопытством взглядов, я бы так мучительно не сдерживала обреченного возгласа разочарования, норовящего бесконтрольно сорваться с моих ярко накрашенных губ. Но предначертанная мне роль не допускала проявления слабовольных эмоций, и я стояла перед лицом жаждущей зрелищ толпы, готовая в любой момент пойти на крайние меры, только бы не допустить превращения званого ужина в набор безобразных сцен. Где-то на заднем фоне я отчетливо видела сухопарую фигуру миссис Торнтон, и надеялась, что по моему знаку экономка сообразит незамедлительно вызвать дежурящую в коридоре охрану.

В этом было что-то странное и ненормальное – в упор смотреть на сына Родрика и с поразительной ясностью сознавать, что мы с ним одинакового возраста. Для меня давно не было новостью, что Дарен -мой ровесник, но я и не предполагала, что мне станет настолько не по себе, когда мы столкнемся в личном контакте. Наверное, мне было бы гораздо сложнее воспринимать объективную реальностью, если бы Дарен обладал портретным сходством со своим отцом, но на мою удачу в его внешности преобладали черты леди Камиллы, и от Родрика ему достался разве что нос с аристократической горбинкой, острый подбородок, высокий рост и худощавая, слегка нескладная комплекция. В остальном Дарен был копией матери, тогда как предпочитающая скромно держаться за спиной у брата Кейт унаследовала отцовские глаза насыщенного серо-голубого оттенка, выдающий благородное происхождение лоб и чересчур тонкую, ничуть не красящую женского облика линию рта. Как это нередко бывает, из Дарена вырос интересный молодой человек с неброской, но при этом довольно привлекательной наружностью, а его сестра так и не стала прекрасным лебедем, безнадежно застряв на промежуточной стадии преображения из гадкого утенка. Природная стройность Дарена в случае Кейт обернулась плоской грудью, а точеный овал – типичным лицом «сердечком», и даже светло-русые волосы она вынуждена была подвергать колорированию, чтобы придать им более яркий отлив и привести в гармонию с изначально бесцветными, но сейчас густо прокрашенными ресницами и бровями.

Быстрой, размашистой походкой Дарен наискосок прошел через зал, не обращая внимания на дружно устремленные в его сторону взгляды, молча приблизился к моей трибуне и с ненавистью впился в меня яростно пылающими глазами. Многоопытный Финк не ошибся: от 19-го графа Олдриджа исходил резкий запах алкоголя, и судя по всему, Дарен основательно принял на грудь в аккурат перед самым выездом, а то и вовсе опрокинул в себя содержимое карманной фляжки прямо у ворот фамильного имения.

Ослепляющие вспышки бесчисленных фотокамер и сопровождающие их щелчки затворов раздались практически одновременно с тем, как Дарен открыл рот, и от неожиданности я допустила свой первый и, скорее всего, далеко не последний роковой просчет.

–Прекратите снимать! – в неуправляемом приступе панического ужаса пронзительно завопила я, – вы слышите, уберите камеры!

–Ну уж нет, снимайте всё в мельчайших подробностях! – словно даже обрадовался массовому засилью журналистов Дарен и широким жестом дал отмашку подпрыгивающим от возбуждения репортерам, – и не упустите ни одной детали! Пусть наутро весь мир узнает, что происходит в Олдридж-Холле! Это место было нашим домом на протяжении пяти веков, но отныне здесь безраздельно царствует самозванка, и законным хозяевам требуется специальное разрешение, чтобы проехать за ворота. Когда-то Олдридж-Холл принимал в своих стенах британских монархов, кто бы мог подумать, что в его парадные залы однажды ступит нога какой-то проходимки? Это уже не тот Олдридж-холл, в котором выросли мы с Кейт, это – грязный вертеп под властью аферистки и мошенницы, присвоившей не только имущество моего отца, но и его титул. Посмотрите на себя, дамы и господа, как вам не совестно кланяться этой мерзкой особе и рассыпаться перед ней в любезностях, делая вид, что вы признаете ее равной себе? Почему вместо того, чтобы объявить ей бойкот и изолировать ее от приличного общества, вы собрались под крышей Олдридж-Холла, на пороге которого вас еще недавно встречали моя мать и бабушка? Неужели вас не заботит, что эта дрянь открыто издевается над моей семьей, и вы спокойно наблюдаете над тем, как она щеголяет в драгоценностях старой графини? Простите, но я не в силах это терпеть, и раз сегодня в этом зале присутствуют лишь лицемерные трусы, мне придется в одиночку восстанавливать справедливость!

Когда Дарен внезапно бросился ко мне и отчаянно рванул с шеи бриллиантовое колье, я инстинктивно вскинула руки, и только чудом удержала равновесие, не допустив позорного падения посреди парадного зала на потеху недоброжелателям и журналистам. Ожерелье оказалась на удивление прочным, и я на миг потеряла способность дышать, но прежде, чем у меня потемнело в глазах, боковым зрением увидела, как от глубоко шокированных выходкой Дарена гостей отделилась леди Оливия Саффолк и пулей метнулась к своему обезумевшему жениху.

–Что ты творишь, идиот? – не стесняясь в выражениях, прошипела Оливия, обеими руками вцепилась Дарену в плечи и с поистине недюжинной силой оттащила беснующегося парня, напоследок все-таки успевшего выдернуть у меня серьгу из уха.

Алые капли сочащейся из разорванной мочки крови одна за другой падали на мои обнаженные плечи, но я почти не чувствовала боли. Меня, наконец, окружили секьюрити, и сейчас я была полностью защищена от дальнейших посягательств продолжающего бушевать Дарена, однако, сковавшее меня оцепенение было намного страшнее причиненных мне телесных повреждений. Я отрешенно взирала на обеспокоенно суетящихся гостей, краем уха прислушивалась к доносящимся отовсюду восклицаниям и толком не понимала, что вообще происходит. Я погрузилась в необъяснимый ступор, словно пребывающий на пределе организм намеренно отгородился от внешнего мира непроницаемым экраном, пока перегруженный мозг не даст сигнала снова вернуться в нормальный режим функционирования.

–Рода, вы в порядке? Не волнуйтесь, охрана изымет у журналистов все носители! По-моему, вам нужен врач! – кое-как пробился сквозь плотный заслон охранников Джон Уитмор, – Рода, не молчите, ради всего святого, да что с вами? Изабелл, что вы стоите, принесите миледи воды!

–Одну секунду, – отмерла миссис Торнтон, и я словно со стороны отметила, насколько мертвенно бледным выглядит ее растерянное лицо, – я пошлю за доктором.

–Не надо! –активно воспротивилась я, волевым усилием переборов желание воспользоваться живым прикрытием из сотрудников службы безопасности и под шумок сбежать в свою комнату, закрыться там на все замки и никого не впускать внутрь по меньшей мере до утра, – Джон, дайте мне микрофон!

–Какой микрофон, у вас кровь ручьем хлещет! – возмутился адвокат, но я поспешно наклонилась, подняла с пола выпавший из разжавшихся пальцев микрофон, рефлекторно коснулась пострадавшего уха, и раздраженно стащила с руки моментально покрывшуюся кровавыми пятнами перчатку.

–Послушайте меня! Я должна кое-что сказать! – многократно усиленный акустическим эффектом голос показался мне чужим и незнакомым, я закашлялась, оттолкнула протягивающую мне стакан с водой экономку и, убедившись, что меня услышал даже Дарен, свирепо зыркающий на прервавшую публичную экзекуцию Оливию Саффолк, бегло окинула взглядом парадный зал Олдридж-Холла. Ликующие физиономии светских репортеров, ошарашенные лица светской публики, отродясь не видавшей подобной дикости на званых ужинах такого уровня, злорадная ухмылка мстительно торжествующей Кары, красноречиво приподнятая бровь герцогини Рагли и неприятно искаженные злобной гримасой черты Дарена, резко контрастирующие с испуганным выражением, застывшим в серо-голубых глазах его сестры.

–Лучше заткнись, если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя за шкирку! – выкрикнул Дарен, и безуспешно пытающаяся остановить его Оливия Саффолк побагровела от стыда за поведение своего жениха, – у тебя нет права находиться в этом доме! Ты еще хуже, чем Эзри Грант. Та хотя бы просто оттяпала у папочки свои миллионы и сразу исчезла из нашей жизни. Но ты пошла дальше, тебе нужны не только деньги, ты рассчитываешь занять положение в обществе, но даже не надейся, что у тебя что-нибудь, выгорит! Эзри действовала открыто, она перла напролом, не думая, что скажут люди, а ты оказалась хитрее. Ты втихаря подмяла под себя и нашу компанию, и наш дом, и наш титул, да еще и пыжишься теперь, чтобы соблюсти приличия. Это же смешно, безродная голодранка, которая стала миллиардершей благодаря тому, что наш папаша пропил последние мозги, требует величать ее «миледи» и устраивает рауты в родовой усадьбе! Думаешь, если ты нацепила на себя бриллианты графини Олдридж, то в тебе сразу прибавилось голубой крови? Но во что бы ты не рядилась, ты жалкое ничтожество, ты оскверняешь Олдридж-Холл своим присутствием, ты как плесень, отравляющая все вокруг…

–Рода, прикажите охране его вывести, – не выдержал Джон Уитмор, по-прежнему не отходящий от меня ни на шаг, – вы же видите, он не в себе!

–Чьи интересы вы отстаиваете, мистер Уитмор? – издевательски прищурился Дарен, – наша семья всецело вам доверяла, вы были для нас не только адвокатом, мы считали вас своим другом. Кто мог ожидать, что вы предадите Олдриджей, что вы швырнете под ноги этой девке наследство нашего отца? Это ведь вы удостоверили изменения в завещании, это вы не посмотрели на то, что на старости лет он лишился рассудка, это вы позволили ему оставить ни с чем своих родных детей, это вы продали душу дьяволу, провернув столь гадкое дельце. И после всего этого вы как ни в чем не бывало переступаете порог Олдридж-Холла и смеете мне указывать? Похоже, вы стали личным поверенным новоиспеченной леди Олдридж и охотно помогаете ей советами, чтобы лишить нас с Кейт малейших шансов вернуть наше имущество обратно. Вы отвратительны, мистер Уитмор, мне противно, когда я думаю о том, что вы столько лет были вхожи в наш дом!