Kitabı oku: «Старые девы в опасности. Снести ему голову!», sayfa 3
Странная маленькая процессия вошла с припекаемой солнцем площадки в сумрачный коридор, служивший входом в Шато де ла Шевр д’Аржан – замок Серебряной Козы.
Шофер наблюдал за ними, сложив губы трубочкой, словно намереваясь засвистеть, и озабоченно хмурясь. Затем он перегнал машину в тень холма и приготовился к долгому безделью.
Глава 2. Операция
1
Поначалу, попав с яркого солнца в сумрак, они ничего не могли разобрать. Доктор Баради держался рядом, указывая гостям путь. Аллейн с Рики на руках преодолевал широкие, низкие и шероховатые ступени почти вслепую, однако от него не ускользнуло то обстоятельство, что Баради вел Агату, придерживая за локоть. Разноцветные пятна, плясавшие перед глазами, постепенно исчезли, и они увидели, что находятся в коридоре, вырубленном меж скал, превращенных в гладкие стены, с вытесанными лестницами, окнами и дверьми, хотя кое-где скальная порода так и осталась необработанной. Проход через равные промежутки перекрывали двойные арки, сумрак под ними заметно сгущался. Они прошли мимо открытой двери, за которой в комнате, напоминавшей пещеру, среди полок, уставленных яркими фигурками, сидела старуха. Она улыбнулась Трой и радушным жестом пригласила зайти, протягивая ей глиняного козленка.
Доктор Баради начал рассказывать историю замка Серебряной Козы.
– Это крепость, построенная в незапамятные времена сарацинами. Норманны несколько раз штурмовали ее – о жестоких битвах ходят легенды. Крепость на самом деле представляет собой нечто вроде деревни, поскольку во многих пещерах под ней и вокруг нее поселились крестьяне. Некоторые из них работают в замке, у других, как у той женщины, что вы видели, собственный промысел. Замок сам по себе – весьма интересное сооружение, даже уникальное, хоть и неудобное. Но мистер Оберон позаботился о комфорте, ни в коей мере не нарушив старинной архитектуры. Мы здесь ведем вполне цивилизованный образ жизни, в чем вам предстоит убедиться.
Они подошли к толстой кованой решетчатой двери, расположенной в стене слева. Рядом с ней висел железный колокольчик. За решеткой возник дворецкий и открыл им дверь. Пройдя внутренний дворик, они оказались в просторном холле; окна, утопавшие в толстых стенах, сводили на нет яркость и жар солнечных лучей.
Не успев как следует разглядеть интерьер холла, Трой тем не менее сразу ощутила особую атмосферу роскоши и неги, обычно тесно связанных с неограниченными финансовыми возможностями. Ковер под ногами, ткань и рисунок занавесок, форма шкафчиков и кресел и, более всего, запах, который, как она полагала, образуется при сжигании ароматических масел, – все вместе вызвало немедленную реакцию. «Мистер Оберон, – подумала Трой, – должно быть, страшно богат». Оглядевшись, она заметила над огромным камином картину Брейгеля, и Трой вспомнила, что несколько лет назад она была продана частному лицу. Сквозь открытый дверной проем просматривалась лестница, вырубленная в толще стены.
– По ступенькам взбираться трудновато, – сказал Баради. – Посему нам приготовили комнату на первом этаже.
Он отдернул занавеску из тончайшей кожи. Слуги понесли мисс Трубоди по коридору, увешанному коврами и освещенному электрическими лампочками, вкрученными в старинные настенные светильники. Мистер Оберон явно любил историю и архитектуру. Трой услышала пискливый растерянный всхлип мисс Трубоди.
– Не будете ли вы так добры помочь ей устроиться? – попросил доктор Баради.
Трой поспешила вслед за носилками, которые внесли в небольшую, очень мило обставленную спальню. Рядом находилась ванная. Двое носильщиков преданно ожидали дальнейших указаний, и поскольку доктор Баради уже удалился, Трой поняла, что ей придется распоряжаться самой. При помощи усиленно хлопочущих слуг она переложила мисс Трубоди с носилок на кровать, поблагодарив их на своем школьном французском, однако выпроводить обоих ей удалось только после того, как они зазвали ее в коридор и, открыв следующую дверь, с нескрываемой гордостью продемонстрировали свежевыскобленную комнату с пустым столом у окна. При виде их женщина, находившаяся в комнате, со щеткой в руке поднялась с колен. Рядом с ней стояло наполненное водой ведро, а в помещении витал густой запах дезинфицирующих средств. Слуга проговорил что-то об удобствах, садовник поведал, вероятно, о самом себе, что «он устал, ужасно устал». Трой с тоской сообразила, что они набиваются на чаевые. Порывшись в сумочке, она вытащила пятисотфранковую бумажку и протянула ее слуге, знаками показывая, что это им на двоих. Поблагодарив ее и лучезарно улыбаясь, они отправились за багажом. Трой поспешно вернулась к мисс Трубоди, бедняжка была вся в слезах.
Припомнив все, что она знала об уходе за больными, Трой вымыла пациентку, нашла чистую ночную сорочку (мисс Трубоди предпочитала белые наглухо закрытые длинные сорочки, вышитые розочками) и уложила свою подопечную в кровать. Трой затруднялась понять, осознавала ли мисс Трубоди, что с ней происходит. Было ли это действие укола морфия, или сказывалось ее болезненное состояние, или же она всегда была такой, а возможно, и то, и другое, и третье, вместе взятое, но мисс Трубоди явно плохо соображала. Оказавшись в кровати, она принялась сбивчиво рассказывать о себе. Ее речь было нелегко разобрать, поскольку она с маниакальной решительностью отвергла предложение вставить челюсти.
Она говорила, что ее отец служил врачом на Бермудских островах, а мать она давно потеряла. Мисс Трубоди была единственным ребенком и всю жизнь прожила с отцом, пока год назад он не умер, оставив ей, как она выразилась, «приличное, хотя и небольшое состояние». Она решила, что может позволить себе путешествие в Европу. В ее рассеянном бормотании Трой уловила обрывки фраз: «не поддерживал», «потерял связь». Кажется, много лет назад у него вышло неприятное недоразумение с родственниками, и с тех пор он о них никогда не упоминал. Конечно, на Бермудах у нее остались друзья, но, судя по ее рассказу, их было не так уж много, а близких еще меньше. Мисс Трубоди все говорила и говорила, постепенно теряя нить повествования и недоуменно хмурясь. От дозы морфина зрачки ее были сужены, окружающие предметы расплывались перед глазами. Наконец она затихла, впав в тревожное забытье.
Трой тихонько вышла из спальни и направилась в холл. Аллейна, Рики и доктора Баради там уже не было, но дворецкий ждал ее. Он повел ее вверх по крутой лестнице, вероятно, огибающей башню до самого верха. Они миновали две лестничные площадки, на каждой из которой было по одной двери, и наконец дворецкий отворил самую большую и тяжелую дверь. На Трой обрушилось слепящее утреннее солнце – она оказалась на крыше, где под навесом был создан чудесный сад. Он был словно подвешен в воздухе, между небом и морем. Лишь подойдя к балюстраде, Трой увидела мыс Святого Жиля – серебристую полоску земли, обращенную к югу.
Аллейн и Баради поднялись ей навстречу из-за накрытого к завтраку стола, стоящего у балюстрады. Рики крепко спал на широких качелях под ярким тентом. Запах свежемолотого кофе, бриошей и круассанов напомнил Трой, что она давно ничего не ела.
Они уселись за стол. На длинном, покрытом белой скатертью столе помещалось несколько приборов. Трой глянула вниз через перила: восемьюдесятью футами ниже шла железная дорога, еще двадцатью футами ниже виднелось основание замка. Стены с мощными контрфорсами и окнами-бойницами уходили отвесно вниз, в пугающую бездну. Трой, боявшаяся высоты, отпрянула. «Прошлой ночью, – подумала она, – я заглянула в одно из тех окон».
Доктор Баради рассыпался в любезностях, усердно потчуя Трой кофе. Он беззастенчиво таращился на нее, и она, все более смущаясь, чувствовала, как нарастает раздражение Аллейна. На мгновение у нее возникло щекочущее желание рассмеяться.
– Послушай, дорогая, – сказал Аллейн, – доктор Баради полагает, что состояние мисс Трубоди очень серьезно, даже опасно. Он считает, что нам надо связаться с ее родней.
– У нее нет родни. Только знакомые на Бермудах – я спрашивала. Похоже, у нее вообще никого нет.
– В таком случае… – начал Баради. Покрутив головой из стороны в сторону и остановив взгляд на Трой, он развел руками в беспомощном жесте. – Значит, в этом отношении мы ничего сделать не можем.
– И еще одна проблема – анестезия, – продолжил Аллейн, упорно обращаясь исключительно к жене. – Мы могли бы позвонить в Сен-Кристоф и попросить прислать специалиста, но все медики отправились на ученый пикник, и в любом случае это будет означать задержку на несколько часов. Либо доктор Баради может вызвать своего анестезиолога из Парижа – тот прилетит самолетом, но и в этом случае операцию пришлось бы отсрочить, а также понести значительные расходы. И третий вариант: за дело берусь я. Можем ли мы рисковать?
– А что думаете вы, доктор Баради? – спросила Трой, заставив себя взглянуть на собеседника.
Баради сидел рядом с Агатой, откинувшись на стуле. Полотняные брюки обтягивали его пухлые ляжки.
– Я думаю, что риска будет меньше, если ваш муж, знакомый с процедурой, заменит анестезиолога. Эту больную не назовешь здоровой, – пошутил он.
Его голос разливался вокруг Трой. Просто удивительно, подумала она, как он умудряется, говоря о перитонитах и прорванных абсцессах, оставаться назойливым ухажером. Таким тоном обычно произносятся самые двусмысленные комплименты.
– Отлично, – сказал Аллейн. – Решено. Но ведь вам понадобятся еще помощники, не так ли?
– Желательно двое. И вот тут у нас возникают трудности. – Он повернулся лицом к Трой, но обращался теперь к Аллейну авторитетно-деловым тоном. – Сомневаюсь, что кто-либо из слуг или гостей смог бы мне ассистировать. Мало кому доставит радость посещение операционной. Хирургия не каждому приходится по сердцу. – В его устах этот банальный речевой оборот прозвучал странно. – Разумеется, я говорил с нашим хозяином. Он еще не вставал. Он предлагает любую помощь и все, что есть в замке, для успешной операции с одним непременным условием: не требовать от него активного участия. Вид крови вызывает у него аллергию, – добавил доктор Баради, надевая солнечные очки.
– Понятно, – вежливо вставил Аллейн.
– Остальные обитатели замка – нас семеро, – с игривой любезностью, предназначенной для Трой, пояснил доктор Баради, – еще спят. Мистер Оберон устраивал вчера прием, его навестили друзья, путешествующие на яхте, так что мы разошлись только в пять утра. Мистер Оберон мастер устраивать вечеринки и обожает представления. – Трой хотела было что-то сказать, но тут же передумала. Баради смотрел на нее, радостно улыбаясь. – Вчера меня выбрали на роль одной из наложниц царя Соломона. – Трой живо представила себе доктора Баради в образе наложницы царя Соломона. – А еще у нас была царица Савская. Ну, вы знаете, она закалывает ножом любимую жену Соломона. Все это было немножко утомительно. Не думаю, что кто-нибудь из моих друзей будет сегодня в достаточно хорошей форме, чтобы помочь мне. Возможно, вы знакомы с кем-нибудь из них. С Гризел Локк, например? С достопочтенной Гризел Локк?
Аллейн и Трой ответили, что не знают мисс Локк.
– А как насчет слуг? – осведомился Аллейн.
– Одного из них можно привлечь. Это мой личный слуга и камердинер, он немного знаком с операционной рутиной и при случае не растеряется. К остальным лучше не обращаться, проку не будет. Выходит, нам не хватает одного человека.
Наступило молчание, которое нарушила Трой.
– Я догадываюсь, к чему клонит доктор, – сказала она.
Аллейн в упор глянул на нее, приподняв левую бровь.
– Об этом не может быть и речи. Ты ведь отлично знаешь, дорогая, что тебя всегда тошнит при виде крови.
– В таком случае, – сказала Трой, с которой отродясь ничего подобного не происходило, – мне нечего больше предложить. Если только ты не захочешь обратиться к кузену Гарбелю.
Возникла короткая пауза.
– К кому? – мягко переспросил Баради.
– Боюсь, я неудачно пошутила, – пробормотала Трой.
– А что вы скажете о нашем шофере? – продолжал Аллейн. – Он производит впечатление крепкого и неглупого малого. Что там нужно делать?
– Приносить и уносить, – ответил доктор Баради, задумчиво глядя на Трой. – Считать салфетки. Подавать инструменты. Убирать. Возможно, в случае крайней необходимости, побыть в роли младшего ассистента.
– Я поговорю с ним. Если он хотя бы мало-мальски годится, приведу его сюда. Ты не пройдешься со мной до машины, дорогая?
– Прошу вас, не беспокойтесь, – умоляющим тоном произнес доктор Баради. – Кто-нибудь из слуг приведет вашего шофера.
Трой понимала, что муж колеблется: он не хочет брать ее с собой, но и оставить в обществе доктора не решается.
– Сходи один, Рори, ладно? Я мечтаю о солнечных очках, а они заперты в моем чемодане. – Она протянула ему ключи, свирепо улыбаясь. – Думаю, мне пора навестить мисс Трубоди, – добавила она.
Аллейн скорчил в ответ гримасу и поспешно удалился.
Трой подошла к Рики. Пощупала его лоб, он был влажным. Мальчик крепко спал, и когда она расстегнула ему ворот рубашки, даже не пошевелился. Трой смотрела на сына, тихонько раскачивая качели и с нежностью думая о том, что сейчас он ее защита и опора в дурацкой ситуации, которой она из-за усталости и растерянности, вызванными непредвиденными обстоятельствами, придавала, возможно, чересчур большое значение. Глупо злиться на то, что всего лишь смешно. Она знала, что Баради наблюдает за ней, и, обернувшись, посмотрела ему прямо в лицо.
– Мне надо идти, но если я смогу вам еще чем-нибудь помочь, скажите.
Трой говорила тихо, чтобы не разбудить Рики, и это было ошибкой. Баради немедленно подошел к ней и, также понизив голос, словно герой-любовник в интимной сцене, произнес:
– Как вы добры. Значит, вы пока остаетесь с нами? Прекрасно. Жаль только, что вам придется взвалить на себя столь неприятные обязанности.
– Что за обязанности? – Трой отошла от Рики и заговорила громче.
– Больную нужно подготовить к операции.
Баради объяснил, что ей надо сделать, и добавил, что все необходимое она найдет в ванной мисс Трубоди. Давая профессиональные указания, он был точен и деловит, однако радостная улыбка, бесившая Трой, не сходила с его лица. Когда он закончил, она спросила:
– Так мне заняться ею прямо сейчас?
– Да, – произнес Баради, скорее размышляя о чем-то своем, чем отвечая на ее вопрос. – Да, конечно, дольше медлить нельзя.
Она увидела выражение серьезности и озабоченности на его лице, и впервые с момента знакомства ее неприязнь к этому человеку поколебалась. Спускаясь по каменной лестнице, она подумала: «Слава богу, что ножом размахивала царица Савская».
2
Шофер в майке и брюках сидел на подножке автомобиля. Медальон с ликом святого Кристофа болтался на его густо заросшей груди. Парень перебрасывался скабрезными шутками с молодой женщиной и двумя мальчишками. При появлении Аллейна женщина и дети удалились, не выказав ни малейшего смущения. Шофер бросил на Аллейна взгляд, в котором читалось общемужское «Знаем мы этих баб!» и открыл дверцу.
– Мы пока не едем, – сказал Аллейн. – Как вас зовут?
– Рауль, мсье. Рауль Милано.
– Служили в армии?
– Да, мсье. Мне тридцать три, так что пришлось хлебнуть армейской жизни.
– Значит, ваш желудок не слишком чувствителен. Вид крови, например, не заставит его взбунтоваться? Или какая-нибудь очень живописная рана?
– В армии я был санитаром, мсье. И желудок мой тоже старый вояка.
– Превосходно! У меня есть для вас работа, Рауль, – ассистировать доктору Баради. Вы его видели, он нас встречал. Он собирается вырезать аппендикс мисс Трубоди, и, поскольку второго врача мы найти не можем, придется встать за операционный стол самим. Если согласитесь, то, возможно, вас ждет небольшая награда и уж наверняка огромный почет.
Рауль посмотрел на свои лопатообразные руки, а затем поднял глаза на Аллейна.
– Я говорю «да», мсье. Почет никому не помешает, да к тому же почему бы и не помочь, коли уж так сложилось.
– Хорошо. Тогда идем.
Аллейн отыскал солнечные очки Трой, и они с Раулем направились к входу в замок. С грацией балетного танцора Рауль накинул на плечи пиджак.
– Значит, вы живете в Роквиле? – спросил Аллейн.
– В Роквиле, мсье. У моих родителей маленькое кафе, совсем скромное, но кормят там прилично. Кроме того, я подрабатываю извозом, как вам известно.
– Вы, конечно, раньше бывали в замке?
– Разумеется. С небольшими поручениями, а также привозил гостей, иногда туристов. Как правило, мистер Оберон посылает автомобиль за своими гостями. – Он махнул рукой на ряд гаражей, смотревшихся нелепо на фоне дикой скалы. – У него потрясающие машины.
– Встречать нас вы приехали по просьбе комиссара из префектуры? – продолжал расспросы Аллейн.
– Так точно, мсье.
– Он вам сказал, кто я такой?
– Да, мсье инспектор-аншеф. Но он сказал, что мсье инспектор-аншеф, возможно, не захочет, чтобы к нему обращались по званию.
– Как он предусмотрителен, – восхитился Аллейн.
– Ваше звание я уже забыл, мсье.
– Прекрасно.
Они миновали комнату-пещеру с женщиной, сидящей в окружении статуэток. Рауль весело приветствовал ее, она отвечала в той же манере.
– Ты должен привести ко мне этого господина, пусть посмотрит на мои фигурки, – крикнула она вслед.
– Всему свое время, Мари, – ответил через плечо Рауль и добавил для Аллейна: – Она художница, эта старушка. Святые у нее получаются красивыми и помогают тем, кто в них верит. Зато цену она дерет безбожную.
Он принялся напевать какой-то мотивчик. Они проходили под стеной замка, нависавшей над проходом. Рауль запрокинул голову.
– Не понять, где этот дом кончается, где начинается, – заметил он. – Без карты не сыскать дорогу из кухни в спальню. Тут все что угодно может случиться.
Когда они подошли к железной решетчатой двери, Рауль почтительно стал сбоку и стянул с головы шоферскую фуражку. Доктор Баради ждал их в холле. Аллейн сообщил, что Рауль был санитаром в армии, и Баради немедленно стал объяснять шоферу, что от него потребуется во время операции. Говорил он жестким и властным тоном. Рауль внимательно слушал. Он стоял в свободной позе, заложив большие пальцы за ремень брюк. Почтительность естественным образом сочеталась в нем с природным благородством и независимостью характера.
– Сможете выполнить эту работу? – сухо осведомился Баради в заключение.
– Думаю, да, господин доктор.
– Если справитесь, получите пятьсот франков. Больше за неквалифицированный труд не получает никто.
– Что касается платы, господин доктор, – сказал Рауль, – то меня уже нанял вот этот мсье, и я нахожусь в полном его распоряжении. Я участвую в этом деле исключительно по его просьбе.
Баради удивленно приподнял брови и посмотрел на Аллейна.
– Похоже, ваш шофер – большой оригинал, – сказал он по-английски. – Он производит впечатление неглупого малого, но кто знает. Будем надеяться, что он не полный идиот. Мой слуга даст ему подходящую одежду и проследит, чтобы он как следует вымылся.
Баради подошел к камину и дернул за шнурок колокольчика.
– Миссис Аллейн любезно согласилась подготовить пациентку к операции, чем она сейчас и занимается. В ваше распоряжение выделена комната, и я осмелюсь предложить вам один из моих халатов. Боюсь, он окажется чересчур широк, ну да как-нибудь можно будет его приспособить. Нам ведь все время приходится идти на компромиссы, не так ли?
В холле появился человек в египетском одеянии. Баради поговорил с ним на родном языке, а затем обратился по-французски к Раулю:
– Ступайте с Магометом и приготовьтесь к операции, следуя его указаниям. Он говорит по-французски.
Рауль ответил на приказание чем-то средним между поклоном и кивком.
– Прошу меня извинить, мсье, – сказал он Аллейну и направился следом за слугой, по пути с интересом разглядывая холл.
– В нем наверняка есть примесь итальянской крови. Здесь, на побережье, такие гибриды не редкость, – заметил Баради. – Позвольте проводить вас в вашу комнату.
Комната, отведенная Аллейну, находилась по тому же коридору, что и спальня мисс Трубоди, только немного дальше. Острый глаз и цепкая наблюдательность были профессиональными привычками Аллейна. Он увидел не просто роскошно убранную комнату, но и отметил детали: китайские обои, антикварная китайская живопись, ваза времен династии Мин необычайной красоты.
– Эта комната называется китайской, – объяснял Баради очевидное, – но мистер Оберон не побоялся внести некоторые дополнения. Бюро из красного дерева с покрытием Верни Мартен, имитирующим китайский лак.
– Очаровательное дополнение. А вот для того, чтобы поставить здесь этот комод, потребовалось, видимо, еще больше дерзости. Это, кажется, работа Андре-Шарля Буля.
– Одного из его учеников. Да вы знаток! Мистер Оберон будет в восторге…
На кровати лежал халат. Баради взял его в руки.
– Примерьте, пожалуйста. За дверью пустая комната. Оттуда есть вход в ванную. У вас достаточно времени, чтобы принять ванну. Поскольку больной сделан укол морфия, чрезвычайная срочность отпала, но я бы хотел приступить к операции как можно скорее. К тому времени, как вы будете готовы, я тоже закончу свои приготовления, и мы сможем окончательно обговорить ход операции.
– Доктор Баради, – произнес Аллейн, – до сих пор ни слова не было сказано о вашем гонораре. Хотя мы с женой не имеем к больной никакого отношения, но все-таки я испытываю некоторую неловкость. Полагаю, мисс Трубоди окажется в состоянии по крайней мере…
Баради поднял руку.
– Не будем об этом, – перебил он. – Давайте условимся: деньги в данном случае не самое главное.
– Как вам будет угодно. – Поколебавшись, Аллейн добавил: – Ситуация весьма необычная. Уверен, вы понимаете, что мы не слишком охотно взяли на себя такую большую ответственность. Мисс Трубоди нам совершенно чужой человек. Да и вам самому было бы удобнее, если бы при ней находился родственник или друг, который решал бы, как поступить. Тем более что ее состояние столь серьезно.
– Согласен. Однако она, несомненно, умрет, если операция не будет сделана, и, по моему мнению, если мы допустим проволочки, ее состояние только ухудшится. Риск, конечно, есть, и большой риск. Неизвестно, удастся ли ей выжить. Все, что мы можем, – добавил Баради, и Аллейн почувствовал, что он говорит с искренней, хотя и сдержанной тревогой, – это быть на высоте и надеяться на лучшее.
Сочтя разговор законченным, Аллейн повернулся, чтобы идти в ванную. Когда он был в дверях, Баради, совершенно переменив тон, произнес:
– Ваша очаровательная жена сейчас у больной. Третья дверь налево. Она необыкновенно прекрасна. Высший класс. Вы позволите так о ней выразиться?
Аллейн взглянул на доктора, и его покоробило.
– Учитывая теперешние обстоятельства, – вежливо произнес он, – ничего другого мне не остается.
Очевидно, Баради принял его слова за шутку. Он от души расхохотался.
– Высший класс! – повторил он, но к чему теперь относился его восторг: к замечанию Аллейна или снова к наружности Трой – определить было невозможно. Аллейна разрывало от гнева, но благоразумие подсказывало держать себя в руках, и он быстрыми шагами вышел в другую комнату.
