Kitabı oku: «Опасайся взгляда Царицы Змей», sayfa 3

Пока Сергей прокручивал в уме способы избежать женитьбы и вместе с тем «сохранить лицо», Алена беззаботно парилась в бане, ни о чем таком не помышляя. Единственное, чего ей хотелось, – это продолжить понравившееся знакомство. С приезжим не стыдно показаться ни в селе, ни в городе. Вон какие взгляды бросали на него другие девчонки! Они все завидовали Алене, и это было очень приятно.

Когда Сергей вошел во двор, его встретила баба Надя со словами:

– Иди мыться, милок. Баня натоплена, веники там найдешь, а после пообедаете. Проголодались, а?

После бани баба Надя накрыла стол во дворе, под старой яблоней. Горский боялся встречи с Аленой, но, как оказалось, напрасно.

Он был поражен, что никаких упреков и намеков Алена ему не делала, вела себя так, будто ничего не произошло, смеялась, шутила, источала любезность. Ни тени недовольства и напряжения. Постепенно гость успокоился, убедившись в том, что никто не собирается ему предъявлять никаких претензий.

На обед подали куриный бульон с домашней лапшой, отбивные, пирожки с картошкой, капустой, ягодами, вареники с творогом и сметаной. Обедали вчетвером – Сергей, баба Надя, Алена и ее отец, молчаливый мужчина, почти совсем седой и старый.

Иван был не в духе, поэтому историй своих не рассказывал, смотрел себе в тарелку и хмурился. Алена с трудом сдерживала игривое настроение, строя приезжему глазки, что неожиданно начало его раздражать. Ему пора собираться в город. За обедом он сожалел о том, что с ведьмой на сей раз встретиться не удалось. Зато знакомство состоялось, и приглашение в гости он обязательно получит, судя по игривому виду Алены.

Когда за ним приехал джип, Сергей, уже садясь в машину, удивился, что так и не видел Лиду, вторую внучку бабы Нади.

«Странно», – отметил он, но тут же переключился на другое.

Заунывное насвистывание водителя располагало к неторопливым размышлениям. Вспомнилась Нина, выставка, разговор с Артуром, необычные и завораживающие картины, особенно одна, довольно-таки мрачная, которая неприятно поразила его. Как же она называлась? Кажется, «Натюрморт с зеркалом». Да! Именно так. Горский сначала просто рассматривал полотно, как вдруг одна, незначительная на первый взгляд деталь приковала к себе его внимание. Оцепенение быстро перешло в бешенство. Так, значит, его обманули?! Проклятая Лили! Она все же отомстила ему. Какой он болван! Выложил кучу деньжищ за подделку, за дешевую вещичку, которую может приобрести любой!

«Успокойся, – убеждал он сам себя. – Нужно разузнать у Артура. Не стоит делать поспешных выводов».

Горский вспомнил лицо Лили, ее огромные на худом лице черные глаза, когда она согласилась ему помочь в приобретении раритетной вещи на память о Франции. Любовь ко всему экстравагантному, экзотическому, а в последнее время и эзотерическому, толкала его на безрассудные поступки. Ему хотелось увезти из Парижа нечто редкое, чего нет ни у кого, а у него, Сергея, будет. Но подобную вещь не приобретешь в магазинах. И тогда… ему, как обычно, повезло. Он везунчик. Он всегда получает то, что хочет.

Лили сказала ему, что знает одну девушку, которая продает предметы старины только хорошо знакомым людям, с величайшими предосторожностями. Она наотрез отказалась назвать имя приятельницы и предупредила, что если Горский будет излишне любопытен, то сделка не состоится. Деньги неизвестная дама потребовала вперед, причем довольно значительную сумму. Когда Сергей робко поинтересовался, что же ему предлагают и нельзя ли на это посмотреть перед тем, как расплачиваться, Лили заявила:

«Никто тебя не уговаривает, дорогой Серж. Тебе оказывают услугу, одолжение. Понимаешь?»

Он понял. И не стал настаивать. Вся эта таинственность забавляла его, щекотала нервы. Черт с ними, с деньгами! Покупать «кота в мешке» ему еще не приходилось. Он любил риск и пускался в авантюры с немалым наслаждением.

Вечером в бистро Лили положила ему в карман пиджака небольшой сверток. У них был договор, что рассмотреть вещицу он сможет только у себя дома. Сергей едва дождался момента, когда за ним захлопнулась дверь квартиры, которую он снимал в пригороде Парижа. С замиранием сердца он развернул сверток…

На ладонь легла подвеска из золота, грубо сделанная, с выбитым на одной стороне геометрическим рисунком. Мимолетное разочарование сменилось восторгом. Вещь оказалась по-настоящему древней. Сергей был хорошим экспертом по старинным ювелирным украшениям. Он не мог ошибиться. Сама цепочка, на которой висела подвеска, была старой флорентийской ковки. Горский похвалил себя за то, что не пожадничал и заплатил. Вещь того стоила. Он не сомневался, что приобрел именно то, о чем мечтал.

И вдруг, бродя по выставке Артура Корнилина, он увидел «Натюрморт с зеркалом». Мрачная и своевольная эстетика картины поразила его. В вытекшем зеркале непонятным образом отражалось красивое и недовольное лицо женщины, черноволосой, с пронзительным взглядом… На ее лбу – золотая подвеска. Не может быть! Сергей подошел поближе. Нет, он не ошибся. Точная копия купленного во Франции украшения! Он почувствовал, как по спине побежали мурашки. Его обманули?! Где Корнилин мог видеть подвеску? Неужели ему всучили подделку? А он-то, осел, страху натерпелся на таможне…

Сергей то закипал от обиды, то готов был расхохотаться. Он умел ценить хороший розыгрыш, пусть даже и чужой. Дьявол! Как тощие французские девчонки обвели его вокруг пальца!

– Надо уметь принимать поражение достойно, – сказал он сам себе и несколько успокоился.

Когда после нескольких рюмок коньяка и бесконечных причитаний художника Сергей, наконец, вытащил из кармана и показал золотую подвеску, Артур, что называется, позеленел. Глаза его едва не выскочили из орбит, он хотел что-то сказать, но закашлялся.

– Г-где ты эт-то взял? – стуча зубами, выговорил он еле слышно.

Глава 3

– А вот это, Лидушка, медвежье ушко, – говорила баба Марфа, разбирая травы, принесенные правнучкой. – Есть у этого растения другое имя, красивое – «царская свечка». Почему, знаешь?

Лида отрицательно покачала головой. Ей не хотелось разговаривать. После купания в лесном озере она долго ходила, как сомнамбула.

– Знаешь что, бабушка? Мне сегодня, во время купания, все казалось, будто на меня чудовище лесное смотрит.

– Откуда там чудовища? Их в нашем лесу отродясь не водилось.

– А мне казалось, что кто-то смотрит, аж в затылке зазвенело.

Баба Марфа развешивала мяту сушиться. Она отвлеклась на минуту, глядя на Лиду, задумчиво прищурилась.

– Судьба это твоя на тебя смотрела, а вовсе не чудовище…

– Как это? – Лида далеко не всегда понимала бабу Марфу, но слушала ее внимательно и с удовольствием.

– Дитя ты еще, силы своей не ведаешь, потому и печалишься. Ничего-то ты о себе не знаешь! Я тебе в детстве много сказок сказывала, а одну, самую главную, так и не поведала.

– Это какую же?

– О Царице – владычице земли, звезд и всего, что есть! У ее ног – зеленый цветущий луг, в ее короне – луна и солнце; она есть везде и во всем…

– Вот бы посмотреть на нее, – мечтательно протянула Лида.

– Ох-хо-хо! – баба Марфа усмехнулась и присела на лавку. – Ладно, хватит болтать, давай зверобой разложим.

Лида стала складывать зверобой на деревянные полочки. Она любила эту травыванов цвет. Собранный в ночь на Ивана Купалу, он служил надежной защитой от любой порчи, сглаза, чертей и колдовства. Это одно из двенадцати растений розенкрейцеров⁸. Так ей объясняла бабушка. Лида впитывала науку о травах и их необычных свойствах с младенчества, когда баба Марфа брала ее с собой в лес, показывала всякие цветы и растения, деревья, ягоды и грибы.

Иван тоже водил Лиду то на речку, то на озера, рассказывал свои фантастические истории о волшебных кладах, леших, русалках, лесном хозяине. На природе он был как дома, к чему приучил и младшую из своих девочек. Алена была не любительница слушать сказки, а когда выросла, стала открыто стесняться отца, избегать его общества. Лиду она считала немного чокнутой и относилась к ней снисходительно, как к дурочке. Что, дескать, с нее возьмешь?

С Лидой было трудно найти общий язык. «Не от мира сего», «себе на уме» – такое мнение сложилось о ней у жителей села. Молодежь ее сторонилась, а старики, наоборот, любили и частенько вели с ней степенные, неторопливые беседы. Задушевными подругами Лида не обзавелась. Она не поверяла никому, о чем мечтает долгими зимними вечерами, когда негромко потрескивают дрова в печи, а за окном падает крупный пушистый снег, неслышно опускаясь на землю, на деревенские крыши…

Сергей проспал почти сутки, вернувшись из деревни. Ему снились купальские огни, роса на лугах, лесное озеро, туман, черные лукавые глаза Алены. Девушки в венках увлекали его к реке, и в лунном блеске у них вместо ног серебрились длинные русалочьи хвосты…

Его разбудил телефонный звонок. Не сразу сообразив, где он, Сергей сел и вытер испарину со лба. Боже! Что ему снилось? Захотелось выпить крепкого чаю и выйти на балкон, подышать свежим воздухом. Двухкомнатная родительская квартира в Харькове показалась убогой, запущенной. Приехав на выставку, он вместе с француженками остановился в гостинице – так удобнее, да и хлопот меньше. Но после поездки на деревенский праздник вернуться в гостиницу показалось невозможным. Он не мог объяснить почему.

Телефон снова надоедливо запиликал. Горский взглянул на дисплей. Звонила Нина Корнилина.

– Сережа… – она заплакала, тихо и безнадежно, жалобно всхлипывая.

– Что случилось?

– Артур…

– Нина, успокойся, прошу тебя. Он опять чудит? Мне приехать?

– Да, конечно, только… – она судорожно вздохнула. – Артур умер…

– Что-о?

Сергей ожидал чего угодно, только не этого. Артур был напуган, да. Но от страха не умирают, во всяком случае, молодые и крепкие мужчины. Сердце у него было здоровое. Что за чушь?..

– Нина, как это произошло?

– На него упал стеллаж в мастерской. Ночью. Я спала, ничего не слышала… – она снова заплакала, горько, навзрыд, как плачут маленькие дети.

– Какой стеллаж? – Он понимал, что задает глупый вопрос, но ничего другого просто не приходило в голову.

– Железный… Помнишь, на котором маски всякие стояли гипсовые, бюсты? Там их два, рядом. Оба были прикреплены к стене. Не представляю, как это могло случиться?! – Нина помолчала, собираясь с духом. – У него разбита голова, висок. Наверное, угол стеллажа… – она не договорила, всхлипнула. – Я вызвала «скорую», но было поздно. Сказали… что Артур умер мгновенно, сразу. Не мучился…

– Я сейчас же приеду.

– У нас полно милиции… Они не знают точно, несчастный случай это или нет…

– То есть как? Они что, думают…

– Да. Они думают, это может быть… убийство…

– Боже мой! Полный абсурд! Кому могло понадобиться убивать Артура? Он что, депутат, журналист, бизнесмен?

– Я тоже так думаю, но он был не в себе последнее время… Он тебе рассказал?

Сергей вспомнил слова Артура: тот пытался ему что-то объяснить, втолковать, но не смог. Говорил путано, будто бредил.

– Знаешь, Нина, я так его и не понял. Я подумал, у него нервный срыв, от переутомления, от работы. С творческими личностями такое случается.

– Да… – она вздохнула. – Ты видел «Царицу Змей»?

– Конечно! Потрясающая вещь…

– Она твоя… Я имею в виду, Артур хотел подарить ее тебе, когда выставка закончится. Говорил, что она должна быть только у тебя.

– Но почему?

– Я не знаю. Но хочу выполнить последнюю волю мужа. Возьми картину.

– Хорошо… – Сергей был растерян.

Когда он приехал в дом Корнилиных, тело Артура уже увезли. В мастерскую никого не впускали. Несколько милиционеров расспрашивали Нину, соседей, знакомых, приехавших выразить соболезнование. За забором толпились «почитатели» и просто любопытные. Слух о внезапной смерти художника мгновенно облетел город.

Сергею тоже пришлось отвечать на вопросы, которые в основном сводились к следующему: были ли у Артура враги, не одалживал ли он кому-нибудь крупную сумму денег и не был ли он сам кому-то должен. Расспрашивали об интимной стороне жизни художника, подразумевая ревность как мотив убийства. Учитывая талант Корнилина, могла присутствовать еще и зависть. Не исключалось, что на художника мог совершить нападение маньяк. Величайшие шедевры человеческого гения порой оказываются слишком сильным испытанием для больной психики – картины режут, обливают кислотой, и прочее. Сам автор тоже может оказаться мишенью для личности, одержимой разрушением.

Исходя из установленных фактов, оперативники склонялись к версии несчастного случая: стеллаж оторвался от стены и упал. Как? Всякое бывает. Раз в сто лет и незаряженное ружье стреляет. Следствие будет продолжаться, но… Никто серьезно не верил в то, что удастся выяснить истинную причину смерти Корнилина.

Вечером, когда все разошлись и дом опустел, Сергей решил, что необходимо поесть чего-нибудь, особенно Нине. Она выглядела ужасно: бледная, измученная, одурманенная лекарствами, с черными тенями под глазами. Он порылся в холодильнике, нашел сосиски, сыр и большие куски торта, сварил кофе.

– Съешь хотя бы немного, нам предстоит много работы.

– Да… – Нина отвечала вяло и безучастно. – Ты поможешь мне продать картины?

– Конечно. Что именно ты решила продать?

– Все! – Она смотрела куда-то в пустоту за окном.

– Не понял…

Сергей подумал, что он ослышался.

– Я хочу продать все! Картины, рисунки, наброски, эскизы… Хочу от всего избавиться. Даже от личных вещей Артура. Чтобы ничего не напоминало мне об этом кошмаре. Сережа! – из ее опухших глаз вновь полились слезы. – Последние годы мы прожили как в страшном сне. Что происходило с мужем? Ты можешь мне ответить?

Горский покачал головой.

– Вот и никто не может… – она помолчала. – Он не спал ночами, все смотрел какие-то свои «видения». Может, это были галлюцинации? Бред расстроенного мозга? Но если бы не они… то не было бы его картин. Ни «Искушения», ни «Лесных ведьм», ни «Царицы Змей», ничего… Он находил свои сюжеты внутри себя. Я перестала его воспринимать как того Артура, с которым мы целовались на Невском белыми ночами. Он говорил, что Петербург – город призраков. Пожалуй, он уже тогда был странным, только я этого не замечала…

Ей хотелось рассказать об Артуре все, что накопилось в душе тяжким грузом, выплеснуть свою боль, освободиться. Она говорила, плакала, вздыхала, снова говорила и снова плакала… Горький поток слез и слов иссяк только к утру.

Сергей помог ей лечь в постель, подождал, пока она уснет, и сел писать статью об Артуре Корнилине и его творчестве. Работа предназначалась для французского журнала. Ему необходимо было чем-то заняться, переключить внимание.

Нина рассказала, что Артур предчувствовал свою смерть. Перед выставкой он несколько раз заводил с ней разговор о том, что с ним может случиться плохое.

– Тогда ты бросай все и беги, – говорил он, нервно вздрагивая и оглядываясь. – Беги!

– Куда? Зачем?

– Не знаю куда. В глушь, где никто не найдет. А то они и до тебя доберутся!

Ей казалось, что он сходит с ума. Или они оба потеряли ощущение реальности.

– Кто? Что им от нас надо? Артур, прошу тебя, расскажи мне все…

Но он не пускался в дальнейшие объяснения, только давал советы: сменить фамилию и никому, ни одной живой душе не оставлять нового адреса.

– Но, ради бога, Артур, почему? Что происходит? Тебе кто-то угрожает?

– Они нашли меня. Как им это удалось? Что их навело на след? Если бы я знал!

Сергей вспомнил, какое впечатление произвела на Артура золотая подвеска, которую он привез из Франции. Корнилин так и не сказал ему, где видел такую же.

– Погоди, ты ведь нарисовал ее… «Натюрморт с зеркалом»! Значит, видел?

– Ну, допустим, видел. Во сне… – прошептал Артур, оглядываясь. Эта его новая привычка здорово бесила Горского.

– Ладно, – он кивнул головой. – Во сне так во сне.

– Или не во сне… Я запутался! – Артур смотрел на свои руки, которые мелко дрожали. – Ко мне тут черный человек приходил… Как к Моцарту!

– Что? – Сергей не сразу понял, о чем речь. Моцарт и Сальери! Гений и злодейство. Вот оно что! Милейший Артур возомнил себя великим маэстро? Или это такая разновидность сумасшествия – мания величия?

Он попробовал пошутить:

– Черный человек, насколько я понял, заказывал Моцарту «Реквием». А ты по музыкальной части не того… не умеешь. Что ж он от тебя хотел в таком случае?

– А того же, что и ты. Где я видел то, что пишу? Он чуть душу из меня не вынул! За горло взял, мягко так, как цыпленка… и давай душить! Сам не знаю, как от него отделался. Что-то несусветное ему наговорил со страху! Но он мне не поверил. Ушел… и пообещал вернуться.

Все это пришло Сергею в голову, когда Нина изливала свое горе, недоумение и обиду на Артура, на жизнь, на все. Она не понимала, почему это произошло с ней? Все должно было сложиться не так. Прекрасно и счастливо.

– Нина, а ты не помнишь, к Артуру приходил кто-нибудь… – он хотел сказать «подозрительный», но удержался. Впрочем, женщина поняла, что его интересует.

– Однажды я пошла к портнихе и вернулась домой раньше обычного. У Артура кто-то был. Вообще-то я не любопытна, но в тот раз… – она замялась. – Мне захотелось подслушать, о чем они говорят. Не знаю почему. Всего разобрать не удалось. Мужской голос требовал у Артура «не лезть в чужие тайны».

– Ты уверена?

– Да, эта фраза повторялась несколько раз, про «чужие тайны». И еще. Что Артур за это поплатится. Что мы оба получим по заслугам. Разговор мне ужасно не понравился, и я решила посмотреть, кто это. Выход у нас в доме один. Вот я и пристроилась у окна так, чтобы дверь входная была видна. Только ничего не получилось.

– Почему?

– Не знаю. То ли заснула, то ли отвлеклась. Глядь, времени уже много. Голоса давно стихли, а никто так и не вышел. Поискала Артура, а он на кухне сидит, коньяк пьет, злой такой, взъерошенный. Аж подскочил, когда я вошла. «Ты меня напугала! – крикнул. – Откуда ты взялась? Ты же к Фаине отправилась, я тебя раньше десяти не ждал». Я ему объяснила, что Фаина в гости торопилась и я давно дома. Кто это был у тебя? А он как закричит: «Не смей меня об этом спрашивать! Никогда не смей меня ни о чем спрашивать!»

Я расплакалась, конечно. Мы почти совсем не ссорились, и к грубости я не привыкла. Артур по натуре был мягкий, никогда не кричал. Потом ему стыдно стало, он извинялся…

– Ты так никого и не видела?

– Нет… – Нина с сожалением покачала головой. Она устала, выплакалась и хотела спать.

– Тебе нужно отдохнуть…

– Я боюсь оставаться одна!

– Не бойся, я побуду с тобой. Поработаю. Начну статью об Артуре писать…

– Хорошо, – Нина вздохнула. – Сережа, посмотри вещи, книги, во сколько примерно их можно оценить… чтобы не очень дорого. Я хочу поскорее покончить с этим. Пожалуй, я поступлю так, как советовал Артур – уеду. Никто об этом не знает, кроме тебя…

Перед тем как сесть за работу, Горский навскидку осмотрел наследие Корнилина, составил список. Его удивило одно обстоятельство: никаких личных бумаг Артура в доме не оказалось – ни писем, ни дневников, ни записных книжек. Нина дала ему ключи от стола Корнилина, от секретера и от мастерской. Последняя была опечатана милицией. Но они там сами все перевернули вверх дном и, похоже, с тем же успехом, что и Сергей.

Он сварил себе крепкий кофе, вытянул ноги и закурил…

Вспомнилась Алена, ее молодое тело, горячие глаза, постель из трав, темное купальское небо… Тут впору напиться и уснуть мертвецким сном, а ему секс мерещится. Кстати, бабу Марфу ему так и не удалось увидеть, а она, судя по всему, и есть главная ведьма.

Горский стал прикидывать, какие подходы ему найти к хитрой старухе, чтобы раскрыла она колдовские секреты. Сюжет будущей книги не давал ему покоя. Ни с того ни с сего представилась «Царица Змей», ее изумрудные очи, глубокие, как пучина морская… Почему Артур решил подарить ему именно эту картину? Что это? Предупреждение?.. Пророчество?..

Глава 4

Вселенной управляют одни и те же законы – как миром видимым, так и миром, который остается незримым для нас. Они неизбежны. Поэтому – две короны на голове Фараона, Императора, Повелителя Миров. Поэтому два скипетра в его руках. Божество определяется триединством. Если к открытому треугольнику добавить прямую линию, получится квадрат – символ Космоса…

Что за странные мысли? – задумался Горский. Раньше такого не было. Не без того, чтобы он размышлял о чем-нибудь… но то – совсем другое. Когда это началось? Если бы Сергей верил в потустороннее, он бы сделал вывод, что все связано с появлением старинной флорентийской подвески, купленной в Париже. Кстати, на ней – именно треугольник, квадрат и круг…

Он вздохнул и осмотрелся. Стоял жаркий июльский полдень, пахнущий скошенными травами. Вдалеке черная кромка леса скрывала тайну колдуньи Марфы, за которой вновь приехал сюда Сергей. Он решил применить все свое умение и обаяние, чтобы выудить хоть что-нибудь у бабы Нади. Уж единственную дочь Марфа наверняка посвятила в магические ритуалы.

Баба Надя занималась приготовлением обеда, когда приехал городской гость.

– Садись к столу! – скомандовала она. – Сейчас я Аленку кликну да Ивана – обедать будем!

Сергей никогда в жизни не видел такого стола и такого обилия еды. Заграничная прозрачная ветчина, безвкусные пирожки, синий обезжиренный бульон и смертельно надоевшие бутерброды показались вдруг не просто гадостью, а настоящей отравой.

Алена возилась в горнице с большим кожаным чемоданом. Куда она собралась? Уезжает, что ли? Это его несколько огорчило. Купальская ночь любви странным образом подействовала на Горского. Ему хотелось испытать еще раз нечто подобное… но вот что? Этого он, как ни старался, ни вспомнить, ни осознать не мог. Собираясь в село, надеялся не только выйти на «ведьму Марфу», но и с Аленой поразвлечься, если случай представится. Похоже, последнее ему вряд ли удастся.

Оказалось, что Алена едет в Харьков, где будет то ли готовиться к поступлению, то ли заниматься в какой-то театральной группе. Баба Надя написала письмо своей дальней родственнице, которую лет десять не видела, и та согласилась приютить в своем городском доме внучку Аленку, жаждущую непременно стать актрисой.

Иван обедать не пришел, и Сергей, чтобы поддержать разговор, спросил почему.

– Ох, не знаю, – вздохнула баба Надя, набирая борщ в тарелки и обильно сдабривая его сметаной. – Только если он пропадает куда-нибудь – жди беды! Раз пропал – девочку домой принес, Лидушку нашу. И ведь не добьешься толком, где взял! Второй раз пропал – женщину немую привел. Наказанье, а не мужик!

– Что за женщина?

– А… – баба Надя махнула рукой, – Леся это. Мы ее так сами назвали. Она же ни слова вымолвить не может. Смотрит только и молчит. И где Иван откопал ее? Он, окаянный, любит к порогам ходить.

– К порогам?

– Ну да. Там далеко, за лесом, где камни огромные навалены, река сильно бурлит. Иван туда ходить повадился. В порогах, говорит, дух реки живет, а он с ним разговаривает. То совета спрашивает, то за помощью обращается.

– Дух реки? Это занятно!

– Когда вода кипит, ревет, – значит, речной дух тешится.

Увлекший Сергея разговор перебила Алена, предлагая гостю мясо и вареники с разными соусами.

– Ты с чесноком будешь? – она не церемонилась и перешла на «ты», глаза ее все так же игриво поблескивали из-под бровей.

Сергей понял, что его шансы велики. Но как же найти ее в Харькове? Он знал атмосферу театральных кружков – богемную, распущенную. Алена будет пользоваться успехом. Если не как талантливая актриса, то как доступная женщина. Какой-нибудь провинциальный режиссеришка… Сергей скрипнул зубами. Ну нет, ребята! Такую птичку нужно держать в клетке! И он придумает, как это осуществить. Во что бы то ни стало.

Сочное мясо таяло во рту, вареники оказались удивительно вкусными, и хозяйка угощала от всей души. Видно было, что баба Надя любит кормить и смотреть, как люди едят. Это доставляло ей неподдельное удовольствие. За столом она излучала радушие: неторопливая, степенная, дородная, – такая и пахать, и блины печь не оплошает. Не баба – воин в юбке, и щиты ее непоколебимы! Весь порядок жизни она держала твердой рукой. Отцу в семье, по ее словам, были почет и уважение, ну а власть – у бабы Нади, полная и безоговорочная.

С трудом дожидаясь конца обеда и слушая болтовню хозяйки, Сергей размышлял, как бы сделать так, чтобы Алена не выскользнула у него из рук. Нужная мысль пришла неожиданно, так что он чуть не подавился огромным куском пирога, заботливо положенным ему на тарелку бабой Надей. Сергей так объелся, что едва дышал, тело налилось тяжестью. Его мучил нешуточный вопрос: как вырваться из-за этого смертельного стола?

Выручила Алена. Ей пора было уезжать. Баба Надя засуетилась, складывая внучке в дорогу огромное количество еды и давая наставления, как жить в городе.

– По столовкам не вздумай ходить, язву желудочную себе заработаешь в один миг! – причитала она. – По вечерам дома сиди, никуда не шастай! Себя в порядке соблюдай! Не дай бог, я что узнаю, от меня и в городе не спасешься!

Алена показала ей за спиной язык, счастливая, что уезжает.

– А где ты жить будешь? – как бы невзначай осведомился Сергей.

Девушка сразу помрачнела. Бабка, которая согласилась ее приютить, жила на окраине, в старом доме без удобств. Такое место обитания никак не подходило молодой, красивой, подающей надежды артистке. Да и людей туда не пригласишь. Стыдно. Но ей, как всегда, повезло! Горский предложил свою двухкомнатную квартиру в центре.

– Я снимаю номер в гостинице. А там и вовсе за границу уеду, – вот только соберу материал для книги. Так что сможешь жить, сколько понадобится. Мебели там, правда, мало, а пыли много. Но это, я думаю, дело поправимое! – он улыбнулся, бросая многозначительный взгляд на Алену. – Возьми ключи. Мне придется задержаться здесь немного, – не со всеми еще познакомился…

Девушка просияла, и, как ни странно, баба Надя тоже. Ее любимой внучке будет в городе хорошо и удобно.

– Такое дело благословения требует!

С этими словами баба Надя вынесла икону Божьей Матери с драгоценным позолоченным окладом, старую и величественную. У Сергея захватило дух, когда он прикинул, сколько такая вещь стоит.

Алена перекрестилась, поцеловала икону. Когда она наклонилась, короткая юбка высоко открыла красивые ноги, мелькнули кружевные трусики, и гость почувствовал, как пересохло в горле. Счастье, что у него оказались при себе запасные ключи от квартиры!

Проводив Алену к автобусу, он вернулся в дом. Перегруженный желудок неприятно ныл. Глаза слипались. Баба Надя постелила на диване, принесла пуховую подушку.

– Ты отдохни, милок, – дневной сон сладкий как мед! Ложись, я тебя разбужу к ужину.

«Опять заставит есть!» – с ужасом подумал Сергей, проваливаясь в приятную дремоту. Под потолком кружилась случайно залетевшая на запах клубничного варенья пчела, монотонно жужжала, убаюкивая…

Перед отъездом в село он улаживал дела Нины, связанные с продажей картин и имущества. В адвокатской конторе стояла духота.

– Кондиционер сломался… – смущенно объяснял посетителям помощник нотариуса. – Извините!

Горский расположился у открытого настежь окна, за которым в неподвижном мареве млели деревья.

– Ну, где твоя дама? – спросил нотариус, теряя терпение.

Нины не было уже целый час. Сергей не выдержал и позвонил ей.

Нина ответила на звонок не сразу: ее голос дрожал.

– Сережа, приезжай немедленно. Я так боюсь…

– Что случилось?

Она заплакала:

– Приезжай…

Он чертыхнулся и вызвал такси. В машине он ругал себя за то, что поддается паническому настроению Нины. Женская истерика, не стоит обращать внимания. Он вспомнил, как утром решил посмотреть на купленную им подвеску и не смог ее найти. Она хранилась в шкафу на верхней полке. Но на месте ее не оказалось. Горский перерыл весь шкаф – безрезультатно. Сердце билось частыми болезненными толчками. Неужели кто-то проник в квартиру и украл амулет?

«Амулет» – так назвал подвеску Артур, когда они вместе ее рассматривали. Сергей с ним согласился: вещица явно культового назначения. Для ювелирного украшения слишком проста и, на первый взгляд, неказиста. Но чувствуется в ней какая-то сила, присущая только изделиям, наделенным скрытым смыслом.

После лихорадочных поисков амулет обнаружился в ванной висящим на крючке для полотенец. Это уж совсем невероятно!

«Неужели я оставил его там? – гадал Сергей. – Но зачем?»

Он вообще не носил его в ванную. Вчера вечером, конечно, он немного выпил… Но не до такой же степени, чтобы не помнить, куда что кладет? Выходит, до такой.

Такси остановилось у дома Корнилиных. Сергей расплатился и вышел. Сад показался ему заброшенным и опустевшим, хотя внешне в нем ничего не изменилось. Во дворе остро пахли разросшиеся повсюду любимые Артуром дикие ромашки. Они были примяты автомобильными шинами. Кто-то весьма бесцеремонно въезжал во двор. Может, мебель грузили?

Нина долго не открывала. Наконец за стеклом веранды показалось ее бледное испуганное лицо.

– Сережа, ты?

– Открывай, не бойся. Что случилось?

Она вышла, прислонилась к Сергею и заплакала. Плечи ее, накрытые шерстяной шалью, судорожно вздрагивали.

– Мне холодно. Видишь, жара на улице, а я никак согреться не могу. – Она вся дрожала.

– Ты чем-то расстроена? Мы тебя ждали, нужно подписать бумаги…

– Кто-то приезжал сюда ночью, – Нина говорила шепотом, так, что он едва слышал. – Видишь? – она показала на следы шин. – Я встала утром, и… Кто это, как ты думаешь? Они меня убьют, так же, как Артура! Что им нужно?

– Пойдем в дом.

Сергей обнял ее и чуть ли не силой увел с крыльца. В комнатах было сумрачно и прохладно, пахло еловыми ветками, свечами и увядшими цветами. Печальный запах утраты, невосполнимой ничем. Почти все вещи и работы Корнилина были проданы, голые стены наводили уныние, в углах висела паутина.

– Я вышла утром, очень рано, часов в пять… никак не могла уснуть. Захотелось подышать свежим воздухом. И увидела… следы шин, прямо посреди двора. Вечером их точно не было, я знаю. Я никому не разрешала въезжать сюда, портить ромашки… Артур их так любил.

– Мало ли кто…

Она не дала ему договорить.

– Я спрашивала соседей, никто ничего не слышал… Значит, это было ночью. Опять ночью! Артура тоже убили ночью.

– С чего ты взяла, что его…

– Я знаю! – Глаза Нины лихорадочно блестели. – Артура убили. Он чувствовал. А я ему не верила…

Горский пришел к выводу, что смерть мужа оказала разрушительное действие на психику Нины. Она явно не в себе, и общение с ней плохо влияет на него самого.

Поэтому он передал ей все бумаги, адреса, телефоны, координаты адвоката и нотариуса, с которыми предварительно договорился, и уехал в лесную деревню, к Алене, бабе Наде и прочим интересующим его личностям. В конце концов, ему пора заниматься своими делами! Книга не движется, потому что нет материала. Значит, необходимо предпринять определенные шаги, чтобы таковой появился, и засесть за работу.