Kitabı oku: «Загадка старого альбома», sayfa 3
Зинаида Львовна
После ухода сына и его друга Зинаида Львовна прошла на кухню, налила себе чашку травяного чая и села за стол напротив той стены, на которой еще час назад красовалось пятно, а теперь влажно темнела свежая побелка.
Она не знала, что ей делать. Ей хотелось плакать от бессилия и обиды на сына. Ну, как получилось, что он вырос черствым и бесчувственным, способным бросить мать в плачевном состоянии и отправиться к своей просвистушке? А ведь Зинаида Львовна в него всю душу вложила, всю!
Растила Зинаида Львовна Дениса одна: муж, Евгений Валентинович, буквально сгорел от быстротечного рака, когда сыну едва исполнилось три года. Замуж Зинаида Львовна больше так и не вышла, решила полностью посвятить себя сыну. Денис был поздним и долгожданным ребенком, и Зинаида Львовна его баловала, опекала, окутывала заботой, но выходило это у нее так гротескно, с излишеством, что позже привело к тому, что Денис, повзрослев, потребовал независимости в довольно резкой форме. Чем разбил сердце матери. А ведь она всего лишь стремилась к тому, чтобы сыну было хорошо! Правда, сама решала, что ему будет во благо, а что – во вред. Денис просил разрешения задержаться после уроков, потому что с мальчишками хотели поиграть в футбол? Нет-нет, вначале – обед: густой наваристый суп, сочные и ароматные котлеты с пюре, чай с пирожками. А после такого сытного обеда какой футбол? Положен как минимум час отдыха. Ну а потом уже можно и в футбол… Только если одеться потеплей, потому что на улице такой холод! И не бегать слишком много, потому что можно вспотеть и простыть на ветру. А не лучше ли выйти на прогулку вместе? Ну его, этот футбол с озорниками! И Зинаида Львовна лично выводила сына гулять – сытого, отдохнувшего, тепло одетого. И невдомек ей было, что Денис всей душой ненавидел эти чинные прогулки по городскому парку в компании матери и ее двух подруг с дочерями. Он молча шел между оживленно болтающими женщинами, хмуро наблюдал, как носятся по парку две девчонки – бойкие, не по-девичьи задиристые, но не желал присоединиться к их играм. В надетых друг на друга двух шерстяных свитерах и шарфе ему было жарко, он потел, к влажному телу противно липла майка, а от «кусачего» шарфа раздражалась кожа на шее. В такие моменты Денис мечтал только о том, чтобы скинуть и это «девчачье» пальто в «елочку» – предмет насмешек одноклассников, а заодно и шарф с шапкой. А там, сбежав из общества матери и ее подруг, отправиться на школьный стадион, где его одноклассники гоняли мяч.
Зинаида Львовна и не предполагала, что ее маленький сын, о котором она так пеклась и заботилась, был чем-то недоволен. Он ведь не выражал вслух своих протестов, был послушным мальчиком, который хорошо учится и имеет отличную оценку по поведению. Ребенок сыт, тепло одет, окружен заботой – чего еще надо? Золотой ребенок! Румяный, упитанный, спокойный, не требовательный и не капризный.
Ей было невдомек, что в душе сына уже давно зреет протест, который позже выльется для нее в катастрофу вселенского масштаба.
Первый раз Денис плюнул матери в душу, когда в восемнадцать лет заявил, что собирается поступать совсем не в тот вуз, в котором уже было выхлопотано для него место (благодаря стараниям Зинаиды Львовны и старого друга отца, полковника и преподавателя на военной кафедре в медицинской академии), а в экономический.
– Не поступишь! – категорично заявила тогда мать сыну, зная, что хоть Денис и учился неплохо, но с математикой имел проблемы. А какой экономист без блестящих математических знаний?
Денис разозлился, сам нашел себе репетитора и в вуз поступил. Причем математику сдал на твердую пятерку. Следующим неприятным «сюрпризом», который он преподнес своей любящей матери, стало заявление о том, что жить отныне он будет в общежитии. В общежитии! В этом тараканнике и клоповнике! В центре разврата, где не учатся, а пьют дешевое спиртное и путаются с девицами легкого поведения! Да чтобы ее любимый сын, выросший на домашней пище, приготовленной с заботой, питался какой-то казенной дрянью, а то и вовсе забывал об обеде?! Не бывать такому! Зинаида Львовна съездила в общежитие и попыталась вернуть отбивающегося от рук отпрыска, но получила такой жесткий отпор, что прямо там, в комнате сына, которую тот делил с каким-то лохматым типом, расплакалась. Так и ушла она от Дениса, вытирая слезы, а они все катились и катились по щекам, оставляя розовые борозды в толстом слое белесой пудры. Как уж доехала до дому, Зинаида Львовна не помнила.
Она успокаивала себя тем, что Денис вскоре вернется. Надоест ему полуголодное существование, недосыпание, шум, экономический кризис в кошельке – и вернется. Но Денис воткнул в материнское сердце еще один нож: устроился на работу. По вечерам, после учебы, он подрабатывал то грузчиком (грузчиком! Ее сын!), то курьером в какой-то шарашкиной конторе… Да даже вспоминать стыдно!
От такой жизни Денис похудел, осунулся, под глазами его пролегли тени. Это все Зинаида Львовна увидела, когда, наплевав на гордость, вторично отправилась в общежитие возвращать блудного сына в домашнее гнездо.
Денис ей как будто даже обрадовался, и это придало Зинаиде Львовне уверенности. Но едва женщина заявила о своем намерении забрать его домой, как натолкнулась на крепкую стену холодной отчужденности.
– Нет. Если ты приехала ради этого, мама, то лучше поезжай домой. Я не вернусь. У меня своя жизнь, свои цели. Я уже не маленький.
– Ты мой сын! – в отчаянии вскричала Зинаида Львовна.
– Да, сын, но не плюшевый медведь, с которым можно делать все, что вздумается, – парировал Денис.
Эти слова больно задели Зинаиду Львовну, но так и остались непонятыми. Что значит «делать все, что вздумается»? Разве она так поступала? Нет, конечно, нет! Она всего лишь заботилась о своем ребенке, делала все возможное для того, чтобы он чувствовал себя хорошо.
И вот чего добилась. Никакой благодарности!
Денис успешно окончил университет и вскоре создал собственную компанию. В тонкости работы сына Зинаида Львовна не вникала, бизнес и бизнес. Иногда, конечно, она с сожалением вздыхала, что не пошел он в медицину, как изначально планировалось. Бизнес – это такое зыбкое болото, то тебе везет, и ты прыгаешь по кочкам, то оступаешься и тонешь в трясине. Вот врач – уважаемая профессия, полезная, да и с какой гордостью Зинаида Львовна говорила бы подругам о том, что ее Денис – врач! А так даже и сказать почти нечего… Бизнесмен. Уже само слово вызывает неприятные ассоциации с девяностыми годами, «новыми русскими» и их малиновыми пиджаками, кризисом девяносто восьмого… Подругам оно тоже не нравится.
Но как бы Зинаида Львовна ни относилась к занятию сына, в их отношениях наступила оттепель. То ли Денис повзрослел и поумнел (понял, что мать у него одна и желает ему только добра), то ли просто добился своего – самостоятельности, то ли Зинаида Львовна, тоже сделав про себя кое-какие выводы, уменьшила натиск, но отношения их, замерзшие подобно побегу в мороз, дали новый росток. Она старалась поменьше соваться в дела сына, боясь спугнуть его и вновь натолкнуться на холодность. А Денис стал навещать мать раз в неделю, привозил подарки и продукты.
О том, что в один не совсем прекрасный для нее день сын женится, Зинаида Львовна хотя и думала, но гнала такие мысли от себя прочь. Подружек у Дениса не было, он оставался серьезным мальчиком, не таким легкомысленным, как его друг Илья. Честно говоря, в свое время Зинаида Львовна боялась, что школьный друг собьет ее примерного сына с пути истинного и Денис ступит на скользкую дорожку легких связей. Но ребенок оказался целомудреннее и серьезнее, чем она думала. Потом, когда возраст Дениса приблизился к тридцати годам, Зинаида Львовна стала проявлять легкое беспокойство. Сын по-прежнему был увлечен работой, рвения к женитьбе не проявлял, а ей хотелось внуков. Без согласия Дениса она решила познакомить его с порядочной девушкой, которая отвечала бы всем ее, Зинаиды Львовны, понятиям об идеальной жене. Претенденток на эту почетную роль оказалось немного. Но дочери ее обеих подруг до сих пор не были замужем. Девушки хоть несколько и не дотягивали до звания идеальной жены, казались Зинаиде Львовне вполне порядочными.
К великому разочарованию Зинаиды Львовны, потенциальных невест и их родительниц, Денис не проявил никакого интереса к знакомству. Он высидел два ужина, побеседовал с девушками, вел себя вполне вежливо, но инициативы к продолжению знакомства не проявил. И невдомек Зинаиде Львовне было, что сын скрывает от нее свой роман, который длится уже три года.
Заявление сына о том, что он собирается жениться, прозвучало так неожиданно, что она слегла на неделю больной. Женщина никак не могла понять, почему Денис так долго скрывал от нее свое намерение жениться и почему выбрал в спутницы именно эту девушку – ветреную пустую бабочку, ну разве что яркую, ни готовить, ни вести хозяйство не приспособленную. Зинаиде Львовне оказалось достаточно всего одного раза, чтобы составить мнение о будущей невестке. Прежде всего, ее шокировал тот беспорядок, который царил в квартире сына. И ладно бы Денис был в нем повинен, так нет, хаос оказался создан из модных журналов, каких-то тряпок, карандашей и бездарных рисунков, которые подружка сына с гордостью называла эскизами. Возможно, Денис за годы житья в общежитии привык к грязи и беспорядку. Но ей-то, девушке, как ей не стыдно? Сама-то ведь – напомаженная, наманикюренная, причесанная, а в квартире – хлев. Далее, на обед, на который пригласили будущую свекровь, была подана казенная еда. Ну и что, что заказанная в дорогом ресторане. Не домашняя, значит – казенная. Не станет такая жена готовить Денису паровые котлетки. А что это за жена, если не встречает дорогого мужа с работы горячим полноценным ужином? Грош ей цена!
В общем, будущую невестку Зинаида Львовна невзлюбила сразу и не раз пыталась отговорить сына от скоропалительной, по ее мнению, свадьбы. Но чуть не добилась полного разрыва отношений с Денисом. Как-то, не выдержав, сын резко заявил, что, если она еще раз скажет что-то против его любимой женщины, он перестанет приезжать к Зинаиде Львовне. Так и сказал – «любимой женщины»! А мать, значит, нелюбимая… Но, боясь, что сын исполнит угрозу, Зинаида Львовна притихла. Но не смирилась. Почему ее мальчик не женился, к примеру, на порядочной хозяйственной девушке, такой, как соседка Зинаиды Львовны Аля?! Алевтина поселилась в квартире, находящейся этажом ниже квартиры Бобровых, на пятом, со своей пожилой мамой три года назад. Работала в школе учительницей, была тихой, скромной, вежливой, аккуратной, соседям не мешала. Идеальная жена для ее сына!
Зинаида Львовна вздохнула, еще раз покосилась на влажное пятно побелки, которое, высыхая, начало светлеть. И с грустью подумала, что мир устроен очень несправедливо: матери вкладывают в своих сыновей все, а те потом вырастают и называют любимой совершенно чужую женщину.
* * *
Статью Илья написал: просидел половину ночи за ноутбуком и выдал небольшой рассказ о расследовании явления полтергейста в одной «нехорошей» квартире. Все повествование сводилось к тому, что группе исследователей удалось выяснить и доказать, что причиной шума был вовсе не барабашка, а соседский кот Кузьма, который умудрялся проникать через лазейку в смежную квартиру и хозяйничать там на кухне. Этот рассказ очень проигрывал тем, которые писал Илья раньше. Но сейчас голова парня была занята другими мыслями. История с пятном на кухне Зинаиды Львовны чем-то зацепила Шахова. Форма у пятна и впрямь была любопытной, да и само его возникновение вызывало вопросы. Илья, хоть и чувствовал себя уставшим, подключил к ноутбуку фотокамеру и скачал с нее снимки, которые сделал в квартире Зинаиды Львовны.
Рассматривая изображение пятна, он подумал, что они с Денисом допустили ошибку, смыв грязь и вновь побелив стену. Настоящий исследователь не поступил бы так опрометчиво. Прежде чем ставить эксперимент с забеливанием, он взял бы пробы, сделал замеры, описания, даже если бы явление не показалось ему на первый взгляд интересным. Кто знает, что можно обнаружить при детальном исследовании! А Илья – раз, и уничтожил таинственное пятно. Сейчас он чувствовал себя так, будто на раскопках по небрежности и незнанию растоптал черепок, представлявший историческую ценность.
Если верить Денису, пятно проявилось вновь после того, как Зинаида Львовна его смыла – на том же месте, сохранив форму и размеры. Но уповать на то, что оно таинственным образом проступит на свежей побелке, было бы слишком глупо.
Илья выключил компьютер, сходил в ванную и, возвращаясь в комнату, захватил с трюмо мобильный, чтобы завести будильник на семь утра. Но вспомнил, что завтра ему придется ехать не на машине, а в метро, выругался и переставил сигнал на половину седьмого. Хорошо, если день пройдет в офисе, а ну-ка придется разъезжать по клиентам?
В тот момент, когда Илья забирался под одеяло, мобильный известил о принятом сообщении. «Я собираюсь в Египет. Либо ты едешь со мной, либо мы расстаемся», – прочитал Илья и стиснул зубы, словно от боли. СМС прислала Лена, и в таком ультимативном порядке она пыталась помириться.
Ссора вышла из-за того, что девушка брала отпуск и собиралась поехать к морю, а Илья не мог оставить работу. Лена упирала на то, что их решение ехать в отпуск в конце апреля было принято еще в ноябре прошлого года и Илья обещал ей эту поездку. Он же возражал, что в свете последних событий – травмы и долгого больничного – ему никто сейчас отпуска не даст. Но Лена и слушать не желала. Ни к какому компромиссу они так и не пришли, поссорились и разошлись, каждый убежденный в своей правоте и в том, что вторая половина не желает войти в его положение.
Илья еще раз перечитал сообщение, борясь с желанием написать девушке в ответ что-то едкое. Но, рассудив, что не стоит поддаваться дурному настроению, а лучше отправить ответ утром, отложил телефон.
Крутясь в кровати без сна, он подумал, что Лена пускает в ход тяжелую артиллерию – шантаж. «Либо едем, либо расстаемся». Если бы раньше какая-нибудь подружка прислала ему подобное сообщение, он бы не раздумывая написал «расстаемся» и занес номер телефона шантажистки в черный список. Но вот сейчас…
«Либо старею, либо и впрямь люблю… эту дуру».
Мобильный пискнул, извещая о новом сообщении: видимо, Лена, так и не дождавшись ответа, решила отправить свой ультиматум повторно. Читать СМС Илья не стал, сунул телефон под подушку и злорадно подумал: пусть Ленка мучается от бессонницы, ожидая ответа. А его на скандал сейчас не разведешь, он будет спать.
Алевтина
Утро было подобно раздавленному зеркалу: отражающаяся в нем картина вроде бы и осталась без изменений (все предметы – на местах), но все равно искажена разбежавшимися по поверхности стекла трещинами.
Так бывало с Алевтиной после того, как ночью ей снились кошмары: вроде бы ничего не случилось, все по-прежнему, а чувствовала она себя разбитой, больной и несчастной.
Первый кошмар приснился ей месяц назад, и этот сон, положивший начало целой череде ужасных сновидений, она запомнила в деталях. Последующие были лишь его вариациями: менялись места действий, но не сюжет.
В тот раз действие происходило в метро. Але снилось, будто, возвращаясь домой с дня рождения институтской приятельницы, с которой в реальности связь оборвалась сразу после окончания вуза, она спустилась в подземку. Был поздний вечер. И хоть час пик, когда основной поток людей возвращается с работы, давно закончился, безлюдье и тишина, которыми ее встретила станция, удивили Алевтину.
Поезд запаздывал, и Алевтине, находившейся на станции в одиночестве, становилось как-то не по себе. Девушка то и дело поглядывала на часы, которые то ли шли вперед, то ли отсчитывали время назад: дважды Аля попадала на одни и те же цифры – 3:33, и дважды на – 1:11. Но удивление проигрывало беспокойству, которое становилось все сильнее с каждой секундой, проведенной на пустой, будто вымершей платформе.
Наконец послышался шум приближающегося поезда. Состав вынырнул не из «правого» туннеля, как обычно, а из того, который находился под часами. Но Алино удивление растворилось в радости и облегчении. Каких-то двадцать-тридцать минут, и она прибудет на свою конечную станцию.
Людей в вагоне оказалось немного. И те, которые там находились, были заняты. Кто-то читал, закрывшись газетой, кто-то, опустив голову, так, что не было видно лица, дремал. Одна женщина, низко склонившись над сумочкой, копалась в содержимом. Длинные спутанные волосы занавешивали ее лицо, но женщина почему-то не убирала их, хоть они ей явно мешали. Аля прошла в вагон и заняла одно из пустых сидений. В стекле противоположного окна отражалось ее уставшее лицо. И девушка, разглядывая свое отражение, подумала о том, что с такой неинтересной, постной физиономией, к которой к тому же накрепко пристала унылая гримаса, нечего и мечтать, что однажды ей улыбнется женское счастье. Если уж она не смогла устроить личную жизнь в двадцать лет, когда цвет лица был свежим, как утренняя роза, глаза светились, а уголки рта еще не опустились, как у грустного «смайлика», напротив, губы трогала легкая улыбка, а кровь горячил адреналин ожидания, что вот-вот в ее жизни случится волшебство под названием Любовь… Если уж не успела вскочить в последний вагон уходящего поезда своей молодости в двадцать пять, когда, собственно, ей и улыбнулась коварной улыбкой Госпожа Любовь, оказавшаяся в реальности вовсе не доброй феей из сказки, а стервой-обманщицей… То что уж говорить про сейчас, когда Але исполнилось тридцать два, а выглядела она в лучшем случае на тридцать шесть. И каждое утро при взгляде в зеркало ей так и хотелось повторить слова ослика Иа: «Душераздирающее зре-е-е-лище…» И не только потому, что возраст с беспощадностью маньяка принялся разлиновывать ее лицо первыми мимическими морщинками, но и оттого, что выражение, застывшее на нем, в точности копировало выражение морды мультяшного ослика. Все, абсолютно все приятельницы к этому времени оказались замужними (даже те, которые развелись, вновь вышли замуж), с детьми. И только Алевтина оставалась одна, с девственным паспортом и с такой же незапятнанной девичьей честью.
Никаких, абсолютно никаких перспектив не предвиделось: весь круг ее знакомств составляли престарелые матроны из педагогического коллектива, женское царство разбавляли лишь шестидесятилетний физрук и восемнадцатилетний охранник Степка, умственных способностей которого хватило лишь на то, чтобы с большим трудом окончить девять классов школы.
Вот в таких грустных размышлениях пребывала Аля, разглядывая в стекле свое отражение. Перегон между станциями оказался слишком длинным, так что девушка в полной мере смогла насладиться своими безрадостными мыслями. Запоздало спохватившись, что поезд все мчится и мчится в туннельной темноте, а машинист помалкивает, не объявляет остановку, Аля встревоженно огляделась по сторонам. Другим пассажирам, казалось, и дела не было до того, куда мчит их поезд. Девушка еще немного подождала, по ее представлениям, не меньше пяти минут, но за окном так и не показались огни приближающейся станции. И тогда Аля, осмелев, обратилась к ближайшей пассажирке – той женщине, которая все продолжала что-то искать в своей сумке.
– Скажите, вы не знаете…
Не договорив, Аля замолчала. Только сейчас она обратила внимание на то, что в темном окне отражается лишь она одна. Там не было ни спавшего через одно сиденье от нее мужчины, ни дамы с сумкой, ни парня в куртке с накинутым на голову капюшоном, ни обнимающейся парочки.
– Господи… – едва вымолвила Алевтина. И это слово, произнесенное шепотом, произвело вдруг эффект разорвавшейся бомбы.
– Гоооссссподииии… – злобно зашипела дама, откидывая сумку на сиденье и поднимая голову. Ее лицо по-прежнему было закрыто волосами.
– Господиииии, – заныл, будто от боли, мгновенно проснувшийся мужчина.
– Господи, господи, – захихикала дуэтом парочка.
А парень в куртке резко распрямился и откинул капюшон. Аля, глянув на незнакомца, онемела от ужаса. Лица у парня не оказалось: отсутствовали глаза, нос, рот, а места, где они должны были находиться, оставались ровными, покрытыми той же сероватой кожей, что и вся поверхность «лица». Но при этом «лицо» было не лишено мимики, и гримаса, которая искажала его, безошибочно была расценена Алей как гнев.
Парень словно подал команду, и остальные пассажиры странного поезда стали медленно приближаться к Але. И у всех, всех до единого, были такие же пустые «лица». Аля окаменела от ужаса, не смогла ни закричать, ни пошевелиться. И в этот момент из динамиков грянул долгожданный голос машиниста:
– Следующая остановка – ад!
В тот раз Аля проснулась и еще долго лежала в постели, боясь выпростать из-под одеяла руку, чтобы зажечь свет. Тишину нарушало ее частое и громкое, как после пробежки, дыхание, а лицо неприятно холодил стекающий со лба пот. К сожалению, тот кошмар оказался первым и далеко не последним. И пусть действие в следующих снах происходило в других местах, сюжет оставался тем же: Аля оказывалась в одиночестве в каком-нибудь знакомом месте (однажды это была школа, потом – круглосуточный продуктовый магазин, затем – автобус), удивлялась пустынности, но тут помещение начинало заполняться людьми без лиц. Аля искала выход, но никогда его не находила.
Сегодня ей приснилось, будто она вошла в лифт, и только когда уже закрылись двери, поняла, что находится в толпе людей-призраков. Самым худшим оказалось то, что в этом сне призраки дотрагивались до нее. Аля, проснувшись и встав под горячий душ, еще долго не могла избавиться от ощущения ледяных прикосновений.
После третьего подобного сна ей подумалось, что неплохо было бы обратиться к кому-нибудь за советом. Что могло нарушить здоровый сон и породить кошмары? Усталость, тревога, глубинные страхи? После пятой плохо проведенной ночи Аля почти утвердилась в мысли, что ей необходима помощь. И сейчас, без аппетита жуя на завтрак безвкусные мюсли с обезжиренным кефиром, она размышляла о том, у кого попросить помощи. Поначалу девушка собиралась проконсультироваться у школьного психолога Веры Сергеевны. Но, робея перед этой холеной и немного холодной дамой, все откладывала и откладывала разговор. А вчера Але попалась на глаза газета с объявлениями. «Потомственная ведунья Диана… Предсказание по картам Таро, разгадывание снов…» Алевтина никогда не обращалась ни к гадалкам, ни к знахаркам, ни к экстрасенсам, более того, считала их всех шарлатанами. Но сейчас ее соблазняло умение этой ведуньи разгадывать сны. Да еще подкупало то, что телефон, указанный в объявлении, показался Але знакомым. От номера ее домашнего телефона его отличала лишь последняя цифра. Значит, потомственная предсказательница должна проживать в том же доме, что и Алевтина. Ей вспомнилась волоокая и черноволосая красавица, с которой Аля пару раз встретилась в подъезде.
Доедая свой скудный завтрак, девушка решила, что сегодня обязательно позвонит по указанному в газете номеру, и принялась собираться на работу. Сборы были недолгими. Алевтина надела любимое трикотажное платье, торопливо прошлась по лицу пуховкой с пудрой и так же небрежно мазнула щеточкой с тушью по коротким ресницам. Повседневный макияж завершен. Затем пригладила щеткой полураспущенные «химические» кудри, отметив, что надо бы после зарплаты записаться к парикмахеру, чтобы либо состричь отросшую «химию», либо сделать новую. Сунула в портфель пачку ученических тетрадей с проверенными сочинениями и, приоткрыв дверь в соседнюю комнату, шепотом сказала:
– Ма, я пошла!
В ответ Аля услышала утреннее благословение. Мама уже давно проснулась, но, как обычно, не выходила из своей комнаты, чтобы не мешать дочери собираться. Она вставала уже после того, когда за Алей закрывалась дверь, и начинала свой день, заполненный домашней работой, с похода в магазин за свежим хлебом.
Алевтина вышла на площадку, заперла за собой дверь и повернулась к лифту. Тот неожиданно, будто она успела его вызвать, распахнул двери, постоял, ожидая. Но едва девушка приблизилась к кабине, закрылся и порожним поехал вниз.
– Опередил, что ли, кто меня? – озадаченно пробормотала Алевтина.
В ожидании, когда погаснет кнопка, девушка услышала, как этажом выше хлопнула дверь, и мгновением позже раздался визгливый голос Зинаиды Львовны. Соседка с шестого этажа отличалась склочным характером. Вот и сейчас она громко, на три ближайших этажа, выражала возмущение тем, что сосед-подросток Вовка из квартиры напротив опять набедокурил. Ехать вместе с соседкой в лифте и выслушивать ее жалобы Але не хотелось, поэтому, так и не дождавшись, когда погаснет кнопка и можно будет вызвать лифт, девушка стала спускаться по лестнице пешком.
По дороге в школу Алевтиной вновь овладели сомнения, стоит ли звонить по объявлению в газете или нет. С одной стороны, девушке хотелось покончить с чередой кошмаров, портящих ей настроение и выпивающих силы, с другой – сомневалась, обращаться ли с этим делом к гадалке? Ведь в объявлении не было указано, что ясновидящая избавляет от кошмаров. Она берется лишь за разгадывание снов.
С такими мыслями Аля пришла в школу, поднялась на второй этаж, на котором находилась учительская, и вошла в дверь. В комнате никого не оказалось, хотя, как правило, в этот час здесь обычно уже находилась Тамара Степановна, учительница математики. В первый момент Аля удивилась, найдя учительскую пустой, но потом вспомнила, что по пятницам у математички уроков нет. Это обстоятельство и разрешило Алины колебания. Прикрыв дверь учительской, девушка вытащила из портфеля газету с обведенным красной ручкой объявлением и подошла к телефону.
– Да-а? – после нескольких долгих гудков отозвался женский голос – тягучий, сладкий, будто мед.
Услышав его, Аля явственно представила себе черноволосую красавицу с томной поволокой в темных глазах. Свою соседку. Алевтина сделала глубокий вдох и, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения, спросила:
– Скажите, вы и вправду разгадываете сны?..
* * *
К утру на телефоне у Ильи оказалось пять сообщений от Лены почти одинакового содержания: девушка ставила условия, угрожала разрывом, ругалась. Похоже, она так и не ложилась спать, увлеченная эсэмэс-атакой: сообщения отправлялись примерно с разницей в час, и последнее пришло уже под утро. Илья недобро усмехнулся, подумав о том, что Ленка, похоже, за эту ночь довела себя до истерики. Сама виновата! Он же, в отличие от нее, спал так крепко, что не слышал писка мобильного, извещающего о принимаемых сообщениях.
Но, однако, что делать с Леной и ее ультиматумом, Илья так и не решил.
Завтракать не хотелось, он выпил лишь растворимого кофе – на ходу, лавируя по квартире с чашкой. Возле старого трельяжа, на тумбочке перед которым были выставлены еще бабушкины сервизы, Илья задержался, отрешенно думая о том, что надо бы поменять мебель. Деньги на это имелись, он неплохо зарабатывал, но прошло уже пять лет после смерти бабушки, а обстановка квартиры оставалась прежней. Словно Илья и не являлся владельцем «однушки», а приехал к бабушке в гости и задержался.
Пора бы уж что-то сделать в квартире… Мебель новую купить. Лена уже давно ему говорила о необходимости капитального ремонта и даже предлагала услуги знакомого оформителя интерьеров. По словам девушки, «однушку» можно было бы преобразовать в просторную «студию».
Лена… Что с ней происходит в последнее время? Раньше она не была такой капризной. Шла на компромиссы, в чем-то ему уступала. Но в последнее время ей будто вожжа под хвост попала, девушка все чаще стала истерить, ставить условия, угрожать, как этой ночью, разрывом. Друг Денис высказал свою версию по поводу ее поведения: предположил, что девушка «заждалась» в статусе подруги и хочет от Ильи решительных действий – женитьбы.
Жениться Илья не был против, но тянул с предложением. Ему казалось, что подходящий момент еще не наступил. Вот сделать бы в квартире ремонт, прежде чем приводить сюда молодую жену! Лена, похоже, разгадала «предлог» и, видимо, поэтому настаивала на срочности ремонта.
– Ладно, пусть будет ремонт! – решился Илья, рассматривая чашки в крупный горох. – Посуду отвезу к родителям. Мебель, к сожалению, уже такая древняя, что на нее вряд ли кто-то позарится. Придется выкинуть. И, так и быть, сделаю Ленке приятное, приглашу ее знакомого дизайнера. Посмотрим, что он предложит. Может, и в самом деле сделает из этого «бабушкиного сундука» что-то современное и стоящее.
Илья отнес пустую чашку на кухню, вернулся в комнату и достал из шкафа деловой костюм. Как же он ненавидел эту представительскую «робу»! Пиджак, галстук, рубашку и быстро мнущиеся брюки… Как не любил и офисное здание-«стекляшку», в котором сейчас проходила большая часть его жизни. Серый ковролин, узкие коридоры и комнатки-кладовки, в которых работало по три-четыре сотрудника, столы с глухими перегородками, отсекающими и без того крошечное пространство. На такое офисное существование, которое Илья даже не называл жизнью, тратилось втрое больше сил и энергии, чем он расходовал в юности во время сложного и долгого перехода. Даже неплохой заработок уже так не радовал, как раньше. Илье в последнее время начинало казаться, что однажды он умрет от асфиксии без свежего воздуха, адреналина и пьяной свободы. «Кладовки» все больше и больше напоминали ему тюремные камеры, серый ковролин – мертвый бетон, служба безопасности – надсмотрщиков, костюм – робу. Он уже казался себе заключенным, приговоренным к пожизненному сроку.
«Сделаю ремонт в квартире и смотаюсь оттуда на фиг, – решил Илья, надевая галстук с чувством обреченности, будто накидывая на шею петлю. – Сбережения кое-какие есть, на первое время хватит. Вначале – в горы. А потом – думать, что предпринять дальше».
Рабочий день шел как обычно – звонки, переговоры, две намечающиеся сделки, собрание в первой половине дня. Начальник отказался подписать его заявление на отпуск, но Илья и не ожидал иного ответа, он подавал заявление скорее для очищения совести перед Леной, чем всерьез надеясь на получение начальственной визы. Разговор с Леной еще предстоял, и Илья оттягивал его, предчувствуя, что ничего хорошего он не принесет.
Шахов решил позвонить девушке вечером, после работы, пригласить в кафе и все спокойно обсудить. Ссориться с ней он не хотел, наоборот, желал перемирия и надеялся уговорить Лену подождать с поездкой до лета. В качестве утешения собирался сообщить, что готов начать ремонт в квартире, и намекнуть на то, что после того, как жилище будет приведено в порядок, они начнут готовиться к свадьбе. Собственно, летняя поездка на море может стать их свадебным путешествием. Лена от таких планов должна растаять и простить ему несдержанное не по своей вине обещание.
