Kitabı oku: «Яды. Великолепная история человечества», sayfa 3

Как вы помните, случайно отравиться ягодами белладонны почти невозможно – на вкус они очень горькие, поэтому главная загвоздка для потенциального убийцы состоит в том, чтобы скрыть вкус атропина. Решить эту задачу помогла одна проблема, с которой столкнулась британская армия в Индии во времена правления королевы Виктории.

Джин и смертельный план

В колониальной Индии XIX века абсолютно всех британцев кусали малярийные комары. Насекомые не щадили ни офицеров, ни рядовых, и заболеваемость среди военных была так велика, что в середине позапрошлого века ожидаемая продолжительность жизни англичан, находившихся на Востоке, была вдвое ниже, чем в родной Британии. Из-за болезни прикованными к постели оказывались не только солдаты, но и чиновники, что крайне осложняло управление огромным полуостровом. Решение проблемы помогли найти исследования шотландского врача Джорджа Клегхорна, обнаружившего в коре хинного дерева соединение – позже названное хинином, – которое хорошо растворяется в воде и очень эффективно в лечении малярии. При всей своей профилактической ценности тоник с хинином был довольно горьким и неприятным на вкус напитком, поэтому британские офицеры начали добавлять в него сахар, лайм и джин, чтобы несколько улучшить вкусовые качества целебного снадобья. Так – исключительно в медицинских целях – появился коктейль под названием «джин-тоник».

Примерно полтора века спустя напиток, призванный скрыть вкус горького лекарства, применили для того, чтобы посеять панику по всему Эдинбургу, столице Шотландии.

Хаос на рынке

В конце августа 1994 года горячая линия эдинбургской полиции работала почти без передышки. Чаще всего звонки не несли в себе полезной для следствия информации, но полицейским все равно приходилось отвечать и скрупулезно регистрировать все сообщения. Джон Макгауан, начальник отдела розыска, расхаживал по кабинету, в котором развернули оперативный штаб. Недавно на полках продовольственного магазина обнаружили отравленный товар, и уже появились первые пострадавшие. Расследование только начиналось, и пока не был ясен даже мотив преступления. Что это? Терроризм? Шантаж? Месть уволенного сотрудника? Оставалась надежда, что определение причин этого происшествия поможет узнать, кто стоит за бессистемными на первый взгляд атаками. Был это несчастный случай или злой умысел?

Несколькими днями ранее в Хантерз-Тристе, одном из пригородов Эдинбурга, Джон и Мари Мейсон заглянули в местный супермаркет Safeway, чтобы сделать покупки на неделю. Дома они начали раскладывать продукты по полкам, и Мари заметила, что они забыли купить тоник. Ничего страшного в этом не было, но Мари любила иметь под рукой бутылочку тоника на случай небольшой изжоги, и Джон, как прилежный супруг, решил все же съездить в магазин еще раз и купить напиток – как потом окажется, этот поступок кардинально изменит жизнь супружеской пары. Вернувшись, Джон налил жене стакан тоника. Вскоре Мари пожаловалась на плохое самочувствие и пошла спать раньше обычного. Раздеваясь, она споткнулась и упала, что было для нее нехарактерно, но подумала, что это просто усталость. На следующий день она проснулась и, так как по-прежнему чувствовала себя плохо, выпила еще два стакана тоника от боли в животе. Мари не подозревала, что от этого ей будет только хуже. Зрение стало размытым, у женщины начались галлюцинации – Мари сказала мужу, что из батарей льется вода. Чтобы понять, что случилось с миссис Мейсон, ее отвезли в Королевскую больницу.

Тем временем другая женщина, пока еще неизвестная Мейсонам Элизабет Шервуд-Смит, тоже принесла домой тоник из этого же продовольственного магазина. В выходные у Элизабет и ее восемнадцатилетнего сына Эндрю появились жалобы на колики в животе и плохое самочувствие, причем боли были настолько сильными, что обоих пришлось отвезти в кабинет неотложной помощи. Всего в тот роковой уик-энд в больницу попало четыре человека, отведавших отравленного напитка. В общей сложности жертвами отравления станут восемь человек.

Учитывая масштаб происшествия, детективу Макгауану было приказано создать оперативный штаб, на который сразу обрушился шквал звонков – в основном эти сообщения только запутывали дело, а зачастую и вовсе оказывались бесполезными. Сеть Safeway созвала пресс-конференцию и обратилась к клиентам, которые приобрели тоник в магазине в Хантерз-Трист, с просьбой вернуть покупку. Благодаря этому нашлось еще шесть отравленных бутылочек. Хотя проблема касалась исключительно Эдинбурга, паника началась по всей стране, что вынудило Safeway убрать с полок и уничтожить пятьдесят тысяч бутылок тоника. В прессе тут же появилась масса спекуляций. По улицам Эдинбурга разгуливает отравитель? А может быть, дело в опасном загрязнении на заводе, где разливают напиток?

В действительности тоник, который отведали Мари, Элизабет, Эндрю и другие жертвы, был лишь элементом хитроумной «дымовой завесы», призванной скрыть подлинные намерения отравителя – убить жену и зажить новой жизнью с любовницей.

Пол Агаттер, уроженец Глоссопа, городка у подножия вересковых холмов Дербишира, с детства отличался незаурядным умом, и, благодаря прекрасным результатам на школьных выпускных экзаменах, ему вполне заслуженно досталось желанное место в Эдинбургском университете. Там он изучал биохимию и в 1968 году с отличием закончил университет. На факультете естественных наук Агаттера хорошо знали, и он остался работать в университете ассистентом на лабораторных занятиях по биохимии для младшекурсников, а параллельно трудился над докторской диссертацией по молекулярной биологии. Получив научную степень, Агаттер занял академическую должность в Школе наук о жизни Университета имени Непера на южных окраинах Эдинбурга и начал преподавать там биологию клетки. Как это часто бывает, Пол женился на женщине из своего круга: доктор Александра Агаттер преподавала в вузе английский язык.

С виду у Агаттеров была весьма благополучная супружеская жизнь. Они часто приглашали друзей поужинать у себя в Килдафф-Лодже: дом располагался в исторической деревушке Ателстэнфорд в графстве Ист-Лотиан, примерно в тридцати километрах к востоку от Эдинбурга. Однако на самом деле их брак вовсе не был идеальным. Пол жаловался своему доктору на депрессию, причем настолько сильную, что его посещали мысли о самоубийстве. Финансовые и семейные неурядицы лишь усугубляли дело.

Возможно, у мистера Агаттера просто начался кризис среднего возраста. Светом в конце туннеля для Пола – по крайней мере, ему тогда так казалось – стала одна из его студенток, симпатичная девушка по имени Карол Бонзалл. Она, без сомнения, тешила самолюбие Пола и называла его самым блестящим умом во всем Университете Непера. Разыгравшееся воображение преподавателя рисовало ему красочные картинки, как новая жена разом избавит его от всех проблем. Однако на пути Пола к райскому блаженству стояла одна, но серьезная преграда: у него уже была семья. После развода его непременно выгонят вон из дома, и тогда шаткое финансовое положение станет совсем безнадежным. Как было бы хорошо, если бы жена вдруг исчезла! Но Александра, судя по всему, отнюдь не собиралась добровольно содействовать этим планам Пола, поэтому он решил ускорить ее кончину и задумал убийство.

Как биолог, он имел некоторые познания в области ядов. Конечно же, ему было известно, что многие ядовитые вещества легко обнаружить при вскрытии, но он ничуть не сомневался в своих умственных способностях и, как заядлый шахматист, привык планировать все на несколько ходов вперед. Работа в университетской научной группе по токсикологии позволила ему без проблем достать атропин. Поскольку выявить этот яд несложно, надо было как-то отвести от себя подозрения. А что, если заставить следствие гоняться за мнимым маньяком, который якобы разгуливает по Эдинбургу?

У идеального убийства есть два ключевых пункта: разумеется, жертва должна умереть, но, кроме того, убийца должен избежать ареста, приговора и тюремного срока. Несмотря на хитрый план, Пол Агаттер провалил оба пункта. Он купил в магазине несколько бутылочек тоника и подмешал в него взятый из лаборатории атропин. Дозу он подобрал такую, чтобы человек после употребления напитка почувствовал себя очень плохо, но не умер. В среду 24 августа 1994 года Пол Агаттер вернул подготовленные таким образом бутылочки с тоником на полку супермаркета Safeway в Хантерз-Трист – недалеко от работы, если ехать на машине. Одну бутылочку он оставил себе, чтобы добавить туда еще яда и довести дозу до летального уровня. Как ему казалось, смерть Александры от атропина посчитают элементом какого-то большого плана, придуманного неизвестным злоумышленником или преступной группой с целью посеять панику среди эдинбуржцев. Поначалу все шло хорошо: Мейсоны, Шервуд-Смиты и другие действительно купили в Safeway отравленный тоник, и случаи плохого самочувствия были зафиксированы по всему городу.

Пол осознавал, что слабым местом его плана является невероятная горечь атропина, и пошел тем же путем, что и британские офицеры в Индии, которые за сто с лишним лет до этого маскировали вкус хинина с помощью других ингредиентов. Теплым летним вечером 28 августа Александра решила отдохнуть. Прохладный джин-тоник казался идеальным напитком для такого момента. Пол налил жене хорошую порцию алкоголя, плеснул тоника с примесью атропина и принялся ждать. Александра сделала глоток, потом другой. Со вкусом было что-то не то. Напиток был чуть горче, чем надо, поэтому она не стала его допивать. Впрочем, даже такой дозы могло хватить для убийства и уж точно для появления всех характерных симптомов отравления атропином. У женщины пересохло во рту, сердце начало колотиться, а когда Александра встала, у нее закружилась голова и она упала на пол. Затем последовали галлюцинации. Позже Александра вспоминала, что она видела все вокруг словно сквозь шелковую паутину.

Пол Агаттер невозмутимо сказал жене, что сейчас позовет на помощь, но позвонил не в скорую, а местному терапевту, который – Пол заранее это выяснил – как раз отлучился по делам в город. Новость была просто прекрасная, ведь доктор, бросающийся спасать жертву, – это последнее, что нужно убийце. Чтобы еще больше укрепить свое алиби, Пол оставил на автоответчике тревожное сообщение с просьбой приехать при первой возможности.

Именно здесь тщательно выстроенный план дал сбой. Сообщение неожиданно принял другой врач – он замещал отсутствующего терапевта и дежурил в тот вечер. Приехав к Агаттерам, доктор сразу понял, что состояние Александры очень плохое и, возможно, речь идет о каком-то пищевом отравлении. Он вызвал скорую помощь и попросил отвезти Александру в больницу. Прибывшая бригада поинтересовалась у миссис Агаттер, что она ела и пила в последнее время. Она указала на полупустой стакан с джин-тоником на столике рядом с местом, где сидела. Медики забрали не только стакан, но и (проколотую) бутылку из Safeway. То, что миссис Агаттер не допила тоник, вероятно, и спасло ей жизнь, хотя серьезное недомогание некоторое время сохранялось.

К концу выходных в больницу с диагнозом «отравление атропином» поступило восемь человек. Какая нить связывала эти разрозненные с виду случаи с миссис Агаттер? Было установлено, что все жертвы купили тоник в одном и том же магазине, поэтому полиция выдвинула рабочую версию, согласно которой некий сумасшедший решил отравить тоник, чтобы шантажировать Safeway. Когда представители прессы взяли у Пола Агаттера интервью и поинтересовались, что он думает по поводу отравления жены, он спокойно ответил, что не представляет себе, как можно было совершить такое преступление, и даже посетовал, что мог остаться вдовцом. «Покушение на убийство моей супруги [и других людей] за пределами моего понимания», – добавил он и призвал виновного как можно скорее сознаться в содеянном и сдаться властям. Разумеется, он прекрасно понимал, что он и есть тот самый преступник.

К большой радости Пола, в местную газету поступило письмо от двадцатишестилетнего Уэйна Смита, который признался в совершении преступления. Облегчение, однако, длилось недолго. Полиция выследила этого человека и допросила его. Поскольку Смит не знал никаких подробностей дела – например, сколько всего бутылок содержало атропин, – вскоре стало очевидно, что к отравлениям он не причастен.

Когда судмедэксперты измерили содержание атропина во всех собранных бутылочках, дела Пола Агаттера стали совсем плохи. Найденный у него дома тоник резко выделялся на фоне других: яда в нем было целых триста миллиграммов, тогда как в остальных – от одиннадцати до семидесяти четырех миллиграммов. Ученый слишком поздно сообразил, что надо было еще до приезда скорой спрятать стакан и бутылку, из которых пила его жена, или подменить джин-тоник вариантом с более низким содержанием атропина. Если бы он это сделал, вряд ли его заподозрили бы в покушении на убийство. Позже было установлено, что Александра, скорее всего, проглотила около пятидесяти миллиграммов атропина – больше она пить не стала из-за горечи.

Кольцо вокруг Агаттера замкнулось. Камера видеонаблюдения показала, что за несколько дней до начала событий он заходил в Safeway. К сожалению, на записи не было видно, как мистер Агаттер ставит бутылочки с тоником на полку, но один студент из Университета Непера в тот день подрабатывал в магазине и видел, как Агаттер совершает свое злодеяние. Когда полиция попросила Пола Агаттера объяснить эти факты, он нагло заявил, что, разумеется, был в этом магазине и переставлял бутылки – ведь именно там он покупал жене тоник. Тем не менее повышенное содержание атропина в тонике, который пила Александра, свидетельствовало против Пола.

В 1995 году Пол Агаттер был наконец арестован, ему предъявили обвинение в покушении на убийство жены. В ходе процесса одним из самых рьяных его защитников была сама Александра – она не верила, что ее супруг способен убить человека. И все же преподавателя признали виновным. Оглашая приговор, судья сказал: «Совершая это коварное преступление, вы хитро все придумали. Вы решили не только убить собственную жену, но и посеять среди людей тревогу, вызвать у них чувство опасности, нанести вред обществу». Пол получил двенадцать лет тюрьмы.

Эпилог к этой истории весьма примечателен и подтверждает наблюдение, что жизнь бывает причудливее любого вымысла. В камеру к Полу Агаттеру подселили необычного соседа – им оказался не кто иной, как Уэйн Смит, тот самый человек, который признался в отравлении, которого не совершал. После разоблачения он решил попробовать стать преступником по-настоящему и был осужден за то, что в другом магазине Safeway подливал в пакеты с фруктовым соком средство для уничтожения сорняков.

В тюрьме Пол Агаттер работал библиотекарем и учил других заключенных грамоте. Александра в конце концов осознала, что муж пытался от нее избавиться, и, пока он отбывал срок, подала на развод. Карол Бонзалл, ради которой Агаттер был готов убить жену, разорвала отношения с экс-любовником и не желала иметь с ним никаких дел. В 2002 году печальный и одинокий Агаттер, которому уже исполнилось пятьдесят восемь лет, вышел на свободу, отсидев семь лет из двенадцати положенных. Он вернулся в родной Дербишир к престарелым родителям. Интересно, что в течение некоторого времени он даже вел вечерние занятия в Манчестерском университете. Хотите узнать, какой предмет он преподавал? Философию и медицинскую этику.

Как убивает атропин

Атропин воздействует на так называемую парасимпатическую нервную систему – отдел, который позволяет человеку «отдыхать и переваривать еду». Более известная симпатическая нервная система, напротив, связана с реакцией «бей или беги». Неудивительно, что и нейротрансмиттеры – вещества, пересекающие синаптическую щель, – в этих отделах нервной системы разные. В парасимпатической системе эту роль играет ацетилхолин. Когда мы садимся подкрепиться, этот нейротрансмиттер стимулирует выработку слюны – характерная реакция появляется уже в тот момент, когда мы чувствуем какой-нибудь особенно аппетитный запах. Далее тот же отдел нервной системы приказывает поджелудочной железе выделять в кишечник больше ферментов для расщепления перевариваемой пищи. В расслабленном, спокойном состоянии ацетилхолин способствует снижению частоты сердечных сокращений, и у нас возникает чувство удовлетворенности.

Ацетилхолин работает благодаря тому, что его форма подходит к соответствующему рецептору на противоположной стороне синапса, точно как ключ к замку. Говоря научным языком, ацетилхолин – агонист этого рецептора. Хотя замок можно открыть только правильным ключом, бывает так, что какой-то другой ключ достаточно похож, чтобы войти в скважину, но неспособен привести механизм в действие. Иногда такие ключи «застревают» в замочной скважине и вызывают неприятности, так как вставить подходящий ключ уже не получится. Атропин как раз такой «неправильный ключ»: благодаря сходству с молекулой ацетилхолина он связывается с соответствующим рецептором, но ничего не активирует и мешает работать самому нейротрансмиттеру. С физиологической точки зрения атропин действует как антагонист. В его присутствии сигналы, которые должен передавать ацетилхолин, прекращаются, и вместо нужных эффектов происходит нечто противоположное.

Например, парасимпатическая нервная система с помощью ацетилхолина стимулирует выработку слюны. Когда атропин блокирует этот процесс, во рту пересыхает, а это, в свою очередь, вызывает сильнейшую жажду и затрудняет глотание. Слезы также могут высохнуть, что приводит к зуду и покраснению глаз.

Ацетилхолин помогает сузить зрачки, чтобы наше периферическое зрение перестало отслеживать потенциальные опасности и мы могли сфокусироваться на чем-то конкретном. Атропин не дает это сделать, заставляя зрачки расширяться: возникает тот самый эффект, который так любили итальянские куртизанки. Одновременно расслабляются отвечающие за фокусировку мышцы, поэтому глаза широко раскрыты, но человек ничего не видит – он «слеп как крот».

При переваривании пищи кровь обычно перенаправляется от кожи к кишечнику, чтобы распределить всасываемые вещества по организму. Если действие ацетилхолина заблокировано атропином, кровеносные сосуды кожи расширяются, и возникает румянец. Вот почему жертвы отравления атропином становятся «красными как раки».

Еще атропин может воздействовать на нервы в головном мозге, делая речь бессвязной и сбивчивой, лишая человека способности идти по прямой и в конце концов вызывая галлюцинации. Жертва становится похожей на пьяного или совершенно безумного человека. Галлюцинации, возникающие в результате отравления атропином, очень реалистичны и наглядны: часто встречаются описания воображаемых бабочек, деревьев, лиц, змей, даже шелковых занавесей. Все это совершенно не похоже на психоделические галлюцинации, связанные, например, с диэтиламидом лизергиновой кислоты (ЛСД).

Кроме всего прочего, отравление атропином мешает организму поддерживать стабильную температуру, поэтому жертва становится «горячей как печка».

Ацетилхолин посылает сердцу команду замедлить ритм работы (вспомните эксперименты Лёви), но атропин не дает сердцу получить соответствующий сигнал и блокирует этот эффект. Частота сердечных сокращений постепенно увеличивается и в конце концов достигает 120 и даже 160 ударов в минуту. Сердцебиение становится не только очень частым, но и нерегулярным и может даже полностью прекратиться, приводя к сердечной недостаточности и смерти. Из-за усиленной работы сердца значительно повышается артериальное давление, что, в свою очередь, может вызвать проблемы с почками и нарушить функционирование головного мозга.

Скорость воздействия атропина зависит от того, каким путем он попал в организм. Если ввести атропин непосредственно в кровоток, эффект ощущается уже через несколько минут, а если добавить яд в еду или питье, последствия могут появиться через четверть часа. Период полураспада атропина в организме составляет около двух часов – иными словами, за это время будет выведена половина яда: примерно 50 % из этого отфильтруют почки и выделят с мочой, а все остальное расщепят ферменты в печени. Для полного избавления от атропина иногда требуется несколько дней, а галлюцинации могут продолжаться не один час.

Еще одно растение из семейства пасленовых, которое также содержит атропин, называется Datura stramonium – обыкновенный, или вонючий, дурман. По-английски это растение называют devil’s snare («дьявольский силок») или jimson weed (в честь города Джеймстауна в Виргинии). Последнее название связано с историческими событиями. В 1676 году губернатор британской колонии Виргиния отправил войска подавлять бунт. Пока не прибыло подкрепление, некоторые солдаты начали собирать листья местного растения, варить их и добавлять себе в пищу. Галлюцинации не заставили себя долго ждать: кто-то из отравившихся сидел голым в углу, скалился как обезьяна и как будто когтями царапал прохожих, другие сдували невидимые перышки или пристально разглядывали соломинки. Поевших дурмана солдат в конце концов заперли и вылечили, но полностью они пришли в себя лишь через одиннадцать дней.

Доктор Бьюкенен, сутенерша и мертвая кошка

В этой книге нам не один раз встретятся врачи и ученые, поверившие, будто бы образование и специальные знания настолько возвышают их над толпой, что можно придумать гениальное преступление и остаться безнаказанным. Восьмого мая 1893 года на электрическом стуле в тюрьме Синг-Синг в штате Нью-Йорк был казнен доктор Карлайл Гаррис, убивший свою жену. В качестве яда он избрал морфин: передозировка этого вещества подавляет мозговую активность и приводит к остановке дыхания. Такую смерть легко спутать с естественной – поэтому морфин применяли многие убийцы, – однако один характерный признак все же есть. Под действием морфина зрачки сильно сужаются, становятся «точечными». Осматривая труп женщины, судебно-медицинские эксперты заметили этот классический симптом, после чего Гарриса арестовали и судили по обвинению в отравлении.

Вскоре после казни другой нью-йоркский врач, доктор Роберт Бьюкенен, пришел к выводу, что Гаррис попался просто потому, что не умел все устроить как следует. У Бьюкенена даже появилась привычка засиживаться в барах, много пить и рассказывать любому, кто был готов выслушать, да и тем, кто такого желания не проявлял, что Гаррис ни на что не годный дилетант. По мнению Бьюкенена, скрыть отравление морфином было совсем не сложно: достаточно использовать расширяющий зрачки препарат и убрать тем самым наиболее очевидный признак передозировки. Бьюкенен имел в виду атропин.

Роберт Бьюкенен родился в Новой Шотландии в 1862 году, а в 1886 году вместе с женой и дочерью переехал в Нью-Йорк, где занялся частной медицинской практикой. Переезд из канадской провинции с населением около тридцати одной тысячи человек в город с полуторамиллионным населением наверняка стал для Бьюкенена культурным шоком, однако он в полной мере воспользовался всеми преимуществами жизни в мегаполисе. Респектабельный с виду врач, за пределами профессиональной деятельности он был далек от благопристойности, имел склонность злоупотреблять алкоголем и нежно любил бордели. Одним из таких заведений владела Анна Садерленд, с которой у Бьюкенена завязался роман. К счастью для Бьюкенена, его жена, друзья, знакомые, а главное пациенты не имели ни малейшего представления о его похождениях на стороне.

Как это часто бывает с любовными связями, правда вскоре вышла наружу. Бьюкенен пытался оправдываться, что Анна Садерленд просто одна из его пациенток и он видится с ней из чувства профессионального долга, но жена ему не поверила и летом 1890 года подала на развод. Учитывая события, которые вскоре произойдут, она еще легко отделалась.

Хотя Нью-Йорк 1890-х годов был городом без правил, клиентура доктора Бьюкенена относилась к более благородным слоям общества и без особого энтузиазма восприняла решение доктора назначить владелицу известного борделя администраторшей своего кабинета. Анна Садерленд была примерно на двадцать лет старше Бьюкенена. Она была без ума от своего нового поклонника и даже изменила завещание, сделав его единственным наследником своего состояния. Вдобавок предусмотрительный Бьюкенен убедил ее оформить страховой полис на пятьсот тысяч долларов и, опять же, сделать его единственным выгодоприобретателем.

К огорчению пациентов, кроме того что Садерленд имела сомнительное прошлое, она была грубой и вульгарной дамой. Клиенты начали уходить к другим врачам, а те, кто пока оставался, подыскивали альтернативу доктору Бьюкенену. Поток доходов стал иссякать, а разгульный образ жизни не мог не сказаться на размерах банковских счетов Бьюкенена. Любовница явно превращалась в обузу, и тогда доктор, уверенный в собственной проницательности, придумал решение проблемы.

Утром в пятницу, 22 апреля 1892 года, после сытного завтрака Анна почувствовала себя очень плохо: у нее появились сильные боли в животе, и она не могла держаться на ногах. Когда пришел доктор Макинтайр, ее знакомый, она лежала в постели, мучаясь от боли: голова раскалывалась, было трудно дышать. Проявив все сострадание и сопереживание, на которое он был способен, врач диагностировал истерию и выписал успокоительное. Несмотря на рекомендации доктора, после обеда Анне не стало лучше, поэтому Бьюкенен дал ей несколько чайных ложек лекарства – того самого, которое его жена раньше не захотела принимать из-за горечи.

В семь часов вечера доктор Макинтайр вернулся навестить свою пациентку. Анна к тому времени уже погрузилась в глубокую кому. Пульс у нее участился, дыхание было поверхностное, а кожа – горячая и сухая. Вскоре после этого женщина скончалась, вероятно, из-за «церебрального инсульта» – кровоизлияния в мозг.

Казалось, вместе с Анной ушли и все беды Бьюкенена, который унаследовал ее деньги и имущество и получил крупную страховую выплату. С кругленькой суммой на счету и без вульгарной администраторши жизнь пошла на лад, к тому же бывшая жена – явно более склонная к прощению, чем большинство других женщин в схожей ситуации, – согласилась снова выйти за него замуж.

Однако постепенно правда начала выходить на поверхность. Бьюкенена сгубила пьяная болтливость и бесконечное презрение к Карлайлу Гаррису. У одного журналиста, который собирал в баре всевозможные сплетни, бессвязные разглагольствования Бьюкенена вызвали определенные подозрения. Выяснив, что Бьюкенен был единственным наследником Садерленд и до ее безвременной кончины испытывал серьезные финансовые затруднения, этот репортер связался с полицией и сообщил известную ему информацию. Этого оказалось достаточно для эксгумации тела Анны Садерленд. При вскрытии в печени и кишечнике было обнаружено смертельное количество морфина.

Как же удалось определить уровень содержания морфина в тканях Анны Садерленд? Возможно, вы помните, что для измерения уровня инсулина экстракт из образцов, взятых из ягодиц Элизабет Барлоу, вводили мышам. Аналогичный прием был использован и здесь, только в данном случае экстракт вводили лягушкам и смотрели, какое количество окажется для них смертельным. Следствие подтвердило, что уровень морфина был летальный, однако не обнаружило ключевой улики – суженных, как точки, зрачков. Может быть, Садерленд на самом деле умерла от инсульта? Или Бьюкенен хвастался не зря и действительно сумел скрыть характерный симптом передозировки?

Так или иначе, Бьюкенена арестовали и обвинили в тяжком убийстве первой степени. Суд над ним стал сенсацией – впервые в американской истории обвинение опиралось на судебно-медицинскую экспертизу. Защита утверждала, что смерть от передозировки морфина нельзя считать доказанной, так как зрачки у жертвы были широкие, даже расширенные. Представители обвинения в ответ на это принесли в зал суда бездомного кота и прямо на глазах у присяжных убили бедное животное смертельной дозой морфина. (Мнение кота по поводу этого судебного представления в актах не отмечено.) Затем веки мертвого кота приподняли, показав характерные точечные зрачки, и медленно закапали в глаза животного атропин. Зрачки медленно, но неумолимо начали увеличиваться и в конце концов расширились полностью. Присяжные завороженно смотрели на происходящее со смесью отвращения и мрачного восхищения.

Теория, которую Бьюкенен любил рассказывать своим собутыльникам, оказалась верна: атропином действительно можно скрыть симптомы отравления морфином. К сожалению для самого Бьюкенена, присяжные тоже в этом убедились и 25 апреля 1893 года признали его виновным без оговорки о снисхождении. Судье не оставалось иного выбора, и он приговорил Бьюкенена к смертной казни.

Бьюкенен, потешавшийся над некомпетентностью и глупостью своего коллеги Карлайла Гарриса, провел свои последние дни очень похоже. Для приведения приговора в исполнение его под усиленной охраной отправили в тюрьму Синг-Синг. Все апелляции были отклонены, и до него постепенно дошло, что, в сущности, он оказался ничуть не умнее Карлайла. Расстояние в восемнадцать с половиной метров от камеры до электрического стула он прошел безучастно и молча. На теле преступника закрепили электроды и ремни и скомандовали палачу – «электрику штата» – включить рубильник. Через две минуты Бьюкенен был мертв.

Покушение на убийство шпиона в Солсбери

Несмотря на то что Пол Агаттер пытался убить жену атропином, а доктор Бьюкенен с помощью этого вещества планировал скрыть убийство, довольно интересно, что атропином лечат отравление гораздо более опасными нервно-паралитическими ядами. Эти смертельные вещества можно использовать в жидком виде – например, смазать ими дверную ручку или другую твердую поверхность для всасывания через кожу – или как газ для доставки в организм через легкие. Каким бы ни был способ применения, механизм их действия идентичен. Мы уже видели, что происходит, если рецептора достигает слишком мало молекул ацетилхолина, однако чрезмерная стимуляция при переизбытке этого нейротрансмиттера тоже бывает смертельной.

После того как ацетилхолин выделяется на нервном окончании, пересекает синапс, связывается со своим рецептором и активирует его, нейротрансмиттер необходимо быстро убрать, иначе сигнал станет избыточным. За расщепление ацетилхолина отвечает фермент с подходящим названием ацетилхолинэстераза: на обработку одной молекулы ему требуется всего восемьдесят микросекунд (восемьдесят миллионных секунды). Нервно-паралитические вещества воздействуют на ацетилхолинэстеразу, дезактивируют ее и лишают способности выполнять свои функции, поэтому выделенный ацетилхолин накапливается в больших количествах и продолжает стимулировать рецепторы до тех пор, пока не нарушится нормальная работа целевого органа.