Kitabı oku: «Проклятие или дар. Черная книга страшных сказок», sayfa 3

В таком возрасте⁸

Когда они входят в класс, Джон думает, что видит двойников. Они совершенно одинаковые: золотые и синие, волосы и глаза. Мальчик, наверное, чуть выше. Однако Джон дольше смотрит на девочку. Все смотрят на них. Они не замечают. Они привыкли. Учитель называет их имена, они вежливо улыбаются. Дейзи и Дрю. Джон думает, что глупо давать близнецам имена, начинающиеся на одну букву, как у героев старинных историй о школах-интернатах.

Алисе нравятся такие книжки. Ему, Джону, нет.

Место рядом с ним свободно, и он надеется, надеется.

Однако учитель, естественно, сажает девочку в самом конце класса, a мальчик садится возле Джона. Нового соседа окружает странный и тонкий аромат. От него пахнет, как от вазы с фруктами у него дома, когда над ней начинают роиться мушки.

Джон вздрагивает, потому что стулья вдруг задвигались и вокруг послышались громкие голоса. Урок закончился. Мальчик дружелюбно смотрит на него.

– Ты спал с открытыми глазами.

– Мне было скучно, – говорит Джон. Он больше не спит по ночам, но не хочет говорить об этом.

Джону тринадцать. Иногда он говорит, что ему шестнадцать. Иногда люди верят ему, потому что он рослый, хотя и стал в последние месяцы горбиться. Он не любит занимать много места, не любит, чтобы на него смотрели. Чтобы никто не разглядел, что у него внутри.

Он моргает. Сейчас он на спортивной площадке под лучами солнца, а этот Дрю стоит рядом и смотрит на него, как на друга. Его кожа и глаза такие чистые, что почти кажутся жемчужными, освещенными каким-то внутренним светом. Мимо проходит вереница старшеклассниц. Закончилась их перемена. Они смотрят на Дрю, коротенькие вспышки тепла пронзают металлическую сетку ограды. Ревность поражает Джона прямо в желудок. На него они так не смотрят – на его тусклые каштановые волосы и обыкновенные глаза.

Дрю говорит:

– Ну, и чем здесь можно заняться?

– Да ничем, – отвечает Джон. Он не хочет никакого приятельства.

– Хочешь к нам после школы? Никого из взрослых дома не будет.

– Брось, – отвечает Джон.

– Ладно тебе, – говорит Дрю, и Джон поживает плечами и говорит «окей», чтобы тот отвязался. Ему кажется, что это лучше, чем возвращаться домой к матери, к ее тихой печали. В последние дни он устает. Возможно, поэтому люди верят ему, когда он говорит что старше, чем на самом деле.

* * *

Дейзи ждет возле школьных ворот. А потом молча идет рядом с ними. Золотистые волосы прикрывают один ее глаз. Дрю спрашивает:

– А где здесь можно купить пива?

– Здесь за углом, – отвечает Джон. – Но они требуют показать свидетельство о рождении.

– Не беспокойся, – говорит Дрю.

Должно быть, у Дрю есть поддельное, думает Джон. Деньги у близнецов есть, это ясно. Так что Джон может заплатить и за качественную подделку.

– Я заплачу, – говорит Дрю, как будто слышит мысли Джона. – Мы с Дейзи заплатим. Нам нетрудно.

Джон останавливается в мощеном проулке перед лавкой.

– Хорошо, – говорит он. – Иди.

– Пойду не я, – говорит Дрю. – А ты.

Джон ощущает прилив раздражения.

– Не могу, – говорит он. – Здесь нас знают, меня и маму. Я думал, что у тебя есть свидетельство или что-то вроде того.

– Нет.

– Тогда бесполезно, – говорит Джон и поворачивается, чтобы уйти.

– Подожди. – Мягкая бледная ладонь ложится на его руку. От Дейзи пахнет, как от ее брата, только более сладко, каким-то яблочным соком. – Прошу тебя, – говорит она. – У нас есть идея.

Джон останавливается. Ее ладонь как бы погружается в его плоть, но только как бы.

– Я знаю один способ, которым ты можешь воспользоваться, – говорит Дрю. – Это вроде гипноза. Или чего-то в этом роде. Ну как тот парень, который загипнотизировал целый футбольный стадион. Видел по телику?

Джону против его воли становится интересно. Он видел, как тот человек загипнотизировал забитый людьми футбольный стадион. Это было здорово. Ему нравится магия и все такое.

– Нужно только наклониться к человеку и произнести слово, тогда он сделает то, чего ты хочешь.

– Ну да…

– Понимаю, звучит глупо, – говорит Дрю. – Но все получается, клянусь.

– И что же это за слово?

Дрю шепчет ему на ухо. Но Джон никак не может вспомнить это слово. На слух это что-то вроде «анусру» или «анушру», но как-то иначе. Слово скрежетало, словно камень о камень, словно кости, отвердевающие под землей.

* * *

Дверь в лавку отворяется с приветливым звоном. Внутри пахнет камнями и прохладой, чем-то вроде стеклянных бутылок или монет. У Джона на ладонях выступает пот. По коже начинают бегать мурашки, – сразу же, как только он замечает, что за прилавком не старик, а его жена. Она вяжет и спицы словно повторяют ускорившийся ритм его сердца. Клик, клик, клик. Миссис Берри умеет посмотреть на тебя – так, как смотрит сейчас, поверх очков.

Тем не менее он подходит к холодильнику. Голубые с золотом банки так холодны, что прилипают к ладоням. Цвета заставляют его вспомнить о Дейзи. Он берет упаковку с шестью банками. Чего-то. Может быть пива, а может сидра. Пальцы дрожат, и он с резким звуком роняет упаковку на прилавок. Миссис Берри пристально смотрит на него.

– Свидетельство о рождении, будь любезен, – говорит она совсем не сердитым тоном. Она не рассержена, и это еще хуже. Джон видит, как ей жалко его, она думает об Алисе, и о том, как все это печально. Сердце превращается в воздушный шарик, слишком сильно надутый, готовый лопнуть.

Он наклоняется поближе к ней. Слово камешком выкатывается у него изо рта. Миссис Берри сперва моргает, потом говорит:

– Джон, ты точно в порядке?

Ужасаясь себе, он снова произносит слово, и она отодвигает от него пиво.

– Уберу его назад в холодильник, – говорит она. – А ты иди домой. – И коротко прикасается к его ладони – Я знаю, что ты сейчас переживаешь нелегкие времена. Но они пройдут, обещаю тебе. А ты должен стараться и помогать маме.

Оказавшись снаружи, Джон понимает, что дрожит от гнева. Он бежит туда, где расстался с близнецами, хватает Дрю, швыряет его о кирпичную стенку.

– Ты посмеялся надо мной! – выпаливает, он задыхаясь. – Твое слово не сработало.

В смехе Дрю звучит удивление.

– Конечно, не сработало, – говорит он. – А ты как думал? Скажи, только честно.

Мгновение Джон пристально смотрит на него, ощущая, как внутри растет какое-то чувство. Пузырь лопается, и он вдруг обнаруживает, что тоже смеется. Как он мог поверить, что существует волшебное слово, заставляющее людей делать то, что тебе нужно? Ну правда, просто смешно.

– Что ж, идем к вам, – говорит он.

Улыбка, подобно заре, медленно расцветает на лице Дейзи.

* * *

Дом Дейзи и Дрю находится в новом районе на другом конце города. Они идут медленно и разговаривают.

– А у тебя есть сестра, Джон? – спрашивает Дейзи…

– Двойняшка, – отвечает Джон. Он не настроен сейчас вдаваться в подробности насчет Алисы. – Она ходит в другую школу.

В районе, где живут Дрю и Дейзи, все дома одинаковые: высокие, чистые и безликие. На них не давит бремя печали, потому что здесь ничего еще не происходило. Хорошо бы жить здесь вместе с мамой, думает Джон, а не на узкой серой террасе, полной воспоминаний об утратах.

Мама беспокоит его. Он, Джон, днем ходит в школу, а она просто сидит.

Они останавливаются возле белого дома, ничем не отличающегося от соседних белых домов, и всех остальных домов в округе.

Дрю открывает калитку, и они идут через сад по дорожке, такой новой, что кристаллики в плитке еще поблескивают под лучами полуденного солнца.

Стол за входной дверью завален грубой писем и счетов.

– Вау! – восклицает Джон.

– Остались от предыдущих владельцев, – говорит Дейзи, подталкивая его вперед. – Они не оставили нам новый адрес. Наверное, все эти бумаги придется просто выбросить.

Гостиная похожа на большую и прохладную пещеру. Открытая планировка, как сказала бы его мама. Все в ней белое или сверкает.

Дейзи включает музыку, которая звучит из динамиков, скрытых в стенах. Дрю подает Джону настоящее мартини в бокале, совсем как в фильме про Джеймса Бонда. Первый глоток обжигает рот, но потом все начинает казаться восхитительным.

– А теперь давайте устоим вечеринку, – говорит Дрю.

– Ага, давайте! – говорит Дейзи.

Джон смеется, потому что… а что, разве нельзя? Вечеринка – вдруг, ни с того, ни сего.

– А что скажут ваши родители?

– Эстер нет дома, – говорит Дейзи, – но она возражать не будет.

Дрю достает телефон и начинает обзванивать друзей. Через несколько минут звонит дверной звонок и за дверью появляются дети. Джон никого из них не знает. Должно быть, они учатся в других школах.

Звонки повторяются, и скоро вся гостиная наполняется подростками. У каждого по-настоящему белые зубы, на девочках удивительные платья, похожие на облачка, и цветные венки, и у всех босые ноги.

Джон вдруг обнаруживает, что занят беседой с серьезным мальчиком в черном костюме, его зовут Эдмонд. Он в очках, длинные темные волосы зачесаны набок. Но Джон все равно замечает под ними шрам. Длинный, зловещий.

– Откуда у тебя это? – спрашивает он, понимая, что такие личные вопросы задавать не принято, однако он чувствует такое расположение к Эдмонду, к его милому лицу и нервным глазам.

Эдмонд тянет себя за волосы.

– Это случилось давно, – говорит он. – Кажется, годы и годы назад.

– Когда ты был еще младенцем?

– Примерно, – говорит Эдмонд, и вдруг бледнеет в неярком свете. – Забыл отдать им мои письма. – Он исчезает. Джон пожимает плечами и углубляется в толпу гостей. Музыка становится громче, яркие отблески скользят по белым стенам. Голубые, розовые, золотые. Красота. Джон чувствует себя лучше, чем во все последние месяцы. Выпивка не замедлила его движений, взбодрила его, зажгла. В руке у него снова полный бокал. Он не помнит, как он попал к нему в руку. Дрю и Дейзи отличные ребята, думает он. Лучше, чем он ожидал.

Окружавший их обоих странный запах будто бы исчез.

* * *

Когда Джон возвращается домой, его мать как всегда сидит за кухонным столом и смотрит в никуда.

– Мам, – произносит он негромко. Она не отвечает. Только барабанит пальцами. На поверхности стола уже появились небольшие отметины – там, где она барабанит весь день.

Он поднимается к себе в комнату. В распахнутую настежь дверь проникает свет уличного фонаря. Он думает о соседней, пустой комнате, в которую они никогда не заходят. Он почти чувствует ее… Алису, лежащую в темноте за стеной. С жгучей завистью думает о Дрю и Дейзи, о том, как непринужденно и классно они выглядят, об их невозмутимой матери, которая позволяет им устраивать вечеринки, об их белом доме, за дверями которого не скрываются привидения.

* * *

На следующий день в школе Дрю сидит рядом с ним, сплошные улыбки и идеальная кожа.

– Не хочешь зайти к нам сегодня вечером на обед? – спрашивает он.

– А что скажут твои родители?

– Эстер ничего не скажет, – говорит Дрю.

И Джон говорит «да». Он благодарен за то, что сегодня ему не придется возвращаться домой, доставать из морозильника рыбные палочки. Он пытается приготовить их по-другому, и получается нечто ужасное на вкус. Ему приходится уговаривать маму проглотить несколько подгоревших кусочков.

– А какой у вас адрес? – спрашивает он Дрю. – У меня сегодня футбольная тренировка.

Дрю смотрит на него пустыми глазами.

– Ой, не думай об этом, – говорит он. – Мы тебя подождем. И вместе дойдем до дома.

– Но вам же это неудобно, – удивляется Джон.

– Нам все равно.

На мгновение Джон удивляется тому, что Дрю не знает собственного адреса. Но эта мысль скоро исчезает. Когда в последний раз он был счастлив?

* * *

Дейзи готовит. Такие блюда, о которых Джон только читал в старых книгах: фаршированный кабачок и бисквит со взбитыми сливками. А он даже не знает, что кабачки продаются. Он съедает все, что ему предлагают.

– А где ваши родители? – спрашивает он.

– У нас есть только Эстер, – говорит Дейзи. – Она вроде как усыновила нас.

– А Эстер дома? – спрашивает Джон, начиная нервничать. Он не ладит с родителями. Всегда ляпнет в разговоре с ними что-нибудь странное.

– Да, – говорит Дрю. – Но сейчас она спит. Так, Дейзи?

Дейзи кивает. Джон ощущает тепло симпатии. Он знает, что это такое – жить с матерью, которая все время спит. У них много общего – у него и близнецов.

– А ты с кем живешь, Джон? – вежливо спрашивает Дейзи.

– Вдвоем с мамой, – отвечает Джон. – Папа нас бросил.

Почему-то ему не больно произносить эти слова здесь, с животом, набитым бисквитом.

– Как это печально, – говорит Дейзи. – Но я так рада, что мы познакомились. По-моему, друзья – это очень важно.

– Простите что я нагрубил при первой встрече, – порывисто произносит Джон. – Наверное, вы напомнили мне о моей сестре, Алисе, до того, как случилось это несчастье… Ну, когда я увидел вас вместе.

Дрю смотрит на Дейзи и переспрашивает:

– Несчастье?

– Да. – Слезы набегают на глаза Джона в первый раз после того, как это случилось. – Теперь мне все время кажется, что от меня осталась половина. Глупо, правда?

Дейзи тихо говорит:

– Значит, твоя двойняшка мертва, Джон?

– Да, – говорит он.

– Наверное, я не поняла этого, – говорит Дейзи, – потому что ты до сих пор не отпустил ее.

Сверху доносится глухой удар, потом стон, будто кто-то выпал из кровати на голые доски.

– Что это? – спрашивает Джон.

– Не знаю, – говорит Дейзи. – Наверное, кошки на крыше подрались. Дрю, сходи посмотри, что там.

Что-то движется наверху над их головами. Что-то тяжелое влачится к лестнице. Стон повторяется, глухой, наполненный болью.

– Боже мой, – говорит Дрю. – Уже поздно, Джон, тебе пора домой.

Джон говорит «гудбай» и Дейзи повторяет «до свидания». Она как всегда вежлива, но словно прислушивается к тому, чего Джон не может слышать.

Проходя через прихожую, Джон быстро перебирает письма, грудой лежащие на столе. Их, должно быть, сотни две, и все адресованы разным людям в разные места страны. Ему попадается конверт, адресованный Эдмонду Буккеру, Галифакс. Это никак не может быть тот самый Эдмонд, с которым он познакомился на вечеринке: до Галифакса отсюда сотни миль. Однако Джону становится не по себе. Он торопливо выходит из дома. Ступает на искрящуюся в фиолетовых сумерках гранитную дорожку. Тихая ночь разносит доносящееся из дома звуки. Тот, кто стонал, теперь рыдает, может быть, молит о чем-то. Дрю отвечает на эти звуки. Во всяком случае сперва голос как будто бы принадлежит Дрю. Потом Джон уже не так уверен в этом. Голос этот принадлежит дряхлому, древнему старцу.

– Пусть живет, – говорит он. – Убирайся назад в свою дыру.

* * *

Джон возвращается домой. Мать сидит в кухне, свет уличных фонарей бросает тени на ее спокойное лицо. Джон поднимается по лестнице, останавливается на площадке перед дверью Алисы. Спустя мгновение открывает ее, входит в комнату. Здесь слишком жарко и душно, спертый воздух пропитан пылью.

Он включает свет, подходит к книжной полке Алисы, берет книжку в яркой обложке с картинкой, на которой пятеро улыбающихся детей и собака⁹. Любимые книжки Алисы; рассказы о том, как школьники пятидесятых годов двадцатого века попадают в чрезвычайные ситуации, переживают увлекательные приключения среди контрабандистов, грабителей и неизвестных островов. Он открывает книгу, читает и вскоре находит место, которое ищет.

– Ей богу, – сказал Гарри. – Есть просто кнут, а есть кнут и пряник.

* * *

На следующий день, на уроке истории, место рядом с Джоном остается пустым. Повернув голову он видит свободное место и в последнем ряду, похожее на выпавший зуб. Дейзи тоже нет в школе. Джон ощущает нечто – конечно же не разочарование?.. И вдруг наполняется энергией. Это означает, что происходит что-то интересное. Кстати, откуда вообще появилась эта парочка? Сегодня он не дремлет на уроках. В голове роятся мысли о путешествии во времени, а может быть, даже о вампирах.

Звучит последний звонок, и лямка рюкзака уже переброшена через плечо Джона. Он бежит по тенистым улицам к новым белым домам. Он не знает, что скажет, однако полон решимости. Они делают что-то плохое, в этом он уверен. Он почти не сомневается, что они держат кого-то наверху под замком. Узницу. Быть может, свою мать, Эстер.

Джон подозревает, что совершает опасный поступок, однако какое облегчение хоть что-то чувствовать, даже страх!

Он сворачивает в проулок, где начинаются эти дома… Бледные и высокие, они тянутся к летнему небу. С каждым шагом его решимость тает. Их дом был вторым или третьим слева после дома с тисом в саду? Все дома здесь похожи. И ни одной живой души. Большинство домов пустует, за окнами видны только голые деревянные полы, и больше ничего. Ни у одного дома нет номера на воротах. Да он и не знает номера. Когда на краю неба появляются первые звезды, Джон понимает, что заблудился между пустых белых домов.

Наконец он находит нужный – по музыке. Бледные розовые и голубые огоньки скользят в окнах, дом будто пульсирует в такт. У близнецов снова вечеринка. Что ж, думает Джон, теперь им не отговориться тем, что они больны. Джон чувствует, что его ноги и сердце спешат следуя музыке.

Он толкает входную дверь. Она открывается. Он торопливо ныряет в шкаф под лестницей. Здесь темно, но безопаснее, чем среди вращающихся огоньков. Мокрая швабра щекочет руку, вселяя уверенность реальностью прикосновения. Он смотрит в замочную скважину. Похоже, вечеринка в разгаре. Фигуры гостей раскачиваются в пронизанном вспышками воздухе. Однако сейчас веселья заметно меньше, чем на той, первой, вечеринке, на которой он побывал. Теплый свет и выпивка помешали ему кое-что заметить. Среди этих подростков много увечных или покрытых заметными шрамами. У одного парня не хватает руки. Они выпивают и танцуют, но никто ни с кем не разговаривает. И не из-за застенчивости – скорее потому, что они слишком хорошо знают друг друга. Некоторые одеты очень странно. На одной девочке пышная старомодная ночная рубашка. Светловолосый мальчик одет в костюм-тройку. На ногах у другого – чулки, на башмаках поблескивают крупные пряжки.

Музыка стихает, зажигается свет. Джон думает: они обнаружили, что я здесь, и прерывисто дышит. Однако всеобщее внимание обращено к Дрю, который стоит посреди комнаты.

– Пора, – говорит он.

– Сколько? – спрашивает невысокая девочка в переливающемся платье.

– Сегодня четверо.

Дети понуро склоняют головы, кто-то всхлипывает, но никто не убегает.

– Решайте, – говорит Дрю, – или я выберу сам.

Никто не шевелится, он идет по кругу и вытаскивает из него четверых.

– Сама напросилась, – бросает он маленькой девочке в белом платье, тут же залившейся слезами.

Четверо выбранных повесив головы вереницей направляются к лестнице. Поднимаются медленно и один за другим исчезают.

– Продолжаем веселиться! – кричит Дрю. – Боже, это все-таки вечеринка!

Снова гремит музыка, и вопреки тому, что только что произошло, сердце Джона начинает стучать в такт.

– Так вот они и уловляют нас, – говорит Эдмонд. – Вечеринками.

Он стоит в буфете рядом с Джоном.

– Если ты хотя бы раз побывал здесь, то вернешься, и не важно, где и когда это было. Время для них ничего не значит. Прошлое, будущее… Ты все равно придешь. Чтобы наполнить комнату. Иногда я прячусь, когда наступает время выбора. Не знал, что это и тебе пришло в голову.

– А что Дрю сделает с ними наверху? – спрашивает Джон. Ему тошно. Он о таком слышал. О том как бандиты заманивают подростков, приручают их. А потом происходят скверные, скверные вещи.

– Ее тело состарилось и теперь быстро изнашивается, – говорит Эдмонд. – Поэтому ей нужны близнецы. Второго можно использовать на запчасти. Мой брат вызвался сам. Она его уже использовала.

Эдмонд убирает прядь волос в сторону, и Джон видит, что у него нет правого глаза. Эдмонд водит пальцами по тому месту, где находился глаз.

– А где Дейзи? – шепчет Джон. Он не видит ее среди участников вечеринки, но надеется, что ее не забрали наверх. Он боится за нее.

– Ну, столько времени прошло, от Дейзи осталось немного, – говорит Эдмонд.

– Ты говоришь что-то странное, – произносит испуганный Джон.

– Для Эстер тела подобны домам, – отвечает Эдмонд. – Она выбирает то, что понравилось, и пользуется им, пока оно совсем не разрушится.

Джон хочет, чтобы Эдмонд перестал говорить эти безумные вещи, и поэтому изо всех сил толкает его. Но Эдмонд не замечает. Он смотрит мимо Джона – на Дрю, который стоит в открытой двери шкафа, его золотые волосы зализаны назад, как у героев старых фильмов. Джон видит, что у Дрю нет одного уха.

– Я надеялся, что ты вернешься, – говорит Дрю Джону. – Я убедил ее, что ты ей не нужен. Даже дал ей кое-что, чтобы она о тебе забыла.

– А сейчас ты скажешь мне, что здесь происходит, – говорит Джон, цепляясь за последние осколки надежды, что все это ошибка, путаница, что он напился, сошел с ума, или видит сон.

– То же, что и всегда, – терпеливо объясняет Дрю. – Они всегда забирали детей. Людям удобно думать, что они их обменивали. Про подменышей слышал, наверное? Обычно они держали детей внутри холмов. Но с тех пор они изменились.

Весь гнев Джон переливается в одно раскаленное русло. Он понимает, что над ним смеются. Как тогда, перед дешевой лавкой. Все, что копилось в нем после смерти Алисы, вскипает в глубинах души, выплескивается через край.

– Думаешь, я поверю в этот вздор? – он с размаха бьет Дрю в лицо. И слышит, но не чувствует, треск, с которым его костяшки врезаются в хрящ. Нос Дрю взрывается красным туманом. Дрю падает на пол. Джон не видит Дейзи, пока ее ладони не ложатся ему на шею. Звезды расцветают, затуманивая зрение.

– Он один заступился за тебя, – шипит Дейзи на ухо Джону. – Он изменил Эстер, пытаясь помочь тебе убраться отсюда. Ты должен на коленях благодарить его, а вместо этого ты разбил ему нос!

– Ну вот, вы все сделали сами, – говорит Эдмонд, прикрывая прядью волос впадину на месте глаза и медленно отступая внутрь гардероба.

Дрю смотрит на Джона древними голубыми глазами. Джон удивляется себе самому: как мог он считать этих двоих своими ровесниками.

– Старина, я пытался вытащить тебя из этого дела, – говорит Дрю. – Ты больше не близнец и потому не можешь быть полезным. Ты мог бы прожить долгую жизнь. Но она уже выбралась из своей норы.

Раздается скрежет, похожий на скрежет камня о камень. Меркнет свет, стихает музыка. Дети разбегаются по углам. Комнату заполняет зеленоватый свет. Джон видит, как движутся стены. Они стонут от боли, когда сквозь них прорастают новые ветви. На ветвях с мучительной болью вырастают нежные листья, затем они темнеют, становятся стеклянистыми, скручиваются и буреют. Ветвь боярышника тянется в воздухе, взрывается белыми лепестками. Все вокруг покрывается почками, растет, увядает и умирает. Время бурлит и вскипает с головокружительной скоростью.

– Беги, – он поворачивается к Дейзи. Однако с ней уже происходит что-то странное. Лицо Дейзи превратилось в дыру, полную детей. Она похожа на луковицу, состоящую из слоев времени. Она старше всех на свете. Она вырезана из дерева, она похожа на женщину, запертую в стволе дерева и кричащую. А потом она становится сестрой Джона Алисой, очаровательной в том белом платье, в котором ее положили в гроб.

Лианы змеями скользят по полу, оплетают ножки мебели, покрываются липкой листвой. Они текут в сторону Дейзи, она подхватывает их руками, гладит словно щенков, воркует над ними тоненьким голосом. А потом они хватают своими тонкими пальцами Дрю.

– Не сопротивляйся, – шепчет Дейзи. Но Дрю сопротивляется. Он срывает с себя лианы и выкрикивает какое-то слово, что-то вроде «мокша». Дейзи отступает. Ее зеленые пальцы слабеют, но всего на мгновение, а затем обхватывает его удушающей хваткой. Она берет его за руку, пока мох затягивает живой зеленью его лицо.

– Прости, – говорит тварь, которая только что была Дейзи.

– Нет! – отвечает Дрю. – Прошу тебя! – Ее пальцы проникают ему в рот, в горло, потом глубже.

Вскоре все уже кончено.

Эстер встает. Тело Дейзи сидит на ней с присущей животному грацией.

– Пусть это станет уроком для всех вас, – говорит она. – Не испытывайте меня. А теперь я удаляюсь наверх со своим новым другом Джоном. Он не годен на починку, но на кое-что, думаю сгодится. В конце концов, он в долгу передо мной за брата. Пойдем, Джон.

И они поднимаются наверх рука об руку. Эстер волочит за собой труп Дрю, его голова сухо постукивает о ступени.

* * *

Джон открывает входную дверь. Его мать сидит за столом. Лунный свет играет на ее волосах, снова потемневших, перехваченных серебряной диадемой. Кухню наполняют доносящиеся из сада ароматы цветущих олеандров и глициний. У ее ног плещется пруд. Повинуясь его взгляду, медленно раскрываются водяные лилии. Золотая рыбка целует водную гладь, и уходит в глубину. Светлячок пролетает мимо носа. Джон видит его – там где все время сидела его мама.

Мать поворачивается к нему, улыбается и говорит:

– Как красиво!

– Да, – соглашается он, – очаровательно, мам.

И берет ее за руку.

Эстер первым делом забрала разум его матери. Это произошло еще до того, как он познакомился с Дейзи и Дрю. В ее действиях есть определенный порядок. Первым делом она устраняет родителей. Он думает обо всех других отцах и матерях, одиноко сидящих в ночных садах, заточенных в своем времени и месте. С тех пор, как существуют люди, существует и Эстер. Интересно, а как выглядела настоящая Дейзи? Он не сомневается, что какая-то ее часть присутствует в теле Эстер, так же, как что-то от Джона сохраняется в его теле. Но Дрю нет. Дрю мертв. А Джон не хочет умирать.

Джон собирает письма и счета, скопившиеся на столе в прихожей. Он отнесет их Эстер, и на все письма будет дан ответ, все счета будут оплачены, никто не потревожит его мать, сидящую в ее ночном саду. Он оглядывается по сторонам, прощается с домом. Он не скоро вернется сюда.

Задержавшись на мгновение перед зеркалом в прихожей, он разглаживает свои блестящие светлые волосы. Даже в лунном свете заметна густая идеальная синева его глаз. Пора идти. Его ждет большой день.

Завтра он открывает свою новую школу. Джон аккуратно закрывает за собой входную дверь.

Катриона Уорд