Kitabı oku: «Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц», sayfa 3
– Однако уже светает, неплохо бы все же пойти поспать, чтобы отделить день от ночи.
– Отсортируем, – трудно выговорил Андрей Константинович. – Но завтра мы увидимся?
– Непременно, – уверила его Люси.
– Хорошее слово. Непременно. Мне так нравится, – целуя ей руку, проговорил стареющий мачо, еле держась на ногах.
Несмотря на обильное возлияние в условиях тропической влажности, Вольнов, как истинный джентльмен, проводил даму до ее номера и в прекрасном настроении отправился искать собственные апартаменты.
На следующий день он проснулся уже под вечер. В прохладе номера с опущенными жалюзи совершенно невозможно было определить время суток. Матильда, видимо, вернулась с пляжа. По комнате были разбросаны купальник, парео, соломенная шляпа, в душе лилась вода, слышались звуки, отдаленно напоминающие пение.
«Интересно, давно она там плещется? – подумал Андрей. – Явно ждет меня, чтобы завести свою долгоиграющую пластинку о детях. Однако сегодня выслушивать эти тирады у меня совсем нет настроения».
В душе перестала литься вода. Через несколько минут оттуда вышла Матильда в белом банном халате с тюрбаном из полотенца на голове. Увидев пробудившегося Вольнова, она воскликнула:
– Ты все-таки жив? Я думала, не придешь в себя до нашего отъезда.
– Жив, но все в этой жизни относительно. Что там у нас в баре есть выпить?
– Встань и посмотри, – невозмутимо проговорила Сорская.
– Ладно, встану, посмотрю и выпью, – в тон ей пробурчал Андрей и произвел все озвученные действия. Глотнув виски, он заметно повеселел и, наблюдая за своей подругой, спросил: – Ты куда-то собираешься?
– Собираюсь поужинать. Надеюсь, с тобой. Я тут приглядела симпатичный японский ресторанчик. Прямо возле отеля.
– Отлично, – обреченно проговорил он. – Что-то я проголодался. Приму душ, и пойдем.
Стоя под упругими струями воды, смывавшими с него остатки похмелья, Вольнов неожиданно поймал себя на мысли, что ждет позднего вечера, когда вновь спустится в бар, а потом пойдет к бассейну, сядет в шезлонг и будет наслаждаться влажным теплом и шумом прибоя в компании Люси. Странно. Она совсем не в его вкусе. Не подстраивается под него, говорит, что считает нужным, не кокетничает. Взрослая, замужняя, имеет сына. Все его пассии всегда были свободны. Впрочем, к двадцати годам не у всех есть мужья и дети. Нет, с ней очень приятно проводить время. Можно выпить, она это дело поддерживает, а главное – не напрягает никакими расспросами типа с кем приехал, кем она приходится. Хотя он и не прочь об этом рассказать.
Когда Андрей вышел из душа, Матильда все еще стояла перед зеркалом, приводила себя в порядок. В номере приятно пахло кокосовым кремом после загара. Тело уже было обработано, теперь она занималась лицом, тщательно вглядываясь в слегка обгоревший нос.
– Надо же, вообще не загорала, только прошлась до пляжа, но там такие волны… Вернулась, немного поплавала в бассейне и уже обгорела.
– Вроде особой красноты нет, – вяло поддержал разговор Вольнов. – Но к вечеру может подняться температура. Тебе сегодня лучше пораньше лечь спать.
– Надеюсь, с тобой? Не пойдешь же ты и сегодня в бар на всю ночь? Иначе проспишь весь отдых. Здесь куча всяких экскурсий.
– На всех этих экскурсиях я бывал. Всех обезьян и крокодилов покормил. Хочешь – поезди сама, посмотри вулкан, слонов. Ознакомься со всем списком, займись делом и не приставай ко мне. Я хочу пойти в бар и пойду. Именно так я и отдыхаю. Моя программа – бар и массажи. Все. Не нравится? Могу посадить тебя на самолет, и лети в Москву.
– Я останусь, – покорно отозвалась девушка.
– Вот и отлично. И всегда помни о нашей первоначальной договоренности. Хочешь жить со мной – принимай мои условия игры и будешь в полном шоколаде.
– Я помню, – тихо согласилась Матильда.
Она закончила реставрационные работы на лице и покорно ждала, когда ее бойфренд выберет рубашку, соответствующую его сегодняшнему настроению. Наконец он надел новый белый льняной костюм, и они направились в ресторан ужинать. Для обеда было уже поздновато. Время близилось к семи часам вечера.
Войдя в ресторан, Вольнов мгновенно охватил взглядом зал, но та, которую он надеялся встретить здесь, видимо, еще не пришла или уже ушла, а может, и вовсе была в другом ресторане. Во всяком случае, здесь он ее не увидел. Впрочем, это вполне устраивало стареющего мачо. Намного приятнее встретиться наедине, когда отдыхающие уже расползутся, кто на дискотеку, кто по своим номерам, кто на прогулки по пляжу под тропической луной.
После ужина Вольнову пришла в голову мысль отправить Матильду на дискотеку.
– Я бы с удовольствием, – обрадовалась она. – Потанцуем.
– Потанцуем? Нет уж, уволь. Я в баре выпью что-нибудь. Ты бы мне предложила еще серфингом заняться, здесь, кстати сказать, самое место для этого.
– Прости, я думала, ты захочешь расслабиться, – замялась девушка.
– Я и расслаблюсь, но своим способом.
– Как ты можешь пить в такую жару?
– Хочу и пью, и никакие погодные катаклизмы не смогут мне в этом помешать. Это ясно?
– Ясно. Просто я подумала…
– Не надо тебе думать. Я вполне с этим справляюсь сам.
– Ты явно не в духе, – угрюмо проговорила Матильда. – Знаешь, я устала, пойду спать, а ты как хочешь. Тебе спать рано. Только проснулся.
– Это да. – У Вольнова сразу поднялось настроение. Матильда вновь стала вызывать у него теплые чувства. Иногда ее надо ставить на место, а то забываться начала. Ребенок ей нужен. Какой еще ребенок? Она полезна ему только для сопровождения. Если не будет других приключений, вспомнит о ней. Должна терпеть. Просто так, что ли, он сделал ее лицо известным, всем на зависть пустил в свою жизнь, столько ей дал…
Спровадив Матильду, Вольнов сразу направился в бар, затем вышел на веранду. Люси нигде не было видно. Он решил подняться к ней в номер, но понял, что номера этого он вчера не запомнил. В голову не пришло обратить на это внимание. Он кинулся к портье. Тот, выслушав Вольнова, протянул записку со словами:
– Миссис Магвайер просила это передать тому, кто будет ею интересоваться.
Андрей торопливо развернул записку, буквы прыгали перед глазами. Наконец он сумел вникнуть в смысл написанного: «Мой дорогой компаньон по ночному виски. Встретила знакомых, и мы договорились провести весь день вместе. Сначала поедем на местные процедуры. Это займет весь день. А потом посидим в рыбацком ресторанчике. Говорят, это единственное место на острове, где можно поесть черепаховый супчик. Так что виски в ночи выпьем завтра. Если, конечно, у вас будет настроение. С огромной дружеской симпатией, Люси М.».
– Черт знает что это такое, – в сердцах проговорил Андрей.
Он хотел было что-то спросить у портье, но махнул рукой и пошел в бар, где довольно быстро забыл о своем несостоявшемся свидании в компании каких-то американцев. Они, тоже очень нетрезвые, с пониманием кивали в ответ на его бесконечные и однообразные вопросы сегодняшнего вечера:
– Как она могла так поступить? Какие процедуры? Какой, к чертям собачим, черепаховый суп, когда мы с ней договаривались встретиться? Что за женщина? Американка эмансипированная, мать ее. Шельма… но хочу. Хочу ее увидеть. Просто сил никаких нет.
Американцы сочувственно кивали и предлагали выпить еще, словно стремились показать, что пьянство – это не только российская особенность.
Следующим вечером, опять пропьянствовав всю ночь и проспав весь день, Вольнов лихорадочно собирался на ужин. Матильда, давшая себе обет вытерпеть все и молчать, старалась не попадаться ему на глаза. В отеле было полно соотечественников. И его и ее хорошо знали в лицо, кое-кто мог читать об их отношениях в газетах. Короче, она решила по возможности не давать пищу для разговоров по поводу того, что у них эти самые отношения уж очень странные и что они вместе нигде не появляются. Такое впечатление сложиться не должно. Слишком много сил и терпения она положила на то, чтобы все думали иначе. Как только ее ветреный друг подошел к двери, чтобы выйти из номера, она нежно окликнула его, войдя в комнату с балкона.
– О, я пропустила момент, когда ты проснулся, зачиталась, уже решила поужинать одна.
– Одна? Если ты готова, то идем вместе, – нетерпеливо бросил на ходу Андрей и открыл дверь.
– Я абсолютно готова, – быстро сообщила Матильда и побежала, еле успевая за ним. – Пойдем в тот же японский ресторан?
– Мне все равно.
Они, как всегда, что называется фасадно, то есть обращая на себя всеобщее внимание, вошли в зал ресторана. Вольнов отметил про себя, что Люси опять нигде не видно. У него сразу испортилось настроение, за столом он не проронил ни слова. После ужина Матильда сказала, что, возможно, перегрелась на солнце и ее немного знобит. Она пойдет в номер, а он уж пусть скоротает вечер без нее. Андрей, как мог, выразил на лице сочувствие и, пожелав подруге спокойной ночи, заспешил к бассейну, где начали собираться истомленные отдыхом обитатели отеля.
Он уже пропустил порцию виски, когда из-за спинки шезлонга услыхал знакомый голос Люси:
– Я так и знала, что найду вас здесь. Прекрасный вечер, не правда ли?
– О да. Великолепный, – ответил Андрей таким тоном, как будто и не было целых суток мучительного ожидания этой встречи. – Как провели время?
– Нечто неподражаемое. Совершенно случайно вечером попали на какой-то национальный праздник. Костер, танцы, фейерверки всю ночь. А вы как здесь? Плавали, загорали?
– Что-то никак не получается. Вчера встал на закате, сегодня тоже. Вот сижу у бассейна и размышляю, что с завтрашнего дня надо бы начать вести здоровый образ жизни.
– Почему завтра? А ночное купание в бассейне под луной? Вон люди плавают. И вы можете хоть всю ночь, если днем никак не получается, – игриво проговорила Люси.
– Заманчивое предложение, но я уже выпил. Не хочу, чтобы местные аборигены назавтра говорили, что русские как напьются, так лезут в воду и тонут. Нет, компот отдельно, мухи отдельно. Плавать буду завтра, – отклонил заманчивое предложение Вольнов. Она завела с ним игру в кошки-мышки, так он тоже знает правила этой забавы искушенных обольстительниц. – Я посижу, шум океана удивительно действует на нервную систему. Умиротворяюще.
– Не возражаете, если я нарушу ваше одиночество?
– Думаю, вы его уже нарушили, поскольку я не чувствую себя теперь одиноким.
– А пока я не подошла, чувствовали?
– Еще как.
– Опять вспомнили, что в трамвае на вас никто уже не смотрит?
– О да. Это самая настоящая трагедия моей жизни.
– Трагедия была бы, если б вы разорились, а все остальное не стоит огорчения.
– Вот, вот она, разница между русским и вашим, американским, менталитетом! – воскликнул Вольнов. – Ничего святого в вас нет. Никакой романтики.
– Какой такой русский менталитет? Пить без просыпу и все делать кое-как?
– Это поверхностное суждение.
– Вовсе не поверхностное. Я вот как-то ехала с одним вашим известным поп-певцом. Его останавливают за превышение скорости, но, узнав его, полицейские сразу меняются в лице: «Ой, Олег Михайлович, как же мы вас любим. А можно автограф?» О превышении скорости они уже забыли. Потом останавливают других. Они такие же граждане, но им ничего не прощают и открыто говорят: «Давай пятьсот рублей, иначе права отберем». Вот и вся ваша романтика. А у нас в Америке или даже в Европе по-другому. Остановили Пола Маккартни за превышение скорости. Оштрафовали на две тысячи долларов. Остановили Роба Стюарта, и то же самое – штраф. Сыну Тони Блэра тем более никаких скидок. У нас все равны, все едины перед законом и конституцией, а у вас свой романтичный менталитет умения уйти от закона. В вашей стране если кто-то чего-либо достиг, то всё – налоги не платят, штрафы тоже, ведут себя как хотят. Никакого понятия о демократии.
– Просто у нас любят артистов, любят тех, кто несет радость. Русская душа открыта для праздника.
– О да, празднуют здесь самозабвенно. Впрочем, мне грех жаловаться. Именно благодаря этой особенности в России так много свободных ниш и огромный простор для применения сил со стороны.
– Я никого не привлекаю со стороны. Свои в очереди стоят.
– Неужели? А Радзиевич, который привез вам «Судный час»?
– Это совсем другое дело. Мы давние приятели. К тому же все совпало. У нас был харизматичный герой, у него – программа. В результате бешеный рейтинг.
– Да, повезло ему. Если бы не вы, не представляю, что бы он делал. В Штатах у него позиции очень слабые. Его там всерьез не воспринимают.
– Люси, вы очаровательны, но даже под натиском вашего всемогущего обаяния я бдительность не потеряю. Умерьте пыл и прекратите валить конкурента. Видимо, он не совсем плох, если вы так откровенно говорите о нем гадости.
– Гадостей я не говорю. Он человек очень достойный. Просто дела у него идут не блестяще.
– Ну конечно, сказать такое – это не гадость в адрес делового человека.
– Все. Если вы так воспринимаете каждое мое слово, давайте говорить о погоде и природе, надеюсь, это не такие скользкие для вас темы.
– Я бы хотел поговорить о вас.
– А я о вас.
– О! Наши желания начинают совпадать.
– Итак, слушаю, что вы хотите знать обо мне? Я вчера вам столько о себе рассказала, хотя, конечно, не уверена, что вы хоть что-то запомнили.
– Я помню все, а в дополнение к этому еще хочу знать, как часто вы бываете в Москве и что будете делать после возвращения. Вы ведь возвращаетесь туда?
– Да, в Москву. Вы хотите продолжить курортный роман?
– А у нас роман?
– Боюсь, что нет. – Люси улыбнулась широкой голливудской улыбкой, глядя ему прямо в глаза.
– Все-таки вы этого боитесь. Так почему же нет? – азартно спросил Вольнов, не отводя взгляда. Про себя он отметил, что ему хочется до бесконечности смотреть в эти глубокие, такие ясные и спокойные, такие родные огромные глаза, хочется погладить эти великолепные густые длинные волосы, тяжелой волной спускающиеся по ее спине, хочется обладать этой шикарной женщиной, все время дразнящей его и заводящей бесконечные игры.
– Потому что любой роман должен быть на чем-то основан… на какой-то общности, что ли. У нас этой общности нет. Вы здесь с супругой, и было бы совсем не комильфо нам где-то, прячась под кустом, предаваться страсти.
– Можно сделать это в номере.
– Это уже будет не роман, а случка. Другой общности у нас тоже не может быть.
– Какой же?
– Деловой. Как правило, у меня именно на почве общего бизнеса отношения с мужчинами становятся неизбежными. Вы же не заинтересовались мною как деловым партнером.
– А если заинтересуюсь?
– Поздно. Я давно сообщила, чем занимаюсь, но вы не проявили к этому никакого интереса. Значит, вам не хочется ничего менять, не хочется ничего нового.
– Я постоянно многое меняю, а что касается нового, то хочу его всегда. Правда, у меня есть некоторое предубеждение к готовым проектам. Мне не нравятся эти программы имени дедушки Крылова, когда пироги печет сапожник, а сапоги тачает пирожник. Мне они кажутся никчемными. На сегодняшний день результатом того, что вы поставили на коньки российских звезд, наши фигуристы на чемпионате мира заняли все почетные последние места.
– При чем здесь звезды?
– Вот и я думаю, при чем? Зачем им заниматься не своим делом? Интерес к фигурному катанию поднимать? Да у нас он и так всегда был до потолка. Все рвались заниматься, потому что у нас лучшая школа фигурного катания. Окно в мир. А теперь все, кончилось наше первенство. Теперь у нас звездная самодеятельность. Признайтесь, эта подрывная работа входила в ваши планы?
– Андрей, вы из меня какую-то Мату Хари делаете. Я бизнесом занимаюсь, а не подрывной работой. К тому же не я привезла это ледовое шоу. Но должна заметить, что в Америке оно прекрасно себе идет и профессиональный спорт от этого не страдает. Вы просто завидуете. Если бы такие проекты были у вас, вы бы очень ими гордились.
– Наверное, вы правы. Конечно, особенно от боксерского проекта не отказался бы и очень гордился. Но у меня их нет.
– И потому вам они не нравятся.
– Вам тоже не нравится ваш конкурент Радзиевич.
– Ладно, один – один. И все же делового диалога не получится. Вы боитесь рисковать. Со времен холодной войны мыслите категориями идеологических диверсий. Советское прошлое сказывается.
– Да прекратите, Люси. Какое прошлое, какие враги? Просто констатировал факт. Уверяю вас, мне все это только сейчас пришло в голову, я и сказал. О чем жалею страшно. Впрочем, нет, не жалею. За это время я принял правильное решение. Мы еще станем партнерами. А сейчас пойдем выпьем и начнем все сначала. Вообще давно пора нам перейти на «ты».
– Согласна. Чтобы подчеркнуть торжественность момента, надо заказать шампанское.
– Хоть ванну.
– Хватит и бутылки, но самого лучшего.
– Будет «Вдова Клико». – Он знаком подозвал официанта. «Вдова» прибыла мгновенно.
Вольнов томно смотрел на Люси. Она многообещающе приподняла бокал, невзначай обдав его руку волной волос, пахнущих морем, чем-то невыразимо приятным и возбуждающим.
Они выпили шампанское, расцеловались. Андрей уже решил сообщить, что согласен на ночное купание под луной, но неожиданно, буквально на третьем финальном поцелуе, у Люси зазвонил мобильный телефон. Вольнов, довольный собой, предавался мечтам о том, как они будут вместе великолепно проводить время. Она же с непроницаемым видом слушала телефон. Только в самом конце решительно проговорила:
– Я вылетаю первым рейсом. Папа, не переживай. Я прилечу, и все будет нормально. – Она посмотрела на Андрея с грустной нежностью. – Мне надо срочно в Москву. У папы опять что-то не ладится, он так расстроился, что стало плохо с сердцем. Он звонил из больницы.
– О, только не это. Как я здесь буду один? – разочарованно проговорил Вольнов.
– Я и не собиралась оставаться здесь больше трех дней. К тому же ты не один.
– Это еще хуже. Но в Москве мы встретимся?
– Конечно. Я помню о том, что ты все-таки принял правильное решение и у нас впереди большие проекты. Совместные.
– Да, и я рад этому. Очень. Твои координаты, полученные еще в самолете, храню как святыню.
– Такая высокопарность пугает. Меня вполне устроит, если ты просто сдержишь свое обещание о партнерстве.
– Сдержу.
Она поцеловала своего несостоявшегося любовника и, сказав, что не любит долгих прощаний, упорхнула.
Балкон номера, в котором поселились Андрей с Матильдой, выходил как раз на бассейн, где разворачивалась эта увертюра обещающих быть пылкими и долгосрочными отношений. Сорской представилась великолепная возможность понять, что в самое ближайшее время ее ждет отставка. Она, не отрываясь, смотрела и смотрела на эту сцену, даже представляла, что может говорить этот старый, объевшийся сметаной кот, похотливо глядящий на новое лакомство, облизываясь в предвкушении новых удовольствий.
– Ненавижу. Как же я его ненавижу, – как заклинание твердила она. – Ждать больше нечего, пора начинать действовать. Он мне заплатит за все унижения, которые я от него терпела, ответит за все.
Протеже
Отсутствия на летучке Матильды Сорской, казалось бы, никто, кроме Аллы Миркиной, и не заметил. Но это только на первый взгляд. За последний год, а может, даже и два Вольнов впервые вышел на публику без ее, не всегда скромного, сопровождения. Не отметить это было просто невозможно. Особенно впечатлило собравшихся, что ни о ее отсутствии, ни о ней самой Вольнов даже словом не обмолвился, как будто ее никогда и не было. Это было странно, поскольку все, что ни делалось в последнее время на телеканале, проходило только при участии Матильды, в крайнем случае с ее одобрения, о чем непременно сообщалось всем.
– Вот мы с Матильдой подумали… – начинал Вольнов разговор о каком-нибудь проекте.
– …И она решила, – мысленно заканчивали фразу собеседники.
Несмотря на завоеванное Матильдой столь явное предпочтение, Андрей Константинович не отказывал себе в удовольствии волочиться за всеми остальными своими подчиненными женского пола, включая секретарш. Сердце его скакало, как мячик в пинг-понге, при каждом пасе отлетая с новым настроением, которое невозможно было предугадать. Однако его мозгом безраздельно владела Матильда, вкачивая туда свои незатейливые коррективы. Вольнов особенно не возражал. Сказывались усталость и лень. Он свое дело сделал, машину запустил, у телеканала, им созданного, высочайшие рейтинги. Теперь, что ни покажи, будут смотреть. И ведь смотрят. Хотя с подачи Матильды и запустили пару откровенно провальных проектов, но общая картина от этого не пострадала.
Весь телеканал только диву давался, не понимая, что происходит. Особенно удивляла не столько аморфность самого Вольнова, сколько одобрение всех этих начинаний со стороны его главного советника по финансовым вопросам Арнольда Кардиналова.
На самом деле никакого секрета в том не было. Матильда приехала в Москву из Сызрани, откуда был родом и Кардиналов. Столь необычную фамилию он себе выправил при получении паспорта. Своя казалась очень уж неблагозвучной – Кармашкин, да еще имя родители дали – Архип. Видимо, в Сызрани водилась мода на шикарные экзотические имена. И Архип Мартынович Кармашкин преобразил себя в Арнольда Мартыновича Кардиналова.
Лучше не стало, но новоиспеченному Арнольду казалось, что, изменив имя и фамилию, он будет производить более респектабельное впечатление и, кто знает, вдруг судьба тоже поменяется в лучшую сторону.
Она и поменялась. Во всяком случае, он сумел вырваться из заштатной Сызрани, поехал в Москву и поступил в институт, где был самый маленький конкурс. Студентом быстро сделал карьеру по комсомольской линии, правильно женился на единственной дочери крупного партийного чиновника и со временем пошел по стопам тестя. Тоже стал чиновником, правда более мелкого калибра.
В те давние годы он и познакомился с Вольновым. В чем-то они очень походили друг на друга. Не внешне. Кардиналов не блистал мужской привлекательностью, не обладал харизмой. Сходным было отношение к жизни, умение приспособиться к любой ситуации.
В прошлом они встречались на каких-то банкетах по случаю юбилеев, награждений, бракосочетаний. Оба сопровождали жен и скучали на этих помпезных сборищах, куда людям их круга необходимо было ходить для поддержания своего статуса точно так же, как интеллигентному человеку жизненно важно было смотреть фильмы Тарковского.
Вольнова представлять было не надо, его знали в лицо, и многие подходили к нему, как к старому знакомому. Подошел и Кардиналов, выпили, разговорились. Знакомство оказалось полезным. Тогда связи были необходимы, чтобы «доставать» всякие путевки или товары повышенного спроса.
Если бы времена не изменились, то вряд ли когда-либо их пути пересеклись. Однако они изменились, и, начав свое дело, Вольнов, перебирая, с кем он может вместе работать, почему-то сразу вспомнил о Кардиналове. Надежный, с ним есть взаимопонимание в никчемности излишней щепетильности в средствах.
Вольнов в общих чертах был в курсе того, что Арнольд развелся, занялся бизнесом, понемногу торгуя то ли землеройной техникой, то ли подъемными кранами, что-то в таком духе. Звонок в квартире Кардиналова раздался как нельзя кстати. Звонил Вольнов, прервав размышления Арнольда о том, что надо срочно менять бизнес. Последняя сделка с продажей крана «Ивановец» оказалась чуть ли не убыточной из-за очереди посредников, подключившихся к этому делу.
– Арнольд, не знаю, интересно ли тебе будет мое предложение… Слышал, ты сам открыл дело, но все же я решил позвонить тебе в первую очередь, – без всякого подхода начал Вольнов. – Короче, мне нужен финансовый директор. Перспективы огромные.
– Надо разговаривать. Огромные перспективы в наше время всегда интересны, – без особого энтузиазма в голосе откликнулся Арнольд, ликуя в душе, что выход из надвигающегося кризиса нашелся сам собой.
Кардиналов с большой душой согласился работать в набирающей обороты телекомпании. Для него трудиться под чьим-то началом было оптимальным вариантом. Он не относился к разряду лидеров, не генерировал идеи, не любил рисковать и старался не принимать ответственных решений. Его призвание – быть вторым, быть в тени. Видимо, на уровне подсознания, преобразовывая фамилию, он выразил свою подлинную сущность. Быть серым кардиналом при сильном короле, понимая, что тайное преимущество намного надежнее явного, – это то, что его больше всего устраивало.
Попав к Вольнову, Арнольд нашел настоящее место в жизни и был весьма доволен. Он умело вел финансовые дела компании, но о том, что его состояние со временем окажется ничуть не меньшим, чем вольновское, никто даже помыслить не мог. До недавнего времени лет десять он ездил на старой «девятке», которая, прежде чем тронуться с места, долго отфыркивалась и пыхтела выхлопными газами, а затем нехотя рывками набирала скорость. Эта машина была притчей во языцех всей телекомпании. Когда Арнольд въезжал в офисный двор, по гулу и кряканью мотора на всех двенадцати этажах знали о его прибытии. Кто-нибудь непременно произносил дежурную фразу: «Это моя лягушонка в коробчонке скачет», и на вечер делались ставки – заведется кардиналовский драндулет на этот раз или опять придется вызывать механика. В конце концов, когда мотор заглох окончательно, финансовый директор купил себе наконец новую машину. Причем взял самый что ни на есть скромный «ниссан». Но ездить стал на служебной машине с водителем.
В отличие от Вольнова дом он построил не на престижной Рублевке, что вполне мог себе позволить, а в неприметном месте по Рязанскому шоссе, правда, на участке в несколько гектаров. Дом этот красовался на обратной стороне медали жизни Кардиналова. Его никто не видел, хотя посмотреть было на что. Строение вполне могло соперничать со знаменитым замком, построенным Вальтером Скоттом. Вольнов и предположить не мог, что в его подчинении трудится обладатель такого великолепия.
Своей преданностью Кардиналов заслужил безграничное доверие Андрея, который советовался с ним по всем вопросам, и не только финансовым. Кого брать или не брать на работу, перспективен или не перспективен новый проект, какой строить дом, какую машину купить, к какому механику обратиться, у какого юриста взять консультацию и так до бесконечности.
Казалось бы, появление Матильды, активно начавшей заполонять собой все жизненное пространство вокруг Вольнова и внедряться в дела компании, должно было бы огорчить Кардиналова. Получалось, что она практически заняла его место. Но так было только на первый взгляд. Новую фаворитку приняли на работу не только с согласия Арнольда, но и по его настоятельной рекомендации.
Девушка произвела на него неотразимое впечатление. Эффектная, целеустремленная, к тому же родом из того же города, что и Арнольд, она вызывала у Кардиналова непонятное родственное чувство. С ней Арнольд Мартынович ощущал себя таким же молодым, как она сейчас. Оказалось, что у них есть общие знакомые, которых он помнил совсем юными. Одноклассница Арнольда, в которую он был безответно влюблен в школе, преподавала у Матильды, когда та училась в пединституте. Вообще Кардиналову казалось, что вот теперь он наконец нашел свою половинку. Да, конечно, он не очень молод, но уже давно свободен, а главное, весьма состоятелен.
Матильда эту ситуацию видела несколько иначе. Во-первых, она не знала об основном постулате Кардиналова, что тайное преимущество намного полезней явного, и видела потертого Ромео именно таковым, каким он выглядел в глазах всех. Слегка неопрятным, лишенным всякого обаяния, скуповатым и, судя по легендарной «девятке», не очень богатым мужчиной. Ей же необходима была яркая победа и неоспоримое первенство, потому своим избранником она, естественно, наметила того, кто в компании был самым главным, – Вольнова.
Кардиналов чуть не подавился, проглатывая эту пилюлю, но деваться было некуда, и он скрепя сердце отошел в сторону, проклиная себя за то, что не нашел случая, чтобы пригласить девушку своей мечты в загородный дом, который заставил бы ее повнимательнее присмотреться к скромному финансовому директору. Не успел. Однако, зная Вольнова, он был уверен, что Матильда, конечно, сумеет его увлечь, но ненадолго. И вот тогда на арену выйдет он, благородный Арнольд. Подберет и утешит поруганную провинциалку, чье сердце будет растоптано столичным Казановой. Вот тогда-то он и предстанет перед ней в полной красе, посрамив своим благородством этого доморощенного рублевского донжуана.
Покуда же этого не произошло, Кардиналов изо всех сил поддерживал свою протеже во всех ее самых безумных начинаниях, чтобы та смогла остаться в телекомпании и после того, как Вольнов ее бросит.
Время шло. Матильда не только не сдавала позиций, но за три года укрепила их до такой степени, что по компании поползли слухи, будто не сегодня завтра Вольнов собирается жениться на ней. Правда, он не торопился, но амбициозная барышня не намеревалась сходить с верного пути и уверенно двигалась к намеченной цели. Кардиналов это знал доподлинно, поскольку был верным советчиком своей подопечной и она делилась с ним всеми своими планами и переживаниями. Последним ее решением было срочно родить ребенка от Вольнова, и тогда тот уже никуда не денется.
С этим настроем она уехала отдыхать с шефом на Бали, оставив своего тайного воздыхателя страдать – ему не давали покоя сладострастные картины ее соития с Вольновым. Еще больше Арнольда приводили в отчаяние последствия этой безудержной страсти. Мудрая девушка сто раз права. Если она Андрею – в его почти семьдесят лет – родит ребенка, то он действительно никуда не денется, забудет о взрослых сыновьях, обо всем забудет. Самооценка повысится выше допустимой нормы. Да он просто с ума сойдет от радости. Арнольд судил по себе. Он бы точно ума лишился от такого счастья…
И вдруг в одночасье все повернулось на сто восемьдесят градусов. Поездка на Бали не помогла Матильде стать матерью, а вот Вольнов умудрился завести очередную интрижку. Мимолетная встреча – не более того. Но буквально через несколько дней у Андрея Константиновича откуда ни возьмись родился новый проект, о котором он непременно решил сообщить всему коллективу.
Такие спонтанные идеи нередко приходили ему в голову и при Матильде, и до нее. Вольнов был натурой увлекающейся. Ему были необходимы музы, которые вдохновляли на новые идеи. В состоянии влюбленности он чувствовал себя молодым и полным энергии. И влюбленности появлялись с завидным постоянством, сигнализируя о том, что ничего не меняется, энергии хватает на все – и на любовь, и на работу, и на новые идеи. Однако на этот раз, видимо, Матильда взбунтовалась, и такое непонимание его тонкой творческой натуры раздосадовало босса.
Арнольд понял, что его любимая протеже отсутствует именно по этой, весьма очевидной причине. Еле дождавшись окончания летучки шеф-редакторов, он заспешил в свой кабинет и, только оставшись один, быстро набрал телефонный номер Матильды. Она сразу взяла трубку.
