Kitabı oku: «Двойные игры адвоката»

Yazı tipi:

* * *

Екатерина вела автомобиль так осторожно, словно находилась под бдительным наблюдением сотрудников дорожной полиции и только и ждала момента, когда мужчина с жезлом подаст ей знак остановиться. Между тем был поздний вечер, и движение на проспекте казалось умеренным. Время от времени женщина смотрела в зеркало заднего вида. Но бордовый джип, который сопровождал ее уже несколько кварталов, и не думал отставать. Он наезжал всей своей громадой и норовил превратить ее «Мини-Купер» в груду искореженного железа. Водитель забавлялся, то для виду отставая, то сокращая дистанцию и едва не упирая хромированной решеткой джипа в зад ее игрушечного автомобильчика. Ладони стали влажными, а беспокойство, поселившееся в ее душе несколько недель назад, дало о себе знать тупой болью. Катя нервничала, не понимая, что нужно странному преследователю. Конечно, она знала от мужа, что ее водительские способности далеки от идеала, поэтому вот уже пять лет на заднем стекле ее автомобиля красовалась наклейка с женской туфелькой. Но владельцу крутого джипа в этот поздний час она уже ничем не могла помешать. Полоса слева была совершенно свободна.

«Вы слишком тревожны, Екатерина Андреевна, – говорила ей сегодня психотерапевт. – Давайте попробуем вместе разобраться в причине вашего беспокойства».

«Я знаю, что скоро произойдет что-то плохое, – говорила она, теребя пальцы. – Что-то страшное…»

«Что? Вы можете объяснить?»

«Нет, но я знаю… я… чувствую», – упрямо повторяла она.

«У вас любящий муж, семья. Он и вы здоровы. Что может произойти? Давайте смотреть на вещи рационально».

Но что она могла противопоставить разумности и рациональности? Сбивчивый рассказ о ночных кошмарах? Свои дурные предчувствия? Сказку о пресловутой женской интуиции?

«Давайте-ка поступим так, – вздохнула психотерапевт, воплощенный образчик благоразумия и несокрушимого спокойствия. – Я вам посоветую средство. Ничего особенного. Так… Легкое успокоительное. Никаких побочных эффектов. У вас нормализуется сон, придет в норму настроение. У меня нет сомнений, что через пару-тройку дней вы посмотрите на мир другими глазами».

Катя не поверила ей абсолютно, но рецепт все же взяла. Должно быть, она выглядела идиоткой, но успокоительное ей и вправду не повредит…

Ее преследователю, должно быть, надоела игра в догонялки. Он добавил газа и поравнялся с ней. Какое-то время он ехал рядом, пытаясь разглядеть лицо женщины за рулем. Но когда увидел, что «Мини-Купером» управляет не миловидная студентка и не хорошенькая молодая женщина, как следовало ожидать, обиженно бибикнул, что должно было означать «ездят здесь всякие» или «посторонись, корова», резко сорвался с места, и уже через пару минут его красные фонари исчезли за поворотом.

Катя наконец выдохнула, спрашивая себя, почему такое незначительное происшествие на дороге напугало ее до полусмерти. Чего тут особенного? Водитель на полупустой дороге решил приударить за хозяйкой игривого автомобильчика. Но, заметив за рулем грустную усталую женщину, никак не походящую на предмет его грез, мигом растворился в свете фонарей большого города.

Действительно, Катюша не вызывала у мужчин желания пофлиртовать, и дело было даже не в ее полноте и неполных сорока годах. Мало ли среди ее ровесниц брызжущих энергией и здоровьем «девушек с формами»? Они знают себе цену, но многого и не попросят. Они смешливы и полны очарования зрелости. Но Катю сравнение со спелым фруктом вряд ли бы позабавило, скорее смутило. Роста чуть ниже среднего, полноватая, с круглым добрым лицом, голубыми глазами и волосами цвета пшеницы, она казалась себе вполне заурядной. Так себе… Среднестатистическая славянская женщина, уже достигшая того возрастного порога, когда принято больше интересоваться домом, детьми и кулинарией, чем свиданиями и флиртом. И Катя, не в пример многим молодящимся ровесницам, наперекор природе не шла. Она была естественна и прямодушна. Быть может, за это ее и любил Аркадий, самый красивый мужчина на свете, а по совместительству – ее муж. Они были ровесники, познакомились в студенческом отряде, потом поженились и прожили вместе пятнадцать лет – достаточный срок для того, чтобы прикипеть друг к другу всем сердцем. Катя и сейчас не верила, что этот красавчик достался ей, а не той же Светке, ее подружке, эффектной шатенке с глазами дикой кошки. Быть может, дело в том, что Аркадий и Светка были как два равнозначных полюса – не притягивались, а отталкивались друг от друга. Только ради Екатерины они готовы были соблюдать приличия и прикусывать языки каждый раз, когда оказывались рядом. Впрочем, за пятнадцать лет они научились вполне сносно общаться друг с другом и не превращать каждую встречу в свару. Светка не желала терять подругу, ну а Аркадий вовсе не собирался отдавать жену. Всем троим приходилось считаться друг с другом. Впрочем, это уже стало привычкой. Иногда Катя с грустью подмечала, что внешне не соответствует мужу. Аркадий был высоким, стройным, с буйной шевелюрой волнистых волос и пушистыми ресницами. Ко всему прочему, он умел подать себя: с незнакомыми людьми держался уверенно, даже несколько надменно, с друзьями был накоротке. Он любил компании, где неизменно оказывался в центре внимания. Женщины заглядывались на него, а мужчины охотно общались с ним. И те и другие, глядя на Катю, старались подавить в себе вполне естественное удивление: что этот красавец мужчина нашел в этой сдобной булке? По молодости разница несколько сглаживалась тем, что Катерина сама была веселой хохотушкой. Она играла на гитаре, неплохо пела и к тому же слыла талантливой рассказчицей. Впрочем, какой еще должна быть студентка филфака?

Катя невольно улыбнулась и кинула на себя взгляд в зеркало, словно ожидая увидеть прежнюю шальную девчонку с кокетливой челкой, щедро отполированной лаком. Отражение ответило ее робкой улыбкой бледных, не тронутых помадой губ. И когда это только она успела превратиться в унылую тетку с манией преследования?

Зазвонил телефон. Она вздрогнула.

– Милая, ты где? – раздался в трубке голос Аркадия.

– Я еду домой.

– Ты что-то поздно. Опять у Светки сидела? Я-то знаю, как она может вцепиться в ухо…

– Нет, Аркаш. Я была у психолога.

– А-а… Ну, раз такое дело… – Аркадий уважительно относился к ее визитам к психотерапевту. Более того, он сам нашел для жены специалиста, ссылаясь на рекомендации каких-то своих знакомых. – Но все-таки она могла назначить встречу пораньше. Я уже начал волноваться.

– Ты же знаешь, у меня это обычные часы приема.

– Ладно-ладно. Машину поставишь сама?

– Разумеется.

– Ну, давай. До встречи. Будь осторожна…

Будь осторожна. Ну зачем только он это сказал? Екатерина и сама ощущала привычный холодок в груди. Ей нужно было поставить машину, а потом пересечь небольшой парк. На все требовалось минут десять, не больше, но даже это казалось Кате проблемой. Сумерки действовали на нее угнетающе. Лучше бы, конечно, Аркадий встретил ее. Но просить его об этом не хотелось. Муж после долгого дня заслужил покой. Его деятельность в крупном банке требовала самоотдачи и организованности. Он работал на износ, обеспечивая и себя, и жену, поэтому отрывать его от газет и вечерних новостей было бы с ее стороны эгоистично.

Она заехала в паркинг, поставила машину на место и некоторое время оставалась за рулем, не решаясь покинуть этот островок безопасности. Но так сидеть можно было до бесконечности. Нужно идти домой и греть для Аркадия ужин. Несмотря на то что она оставила жаркое на плите, он наверняка поленился разогреть его. Когда ее не было дома, муж ограничивал себя куском колбасы с хлебом. В быту он был беспомощен и ленив, как ребенок.

Катя вздохнула и нехотя покинула автомобиль. Ее шаги гулко отдавались в бетонном помещении. Паркинг был безлюден. Женщина поднялась по лестнице на один уровень. Здесь располагался выход на улицу, и тут же стояла будка охранника. Он, увидев ее, заулыбался.

– Добрый вечерок, Екатерина Андреевна! Припозднились?

– Да. Иду домой. Доброй ночи, – ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал приветливо. Женщина покинула помещение и ступила в холодную мартовскую ночь. Было ветрено и очень темно. Катя обнадежила себя тем, что через несколько минут она уже будет у себя, в теплой и уютной квартире. Она разогреет жаркое и, вопреки своим намерениям не есть на ночь, все же составит мужу компанию. Они будут есть мясо и пить вино. Кажется, с праздников в холодильнике сохранилась початая бутылка отменного французского… Катя поежилась, уговаривая себя: «Всего пять минут, если я буду идти быстро… Пять… Завтра же обязательно куплю успокоительное. Нельзя так истязать себя!»

Она сделала несколько шагов по направлению к дорожке.

– Куда торопишься, красавица? – окликнул ее чей-то хриплый голос.

Темная мужская фигура возникла словно из воздуха. Екатерина могла поклясться, что, когда она выходила из паркинга, площадка перед сквером была пуста. Не было никого и на лавках. Малоприятно сидеть на них ветреной мартовской ночью. Так откуда взялся незнакомец?

Но Катя не успела ответить на этот вопрос, потому что твердая мужская рука обхватила ее за талию и повлекла куда-то в сторону кустов.

– Что вам нужно? Отпустите! – лепетала Катя, по телевизионным передачам зная, что в подобных ситуациях нужно кричать. Орать, не жалея горла. Но почему-то в ее легких внезапно кончился кислород. В горле пересохло, а перед глазами заплясали разноцветные огни.

Она не пыталась рассмотреть напавшего на нее мужчину. Но мозг помимо воли фиксировал в памяти темную массу. У преступника была черная спортивная шапочка и такого же цвета куртка или пуховик. Он был силен и, по всей видимости, трезв, что не давало ей никаких шансов на спасение.

– Возьмите у меня сумку! – просила она отчаянно. – Там кошелек. Денег немного, но берите все, что есть.

– Молчи, дура! – шикнул на нее мужчина. Он продолжал тащить ее за собой. Руки его, казалось, были сделаны из железа. Катя предприняла несколько безрезультатных попыток высвободиться из его цепких объятий. Но преступник только сильнее обхватил ее. – Будешь дергаться, убью, – пообещал он.

Страх парализовал ее волю. Екатерина не заметила, как они очутились за кустами. Теперь их не было видно даже с дороги. Прошлогодняя, скрученная в трубочки листва, повисшая на кустарнике, и несколько елей служили преступнику надежным укрытием. Вопреки самым худшим ожиданиям Кати, мужчина не стал валить ее на снег. Вместо этого он прижал ее к плотному стволу сосны, достал из кармана нож и поднес близко-близко к ее горлу. Она ощутила холодок стали на коже и буквально вросла в дерево. Ей казалось, что одно неловкое движение может стоить ей жизни.

– Говори, где деньги, сука! – прошипел мужчина. Под шапочкой блеснули его темные глаза, в которых не было и капли теплоты или человеколюбия.

– В сумочке, – прохрипела Катя.

– В сумочке, говоришь? – он хмыкнул, рванул сумочку с ее плеча. – Посмотрим.

Завладев сумочкой, преступник не выпустил Катю. Он прижимал ее к сосне всем своим мощным телом и, казалось, наслаждался беспомощностью своей жертвы. Ее тело стало ватным, и если бы не его поддержка, Катя тут же и упала бы. Ноги уже не держали ее.

– Берите ее, все берите, – шептала Катя. – Только коробочку оставьте. Дайте ее мне. Пожалуйста.

– Коробочку? – Мужчина душил ее своим несвежим дыханием. – А что там, в коробочке? Золото? Бриллианты?

– Там лекарство… Срочно. Мне плохо.

Казалось бы, какая глупость – уповать на жалость преступника. Но у Кати не оставалось выбора. Она хватала ртом воздух, но он стал таким плотным, что отказывался проникать в легкие. Женщина хрипела, понимая, что все уже кончено. Что бы ни сделал с ней этот человек, больше она уже ничего не почувствует. Ее глаза закатились. Последним, что она увидела, была крона сосны, упирающаяся в ночное небо…

Глава 1

– Опять двадцать пять! – в сердцах воскликнул Андрей Мерцалов, наблюдая за тем, как его жена спешно застегивает на себе деловой костюм. – Объясни мне, я не понимаю! Почему ты должна идти?

– Потому что я дежурю, – отвечала Елизавета Дубровская, оглядывая себя в зеркале. Отражение было довольно привлекательным, и Лиза подавила в себе желание улыбнуться, как делала всякий раз, чтобы убедиться, что в свои тридцать два года она еще молода и хороша собой. Но рядом с ней стоял взбешенный муж, и улыбаться зеркалу было глупо.

– Вы слышали, она дежурит! – воздел глаза к потолку Андрей, словно там находились немые свидетели этой душераздирающей семейной сцены. – Ты кто, скорая медицинская помощь? Или полиция? Или, может быть, служба газа? Там без тебя кто-то умрет, утонет, задохнется?!

– Не прикидывайся, Андрей. Я адвокат по уголовным делам, и это тебе известно, – сказала Лиза, приглаживая волосы щеткой. Она решала для себя вопрос, поднять ли каштановые волны вверх, заколов шпильками, или же распустить по плечам, и муж отвлекал ее от этого важного занятия. Он задавал вопросы, ответ на которые знал сам без посторонней помощи. Лиза была адвокатом вот уже десять лет, и это обстоятельство волновало Андрея Сергеевича не меньше, чем состояние дел на фармацевтическом рынке. Он был удачливым бизнесменом от медицины, чем сколотил своей семье неплохое состояние. В определенных кругах его называли «мистер Анальгин». Он был молод, удачлив, и, что греха таить, ему было приятно иногда сказать в кругу знакомых, что его жена – адвокат по уголовным делам. Не чета каким-нибудь домашним курицам, которые только и умеют, что спускать деньги в салонах красоты и бутиках. Но почему, черт возьми, среди клиентов Лизы не оказывалось известных артистов, политиков или крупных проворовавшихся чиновников? Как-то она защищала писательницу, один раз профессора, но в основном ее подопечные были самыми простыми людьми. И это в лучшем случае. В худшем же это были люди с сомнительной репутацией, которых на порог пустить страшно. И со всеми этими типами его милая жена нянчилась, как с малыми детьми! Мерцалов даже мрачно шутил, что ему стоит кого-нибудь убить или ограбить, чтобы Лиза проявила к нему хоть малую толику той заботы, которую щедро раздаривала всем униженным, оскорбленным и оборванным. Для того чтобы наставить супругу на путь истинный, Андрей даже подарил ей офис и обставил приличной мебелью. Но он вовсе не рассчитывал, что в респектабельных кожаных креслах будут по-прежнему сидеть оборванцы! Вот и сегодня Лиза объявила ему о каком-то дежурстве. Стало быть, речь пойдет о каком-нибудь проходимце, у которого нет средств нанять адвоката.

– Насколько я помню, ты уже не работаешь в той богадельне, из которой я тебя вытащил три года назад, – напомнил он. – Откуда оно тогда взялось, это твое дежурство?

– Ты все верно помнишь, – сказала жена, нанося на губы блеск и чмокая ими, словно кого-то целуя. – Но смею тебя заверить, любой адвокат хотя бы иногда должен оказывать помощь людям без средств. Сегодня – моя очередь. Но не беспокойся, я постараюсь вернуться как можно скорее.

– Это ты им объясни! – сказал Мерцалов, осознав, что использовал все способы убеждения. Он показал рукой на двух маленьких детей, играющих на ковре под ногами родителей. Это были близнецы Маша и Саша, которым скоро должно было исполниться два года. Елизавета оказалась неразумной матерью. Она возобновила работу, когда детишкам не исполнилось и полугода. Успешно проведя дело, которое потребовало от нее немало времени и сил, она дала слово сделать перерыв и заняться детьми. Первое время она была верна своему обещанию и безвылазно сидела дома, ухаживая за близнецами: кормила их, пеленала, гуляла, играла, пела колыбельные. Но время шло, и в глазах Лизы все чаще стала появляться тоска – верный признак того, что скоро ее деятельная натура возьмет верх и все пойдет по-прежнему. Ольга Сергеевна, мама Мерцалова, глядя на невестку, любила повторять пословицу о волке, который, корми его – не корми, все равно в лес смотрит. Волком, конечно, была Лиза, а лесом – ее треклятая адвокатская контора. Сама свекровь в свои шестьдесят лет выглядела на десять лет моложе и была еще не готова возложить на себя заботу о внуках. Она вела активную жизнь, общалась с многочисленными знакомыми, посещала театры, выставки, проводила по две недели в каждом сезоне в санаториях и пансионатах. Женщина ничего не имела бы против, если бы невестка вела праздную жизнь, поручив заботу о детях няне. Во всяком случае, так жили многие представители их круга. Но Лиза была чрезмерно увлечена своей работой, что, на взгляд свекрови, выглядело даже неприлично. Это ей напоминало затянувшуюся игру в детство: загадки, расследования и минимальная финансовая выгода. Жена ее сына должна была блистать ухоженностью и хорошими манерами, а если и ходить на работу, то заниматься делом красивым и необременительным: быть хозяйкой модного салона, диктором телевидения, владелицей бутика. Тюрьмы, убогие следственные кабинеты и залы судебных заседаний – неподходящее место для того, чтобы демонстрировать новенькую шляпку, купленную по случаю на Оксфорд-стрит, платье с декольте и шелковые туфли. Вместо этого невестка предпочитала носить уродливые деловые костюмы, превращающие любую женщину в подобие мужчины, но верхом безобразия оставался, конечно, портфель, до отказа забитый бумагами. Этот ужасный предмет, правда итальянского производства и превосходного качества, Андрей подарил жене на Новый год. Но мадам Мерцалова охотнее приняла бы в руках невестки мундштук с сигаретой, чем этот ужасный образец женской эмансипации. Вот и сегодня, узнав о том, что Елизавете нужно ехать к следователю, Ольга Сергеевна сослалась на какие-то свои дела и, прежде чем к ней успели обратиться с просьбой посидеть с детьми, уже умчалась в город, предоставив молодым родителям возможность самим решать свои проблемы.

– Но я только вчера вернулся из командировки! – запротестовал Андрей, подозревая, что именно его оставят сегодня на хозяйстве. – Я планировал провести день дома.

– Это чудесно, – поддержала его Елизавета. – У тебя есть замечательная возможность побыть с детьми.

– Ты хочешь сказать, что я должен буду остаться с ними один?

Дубровская огляделась по сторонам и виновато развела руками.

– Думаю, что это так.

– Ты шутишь? – В его голосе звучал ужас. – Я не справлюсь!

Это было вполне обоснованное опасение. За два года жизни близнецов отец оставался с ними всего на пару часов, причем успел извести Лизу звонками. «Саша слишком часто дышит», «Маша уже два раза намочила пеленки. Ты считаешь, это нормально?», «Можно детям давать сок из пакета?», «Дети плачут. Может, у них аппендицит?». Когда Дубровская вернулась, она застала мужа с выражением ужаса на лице. «Что случилось?!» – с порога закричала она, предчувствуя самое страшное. «Мне кажется, Саша… От него так пахнет… Короче, ты не могла бы сменить памперс?»

Прошел год. Близнецы уже шустро перемещались по квартире, произносили отдельные слова, и с ними уже можно было поговорить. Правда, решимости у молодого отца за это время не прибавилось.

– Господи! Мама собирается нас оставить! – сказал он так, что дети сразу почувствовали неладное. Маша выпустила из рук игрушечный паровоз и громко всхлипнула. Саша ответил ей тоненьким писком. Через пару минут дети ревели в два голоса.

– Смотри, что ты наделал! – напустилась на мужа Елизавета. Она принялась успокаивать детей. Это было непросто. Маша замолкала, находясь в руках матери. В это время громко солировал Саша. Дубровская спешно опускала девочку на ковер и хваталась за сына. Но Маша подпрыгивала на месте и требовательно тянула руки вверх. В конце концов Лиза сунула рыдающую малышку на руки отцу. Сама прижала к груди Сашу. Дети уже выросли настолько, что держать их на руках одновременно, как это иногда случалось в младенчестве, было невозможно. Тем более что Дубровская сбросила вес и ее тело почти что вернулось к прежним параметрам.

– Ты справишься! – обнадежила она мужа, поглаживая голову ребенка. – Кашу возьмешь в холодильнике, молоко там же. Можешь дать им яблочное пюре. Через два часа уложи их спать, потом смени памперсы и погуляй.

– Вообще-то я собирался отдохнуть! – запротестовал Мерцалов, пытаясь освободить нос от цепких пальцев девочки. – Я чертовски устал за неделю. План поездки был очень насыщенным.

– Сочувствую, – улыбнулась Лиза. – Но мне кажется, ты говорил, что смена занятий – сама по себе отдых.

Она несильно переживала за Мерцалова, памятуя, как часто, возвращаясь с работы, он сетовал на то, что сильно устал. Зато Дубровская, по его мнению, прекрасно проводила время, гуляя с близнецами по дорожкам парка, ползая с игрушками по ковру, глупо агукая и распевая детские песни. Теперь у него появилась возможность примерить роль отца-домохозяина на себя.

– Но у нас есть няня! – напомнил он жене, не желая сдаваться. – Пусть она придет и посидит с детьми. Кстати, где ее черти носят?

– У Лиды сегодня выходной, – пояснила Дубровская. – Она проработала всю неделю. Я не могу превращать ее жизнь в рабство.

– Ох ты боже мой! Можно подумать, ее зовут колоть дрова. Ведь речь идет только о детях… – начал Мерцалов, но сразу осекся, сообразив, что эти слова будут использованы против него. – Во сколько ты планируешь вернуться?

– Часам к трем я буду уже дома, – сказала Лиза, думая, что это слишком оптимистичный прогноз. Нового клиента она должна была увидеть впервые и, разумеется, пообщаться с ним, а следователь что-то еще говорил о допросе и опознании, которое планировал провести. Но Мерцалову всего этого лучше было не знать. Чего доброго, муж почувствует себя брошенным навсегда и сбежит на работу.

Она схватила в руки портфель, сунула в карман пальто автомобильные ключи.

– Ну до встречи, родные! – Лиза порывисто поцеловала мужа, взъерошила волосы на голове сына, послала дочке воздушный поцелуй. – Не скучайте!

Дубровская выскочила во двор, на ходу застегивая пальто. Стоял один из тех погожих солнечных дней, когда приход весны делается очевидным. Время метелей и трескучих морозов осталось позади. Звенела капель, а птицы, купаясь в потоках солнечного света, устроили сумасшедший галдеж. В такой денек неплохо, улучив часик, выйти на крыльцо, подставить лицо солнцу и постоять так немного, зажмурив глаза. И пусть еще очень сыро, ветрено, да и голубые сумерки ложатся на землю рано, замораживая лужи. Но в глубине души уже трепыхается, как птаха, радостное ожидание тепла, света, обновления. Смешно, но это повторяется каждый год, и нет человека, способного остаться равнодушным к этому празднику жизни.

Правда, Дубровской было недосуг стоять на крыльце и слушать щебетание птиц. Ее ждал нелегкий день и, по всей видимости, непростой вечер, если не удастся завершить дела в срок. Ее супруг не отличался терпением, и ее долгое отсутствие могло сказаться на его настроении самым отвратительным образом. Она вела машину быстро, но аккуратно, изредка поглядывая на телефон, который, по своему обыкновению, помещала рядом с собой, в ящичке рядом с коробкой передач. Телефон молчал, а это означало, что пока в ней никто не нуждался. Стало быть, ситуация находилась под контролем Мерцалова. Слава богу! Это несколько ободрило Лизу, и она нажала на газ.

В Следственном комитете она предъявила удостоверение адвоката, прошла через металлический турникет и довольно быстро нашла нужный кабинет. Следователь, молодой мужчина в сером вязаном свитере, приняв из ее рук ордер, приветливо предложил присесть.

– Отлично, – сказал он. – У нас сегодня прорва работы. Сами понимаете, стараемся действовать по горячим следам. Вы будете общаться с Ушаковым?

Елизавета поняла, что так зовут ее нового клиента. Конечно, она знала, что с ним необходимо встретиться и хотя бы в общих чертах обсудить линию защиты. Обычно она так и делала. Но сегодня у Дубровской было туго со временем, и тратить на беседу два часа она себе позволить не могла. Следователь понял ее колебания по-своему.

– Не советую тратить на него время, – доверительно сказал он, прекрасно понимая, что бедняга Ушаков будет не в состоянии оплатить старания адвоката. – Дело ясное, раскрыто по горячим следам. Сейчас речь идет только о закреплении доказательств и направлении дела в суд. Поверьте, тут нет никакой интриги.

Сколько раз Дубровской приходилось слышать такие слова! Конечно, в большинстве случаев следователи оказывались правы. Преступники не могли состязаться в хитроумии и изворотливости с профессором Мориарти. Они были примитивны, впрочем, как и их преступления. Их мотивы были просты и незамысловаты, неуклюжие попытки уйти от ответственности читались без особого труда. Но иногда встречались в практике Елизаветы незаурядные дела, когда основная версия следствия терпела крах. Подсудимый оказывался на свободе, а его место за решеткой занимал тот, кого подозрение обходило стороной. Но такие случаи были редки. В криминале, как и в других видах человеческой деятельности, профессионалов немного. Дело Ушакова обещало стать одним из многих ничем не примечательных, проходных дел.

– Ваш клиент дважды судим за кражи. Так что, сами понимаете, он еще тот фрукт, – будничным голосом продолжал следователь. Дубровская кивала головой, понимая, впрочем, что Следственный комитет такими мелочами, как кражи, не занимается. Стало быть, на этот раз гражданин Ушаков освоил новое для себя криминальное ремесло и загремел всерьез и по-крупному. Она ждала продолжения. – Теперь я собираюсь ему предъявить покушение на убийство.

– Значит, жертва осталась жива? – уточнила принципиальный момент Лиза.

– Да, – нехотя подтвердил сыщик, словно его это обстоятельство огорчало. – Женщина чудом выжила. Сейчас она в больнице. Медики говорят, что ей потребуется длительная реабилитация.

История вырисовывалась пакостная. Дважды судимый Ушаков, как любят говорить следователи, на путь исправления не встал. Вместо того чтобы, по обыкновению, шарить в чужих кошельках и карманах незадачливых граждан, он решил ступить на скользкую дорожку грабежей и разбоев. Он поджидал жертву в безлюдном месте, на выходе с паркинга. Расчет негодяя был прост. Автомобилисты сами по себе народ небедный. Опять же среди них немало женщин, с которыми возни меньше, а навара может оказаться больше. Ни одна дамочка не откажется за рулем от ювелирных украшений: колец, серег, браслетов, часов, да еще и денежки положит не во внутренний карман, как некоторые мужчины, а в красивый кожаный кошелек, который поместит в модную сумку. Причем денег у нее всегда с запасом – не только на бензин и на обед, но и на будущие сапоги, фирменный плащик, плату за квартиру, фитнес и салон красоты. Есть чем поживиться, одним словом.

На свою беду, в тот вечер с паркинга домой возвращалась супруга одного влиятельного финансиста. Она не успела даже позвать на помощь, когда на нее из темноты напал злоумышленник. Подавив волю жертвы насилием и угрозами, преступник заволок ее в кусты. Там, приставив к горлу жертвы нож, завладел ее сумкой, обшарил ее карманы. Кто знает, на что еще он мог решиться? Женщина была полностью в его власти. Но благодаря счастливому стечению обстоятельств разбойник не довел свой черный умысел до конца. Финансист, озабоченный долгим отсутствием жены и тем, что она внезапно перестала отвечать на звонки, пошел ей навстречу. Возня в кустах привлекла его внимание. Он бросился туда, и глазам его предстало ужасное зрелище. Жена без чувств лежала на снегу, а над ней нависала черная мужская фигура. Должно быть, преступник, пользуясь беспомощностью жертвы, решился на изнасилование. Финансист оттащил негодяя, заломил ему руки за спину. На помощь пришел случайный прохожий. Мужчины вызвали полицию. Хуже всего было то, что женщина едва не отдала богу душу, дожидаясь приезда «Скорой помощи». Но в конечном итоге всё оказалось в порядке. Если не считать, конечно, подорванного здоровья жертвы. Преступника задержали на месте происшествия.

– Стало быть, он признает свою вину, – задумчиво произнесла Елизавета. Ее это обстоятельство ничуть не опечалило. Интриги интригами, а ее дома дожидались два крошечных ребенка и почти такой же беспомощный муж. Если Ушаков признает вину, это сильно упростит ее задачу.

– Вот с этим неувязочка, – вздохнул сыщик. – Ваш нынешний клиент – человек недальновидный. Может, вы сможете на него повлиять? Представьте себе, он отрицает факт нападения!

– Не очень умная позиция, если учесть, что в деле есть два очевидца. Да и сама женщина… Она способна давать показания?

– Она уже дала их, полностью подтвердив слова супруга. Осталось только провести опознание. Но с этим я не думаю, что возникнут трудности.

– Да, но как сам Ушаков объясняет тот факт, что его застали на месте преступления? Как я понимаю, чуть ли не на теле потерпевшей!

– О! Эта история достойна пера фантаста! Я рассчитываю, что он вам сам об этом расскажет. Вот, кстати, и он собственной персоной.

Дверь распахнулась, и в кабинет ввели невысокого коренастого мужчину. У него было круглое лицо, темные глаза и синяк на скуле. Внешне он мало походил на злодея. Если бы Лиза встретила его не в стенах Следственного комитета, а где-нибудь в метро или на улице, она легко приняла бы его за простого сельского парня, приехавшего в город по случаю. Несмотря на славянскую фамилию, Ушаков, должно быть, имел восточные корни. Характерный разрез глаз, широкие скулы и жгуче-черные волосы подтверждали эту догадку. Одет он был просто: в синее спортивное трико, свитер и темную куртку.

Его облик наивного сельчанина никак не вязался с манерой вести себя. Ушаков отнюдь не казался запуганным. Напротив, весь его вид выражал решимость и недовольство.

– Какого черта вы меня здесь держите?! – прорычал он, разминая затекшие в наручниках запястья.

Дубровская сразу поняла, что ее надеждам на быстрое возвращение домой сбыться не суждено. Видимо, Ушаков вознамерился сыграть роль узника замка Иф, безвинно брошенного за решетку, и адвокату придется ему в этом помогать. По закону защитник не вправе занимать по делу иную позицию. Он обязан во всем поддерживать своего клиента.

– Ну вот видите… – усмехнулся следователь, обращаясь к Лизе. Похоже, он хотел показать, с каким тяжелым случаем ему приходится иметь дело. Тут и Ушаков заметил, что в кабинете, помимо сыщика, находится еще и молодая женщина. Он недоуменно уставился на нее.

– А вот и представился случай вас познакомить, – сказал ему следователь. – Это ваш адвокат…

Конечно, он еще не успел запомнить имя и отчество адвоката, поэтому просто обратился к ордеру, где были переписаны все данные защитника.