Kitabı oku: «Юнга с «Чектурана»»
Пролог
"Жил-был один космолётчик…"
Амега Синий двигался вдоль балки в двадцати метрах над полом, надёжно скрытый от посторонних глаз нагромождением труб. Высоты он не боялся. Двигался медленно ни столько из осторожности, сколько избегая лишних телодвижений. Каждый шаг отдавался тягучей болью в рёбрах.
Видеокамер в ангаре не было, это он выяснил заранее. Видать, Горбоносый так боялся за свои секреты, что не доверял даже дронам. Теперь обозлённому шестнадцатилетнему подростку это было только на руку.
"Денег у засранца было куры не клюют, потому что гонял он на своём клипере по всем галактикам, находил и толкал на рынке всякие крутые штуки – драгоценные металлы, камни и всяких редких чудищ…"
Строчки придуманной им сказочки назойливо лезли в голову, и Амега сам не замечая бормотал их себе под нос, заговаривая боль. У мелких соплят глаза горели, когда он в очередной раз рассказывал им истории про Чака Счастливчика и его клипер "Ураган". Истории были дерьмо, вольный пересказ сериала "Космические дальнобойщики", но мелкие хавали их на ура, требуя подробностей и засыпая главаря вопросами.
"И вот однажды отказал у него навигатор…– Амега, а почему у него отказал навигатор? – А это ему подгадила одна сволочь, наёмник по кличке Рыло, редкий урод и мерзавец…– А почему он ему подгадил? – А я знаю? Урод потому что. Отвянь…"
Узкий лаз под потолком, который соединял две секции ангара, Амега обнаружил давно и совершенно случайно. Эта часть подземных сооружений не подразумевала герметичности, так что строители просто замаскировали дыру куском пластика и краской-хамелеон. Сначала Амега усомнился – сможет ли он протиснуться в узкую щель, но комплекция, природная гибкость и любопытство окрыли потайной ход, которому он сначала не придумал применения. Найденное отверстие он предусмотрительно закрыл и снова замаскировал герметиком и хамелеоном. Когда в закрытый ангар зачастил Горбоносый со своими мордоворотами, Амега сделал пару аккуратных вылазок, и выяснил, что наркоторговец держит здесь сейф с чем-то ценным и нередко приходит один. Никто из его окружения не знал об этом.
А вот Амега оказался в курсе.
"И попал наш Чакки вместо курорта с девочками в полную задницу…"
Амега изловчился и спрыгнул на одну из ремонтных платформ, которые серыми глыбами громоздились под самым потолком. Спрыгнул вроде бы удачно, но тело отозвалось такой болью, что потемнело в глазах.
"В полную задницу…"
Нащупал в кармане нож. Хороший, армейский. Рукоятка удобно ложится в руку. Выменял его год назад у одного демобилизованного.
Амега на секунду прикрыл глаза. Боль и пережитое унижение упорно возвращали его к последней встрече с Горбоносым.
"Думаешь, сопляк, ты тут хозяин?! Да ты вошь! Говно на сапогах! Я сделаю так, что никого из вас тут и духу не останется! Ты понял, заморыш?!"
Он понял. Лучше, чем Горбоносому могло показаться. Если бы наркоторговец знал, с кем имеет дело и что ему известно – живым бы не отпустил. Но Горбоносый видел, что хотел: мелкого зарвавшегося сопляка, который даст деру от первого же крепкого пинка под зад. Но хуже всего, что это увидели и его пацаны. Увидели – и поверили. А вот этого Амега Горбоносому простить уже не мог.
"Синий, валить тебе надо отсюда, – посоветовал ему тогда Бедуин, один из его команды. – И нам заодно. Житья не даст…"
Все отводили глаза. Все знали, что Амега давно ходит к местным вербовщикам – просится в чей-нибудь экипаж. Теперь после стычки с наркоторговцем, никто и подумать не мог, что Амега Синий не использует свой шанс. Да и кто они такие – чтобы тягаться с людьми вроде Горбоносого? Горстка беспризорных пацанов. Сытому раздольному житью наступал конец.
"Уводи всех, – приказал Амега Бедуину. – Раньше, чем через три дня в космопорт не суйтесь. – А что потом? – Узнаете". Амега и сам не знал, что потом. Знал только, что из ангара Горбоносого из них двоих уйдёт только один.
Или не уйдёт никто.
Двадцать лет спустя. Аквариум
До ужина оставалось ещё более получаса. Все воспитанники находились в игровой комнате, и только двум мальчикам Джекканти Синему и Самуэлю Питерсону разрешили сегодня уйти в спальню чуточку пораньше.
Питс сидел на кровати, обняв коленки, и печально смотрел за тем, как Джекканти собирает свои вещи. Приятель уже скинул с себя форменную одёжку и щеголял в рубашке в красно-зелёную клетку, в ярко-красных шортах и того же цвета новеньких кроссовках. Сегодня в его жизни сбывалась самая главная мечта любого приютского ребёнка – он переезжал жить в приёмную семью.
Джек разложил по кровати все свои сокровища: альбом с наклейками про героя сериала Капитана-Солнце, лунный камень, найденный прошлым летом на море с Уилкерсами, коллекцию плоских разноцветных голышей из городского парка, говорящий кристалл, новёхонький ярко-голубой видеофон, в котором уже были занесены целых два контакта, пачку разноцветных маркеров и толстый блокнот для рисования.
– Знаешь, Питс, – Джек взял маркеры и блокнот и протянул их печальному Самуэлю, – возьми их себе! Мне ещё купят. Дженни и Питер – добрые! Я уже сказал Дженни, что позвал тебя на Рождество, и она сказала, что ты сможешь жить у нас целую неделю!
– Спасибо.
Питс взял подарок и даже улыбнулся, но глаза у него по-прежнему были печальные. И не смотря на переполнявшую его радость, Джеку тоже сделалось не по себе.
Всю свою сознательную жизнь – то есть с четырёх лет – они были неразлучны. И вся их сознательная жизнь прошла здесь – в стенах маленького приюта святой Терезы. Обычно воспитанники редко задерживались здесь до такого серьёзного возраста. Но у Питса в личном деле стояла «особая пометка». У него была родная мама. Странная особа, которая устраивала и никак не могла устроить свою жизнь. Она иногда звонила в приют, чтобы поговорить с Питсом, невпопад присылала дешёвые самодельные открытки и игрушки для малышей, из которых Питс давно уже вырос. Но Самуэль никогда не передаривал их, а бережно хранил в своём личном ящике и иногда доставал, выстраивал их в ряд на своей кровати и, полюбовавшись, снова прятал. Джек ему бешено завидовал. Хорошо, когда у тебя кто-то есть и этот кто-то звонит и присылает тебе подарки…
В приюте подарки дарили только на Рождество – большие имбирные пряники с предсказаниями внутри. Предсказания глупенькие, для малышей, а пряники – разные. Самым счастливым считалось получить рождественского гнома, все говорили, что он исполняет желания. Джек уже не верил. Он дважды получал гнома, и дважды его желание не сбылось.
Мать Джека умерла, когда ему было четыре года, и из всех воспоминаний у него в памяти остался только смутный образ: весна или осень, на тротуарах лужи, они с мамой стоят где-то на улице. На маме длинное пальто в коричнево-белую клетку, она держит Джека за руку – но что эта за улица? Куда они с мамой идут? Хороший это был день или плохой? Джек не помнил совершенно, как и не помнил маминого лица, хотя был уверен, что она была необыкновенно красива. Но чем больше он напрягал память, чем больше пытался вспомнить, тем более размытым становился тот день, и он сам уже не был уверен до конца в том, что не придумал его или не увидел во сне.
"Ах, какой хорошенький мальчишечка! Ну, такие у нас не задерживаются!" – сказала фрау Дане, когда первый раз его увидела – и просчиталась. А то и вовсе сглазила.
За шесть лет их группа полностью поменялась три раза – все дети рано или поздно находили приемных родителей. И только Джеком почему-то не интересовался никто. Он просил воспитателей дописать в анкете – какие у него отметки, и что он лучше всех забрасывает мяч в корзину, и быстрее всех бегает… Они соглашались, но все оставалось по-прежнему. Поэтому, когда однажды фрау Данэ с хитрой улыбкой сказала, что с ним хочет кое-кто хочет познакомиться… У Джека под ногами качнулась земля.
Дженни и Питер Уилкерсы понравились ему с первого взгляда. Дженни –маленькая, кругленькая, сияющая, чрезвычайно застенчивая и совершенно домашняя – смотрела на Джека с ласковой нежностью и иногда очень осторожно гладила его по голове. Питер – невысокий, полноватый мужчина с добродушным круглым лицом, короткой бородкой и электронной курительной трубкой, изо всех сил старался скрыть волнение и казаться строже, чем он есть.
Джек потянулся к ним всей истосковавшейся по любви и ласке душой. Нет, он совсем ничего не имел против воспитателей, они были хорошие и добрые, но он мечтал о настоящей семье – такой, какими он видел семьи в Городском парке – свободной, весёлой и беззаботной.
Уилкерсы стали навещать Джека, а однажды взяли его с собой в отпуск. Месяц, проведённый на море, стал самым счастливым в его жизни. Они жили в палатке на берегу, варили по утрам кофе и жарили тосты на переносной плитке. Собирали разноцветные камни и ракушки с Дженни, а Питер учил Джека плавать. Джек бегал в разноцветных рубашках по берегу, дурачился с другими детьми и ничем не отличался от других мальчишек и девчонок на пляже. Уилкерсы осторожно называли его между собой «наш Джек», а Джекканти внутри себя пробовал на вкус слова «мама» и «папа» и думал, что, пожалуй, сможет когда-нибудь назвать так Дженни и Питера. Нет, не сейчас, но потом… потом обязательно. Вечером они втроём размещались в спальных мешках рядом друг с другом – Джек непременно посередине – рассказывали разные истории, а когда Джек засыпал, то чувствовал, как Дженни тихонько гладит его по волосам, и от этого становилось так хорошо, что почти больно.
Обо всем об этом и вспоминал Джек, пока они Питсом сидели, обнявшись, на его кровати.
– Питс, я думаю – сейчас! – шепнул он другу, и тот с готовностью кивнул и полез в личный ящик. Вынул оттуда украденный утром из кухни маленький столовый нож, завёрнутый для конспирации в бумажное полотенце.
По герою нашумевшего сериала – легендарному Капитану-Солнце – с ума сходил весь приют. Благородный и бесстрашный Капитан-Солнце, в прошлом пират, отбывавший срок на Дейсе, ныне – защитник слабых и угнетенных, был личным кумиром Джекканти и Питса. В одной из серий Капитан-Солнце прощался со своим другом – Серебряным Барсом. Герои братались – делали надрез на правой ладони и крепко пожимали руки. Кровь смешивалась, превращая друзей в братьев. Этот эпизод произвёл очень сильное впечатление на Джека и Питса. Чтобы пропажа ножа из кухни и порезы на руках не привлекли ничье внимание, мальчишки решили побрататься тайно в день отъезда Джека. Это было символично и правильно. Да и какой смысл брататься, если они и так каждый день видели друг друга? А расставание – совсем другое дело!
И вот настал момент истины.
– Ты готов? – строго спросил его Питс. По тому, как он стискивал рукоятку, Джек догадался, что он тоже волнуется.
– Всегда! – Джек бесстрашно подставил открытую ладонь, но в этот момент в спальню неожиданно заглянула фрау Данэ. Питс еле успел спрятать ножик за спину, но воспитатель была чем-то расстроена и ничего не заметила.
– Джек, малыш, давай поднимемся на второй этаж, – вид у фрау Данэ был смущенный. – Нет, вещи пока не бери… Ты их заберёшь немножко попозже, хорошо?
Фрау Данэ почему-то отвела глаза.
Джек поднялся с воспитательницей в заветную комнату на втором этаже. Комната была круглая и чрезвычайно уютная – с большим овальным окном, с мягким диванчиком темно-серой обивки и двумя таким же креслами. На чёрной стеклянной столешнице всегда стояла ваза с живыми цветами.
Но вот только…
Все собравшиеся выглядели смущёнными и как будто виноватыми. Мистер Одри, сидя в кресле, сосредоточено перекладывал в папке какие-то бумаги. Фрау Аллама, как всегда сдержанная и строгая, заняла позицию у окна, где хмурилась и смахивала несуществующие пылинки со своего безупречно чистого костюма. Питер Уилкерс сидел во втором кресле, потупив взгляд. Перед ним столике дымилась чашка чая, и он рассеянно крутил чашку перед собой. Не было при нем его замечательной трубки, за которой он обычно прятал собственную улыбку, если смущался. И ещё почему-то не было Дженни.
Джекканти молча пристроился на диване напротив Питера. Тот улыбнулся Джеку, но как-то невесело и растеряно.
– Здравствуй, Джек.
– Здравствуй. А где Дженни?
– Дженни не смогла сегодня приехать, – объяснил Питер, вынул носовой платок и промокнул вспотевший лоб, – она слишком взволнована и расстроена. Понимаешь, Джек…
Уилкерс глубоко вздохнул и потом быстро-быстро произнёс самую тяжёлую для себя фразу, которую готовил весь вечер:
– Мы с Дженни тебя очень-очень любим. И мы очень-очень хотим, чтобы ты стал нашим сыном. Но сейчас мы не можем этого сделать, потому что… потому что у тебя, Джек, уже есть семья.
После этой фразы Джек просто пророс на месте. Его мама умерла от генетического заболевания. Об отце он ничего не знал.
– У тебя есть родной отец, – продолжал Питер Уилкерс. – Он, к сожалению, не мог все это время поддерживать с тобой отношения… в силу… гм… некоторых обстоятельств своей жизни и …
– О Господи, – фрау Аллама на секунду прижала кончики пальцев к переносице, потом убрала руку и произнесла быстро и чётко: – Джек, твой отец уже шесть лет в тюрьме. И не просто в тюрьме, а на Дейсе. И как выяснилось, – фрау Аллама быстро сцепила и расцепила между собой пальцы рук, – он вовсе не намерен от тебя отказываться. Мы дважды посылали запрос об отказе от отцовства, и дважды получили отрицательный ответ.
В комнате повисла гробовая тишина.
– Значит, сегодня я не смогу поехать с тобой, Питер? – медленно спросил мальчишка.
– Сегодня нет, – Питер Уилкерс дрожащей рукой ещё раз промокнул платком мокрый лоб. – Но, если ты все-таки пожелаешь остаться с нами, мы можем подать ходатайство и оспорить отказ. Это, конечно, займет какое-то время…
– Но самое главное, Джек, – подвела черту фрау Аллама. – Мы можем подать ходатайство только в случае твоего официального согласия.
В комнате снова повисла тишина.
– Тебе вовсе не обязательно принимать решение прямо сейчас, Джек, – очень мягко и тихо подсказал мистер Одри.
Мальчишка нахмурился и сосредоточенно потёр лоб рукой.
– Значит, у меня тоже «особая отметка», как у Питса?
– Все верно, Джек, – фрау Аллама взяла на себя ответы на самые неприятные вопросы.
– Поэтому меня никто не хотел усыновлять? Из-за того, что мой отец в тюрьме?
– Как видишь, миссис и мистер Уилкерсы по-прежнему этого хотят, – дипломатично возразила воспитательница.
– Почему вы никогда не говорили мне про отца?
– Не хотели тебя напрасно обнадёживать. За все эти годы твой отец ни разу… не проявил своей заинтересованности.
– А у вас есть его фотография?
– Да, конечно, – мистер Одри зашелестел бумагами. – Вот, возьми.
Джекканти принял из рук учителя небольшой снимок. На снимке был изображён темноволосый мужчина средних лет. Чётко очерченные скулы, взгляд отрешённо-недружелюбный. Самым примечательным было то, что правую бровь рассекал надвое маленький шрам – в точности как у Джека. Словно шрам появился у Джека не в силу неудачного прыжка со своей тумбочки на кровать Питса, а просто передался по наследству.
– А как его зовут?
Мистер Одри вздохнул:
– Его зовут Амега Синий.
– Значит, у меня папина фамилия?
– Можно и так сказать, – мистер Одри сконфуженно улыбнулся. – Это скорее его прозвище, которое впоследствии стало… фамилией.
– Значит, чтобы Дженни и Питер меня усыновили, мне нужно от него отказаться? И фамилия у меня тоже будет другая?
– Ты можешь оставить свою фамилию или взять нашу – как захочешь, – поспешил заверить его Уилкерс. – Для нас с Дженни это не имеет никакого значения.
– Если я прямо сейчас скажу, что от него отказываюсь, – мальчишка поднял на Питера глаза и спросил тихо-тихо, – ты заберёшь меня сегодня к Дженни?
Уилкерс несколько растерянно обернулся к фрау Алламе, и та быстро закивала в знак согласия. Однако учитель, мистер Одри, нахмурился и, выразительно глядя в глаза фрау Аламме, согнутым пальцем постучал по папке с документами. Фрау Аллама ответила не менее выразительным взглядом и чуть заметно помотала головой: «Не сейчас!»
Мальчишка сидел, чуть ссутулившись и совсем не обращая внимания на немой диалог наставников. Фотографию он держал двумя руками, но смотрел не на снимок, а в пол перед собой.
– Мне надо подумать, – наконец сказал он.
– Конечно, конечно! Не торопись, подумай, – взрослые разом поднялись со своих мест, словно все немедленно вспомнили про неотложные дела. – Как решишь, так и будет…
Джек не помнил, как вернулся в спальню. На ужин он не пошел.
Лёг поверх покрывала, даже не раздеваясь. Обычно такое поведение не допускалось, но никто из наставников в этот вечер не сделал мальчишке ни одного замечания. Вещи, которые он готовил к отъезду, остались лежать на полу и на тумбочке.
В таком состоянии и нашёл его верный Питс. И ужаснулся.
– Что случилось? Уилкерсы передумали?
Приятель шустро собрал разбросанные в беспорядке вещи, сложил в личный шкаф Джека.
– Нет.
Джек показал Питсу фотографию отца и коротко поведал, что случилось.
– Отец? Ну не фига себе! Круто! И кого ты из них выберешь? – спросил тот.
– Не знаю.
– А он у тебя ничего, – уважительно заметил Питс, возвращая снимок. – На тебя здорово похож. И он с Дейсы, как Капитан-Солнце.
Джек невольно улыбнулся – Питс был потрясающим другом и всегда умел находить нужные слова. Мальчишка взглянул на снимок отца уже иначе – и ему показалось, что взгляд у Амега решительный и волевой.
– А когда он на свободу выходит? – спросил Питс.
Об этом Джек спросить не подумал и снова восхитился прозорливостью и умом друга. В это время фрау Данэ привела укладывать спать остальных мальчиков, и на какое-то время в спальне стало шумно и слегка безумно, как бывает, когда в одной комнате разом оказываются двенадцать мальчишек разного возраста. Разговор прервался.
Джекканти тоже разделся и лёг. Постепенно шум в комнате затих, угомонились самые шумные, и Питс на соседней кровати уже привычно стал подсвистывать носом, а Джек все никак не мог заснуть.
Он вспоминал, что у Уилкерсов на кухне оранжевый чайник и большие красные чашки, и в чай можно класть столько сахара сколько захочешь. И у Джека там будет своя комната, и что Уилкерсы специально не стали украшать ее без Джека. И что во дворе дома они с Питером хотели повесить качели. И про Дженни – как она расстроится, если Джек к ней не приедет? И как здорово идти с Уилкерсами по улице и держать их за руки, чтобы все видели, что у него теперь и мама, и папа… И как Дженни гладила его по голове. И про то, что Питса можно будет позвать на Рождество, и он этого ждёт. И наверное, на Рождество будут настоящие подарки, как в кино, а не только пряники с дурацкими предсказаниями…
А потом он стал думать про отца. Теперь он понимал, почему его загаданные желания не сбылись – потому что у него и так был отец, а он не знал и потратил целых два желания впустую. А ведь можно было загадать, чтобы он поскорее вышел из тюрьмы, и тогда бы он, наверное, уже забрал бы Джека раньше, и Джек никогда не познакомился бы с Уилкерсами и не терзался бы так сильно, как сейчас.
Джек включил ночник, взял фотографию отца и долго-долго рассматривал. А ведь отец не отказался от него. Не отказался целых два раза, а Джек хочет отказаться, хочет променять отца на чай с сахаром, игрушки и качели…
Но почему он ни разу не позвонил Джеку? Ни разу не дал о себе знать? Джеку ведь даже подарков никаких не нужно. Только бы знать, что отец есть – и все… И Джек никогда ни за что бы не пошёл тогда знакомится с Уилкерсами. Ведь даже мать Питса все равно помнила о нем, а он – о ней.
А может Амега просто не мог этого сделать? Ведь фрау Аллама сказала «отправляли запрос». Отправляли, а не спросили по видеосвязи!
Джекканти вынул из тумбочки планшет, набрал в поисковике слово «Дейса». Большая часть информации была посвящена местоположению планеты, ее размерам, климатически условиям и формам жизни. Да уж на курорт не похоже, не зря же там построили тюрьму для особо опасных преступников. Об этом, впрочем, сообщалось довольно скупо: «На Дейсе расположена самая большая в Гелиопее колония строго режима».
Тогда Джек набрал в поисковике «колония строгого режима на Дейсе», но результат оказался ещё более скудным. «Данный контент недоступен для просмотра лицам, не достигшим 18 лет».
Длинные полоски лунного света из окна медленно ползли по стенам, словно стрелки на циферблате старинных часов, напоминали, что за окном глубокая ночь, а Джек все ворочался с боку на бок и думал, думал… Наверное, за всю предыдущую жизнь, ему не приходилось думать так много. Наконец он не выдержал:
– Питс, а Питс! – Джек тихонько растолкал спящего друга. – Слушай, а если бы тебе предложили – мать или Уилкерсы, ты бы кого выбрал?
– Я бы выбрал отца, – сонно и крайне недовольно проворчал приятель, кутаясь в одеяло и отчаянно зевая.
– А у тебя есть отец?!
– Если б был, я бы тут сейчас не сидел с тобой, – сердито пробурчал Питс, – я бы к нему сразу махнул, только бы меня здесь и видели… А мать…
Он завздыхал, и повернулся к Джеку спиной.
Джек снова вынул фотографию, долго-долго смотрел на неё, затем сунул под подушку и погасил свет.
Утром Джекканти выбрал не клетчатую рубашку – подарок Дженни, а белый комбинезон с печатью приюта святой Терезы на груди и лилией на спине, а после уроков они с Питсом насели на мистера Одри с вопросом: когда Амега Синий выходит на свободу? Учитель капитулировал, уточнил эту информацию в личном деле и выяснил дату освобождения Синего не только по универсальному времяисчислению, но даже соотнёс универсальное время с местным планетарным. Выходило, что Амега должен освободиться к Пасхе.
– Я решил, что дождусь Амега, – сообщил Джек учителю. Мистера Одри слова мальчишки совсем не обрадовали:
– Джек, – осторожно предупредил он мальчика, – ты не торопись с решением. Мы ведь ничего не знаем про твоего отца, не знаем про его планы… Мы не знаем, каким он оттуда вернётся. И вернётся ли вообще. Дейса жестокое место, бывает, люди оттуда и не возвращаются…
– А разве нельзя с ним как-нибудь связаться? Позвонить? Отправить сообщение?
Выяснилось, что позвонить на Дейсу по прямому каналу не так-то просто, требуется уйма разрешений и допусков, но вот отправить сообщение, пожалуй, получится. Тогда Джекканти написал отцу письмо, и мистеру Одри волей неволей пришлось найти способ его переслать.
Эти действия окончательно убедили Джека в правильном решении. Тем же вечером, мальчишка взял видеофон и, немного поколебавшись, выбрал номер Питера Уилкерса. Позвонить Дженни ему не хватало решимости.
– Питер, это я, – Джекканти сам удивился тому, как глухо звучит его голос.
– Да, Джек, здравствуй, – голос Питера звучал устало, словно Уилкерс уже догадался о чем собирается сказать Джек. – Погоди минутку, я перейду в другую комнату… Дженни сейчас отдыхает, поэтому…
При упоминании Дженни у Джека задрожал голос, и мальчишка заговорил быстро и отрывисто, даже как будто сердясь:
– Я все решил. Я буду ждать своего отца. И я хочу… – мальчишка набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком вводу, и, зажмурившись, выпалил, – хочу, чтобы вы больше никогда сюда не звонили и не приезжали. Никогда-никогда…
Джек оборвал связь.
Уилкерсы больше не звонили и не приезжали в приют.
А потом была Пасха. Самая восхитительная Пасха в жизни Джека. Теперь всё изменится – все раз и навсегда! Потому что Амега вышел на свободу и скоро приедет за Джеком!
И в парке, и на бульварах, куда воспитатели повели детей, было людно, пёстро и весело. Тёплый воздух пах первой листвой и ранними цветами, от церкви святой Терезы Калькутской плыл колокольный звон.
Голубое небо было бескрайним, солнце ярким, а воздух звенел и стрекотал сотнями маленьких крылышек и винтов – это на одной из парковых площадей проходил ежегодный пасхальный фестиваль радиоуправляемых моделей. У воспитанников не было своих игрушек, чтобы участвовать в фестивале самим, но зато с каким восторгом они бегали за летающими машинками и громче всех смеялись и хлопали ладоши. Белые комбинезоны сверкали среди нарядной толпы, как первый снег, притягивали взгляды, заставляли прохожих невольно замедлять шаг и улыбаться – этому безудержному и бескорыстному веселью и юности.
Джекканти повезло больше других:
– Хочешь попробовать? – какой-то парень протянул ему пульт от своего квадрокоптера.
Ещё бы Джек не хотел! Машинка взвилась выше деревьев, выше воздушных змеев, помчалась в погоню за аэростатами и воздушными шарами. Питс страшно завидуя Джеку – ему предложили, а не Питсу! – и то не смог скрыть переполнявшего его восторга и издал радостный вопль.
– А у тебя хорошо получается, – заметил хозяин игрушки, когда умная машинка сделала круг над парком и вернулась в исходную точку. – Нравится? Бери себе. Дарю.
– Нет, – слегка трезвея от щедрого предложения, отказался Джекканти и вернул пульт управления законному владельцу. – Нам запрещено брать подарки от чужих людей.
– И потом к нему все равно скоро отец приедет! – Питс в восторге повис на Джекканти. – Он ему и так все, что хочешь, купит! Хочешь танк, а хочешь – космолёт!
– Это точно! – в эту секунду Джек и сам в это верил.
И мир казался восхитительным и полным чудес.
Но прошла Пасха, а затем лето, миновал Праздник всех святых, а Амега так и не появился. Декабрь выстудил улицы и радость в сердце Джека. Да, Амега мог не приехать, мог передумать, но не найти способа связаться с Джеком? После того, когда даже Джек нашёл способ отправить ему письмо?
А может письмо было ошибкой? Ну, конечно ошибкой! Глупейшей, бездумной ошибкой! Зачем он так расхвастался в своём письме? Амега, конечно, понял, что Джек балабол и пустышка…
И возвращаться к Уилкерсам – было невозможно и мучительно стыдно.
