Kitabı oku: «Лисий остров», sayfa 2
Открыв глаза буквально через пару-тройку часов, я уже не смогла их сомкнуть. На этот раз мысль о бесплодии меня не посетила. Ей на смену пришла иная: мой муж уходит к другой женщине, которая ко всему прочему ждёт от него ребенка.
Еще в ранней юности я заметила одну вещь: когда со мной случается несчастье, тяжелее всего по утрам. В возрасте четырнадцати лет я потеряла свою любимую собаку – на неё наехал грузовик. В этот вечер я выплакала море слёз, но утро оказалось намного болезненней… За ночь ты как будто забываешь о произошедшем, пребывая в мире своих иллюзий. Наутро же осознание случившегося с силой бьёт тебя по голове.
Так же было, и когда уехал Миша: вечером была злость, обида, а утром боль нещадно сжала меня в тиски, не давая сделать вдох.
И когда однажды ночью родителям позвонила бабушка с известием о смерти деда… Никогда не забуду то утро, когда страшно открыть глаза и увидеть мир, в котором больше нет твоего родного человека…
И тогда, в больнице, после того, как я узнала о том, что никогда не смогу стать мамой – то же невыносимое утро…
И сегодня…
Я навела порядок в квартире, разложила вещи, и поняв, что находиться сейчас одной – это пытка, опять позвонила подруге.
– Привет…
– Привет. Ну ты как?
– Плохо…
– Не поверишь, но это нормально. Я уже выехала из дома, скоро буду у тебя.
– Я думала, ты сегодня с семьей… Денис с Ваней ещё не возмущаются, что мать вместо того, чтоб варить борщи и читать про «Буратино», третий день нянчится со своей подругой-неудачницей?
– Да нет, всё в порядке. Отправила их на дачу вместе с бабушкой, открывать сезон грядок. – Давай там не кисни, я скоро буду!
От новости, что Полина приедет, на душе потеплело. Несмотря на то, что друзей-приятелей у меня было не мало, делить произошедшее с кем-то ещё желания не было. Может быть потому, что я не хотела заново рассказывать, а значит и заново переживать, произошедшее… Или потому, что в действительности Поля была единственной, кому я по-настоящему доверяла…
В этот день подруга решила, что завить мне волосы и заставить надеть туфли на высоких каблуках – ее святая обязанность. И оказалась права: через некоторое время из печального ослика Иа я превратилась в шикарную женщину. Правда от бессонной ночи и пережитого стресса у шикарной женщины слегка подергивалось левое веко, что, впрочем, было почти не заметно…
На улице стояла солнечная, по-летнему теплая погода, в связи с чем было принято решение поехать в парк. Там, кушая сладкую вату, катаясь на аттракционах, я начала немного забываться. Потом мы пили шампанское на белой веранде кафе, много смеялись, вспоминая забавные случаи из жизни. Светило солнце, вокруг носились дети. Яркая и беспечная картина, в которую я, со своими кудрями и смехом, вписывалась более чем гармонично. Только вот бравада моя была карточным домиком – дунь на него, и он рухнет. Ткни меня пальцем – и я расплачусь.
А вечером, возвратившись в пустую квартиру с ее давящей тишиной, я упала лицом в подушку и почувствовала себя до боли несчастной и одинокой. Казалось, я лежу на дне глубокого колодца, измученная и всеми покинутая… Но кто знает, может быть и правда, чтоб поплыть наверх, нужно оттолкнуться ото дна?
Глава 3
Развод прошёл тихо. Возможно, потому что мой муж ждал ребёнка от другой женщины и назад дороги не было, наша семья разрушилась быстро, окончательно, без лишних терзаний и сомнений.
Выйдя из зала суда, мы сухо попрощались и разошлись по разным сторонам жизни. Было странно, пусто, больно… Но я понимала: цепляться за прошлое – бессмысленно, остаётся одно – смотреть вперёд. И это спасало.
На следующий день после развода я записалась в школу иллюстрации и живописи. Училась жадно, с удовольствием, как губка, впитывая все, что давалось педагогами. А в дни, свободные от занятий, вставала с рассветом, садилась в машину и ехала далеко за город. Там я рисовала пейзажи, рисовала цветы, восхищаясь их нежной красоте… И даже маленький паучок, сидящий в своей паутине, покрытой капельками росы теперь совсем не отталкивал меня, а виделся прекрасным. Я наслаждалась процессом, не меньше, чем результатом, и чувствовала, как целительная сила искусства потихоньку лечит мою душу. Вдали от городского шума и суеты, под нежными лучами утреннего солнца, вдыхая чистый, свежий воздух, я стояла перед мольбертом с палитрой красок в руках и ощущала такую гармонию, которой, казалось, не испытывала никогда.
Вечерами я перечитывала сказки Андерсена – старую толстую книжку моего детства в волшебном и местами жутком переводе Анны и Петра Ганзен. Картинок в книге не было, поэтому я без труда смогла дать волю фантазии и вскоре сделала несколько набросков своих первых иллюстраций. С головой окунувшись в творческий процесс, я с замиранием сердца следила, как оживают мои герои. А когда задуманное получалось воплотить в жизнь на все сто процентов, когда у картинки появлялось настроение, а у героев – душа, восторгу моему не было предела.
Но все же, не думаю, что если бы я не испытала всего того, что произошло со мной за последнее время, мои картины получились бы такими, как сейчас.
Маленькая девочка, босиком шагающая по заснеженной улице, пытаясь продать хотя бы одну пачку спичек, была до того одинокой, несчастной и трогательно верящей в чудеса, что хотелось прижать ее к груди и защитить от всех бед…
А Русалочка? Сколько боли было в её глазах от того, что принц женится на своей прекрасной невесте, а ей «одну ночь осталось ей дышать одним воздухом с ним, видеть синее море и звездное небо»…
Кай же смотрел на меня холодным и невозмутимым взглядом. Передать этот взгляд было не сложно. Ведь воспоминание о последней встречи с мужем было всё ещё свежо…
Наделяя героев эмоциями, я не только давала им жизнь. Мне казалось, что я снимаю с себя весь груз своих переживаний, навеки заключая их в свои рисунки. Это приносило мне огромное облегчение и наполняло какой-то светлой, созидательной силой. Моё сердце успокаивалось, а душевная пустота начала постепенно заполняться. И я почувствовала совершенно чётко: я на правильном пути. Рисование вернуло мне меня.
Глава 4
Аккуратно отламывая небольшие кусочки от докторской булки, я бросала их в воду, пытаясь накормить, судя по всему абсолютно сытых лебедей, лениво плавающих по водной глади городского пруда.
– Ну что, подруга, давай показывай плоды своей работы. Мне до жути любопытно. – нетерпеливо вымолвила Полина.
Я достала планшет и, открыв папку «Портфолио», передала его Поле.
– Это акварель. Я рисую красками, потом сканирую и дорабатываю в Photoshop. Пришлось потратиться на профессиональный сканер, но он того стоил. Ну как тебе?
– Я, конечно, не профессионал, не могу оценить твою технику и так далее… Но как простого обывателя ты меня впечатлила. «Девочка со спичками» – очень сильная работа, на мой взгляд…
– Да, я сама её люблю… Ты дальше посмотри. Там ещё Маршак есть. И Михалков. Иллюстрации к их стихам довольно позитивные.
Полина внимательно просмотрела другие папки.
– Слушай, мне очень нравится… Даже не верится, что это ты нарисовала. Шучу. Ты молодец.
– Как думаешь, твой Роман Владимирович будет того же мнения?
– Понятия не имею.
Полина открыла сумку, достала визитку и сунула её мне в руки.
– Вот его контакты. Отправь свои работы ему на электронную почту. А я позвоню, предупрежу.
– Спасибо тебе, Поль… Ведь это ты меня направила… Ты даже не представляешь, как я счастлива, что начала рисовать. Кажется, я нашла себя. А ещё просто заболела этой идеей – иллюстрировать детские книги. Ты помнишь себя ребёнком? Помнишь, как рассматривала картинки в детских книгах? Для детей иллюстрации также важны, как и содержание. Что за книжка такая без картинок?
– Да… Помню, была у меня в детстве книга – «Синяя борода». Мало того, что история сама по себе жуткая, так ещё и иллюстрации – мрачные и до того выразительные, что книга эта тянула меня магнитом… Я всегда листала её полная трепета и жгучего интереса. А потом, спустя какое-то время, мы с родителями приехали в гости к родственникам, и там у моей двоюродной сестры, я нашла эту же книжку, проиллюстрированную другим художником. Моему разочарованию не было предела… Тщедушный старикашка с реденькой синей бородкой был мало того не страшен, так ещё и комичен. А та самая комната, в которой хранились тела убитых жён выглядела какой угодно, но не пугающей… Так что, спешу с тобой согласиться: восприятие ребёнком книги во многом зависит от иллюстратора.
– Вот. И я о том же. Если вдруг мне повезёт, и я получу возможность работать в издательстве, я смогу дарить детям впечатления и, как следствие, воспоминания. А это ведь бесценно, правда?
Вечером, придя домой, я отправила свои работы на почту, и, полная светлых надежд, уснула крепким, спокойным сном.
Глава 5
1
На собеседование я приехала на полчаса раньше. Боялась опоздать и слегка перестаралась. Секретарша любезно предложила мне присесть на диван.
Прямо передо мной висело большое зеркало, в котором я увидела свое отражение.
«Одни глаза» – прозвучал в голове мамин голос. Именно так она и сказала бы, увидев меня сейчас.
Но, сказать откровенно, факт моего похудения, совсем меня не расстраивал. Ведь даже теряя или набирая вес, моё тело всегда сохраняло хорошие пропорции «грудь-талия-бёдра», оставаясь женственным. Спасибо генам бабушки по папиной линии.
На мне было голубое платье-рубашка, расстегнутые верхние пуговицы которого красиво открывали изящные ключицы. Ставшую ещё тоньше талию красиво подчёркивает узенький кожаный поясок. Красная помада, копна медных волос, струящихся по плечам…
Углубившись в свои душевные искания, я два месяца не распускала волос и не надевала платьев, не говоря уже о макияже, и совсем позабыла, насколько это приятно. Я улыбнулась своему отражению в зеркале, не обращая внимания на удивленный взгляд секретаря.
2
– Здравствуйте, Маргарита Сергеевна, проходите! Будем знакомы. Я Роман. – сказал директор издательства и жестом пригласил меня сесть.
– Здравствуйте. Очень приятно, Роман. Тогда уж и Вы зовите меня просто Рита, и, если можно, на «ты». Мне так намного привычнее. – несколько смутившись ответила я.
– Как скажешь, Рит.
Тут у Романа зазвонил телефон.
– Прошу прощения, Рит.
– Ничего страшного… – с улыбкой ответила я, втайне обрадовавшись, что у меня появилось немного времени собраться с мыслями и оглядеться.
Светлый кабинет владельца детского издательства был выполнен в сдержанном классическом стиле. На одной стене висела Карта Мира. На другой – большая фотография: Роман, держащий на руках маленькую белокурую девчушку. На вид малышке было около годика. «Счастливый отец…» – пронеслось в моей голове, и я перевела взгляд на Романа, увлечённо разговаривающего по телефону.
На вид ему было около тридцати пяти. Большие карие глаза. Густые брови. Короткие темные волосы. Лёгкая щетина на мужественном подбородке. Прямой нос с небольшой горбинкой. Широкие плечи. Вместо куда более уместного пиджака и рубашки – серая толстовка с капюшоном.
Тем временем Роман закончил разговор и разрушил мою задумчивость взглядом в упор. Лёгкая улыбка тронула его губы, и в уголках глаз заиграли морщинки. Его глаза улыбались и в то же время, как мне показалось, в них читалась усталость.
– Ну всё. Можем начинать. Значит ты, Рит, хочешь иллюстрировать детские книги? – спросил Роман, внимательно просматривая моё резюме.
– Очень хочу.
– Рисуешь от руки, также знаешь основные графические редакторы, имеешь навыки выполнения ретуши и цветокоррекции… Опыта работы нет, соответствующего образования тоже.
– Да. Я закончила только художественную школу. Но я рисовала всегда, сколько себя помню. Хотя в последние годы, скажу честно, забросила это дело и начала заново лишь пару месяцев назад. Записалась на курсы, многому научилась, многое вспомнила. Кстати, всё моё портфолио было создано именно в этот промежуток времени.
– То есть последние два месяца ты только тем и занималась, что училась и рисовала? Учитывая количество предоставленных работ…
– Да.
– Я понял. Не буду спрашивать, что произошло в твоей жизни – это не моё дело. Твоё образование меня тоже почти не волнует. Мне важно, что ты умеешь. И в твою пользу у меня есть два аргумента. Первое: у тебя есть свой неповторимый стиль, и то, как ты выполнила тестовое задание, – очередное тому подтверждение. И второе: твои работы вызывают у меня эмоции. Ты улавливаешь важные детали, необходимые для того, чтобы иллюстрация «жила», а это дорогого стоит. Безусловно, тебе есть, чему учиться, но это вполне поправимо.
– То есть, я принята?!
– Совершенно верно. Я надеюсь, что несмотря на отсутствие опыта в данной сфере, ты понимаешь, что иллюстратор всегда скован сроками? И абсолютно неважно, есть у тебя вдохновение или нет, ты обязана сдать работу вовремя.
– Конечно, понимаю…
– Вот и отлично. Я же со своей стороны обязуюсь без задержек и по достоинству оплачивать твой труд. Ты будешь работать в штате, а не удалённо. Также у тебя будет твой непосредственный руководитель, который будет тебя направлять и обучать новым навыкам. Тебе это подходит?
– Да, конечно…
– В таком случае, вот договор. В нём есть вся информация о зарплате, графике и сроках. Если тебя всё устроит – добро пожаловать в нашу команду!
3
– Поль, меня приняли, при-ня-ли! – защебетала я и чмокнула в щеку подругу, активно уплетающую роллы за столиком летнего кафе.
– А ты уверена, что все дело в твоих гениальных иллюстрациях? Что-то мне подсказывает, что твоё платье сыграло не малую роль… Ладно, шучу. Мои поздравления! И отлично выглядишь! Приятно видеть тебя такой! – весело сказала Полина.
– Ничего не говори… Самой приятно… – ответила я.
– Ну рассказывай, как все прошло? Как тебе Роман Владимирович?
– Всё прошло гладко. И Роман оказался очень приятным мужчиной. У него в кабинете висит фото, на котором он держит на руках девочку. Это его дочь?
– Да, это Соня…
– Видимо, Соня – мамина копия…
– Рит… – голос Полины вдруг стал серьезным. – Я должна сообщить тебе одну вещь. Только пообещай, что никогда и никому не скажешь, что узнала это от меня…
– Так. Не пугай меня. Мои истерзанные нервишки этого не любят…
– Я и не пугаю. Просто будет, если ты заранее узнаешь обо всём, нежели попадёшь в глупое положение…
– Поль, говори уже давай…
– Ладно. – Поля сделал глубокий вдох. – Роман – вдовец. Его жена умерла два года назад.
Часть 2. Паук в углу
нелюбимые рыщут по свету и воют волка́ми,
они входят в чужие сады, топчут их сапогами.
и пути их извилисты, сквозь пролегли ущелья.
нелюбимых мучает кашель, мигрень, похмелье.
нелюбимых глаза набухают, как осенью гроздья,
их не ждут: в каждом доме они, как незваные гости.
и дороги их так каменисты, что проще – по ветру.
нелюбимым тоскливо.
но спрашивал кто об этом?
и идут они, овцы паршивые, вОроны белые.
нежеланные.
опустевшие.
закоснелые.
слышишь, ночью завыло за окнами? – то не ветер, —
нелюбимые бродят.
их много таких на свете.
* * *
я сижу до утра, до зари растираю щёки,
что ж ты, милый, меня обрекаешь на путь далёкий?
мне опять своих догонять слабыми ногами,
кашель прятать в шарф и сады топтать сапогами…
missis George
Глава 1
1
Рома был общительным, обаятельным и, в общем-то, добрым парнем. Любил детей и животных, жалел стариков. Но вот с девичьей душой (не предумышленно, конечно) зачастую поступал не самым благородным образом. Поступал так, как поступает ребёнок с конфетами в новогоднем подарке: развернул – откусил – отправился дальше на поиски другой, возможно, более вкусной сладости. Конечно, разрывая отношения, он испытывал определённое чувство вины. Но спустя короткий промежуток времени оно легко подавлялось более приятными чувствами – ощущением свободы и предвкушением новых (чаще уже намеченных) побед.
А четвёртом курсе института Рома заметил Олю – юную, нежную и хрупкую, как подснежник. Оля заметила Рому ещё раньше, но, не смотря на свою юность и хрупкость быстро смекнула: сразу показывать свои чувства нельзя.
Как и планировалось, первое время все позывы привыкшего к быстрому результату Романа оставались без ответа. Надо сказать, что для двадцатилетней девчонки Оля действовала с мастерством заправской обольстительницы – ни на что не соглашалась, но и не отказывала резко, подавая крохотную надежду то лёгкой улыбкой, то тёплым взглядом, то случайно брошенной фразой. А через полгода ухаживаний Оля “сдалась”.
Рома, истомленный долгим ожиданием, не чаял в своей принцессе души. И, недолго думая, через два месяца отношений сделал ей предложение.
Сыграли свадьбу. Жить стали у родителей жениха.
Рома продолжал учиться, а также и выполнял функции разнорабочего в частном издательстве отца.
Отец его не баловал – денег не подкидывал, и молодые жили ровно на то, что зарабатывалось честным трудом. Начав с грузчика, Рома постепенно вник в суть издательского дела, и через пару лет занял должность главного редактора, самостоятельно заслужив и данное место, и авторитет в коллективе. А еще через год отец с матерью ушли на покой – переехали за город, с легкой совестью оставив издательство на попечение Романа, а также предоставив молодой паре возможность жить отдельно.
Но, к сожалению, их семейная жизнь не ладилась. И если первые месяцы совместной жизни Рома “праздновал” победу и щедро баловал жену вниманием и любовью, то с течением времени и эффект запретного плода, и хрупкая юность сошли не нет. Осталась просто Оля – домашняя, верная, полностью растворившаяся в своём муже. У неё больше не было ни планов, ни стратегий – осталась только любовь, крепнувшая с каждым днём.
А Рома начал маяться. Он честно старался быть хорошим, но каждый вечер, видя щенячий взгляд своей жены, больше не находил в себе ни нежности, ни умиления.
Темы для разговоров закончились. Рома стал много времени уделять работе, друзьям, своим новым увлечениям – мотоциклу, рыбалке, скалолазанию. Единственным же увлечением Оли (не считая работы бухгалтером, кулинарии и женского чтива) был Рома. И это душило его.
2
– Тём… Я тварью становлюсь. Или может я всегда был тварью…? – Роман допил свою кружку пива и жестом попросил официанта повторить.
– Да прекрати. В конце концов, ты ничего плохого ей не сделал. – ответил ему двоюродный брат и, с шумом затянувшись кальяном, выпустил изо рта густое облако ароматного пара.
– Я к ней остыл. Я тебе больше скажу, её любовь меня тяготит… Я дома, бывает, не ночую. А она все терпит! Ну хоть раз бы упрекнула! Мне даже придраться не к чему! И это ещё больше гнетёт меня…
– Ром, а может вам расстаться? Хотя бы на время… А там либо ты начнёшь её ценить, либо окончательно убедишься, что вам не по пути. Лицом к лицу лица не увидать… Или как там? Кто это сказал? Ты же у нас молодой издатель, должен знать.
– Есенин.
– Точно. Хочешь честно? Ты не знал, на ком женишься. Она стала твоим трофеем, потому что (уж не знаю, намеренно или нет) полгода тебя динамила. А КАКАЯ она ты и знать не знал. А как можно любить того, кого не знаешь?
– Возможно ты и прав…
– Она не плохая, нет. Любящая, красивая, заботливая, хозяйственная… Но какая-то… как бы поточнее выразиться… Только без обид, ладно? Зашоренная что ли… Знаешь, может быть, у лошадей есть шоры – такой элемент сбруи, который ограничивает им обзор по бокам? Вот и у неё такая же история. Есть ты, ваш дом, а остальной мир ей не интересен. Да дело даже не в этом. Кого-то это вполне устроило бы. Но ТЫ с ней несчастлив. Вот и все.
– Несчастлив. А что если дело не в ней? Что если я в принципе не способен на любовь, постоянство…
– Рома! Если по малолетству тебе от избытка женского внимания сносило крышу, это ещё ни о чем не говорит. В любом случае, мой тебе совет – побудь один и разберись в себе.
– Ты все правильно говоришь. Но я, как только представлю, что объявляю о нашем расставании, у меня внутри все сжимается от жалости. Ты сам сказал, она зашорена. Это чистая правда. Я для неё – всё. А мы в ответе за тех, кого…
– Ром. Надо собраться и сказать. Только не пойми меня неправильно – я тебя ни к чему не склоняю. Это твоя жизнь, и только тебе решать, как ты её проживёшь.
Роман вернулся домой около полуночи. Осторожно открыл дверь. Было тихо, Оля явно спала. Рома не пошёл в спальню – лег на диван. Он принял решение. Оно окончательно и бесповоротно. Хватит мучить её и себя. Оля никогда не признается в том, что страдает, но он то прекрасно видит, как она выходит из ванной с красными от слез глазами. Не каждая женщина, да что там, не каждый мужчина способен на такую железную выдержку. В её жизни обязательно появится тот, кто ее оценит. И от этой мысли ему абсолютно не больно. Он желает ей счастья, как сестре. А с сёстрами не спят. Завтра он всё ей скажет. Уже завтра их жизни изменятся.
Рома открыл глаза и посмотрел на часы – 08:07. Было тихо, и он понял, что Оли дома нет. С кухни доносились манящие запахи. Оля, как всегда, о нем позаботилась. Несмотря на позднее возвращение, несмотря на то, что он лёг на диване, несмотря ни на что… Но он не изменит своего решения, он обязан расставить все точки над “й”.
На кухонном столе стоял чайник свежезаваренного чая с мятой и лимоном, блюдо с кружевными блинчиками и вазочка с грушевым вареньем – все как он любит. На холодильнике висела записка: “Доброе утро, любимый! Я уехала на работу. Ты будешь удивлён, но я хочу пригласить тебя сегодня вечером в ТУ САМУЮ пиццерию. Буду ждать тебя там в 17.00. Не опаздывай! Целую. Оля.”
«Та самая» пиццерия находилось через дорогу от экономического университета, и с давних пор была оккупирована студентами. Оля сидела за тем же столиком, что и семь лет назад, в день, когда сгорающий от страсти Роман сделал ей предложение.
Напротив Оли стоял деревянный поддон с пиццей. Все, как тогда. Не считая того, что в этой пицце среди креветок и томатов не было кольца.
Оля была хороша и умела это подчеркнуть. Свои светлые вьющиеся волосы она забрала наверх, на лицо нанесла аккуратный макияж. Точеная фигурка, синее платье с глубоким вырезом, нитка жемчуга на изящной шее… Красивая, утонченная – настоящая леди. Нелюбимая и нежеланная.
– Привет! – Роман поцеловал жену в щеку и сел рядом. – Давно мы здесь не были…
– Я хотела, чтоб мы немного притронулось к тому времени, когда все было по-другому…
– Да, хорошее было время…
– Жаль, сейчас все изменилось. Но мы ведь сами куём своё счастье. Мы могли бы все изменить… – Олин голос дрогнул. Она явно нервничала.
– Абсолютно согласен с тобой. Ты запланировала вечер воспоминаний? Или хотела поговорить о чем-то конкретном?
– И то, и другое. Но мне действительно есть, что тебе сказать.
– Мне тоже. Кто начнёт?
– Начинай ты. – сказала Оля. Вот он. Момент истины. Роман чувствовал себя стоящим на краю обрыва, с которого ему предстояло нырнуть в воду. И он решил не тянуть.
– Это разговор должен был состояться раньше. Но я никак не мог набраться смелости. Возможно, это будет моей ошибкой. Но иначе я уже не могу…
– Ром, не пугай меня, пожалуйста…
– Оль, я хочу развода.
Оля почувствовала головокружение. Живот неприятно скрутило.
– Почему? – еле слышно спросила она.
– Я уверен, ты и сама все видишь. Мы живём, как соседи. Я честно пытался откапать в себе чувства. Но у меня их нет. Изначально я был влюблён – и с этим не поспоришь. Но это чувство исчезло, и очень давно. Прости меня, пожалуйста…
– Но ведь влюблённость и не может длиться вечно. Она трансформируется… – слезы душили Олю, и девушка не пыталась их скрыть. Хотя в глубине души она давно была готова к этому разговору.
– Оль, я не знаю, как должно быть. Я знаю лишь то, что не чувствую себя счастливым с тобой.
– Замолчи! Я не хочу этого слышать! – она по-детски закрыла уши руками и зажмурилась.
– Оль, тебе придётся меня услышать… Как бы больно это не было. Поверь, мне тоже тяжело…
– Аааааааааа!!!!! – закричала Оля, и на её крик обернулись все посетили и сотрудники заведения. – Я ненавижу тебя!!! Не-нави-жу!!! Я все терпела, давала тебе твою гребаную свободу, на все закрывала глаза! А похоже нужно было ежедневно выклёвывать тебе мозги! А ещё изменять направо и налево! Вот тогда бы ты почувствовал истинное счастье!
Оля сдёрнула со стола скатерть. Посуда упала и разбилась в дребезги. Подбежали официант и охранник.
– Я прошу прощения… Выставите, пожалуйста, счёт мы все оплатим. Оль, одевайся, мы уходим!
– Что?! Мы?! Ты о чем?! Никаких “мы” больше нет! Есть ты, а есть я и мой ребёнок! Та-даааам! Сюрприз!!! – Оля истерично засмеялась. – Вот теперь ты понимаешь, как я себя чувствую? Мой муж меня не любит! А я даже не могу послать его ко всем чертям и напиться с горя!
– Ты что, беременна? Ты уверена? – тихо спросил Роман.
– Тебе нужны доказательства? Нет проблем! – Оля вытащила из сумки листок формата А4.
– Ты знаешь, я ведь надеялась, что ты обрадуешься, что моя беременность станет тем самым пресловутым цементом, который склеит нашу полуразвалившуюся семью… Дура!
С этими словами Оля сунула этот листок ему Роману в руки и, хлопнув дверью, вышла из кафе.
Роман развернул сложенную вдвое бумажку. Его глаза бегло пробежали кучу непонятных терминов, и остановились на заключении врача: “Эхопризнаки маточной беременности, срок – 9 недель и 2 дня”.
