Kitabı oku: «Этернум»
ГЛАВА I
Сначала была лишь всеобъемлющая тьма. Густая и плотная, насквозь пронизанная гнетущим безмолвием, она невольно казалась первоисточником всего сущего в мире, из черных глубин которого наверняка возникла в том числе, и наша вселенная, потому что только зародившаяся в кромешном мраке жизнь могла с необъяснимым упрямством стремиться обратно в бездну. Такую глухую тишину обычно было принято называть «мертвой» – полное отсутствие звуков пеленало сознание в уютный кокон обманчивой безопасности, но древние инстинкты, впитавшие генетическую память многих сотен поколений, моментально распознавали угрозу и настойчивыми тревожными импульсами заставляли мозг неохотно возвращаться к своей основной функции. Умственная активность крайне плохо сочеталась с непреодолимым желанием и дальше оставаться в сонном оцепенении, а затуманенный разум отчаянно сопротивлялся попыткам запустить интенсивный мыслительный процесс, однако, границы сумеречной зоны с каждым новым ударом невидимых молоточков становились все менее четкими, покуда и вовсе не превратились в пунктирную линию, грубо набросанную на холсте бытия небрежными карандашными штрихами. Впрочем, темнота принципиально не спешила сдавать позиций, и тех слабых проблесков света, что один за другим вспыхивали на фоне подернутой зыбкой рябью мглы, было явно недостаточно для окончательного восстановления связи с реальностью. Отдельные образы, своими причудливыми очертаниями похожие на размытые кляксы, медленно выплывали из пучины, постепенно сливаясь воедино и превращаясь в истинный шедевр абстракционизма, вышедший из-под кисти безумного художника, а еще через миг это одновременно жуткое и восхитительное зрелище неожиданно дополнилось звуковым сопровождением, словно сумасшедшему живописцу вдохновенно аккомпанировал столь же буйнопомешанный музыкант. Тьма судорожно вздрогнула и ощутимо пошатнулась под двойным натиском извне, а в образовавшуюся брешь тут же ворвался яркий сноп направленных лучей. Тугие путы вынужденной неподвижности с треском лопнули, окружающее пространство распалось на мириады цветных искр, и я на мгновение ослепла, а когда зрение частично вернулось, у меня из глаз хлынул безудержный поток болезненно соленых слёз, буквально разъедающих воспаленную кожу век. Сквозь слипшиеся ресницы я смутно различала неясные контуры низко склоненной надо мною фигуры, но имеющийся угол обзора наряду с многократно усилившимся слезотечением значительно затрудняли более точную идентификацию сей загадочной личности, если уж на то пошло, фактически освободившей меня из заточения в чертогах вечности, где мне было, по всем признакам, суждено упокоиться навсегда.
Собрав волю в кулак, я решительно подняла непослушную, обмякшую руку и ожесточенно потерла безостановочно слезящиеся глаза. Приятного в данной процедуре было настолько мало, что с моих губ слетел сдавленный стон, но я до скрипа стиснула зубы, задержала дыхание, а после того, как мне относительно полегчало, на выдохе распахнула веки и в неконтролируемом порыве тут же отвела взгляд, в довершение ко всему еще и надсадно закашлявшись.
–Наконец-то вы очнулись! Я уже почти потерял надежду привести вас в чувство, – резкий, скрежещущий голос царапнул мне слух металлическими интонациями, но даже учитывая, что человеческое ухо автоматически воспринимало подобный тембр в качестве раздражителя, и в этом весьма немелодичном лязганье сложно было не заметить очевидные нотки искренней радости.
– Что со мной? – я попыталась осторожно повернуть голову, но в шее что-то подозрительно хрустнуло, и я предпочла не торопить события.
– Вероятно, контузия, но к, счастью, не тяжелая, – без особой уверенности предположил коммандер Рэнд, пристально сканируя меня идеально круглыми сапфировыми глазами с золотистыми прожилками на склерах и лимонно-желтыми треугольниками зрачков, – сможете встать?
– Не знаю, сэр – красноречиво пожала плечами я, и сама удивилась, что мои непроизвольные телодвижения обернулись лишь незначительным дискомфортом. Судя по всему, старпом был прав, и контузило меня не очень серьезно, а определенная дезориентация в моем случае являлась совершенно естественным симптомом, поэтому разлеживаться без дела мне было совершенно ни к чему.
– Давайте я вам помогу, – догадался о моем намерении Рэнд и протянул мне узкую, костлявую ладонь с тонкими и длинными, как паучьи лапки, пальцами. На долю секунды я замешкалась, но быстро преодолела некстати нахлынувшую ксенофобию и крепко ухватилась за руку старпома. По правде сказать, вступать в тактильный контакт с ригорцами мне до сегодняшнего дня не доводилось, и сейчас я была заведомо готова, что серовато-коричневая ладонь коммандера Рэнда одинаково способна как опалить мне кожу жарким пламенем, так и заставить содрогнуться от ледяного прикосновения, но температура тела у старпома практически не отличалась от моей собственной, разве что совсем чуть-чуть ее превышала.
Принять вертикальное положение мне удалось сравнительно просто, но вот для того чтобы удержаться на ногах, мне пришлось срочно искать точку опоры, и если бы коммандер Рэнд оперативно не предотвратил мое позорное падение, я бы снова осела на пол. Стандартный рост ригорцев варьировался в районе двух метров, и Рэнду я была в аккурат по грудь, так что смотреть на старпома снизу-вверх мне, как в общем-то и всем остальным членам команды, было не привыкать, но после контузии у меня почему-то толком не гнулась шея, и я боялась лишний раз спровоцировать печально знакомый хруст в позвонках.
– Вам требуется медицинская помощь, энсин? – Рэнд сделал закономерный вывод, что мое состояние всё еще далеко от стабильного, и ненавязчиво подвел меня к креслу, в которое я сразу же с благодарностью опустилась.
– Нет, не думаю, голова немного кружится, но это пройдет, – категорически отвергла необходимость визита к доктору я. И так я непростительно расклеилась в присутствии старшего по званию, да еще и во время экстренной ситуации на борту звездолета.
В том, что ситуация действительно чрезвычайная, у меня не было ни единого сомнения, иначе старпом не обнаружил бы меня распростертой посреди каюты и не тыкал бы мне в лицо карманным прожектором, в попытке выяснить, реагируют ли мои зрачки на свет. И потом, что коммандер Рэнд забыл на жилой палубе для младшего офицерского состава, если в это самое время он должен был находиться на мостике рядом с капитаном? Но мои воспоминания обрывались на том месте, когда я только что вернулась со смены к себе в каюту и как раз собиралась переодеться перед ужином, а вот дальше ничего – сплошной провал. Снять униформу энсина Космофлота я так и не успела, и синий комбинезон с серебряными нашивками по-прежнему был на мне, но над моей памятью будто поработали ластиком, в результате чего из нее напрочь выпал внушительный отрезок. Что же могло произойти? Воздух чистый, дышится свободно, электричество не вырубилось, то есть система жизнеобеспечения не повреждена, дыма и запаха гари не наблюдается… Но если бы я банально хлопнулась в обморок у себя в каюте из-за ранее недиагностированных проблем со здоровьем, во-первых, об этом бы никто не узнал до начала утренней смены, а во-вторых, не такая уж я важная птица, чтобы ко мне на огонек ни с того, ни с сего забрел сам старший помощник Рэнд?
ГЛАВА II
Пару минут ригорец неотрывно смотрел на меня цепким, изучающим взглядом, а я в свою очередь всячески старалась продемонстрировать старпому, что чувствую себя не просто нормально, а можно сказать, превосходно, и скорейшее посещение медотсека однозначно не является для меня приоритетной задачей. Если честно, по выражению ультрамариново-синих глаз Рэнда всегда было крайне сложно что-то понять, а исключительно скудная мимика выходцев с Ригора не позволяла развернуться моему внутреннему физиогномисту. Желтые треугольники зрачков не меняли размер в зависимости от эмоционального состояния их обладателя, а изогнутые костяные гребни, выступающие над глубокими впадинами глазниц, явно были задуманы природой не для того, чтобы обогатить невербальные коммуникации ригорцев. Во всяком случае я сроду не припоминала, чтобы коммандер Рэнд изумленно вскидывал «бровь», и постепенно я все больше склонялась к мысли об альтернативных функциях данных наростов, но здесь уже начиналась вотчина ксенобилогов, а я в такие дебри принципиально не лезла. В целом внешность у старпома была вполне гуманоидная, а что до отсутствия волосяного покрова, плоского носа и зигзагоообразного ротового отверстия, так на каждой планете эволюция выбирает свой уникальный путь, и характерный облик ригорцев безусловно стал результатом поэтапного естественного отбора. Хотя, принимая во внимание, что коммандер был единственным ригорцем не только в Космофлоте, но и во всем Галактическом Союзе, а любые сведения о родине старпома были строго засекречены еще с тех пор, как юного Рэнда по чистому стечению обстоятельств подобрал военный транспортник, второе лицо на корабле запросто могло оказаться как высокоорганизованным андроидом, так и генетически модифицированным организмом. С другой стороны, в Адмиралтействе же тоже не дураки сидели, и если Рэнду дали возможность окончить Академию, поступить на службу в Космофлот, дорасти там до чина коммандера и получить должность старпома на союзном звездолете, ригорец явно заслуживал высочайшего доверия, невзирая на свое таинственное происхождение.
– Вам повезло, что вы не сильно пострадали, энсин, – резюмировал Рэнд после того, как сеанс молчаливого созерцания, был успешно завершен. Определенно утверждать, что коммандеру удалось отыскать в моих покрасневших глазах исчерпывающие ответы на свои немые вопросы, я бы, конечно, не рискнула, да и нарочито бодрый вид я сохраняла преимущественно на голом энтузиазме, но я очень старалась произвести достойное впечатление, и как мне показалось, мои хоть и жалкие, зато неподдельные потуги не выглядеть размазней, старпом всё-таки оценил. Скрежещущий голос Рэнда предоставлял гораздо больший простор для воображения, чем мимика, и эта вроде бы безобидная фраза прозвучала с таким мрачным оттенком, что я интуитивно почуяла неладное.
– Что происходит, сэр? – прямым текстом спросила я, будучи не в силах и дальше выносить мучительную неизвестность, и рывком поднялась с кресла в стремлении доказать старпому, что я уже вернулась в строй и готова выполнять распоряжения. Тьма угрожающе махнула черным крылом, но лишь слегка задела меня по касательной, и вопреки своим небезосновательным опасениям, я вновь твердо стояла на ногах.
– Это нам с вами и предстоит выяснить, – окончательно поверг меня в недоумение коммандер Рэнд, – я обследовал почти весь корабль, осталось проверить еще несколько кают на этой палубе, но уже сейчас я практически уверен, что из трехсот двадцати членов экипажа «Этернума» воздействию аномалии не подверглись только мы двое. Если вам и вправду лучше, идемте со мной, энсин. Поговорим по дороге.
– Аномалии? Что вы имеете в виду? – эхом откликнулась я, но мои слова отрикошетили от удаляющейся спины Рэнда – такой безукоризненно прямой, что в данном случае речь шла скорее об особенностях ригорской анатомии, чем об офицерской выправке. Старпом быстрым шагом двинулся к двери и мгновение спустя исчез в коридоре, а я вдруг задним числом сообразила, что беспрепятственно попасть в запертую каюту было возможно только с использованием персональной биометрии. Никого другого бортовая электроника не впустила бы без разрешения владельца каюты, если только этот кто-то не введет так называемый командный код, предоставляющий самый широкий спектр полномочий вплоть до отмены большинства стандартных протоколов. Существовала вероятность, что загадочная аномалия, о которой вскользь упомянул старпом, не пощадила биометрический сканер, и защита от проникновения перестала работать, но развеять мои сомнения мог лишь сам коммандер Рэнд, а он был не обязан передо мой отчитываться.
Если отталкиваться от приглушенного освещения палубы, на судне стояла «ночь». В космосе день и ночь были категориями относительными, поэтому оперировали ими главным образом для удобства, описывая привычными понятиями промежутки сна и бодрствования. «Днем» коридорные лампы горели на всю катушку, а «вечером» переходили в энергосберегающий режим, излучая мягкое, деликатное свечение. Вся эта «иллюминация» регулировалась умной автоматикой, и я могла лишь предполагать, повлияла ли аномалия на суточные ритмы нашего корабля. Да что там греха таить, я легко допускала, что провалялась в отключке куда дольше, чем мне казалось, и коммандер Рэнд совсем не зря выдает информацию о произошедшем строго в минимальных терапевтических дозах.
В каютах по соседству со мной были расквартированы такие же младшие офицеры, проходившие службу в различных подразделениях «Этернума» – техники, медики, связисты… С кем-то мы общались достаточно тесно, с кем-то регулярно пересекались в столовой, а с кем-то даже по-настоящему знакомы не были, как например, с галлийцем Ичиром из инженерного отсека. Технические аспекты функционирования звездолета лежали далеко за пределами моей профессиональной компетенции, поэтому я и в теории не представляла, на какой почве мы с Ичиром могли бы сдружиться, и это притом, что уроженцы Галлии своим веселым нравом славились на весь Галактический Союз. И пусть бугристая кожа и выпуклые глаза делала галлийцев похожими на антропоморфных земноводных – все, с кем меня когда-либо сводила судьба, были без преувеличения отличными ребятами и мгновенно становились центром притяжения в самой разношерстной компании. Однако, так уж вышло, что у нас с Ичиром не совпадали ни графики, ни интересы, и наши общение ограничивалось только взаимными приветствиями. Соответственно в каюте галлийца, где довольно часто собиралась любители шумных посиделок, я прежде никогда не бывала, и сегодня впервые переступила порог. Ничего нового я предсказуемо не обнаружила, так как каюты одного класса комплектовались типовым набором мебели и оборудования, и обстановка в жилище Ичира полностью дублировала интерьер моей каюты. А вот микроклимат был кардинально иным: на Галлии круглый год не прекращались дожди, и промозглая сырость была призвана создать в каюте Ичира домашнюю атмосферу.
На первый взгляд казалось, будто галлиец мирно отдыхает после тяжелой смены, до подбородка накрывшись пледом, причем, в сон Ичир погрузился так глубоко, что его не разбудило даже наше с Рэндом неожиданное вторжение. На свое имя галлиец также не отреагировал, но старпома это ничуть не удивило, как если бы он наблюдал аналогичную картину раз эдак в трёхсотый.
ГЛАВА III
Теперь я точно знала, почему сканер биометрических данных свободно пропустил коммандера Рэнда в мою каюту – по неизвестным пока причинам считывающее устройство внезапно прекратило надлежащим образом функционировать и вместе приветственного подмигивания отображало лишь тусклую сенсорную панель, а датчик альтернативной идентификации по голосу упорно не подавал признаков жизни. Объяснения этому феномену могло быть по меньшей мере два: или старпом вручную отключил блокировку дверей сразу по всему звездолету, или в ходе чрезвычайной ситуации на борту в системе произошла критическая ошибка, в итоге и вызвавшая массовый сбой в работе сенсоров. По злой иронии, устранениями такого рода неполадок на корабле, как правило, занималась бригада штатных электронщиков во главе с Ичиром, но судя не внушающему оптимизма состоянию галлийца, копаться в распределительных щитах и менять сгоревшие микрочипы на «Этернуме» отныне предстояло кому-то другому. Вот только если неутешительные прогнозы Рэнда вскоре получат прямое подтверждение, и вот-вот выяснится, что на борту действительно не осталось дееспособных членов команды, уповать мы будем вынуждены лишь на собственные силы, а с учетом моей узкой специализации, мне даже предположить было сложно, для чего бы я могла сейчас сгодиться.
Боковым зрением я заметила, что правая рука старпома напряженно сжимает оружие, и пока я с ужасом вглядываюсь в неподвижные черты Ичира, коммандер Рэнд пребывает начеку, готовый молниеносно выхватить бластер при малейшем шорохе снаружи. Но окружающую тишину нарушало только мое неровное дыхание – я застыла в ступоре и бестолково таращилась на галлийца, тщетно пытаясь выудить из недр памяти базовые познания в области физиологии инопланетных рас и хотя бы приблизительно оценить степень нависшей над Ичиром угрозы. К сожалению, в голове царил первобытный хаос, и при всем желании мне так и не удалось вспомнить, какую величину должна составлять естественная для галлийцев температура тела, и насколько опасным для представителей этой расы является замедление пульса.
– Галлийцы – холоднокровные существа, энсин, – подсказал старпом, вероятно, порядком уставший молча наблюдать как я сосредоточенно морщу лоб в поисках неумолимо ускользающей истины, – можете поверить мне на слово, с медицинской точки зрения с ним всё нормально, как и со всей командой «Этернума». Но они будто парализованы – нет рефлексов, нет реакции на свет, звук и прикосновения, однако, все жизненные показатели организма при этом определяются в пределах нормы для конкретной расы. Сканирование корабля не позволяет выявить членов экипажа, не затронутых аномалией, формально все живы и здоровы. Обойдем еще три каюты, и если нам больше никого не удастся привести в чувство, ответственность за дальнейшую судьбу «Этернума» и его команды ляжет на нас двоих. И чтобы вы не питали напрасных надежд, сообщаю вам, что связь с Космофлотом отсутствует, навигация не работает, наши текущие координаты не установлены.
–Сэр, вы подали сигнал бедствия? – выпуклые глаза Ичира прикрывали толстые складки кожистых век, а на усеянном россыпью красных точек лице застыло тихое умиротворение, словно глубокий сон унес галлийца в страну сладких грёз, но я не могла отделаться от леденящего ощущения, что за этой ложной безмятежностью таилось нечто страшное. Волевым усилием я заставила себя отойти от кровати Ичира и зачем-то задать Рэнду вопрос с донельзя очевидным ответом.
– Нет, – к моему вящему изумлению жестко отрезал ригорец, – я считаю нецелесообразным привлекать к себе внимание до тех пор, пока мы не проясним свое местонахождение. Поторопимся, энсин, нам нужно быстрее закончить осмотр судна. Кто знает, вдруг мы на вражеской территории, и у нас каждая секунда на счету! Я бы предложил разделиться, но, думаю, нам лучше действовать сообща, мало ли с чем мы можем столкнуться.
– Да, сэр, – нервно сглотнула я, с трудом подобрав нижнюю челюсть, с завидным упрямством норовящую некрасиво отвиснуть. Сухо обрисованные старпомом перспективы натуральным образом вогнали меня в дрожь, и я едва сдерживалась от непроизвольного передергивания плечами, но так как я категорически не могла допустить, чтобы коммандер Рэнд стал свидетелем постыдной для офицера Космофлота слабости, разбушевавшиеся эмоции мне пришлось усмирять принудительно. Я тешила себя надеждой, что на моем лице не слишком явственно отражается бескомпромиссная внутренняя борьба, а из-под наспех приклеенной маски напускной невозмутимости предательски не проступает растущее смятение, но скорее всего я была чересчур высокого мнения о своем сомнительном актерском мастерстве, и у многоопытного старпома с лихвой хватало проницательности без труда раскусить мои примитивные уловки.
Две каюты из трех были пусты – вероятно, их обитатели несли ночную вахту, и аномалия застигла их врасплох прямо на посту, а в одной мы обнаружили нашего пилота Тукса в объятиях энсина Нарти из медицинской службы. Не знаю, был ли Рэнд в курсе ли о наличии романтических отношений между указанными членами команды, но у меня создалось впечатление, что открывшееся нашему взору зрелище смутило ригорца ничуть не меньше моего. Лично я никогда специально не интересовалась личной жизнью своих сослуживцев и уж тем более не имела привычки сплетничать, но с Нарти мы были хорошими приятельницами и довольно часто общались в неформальной обстановке, однако до сего момента я ни сном, ни духом не ведала, что ассистентка дока Маркуса встречается с Туксом, а если бы в эту роковую ночь пилот не задержался в каюте у своей тайной пассии, еще долго бы ни о чем не догадывалась.
– Прикройте их пледом, энсин, – пополнения у нас в полку, к сожалению, не планировалось, а последний шанс превратить наш дуэт хотя бы в трио, себя в корне не оправдал, и старпом справедливо рассудил, что костюмы Адама – не лучшее одеяние для действующих офицеров Космофлота. В целом я была согласна с коммандером Рэндом, и поспешила выполнить поступивший приказ – лицезреть обнаженные тела, сплетенные в любовном экстазе, мне и самой было довольно неловко, а учитывая, что от матери-аргианки Нарти унаследовала рельефную текстуру кожного покрова, издали и вовсе могло показаться, будто лейтенанта Тукса сладострастно обвила гигантская змея.
– Ну, вот и всё, – резюмировал Рэнд, направляясь к турболифту, но вдруг резко остановился на полпути и повернулся ко мне, – я так не успел спросить ваше имя и должность. Пожалуйста, назовите себя и свое подразделение.
– Энсин Альма Бернович, Административный корпус, – по всей форме отрапортовала я, и внезапно поймала себя на мысли, что на самом деле ригорцам не чужда мимика, и в редких случаях они ею очень даже успешно пользуются по назначению. Да, я могла ошибаться, но, по-моему, старпом был настолько разочарован услышанным, что его ультрамариновые глаза на считаный миг окрасились багряным всполохом, а золотистые вкрапления на склерах потемнели сразу на пару тонов. Вся эта иллюминация здорово отдавала откровенным сюрреализмом, а когда к ней еще присоединился скрежещущий голос коммандера, я совсем стушевалась, как будто принадлежность к Административному корпусу и вправду являлась чем-то зазорным.
