Kitabı oku: «Похищенная Любовь. Продолжение. Книга 2»
Похищенная Любовь-2 продолжение
Автор: Наталья Волошина
Аннотация:
Любовь побеждает любое зло. Но правда ли это? Я понимала, что у меня нет ни единого шанса. Понимала, что могу умолять, стоять на коленях, кричать – ничего не измениться. Он не услышит меня, и в то же время я знала – он не врет мне. Выйдя за эту дверь, ловушка за мной захлопнется. И я стану тем оружием, которое сломит несгибаемого Седого....
Книга2. Часть 1. Ловушка захлопнется.
Они не знали моего маленького секрета. Я не боюсь боли, боль меня оживляет. Делает сильным. Потому, что боль физическая, часто помогает отвлечься от души. От ненужных терзаний, страха, сомнений. И чем сильнее боль, тем больше я чувствую себя зверем. А зверь, спрятанный во мне, он не враг, он мой друг. Просто, когда физически выламывает, становится не до высоких моральных чувств и материй. Становиться похуй на все кроме одного стремления одержать победу. Нет не выжить, выжить – следует за победой. Вырвать зубами свою жизнь, побеждая. Я проверял не раз, в минуты тяжелейшего душевного напряжения – боль помогала облегчить восприятие, суметь пережить шок. Как там говорят люди в белых халатах. У вас высокий порог боли. Не в пороге дело конечно, а в моих инстинктах. Когда речь идёт о выживании, в человеческом организме находится много скрытых резервов.
Тонкое лезвие впивалось в мясо моего тела. Сейчас я один на один с противником. В руке ощущаю пулю. Самое главное выдержать первые секунды, рефлекторного желания отпрянуть от входящего в тебя ножа. Именно это действие ожидает от жертвы нападающий. Но я на его удивление насаживаюсь на нож сам, тем самым приближая тушу убийцы на себя. Захват, и теперь он хрипит, придушенный. Дотягиваюсь окровавленными пальцами к осколку и с силой всаживаю в шею, распарываю ее. Из неё толчками струится горячая алая кровь. Я отшвыриваю от себя без двух минут труп, и добираюсь к стулу. Схватив его со всего размаха, обрушиваю на вырвавшегося вперёд наёмника. Прыгаю на него и вижу его не верящий взгляд. Вспышка боли.
Чуть легче. Чужая боль, помноженная на собственную, создала бешеный коктейль. Дыхание сильными толчками выталкивает грудь. Я переключаюсь на режущую молнию боли, она возвращает возможность думать, действовать, злиться. Заношу руку для удара и чувствую хруст носа. Теперь ему от меня не оторваться, он уже проиграл. Я сижу, прислонившись к стене, в окружении трупов. Нож вытягивать нельзя, лезвие, застрявшее у меня в боку, предотвращает кровопотерю.
А вот сейчас, мне нужен любой медик. Я дотягиваюсь до бутылки, моя правая рука не дрожит, это левую пронзает пульсирующей судорогой до локтя. Делаю глоток водки, стукаясь о горлышко зубами, и закрываю глаза.
Любовь побеждает любое зло. Этому нас учат в книгах, в школах. Но правда ли это?
Даневич долго смотрел на меня, а потом всё-таки выпил. Очевидно, выпить ему хотелось острее, чем продолжать изображать передо мной, невесть что. В мужских глазах плескалось отчаяние и обида. Как это описывают – ситуация трагизма, по моему.
Я сижу, не шевелясь. Он смотрит на меня уничтожающе. И от самой себя и от него, мне сделалось тошно и противно. И безразлично одновременно. Что говорить Валентину, я не знала и не хотела. Понимала, сейчас он сам изложит всю ситуацию, разложит по полочкам. Я согласилась стать его женой. ДОБРОВОЛЬНО. Приняла его руку, помощь, покровительство. Хотя он не принуждал, не давил
Могла отказаться от брака с ним, и не отказалась. Обещала забыть Сергея, навсегда оставить нашу связь в прошлом. И не сделала этого.
Пусть говорит. Может ему от этого станет легче. Может он просто поиздеваться привёз. Тогда пусть делает, что хочет и покончим с этим побыстрее. Смысла во всём остальном я не видела никакого. Я люблю другого, я хочу быть с Седым и никакие разговоры этого не изменят
Глаза Даневича неторопливо изучали меня, с нехорошим блеском рассматривали одежду, причёску, ногти, покрытые бесцветным лаком. Наверное, я сейчас совершенно не похожа на ту Тому, которая принадлежала ему. В брендовой одежде, с модной укладкой и красивым мейком.
– Я не буду долго говорить. –Ты предала меня, не задумываясь ни на секунду. –И это после всего, что я сделал для тебя. –Сделав глупость, надеясь, что это закончиться просто так.
Он покрутил стакан, рассматривая содержимое на свет. Потом осушил его и отложил в сторону. Плавным жестом выудил несколько бумаг. Поднялся и положил мне их на колени.
– Ознакомься.
Я опустила глаза, буквы плясали, но я чётко прочитала напечатанные имена и фамилии.
– Это что шутка, Валик?
–Нет, Тома не шутка. –Мы женаты. –Фактически. –Не хватает двух подписей. –Твоих. –Это листы из регистрационного журнала ЗАГСа. – Если ты их подпишешь, все будет законно.
Я не понимала, ошарашено хлопала глазами. Валентин приподнял бровь.
– Я никогда не подпишу это, ты же понимаешь? -прошептала бесцветным голосом, пытаясь анализировать происходящее.
– Я люблю другого.
– Интересно, когда же ты это поняла? –Я вот помню тебя униженной, дрожащей от любого воспоминания об этом отморозке.
– Все изменилось…
–Уволь меня от своих рассказов.
Впервые Валентин говорил со мной грубо, с издевательской ноткой. Он посмотрел в окно.
–Я не твой Седой. –Принуждать женщин это не мои методы. –У тебя есть два варианта. –Первый – ты добровольно станешь моей женой, любящей и ласковой. –Второй – ты катишься на все четыре стороны.
Я поднялась, откладывая документы, не виня его за грубость, за злобу, за ревность. Чувствуя себя виноватой, потому что причинила боль, пусть и ненароком. Мы оба пожинали плоды боли от взаимного непрощения, боль, которую могут причинить только самые близкие люди.
–Не убегай. –Ведь я еще не договорил.
Плечи опустились. На что я надеялась? Что разговор, к которому по всей видимости он тщательно готовился, так быстро закончится?
–Твой Седой уже у Ветрова, он вряд ли расколется или пойдёт на сотрудничество.
Я осела на диван не чувствуя тела. Все слова разом пропали. Страх пополз по моему позвонку, противной липкой змеёй. Ещё никогда в жизни я так не боялась, как сейчас.
– Им нужна ты. –Единственное его слабое место, его женщина. –Бумаги, которые ты прочитала –твоя защита. –Ты должна знать, если не поставишь подпись я и пальцем не пошевелю.
Перед глазами поплыло, я вдохнула, пытаясь унять дрожь, не стучать зубами. Показать страх, было унизительнее, чем просить или придумывать отмазки.
– Решай, Тома.
Я понимала, что у меня нет ни единого шанса. Понимала, что могу умолять, стоять на коленях, кричать – ничего не измениться. Он не услышит меня, и в то же время я знала – он не врёт мне. Выйдя за эту дверь, ловушка за мной захлопнется. И я стану тем оружием, которое сломит несгибаемого Седого.
Книга2. Часть 2. Когда-то я мечтала о Даневиче.
Чувствую, что от собственных мыслей белею как простыня.
– Я тебе не верю…
На самом деле я верю ему, но мне нужно удостовериться. Мне нужно узнать любые зацепки. Да просто выиграть время, и что…? Я никто, бесправная соринка в потоке жизни. Обладая всеми знаниями мира, что я смогу предпринять?
– Докажи свои слова.
Удивительно, то ли моё отчаяние, то ли рациональность моих слов срабатывает. Мужчина дарит мне холодную усмешку. Прежний Валентин не мог. Не мог он так улыбаться. Не мог так смотреть. Он не мог так со мной поступить. А сейчас час его триумфа.
Он достаёт мобильный и протягивает. На экране подвал, освещения практически нет, на стуле привязанный по всей видимости, сидит мужчина. Его лица не разобрать. Но тут камера, чуть подрагивая, приближается, и я узнаю в кровавом месиве вместо лица, светлые глаза, смотрящие исподлобья. Кто –то поднимает за волосы его лицо направляя в камеру.
Это был Седой, сомнений не осталось. Полуобнажённый, со связанными руками. На изображении внизу идёт отсчёт времени. Зелёные цифры показывают сегодняшнюю дату.
Чувствую, как зубы начинают выстукивать противную мелкую дрожь. Руки непроизвольно трясутся, и приходится прикладывать огромные усилия, чтобы выглядеть спокойной и расслабленной.
А изнутри на меня накатывала волна ярости. Страх за любимого человека, какая сила может быть более разрушительной? Когда видишь страдания, зависящие от тебя. Смесь адреналина, мощным напором разгоняет кровь. Не остаётся страха за себя, остаётся страх за любимого, который сидит в темноте, окровавленный, с заломленными руками. Я не знаю есть у него надежда помимо меня. В курсе его отец, партнёры о том, что происходит. И где он. А я знаю, я вижу его. И эти знания заставляют забыть обо всем. Заставляют меня думать и действовать.
–Он у Ветрова?
Я говорила спокойно, уверенно, словно это я владею ситуацией. Я, а не Валентин, который может на самом деле сотворить всё что угодно.
–Да.
По глазам мужчины вижу, что он ощущал свою силу, своё превосходство, свою власть. Я оценила это искрящееся удовольствие в его глазах.
– Подпишу все бумаги, и стану такой какой ты хочешь меня видеть, но только при одном условии…
– Ты собралась условия мне ставить?
Валентин знает меня. И выстроил все таким образом, что я пойду на эту сделку. Не смогу отказаться. Но и у меня было время его изучить. Все его слабости тщеславие, самолюбование, доказывание себе и всему миру собственную важность. Вот та ахиллесова пята, которая даёт мне шанс стать игроком в этом противостоянии. Моя слабость – Седой, его слабость желание выиграть игру, где главный приз – я.
–Ты дашь знать его отцу, где именно он находится. –Точное место, координаты. –И представишь доказательства этого. –Я должна быть уверенна, что Сергей жив.
Я сидела абсолютно спокойно, даже отстранённо, а внутри судорожно кто-то плакал. Наверное, моя душа, расшибаясь о несуществующие стены, в попытке найти выход, раз за разом. Мой разум понимал, что из всех способов возможной альтернативы, все варианты ужасны. Развязка этой истории будет в любом случае не в мою пользу. Но у меня есть цена – жизнь Седого. И это та ценность, ради которой стоит себя продавать.
– С чего ты решила, что я приму твои условия. –Тем более такие, когда у тебя попросту нет выбора. –Он не говорил, а цедил по слову. –Его взгляд пытался пробить мою сосредоточенность.
– Ошибаешься, – Я облизнула пересохшие разом губы и покачала головой. – Выбор у меня есть. –Я останусь с тобой по собственной воле или получишь труп. –Тебе решать.
Стремительным движением он схватил меня за руку и заставил подняться. Приблизив своё лицо к моему, скользнул по лицу не верящим взглядом. Не думая о последствиях, я попыталась вырваться, но мужчина удержал. Совершенно безболезненно, но крепко.
Возможно, он не ожидал, что я буду бороться. Что моё противостояние будет настолько разумным. И наверняка чувствовал, я не блефую. Только ради своей безопасности я не останусь рядом с ним. Зная о том, что Серёжа погибнет, я и сама была готова на что угодно. Дикая решимость читалась в моих глазах.
–Хорошо, я согласен.
Он набрал комбинацию цифр, нажал на громкую связь.
– Это Даневич, я насчёт Сергея…
Я услышала их разговор с отцом Седого, точнее ровно четыре фразы. Он сообщил все, что нужно и нажал отбой.
–Подписывай.
Голос Валентина очень тихий. Механизм начинает работать, стремительным отсчётом по секунде, он нашёл тот поводок, единственный проводок, который можно использовать.
Мои пальцы не слушаются, и три подписи получаются самыми корявыми в моей жизни.
– Тома, я понимаю, тебе кажется, что ты меня ненавидишь. –Но это не так. –Мы близки. –Любовь – это не только страсть.
Его слова змеиным шёпотом обволакивали меня. А я ведь когда-то я мечтала о Даневиче… О подобном муже, похожем на принца. Мечты исполняются, Тома, только что – то ты не рада.
Валентин получил, что хотел и от этого сразу расслабился, в уголках глаз, появились морщинки удовольствия. Он смотрел на меня с желанием. А меня передёргивало от этого взгляда.
– Ты думаешь я такой плохой. –Но я Тамара докажу обратное.
Валентин прижался губами к шее, застыл.
– Я слишком далеко зашёл … –Прости.
Я вскинула голову, реагируя, слабым движением, не веря. Это означает, что он раскаяние испытывает? Я ненавижу и его, и его раскаяние. Верни меня обратно. Мне так захотелось это сказать. По-детски. Верни меня к моему Серёже… Я не люблю тебя, не люблю…
– Теперь все позади. –Ты остынешь, забудешь…
Ладонь по-хозяйски скользит по позвоночнику, поднимается наверх, лаская шею. Пальцы сгребают волосы на затылке. Какая-то, отчаянная, жадная ласка. Пятерня сжимается, нежно оттягивая голову назад. Даневич заставляет поднять подбородок и пытается заглянуть мне в глаза, но увидев в них пустоту, вжимает лицо в своё плечо. Жест оберегания, иллюзия защиты. Защиты от кого? От него самого, да?
Я не желала это понимать. Он не желал отпускать. Но почему? Я ведь обычный человек, а люди вокруг становятся, одержимы. Хочется плакать…
–Думаешь, ты любишь другого? –Глупая, глупая Тома. –Мы с тобой это уже проходили, потом мне же и спасибо скажешь.
Голос прервался и Даневич прерывисто вздохнул, отодвигаясь, беря меня за плечи, почти встряхивая.
– Признайся, разве тебя не мучает вопрос: что будет потом, когда он узнает, что ты вышла за другого замуж?
Я непроизвольно отпрянула от него. И он отпустил.
– Ты думаешь, что знаешь его. –Уверена в его любви! –А на самом деле лишь надеешься, что он будет добрее к тебе чем к другим… –Но ты еще ни разу не испытывала его ненависть.
–Тебе ведь это только на руку, – пробормотала я тихо, но Валентин этого уже не слышал, склоняясь и сгребая бумаги.
О благородстве мужчин можно много рассуждать, но в жизни всё гораздо проще и хуже.
–Тебе нужно освежиться, принять душ и одеть что-то приличное. –НАША квартира в твоём распоряжении. –Скоро вернусь.
А мне захотелось закричать, рвануться прочь, но я осталась стоять, понимая, назад дороги нет.
Книга2.Часть 3. Мужчины любят побеждать.
«Какой беде из века в век обречены,
Какой нужде мы платим дань, прощаясь с милыми?
И для чего нам эта явь такие дарит сны,
Что дивный свет над песнями унылыми?»
Мне… надо привыкнуть…к мысли…НЕОБХОДИМО. Иначе я сойду с ума.
Вы когда-то пытались измерить собственное счастье? Я да. Длительность моего счастья составляла ровно два месяца и шесть дней. Потом в самые тяжёлые моменты я буду вспоминать этот короткий период своего личностного блаженства. Нашу с Сергеем внутреннюю гармонию. Дни, проведённые в уютной квартире на окраине города. После всего мне останется только память о наших ночах и днях, встречах, разлуках и расставаниях.
Мне гораздо лучше…
А теперь начинается новая жизнь. Я смотрю в отражение зеркала. Какая тонкая ирония, Даневич заставил меня надеть то платье, которое покупал еще, когда мы были вместе. Подчёркивая, что хранил его все это время, не сомневаясь в моем возвращении. Я невеста, будучи формально уже женой. Скрипнула дверь, и на пороге появилась мама. Присутствие единственного близкого человека не облегчало этого дня. Скорее это была еще одна ирония. Ее неведение и искренняя радость за дочь, наверное, нравилась Валентину. Придавая будущему «празднику» привкус настоящего семейного торжества.
–Тамарочка, ты прекрасна. – Несмотря на улыбку, в ее тоне были слышны слезы.
Она растрогана. Вероятно, видеть свою дочь в такой шикарной обстановке любой матери приятно. Еще бы, на мне дизайнерское платье, белоснежная фата покрывает облаком волосы, собранные в замысловатую причёску. Ее мне сооружали не менее двух часов. На шее колье из белого золота и в тон ему массивные серьги с янтарём. Как утверждал Даневич, даря их – они будут в тон твоих глаз.
А я представляла в ту секунду картину Пукирева «Неравный брак». Будучи еще в колледже нам, студентам, преподаватель истории искусств читал по ней лекцию. Ходили слухи о том, что художник изобразил на картине собственную драму – якобы его любимую девушку насильно выдали замуж за богатого. Самое интересное началось после того, как картину представили на Московской выставке: говорят, престарелые женихи, увидев ее, один за другим стали отказываться от женитьбы на молодых невестах. Тогдашние газеты писали: магическое воздействие картины на женихов в летах: теряют сознание, а то и вовсе отказываются от намерений жениться…
Вот бы проверить эти слухи и показать ее Валентину. Я широко улыбнулась, мои мысли были сейчас сумасшедшими, и я сама была на грани сумасшествия.
–Мам у тебя нет никакого успокоительного? –Очень волнуюсь.
А на самом деле переживаю что сойду с ума от этого фарса. Этой лжи, выставленной на показ для важных гостей. Общество потребителей, владельцев жизни должно узреть победу Даневича, его триумф. Шикарная свадьба, молодая невеста, в драгоценностях и платье по последней моде. Празднование планируется роскошным и будет длиться два дня. Сначала в ресторане гуляние, а потом закрытая вечеринка для своих, на территории отеля. После, мы вылетаем в Париж в свадебное путешествие, на целых пять дней.
Мама протягивает заранее заготовленные таблетки.
– Конечно ты волнуешься такое событие.
Ее слова вызывают улыбку. «Волнуюсь» это не то слово, которым стоит описывать мое состояние. Делаю глоток и запиваю белую капсулу успокоительного.
– Я тоже волнуюсь, такая свадьба, такие люди, – она хлопотала возле белоснежной юбки.
– Обычные люди, просто большая гулянка с поводом.
В этой ситуации я даже пыталась шутить.
Мама выглядела не самым лучшим образом. Нет, одета красиво, элегантно. Кофейный костюм, светлая блуза, в тон им туфли. Эти вещи мой ей подарок. Я заметила, что мама была нетрезва. Совсем чу чуть, но я научилась определять ее состояние по малейшему признаку. Не собиралась ее корить за это, не сейчас. Кто-то пьёт, а кто-то как я, предаёт любовь, клятвы данные однажды
… Тома, не уходи, не отворачивайся от меня. –Я не выживу без тебя…
… Не уйду, Сережа. Я люблю тебя…
– Я понимаю, что сейчас этот вопрос не к месту… Мама вздохнула. –Но, ты и вправду любишь его? –Или это из-за его денег?
Она запнулась, и продолжила, ловя ладонями мою руку.
–Ты изменилась Тома, я слишком многого тебе не дала. –У меня сейчас такое ощущение, что ты …
Господи, только не сейчас. Она решила задать мне этот вопрос за десять минут до выхода к гостям. Почему люди так жестоки? Разыгрывают участие, в те моменты, когда все уже неисправимо. Мы официально расписаны, никакой даже иллюзии выбора у меня нет. Мои документы у Даневича, паспорт, свидетельство. Единственный человек, который мог разрешить ситуацию полуживой, избитый, надеюсь рядом с отцом. Я искренне верю, в то, что моя жертва не напрасна. И поможет любимому.
–Мама, сегодня все хорошо.
Я взглянула в ее лицо и вытерла влажную дорожку на морщинистой щеке. Она не должна, что то знать и страдать из-за меня.
Однажды я спрошу Валентина. На что он рассчитывал закрывая, окольцовывая меня этим браком. Понимал ли он, что насилует душу. Душу, которая любит другого. Он тогда скажет, что, если у Седого получилось украсть чужую любовь, почему ему, взрослому опытному мужчине это не удастся. Сейчас и потом меня будет убивать его эта уверенность в себе. Уверенность в собственной исключительности.
–А теперь жених, -раздался голос ведущей.
С трудом перевожу взгляд на мужчину, который держит мои пальцы.
–Я, беру тебя, Тамара, в жены, зная, что в моем сердце ты всегда будешь моей единственной…моим верным партнером по жизни…и моей настоящей любовью.
Ладони вспотели, шум в ушах стал нарастать, предательская боль ворвалась в сердце.
–А теперь невеста, высокий голос вырвал меня из ступора.
Я испуганно посмотрела на Валентина, на гостей, подсознательно ища крепкую фигуру среди них. Светлый ёжик волос. Надежда умирающего, самая сильная. Никто так не верит в чудо, как душа пребывая на грани. Мой взгляд блуждал по залу. Мужчины, женщины, дети… Мама, ее лицо освещает мягкий свет свадебной гирлянды.
Тишина звонкая, и одновременно оглушающая. Даневич понял кого я ищу в зале. И его рука превратилась в металлические тиски. Он сжал мою руку. Сильно, болезненно.
–Я, Тамара…
Голос дрожал, в горле пересохло
–Беру тебя, своим мужем…
Я набрала полные лёгкие воздуха и подняла взгляд в серые глаза
–…Чтобы с этого момента быть вместе и в богатстве и бедности, в болезни и здравии.
Раздались аплодисменты и наши губы соприкоснулись, почти целую вечность я простояла с закрытыми глазами, целуя своего мужа. Когда поцелуй прервался я бросила взгляд на жениха, он счастливо улыбался.
«Забыть все, наверное, я бы никогда не смог
Новый вызов отбрасывает волю к нулю
И взгляд твой – он дороже миллиона слов
Вечно далёкий, как и твой любимый Дали…»
Мужчины любят побеждать, а когда победа достаётся тяжело, это двойное торжество.
Даневич, много пил. Нет не пил, он праздновал. Каждый раз вытаскивая меня из-за свадебного стола. Прижимая за талию к себе, высоко поднимая бокал, обвязанный красной лентой. Лента на ножке хрусталя символизирует крепость семейных уз. Я эти узы и без ленты чувствовала, и понимала. Мужчина же ими упивался, принимая поздравления, рукопожатия, тосты. Бесконечно долго владея моими губами при криках «горько», поглаживая затылок, шею, вызывая улюлюканье и шутки про брачную ночь.
Зазвучали аккорды нежной мелодии. Знак, что нам пора выходить на первый свадебный танец. Не могу не отметить, что Даневич очень красивый жених. Ему к лицу черный цвет и белоснежная рубашка с изумрудными запонками. Он умеет двигать красиво, изящно, даже при ходьбе.
А Седой никогда так не двигался. Он даже немного косолапил при ходьбе и сутулился. Такая походка при его массе и росте придавала ему устрашающий вид.
Валентин расстёгивает пиджак, и немного приседая, берет меня на руки. Под всеобщие возгласы восхищения выносит в самый центр серо-голубого зала. Начинается танец, а вернее наше скольжение по паркету.
Я держу спину прямо. Одной ладонью держась за мужское плечо, пальцы второй переплелись с пальцами жениха. Танцую и смотрю в пустоту. Чувствую влюблённый взгляд Даневича на своём лице.
«Я в глаза твои,
Как в зеркало смотрю,
Отраженье потерять
Своё боюсь.»
Песню выбирал лично Валик. Я бы предпочла что-то более современное.
«Я немыслимой ценой,
И своей мечтой
Заслужила это счастье
Быть с тобой.
Быть всегда с тобой.»
Но видимо слова, должны произвести впечатление на гостей, на меня. Передавая вот таким надрывом всю суть нашей «любви»
«От забот и мелких ссор
Ты меня увёл
И ключи от счастья
Для меня нашёл.
Для меня нашёл.»
Только ключи от счастья ты Даневич не нашел, ты их выбросил.
«Любовь, похожая на сон,
Сердец хрустальный перезвон.
Твоё волшебное – люблю
Я тихим эхом повторю.»
Теперь я всегда буду тихим эхом. Слабой тенью прежней Тамары.
Неожиданно Даневич останавливает наше кружение в танце и встаёт передо мной на одно колено. Музыка замолкает, толпа замирает в ожидании.
Официант подбегает к жениху неся перед собой поднос, на котором сверкает золотистая коробка. Передаёт ее и микрофон Валентину.
–Жена, моя…
Сколько пафоса в его тоне. Еще бы, за нами наблюдают несколько десятков глаз.
– Это именно то, что ты видишь. –Я на коленях перед тобой. –А сейчас мой свадебный подарок тебе.
Под громогласные аплодисменты он открывает коробку и вкладывает в мою ледяную руку ключи от машины.
А мне становиться странно и смешно. Безумный, нелепый мир. Я даже машину не умею водить. Я боюсь автомобильного движения, после того случая с папой. Никогда не смогу сесть за руль. Чувствую, что начинаю плакать, поток слез захлёстывает меня, и я ничего не могу с этим поделать. Плачу, от стресса, от драматизма и безысходности положения, а люди восхищённо хлопают. Даневич галантно прижимает к себе, успокаивает. Подбегает мама, неся салфетки и понимающе вытирает мои слезы.
Какой сюрреализм. Все думают, что невесту настолько растрогал подарок жениха, что она прослезилась. От этой мысли я прихожу в себя.
