Kitabı oku: «Демон-полукровка», sayfa 2
Постепенно небо покрылось налётом блестящей синевы, облака потемнели изнутри, как будто в их брюха пролилось ведро чернил. Где-то вверху, над их головами, одна за другой, подмигивая, стали загораться звёзды. Ареллаган тотчас отвёл от них взгляд: лукавые улыбки звёзд напоминали ему о недавнем пленении и наказании. Принцесса Мередит впервые за всё время полёта моргнула и заговорила, явно ни к кому конкретно не обращаясь:
– Мы едем к моей младшей сестре, Маргарет. Ныне она считается законной правительницей и очень горда, что может носить на голове корону, – в этих словах Мередит прозвучала щедро сдобренная ядом ненависть, – своих детей она даже объявила наследниками в обход вас.
Ареллаган сжал кулаки; Бэарсэй только флегматично зевнула и перевернулась на другой бок.
– Неважно, что вы об этом думаете, – продолжала Мередит, – но вам придётся быть вежливыми и со своей тёткой, и с её зазнающимся отродьем. Маргарет знает о нашем приезде и о том, кто мы на самом деле. К сожалению, нам придётся пользоваться фальшивыми именами в течение всего нашего визита. Я представляюсь вдовой герцогиней Амарской, иностранкой из Мармудая.
– Но зачем? – тихо спросил Ареллаган. – Ведь права на престол – Ваши, госпожа матушка?
– Я потеряла слишком много времени, – глухо ответила Мередит. – Если я попробую сейчас открыть правду, нас троих разорвут в клочки. Здесь нужно действовать хитростью. Именно поэтому я взяла вас обоих в эту поездку, хотя она может кончиться очень плохо. Сама я занять трон не смогу, но это мне и не нужно. Я намерена устроить твой, Ареллаган, брак с одной из Принцесс либо выдать Бэарсэй за наследного Принца. В этом случае вы станете претендентами на престол, а уж занять его с таких позиций будет легче лёгкого.
– Но остальные Принцы и Принцессы тоже будут в очереди, госпожа матушка, – напомнил Ареллаган, – и, если наши супруги умрут, то наследниками станут они, а не мы.
– Мы позаботимся, чтобы других наследников, кроме вас, у моей сестрицы не оказалось, – с хищным оскалом промолвила Мередит и резко опустила вниз обе руки. Туча стремительно двинулась к земле, прошивая облака.
Бэарсэй со страхом и подозрением косилась то на мать, то на брата. В отличие от них двоих, она восприняла идею с замужеством как нечто противоестественное, навязываемое ей против воли. Ареллагану тоже не слишком понравились далеко идущие планы матери, однако он предпочитал молчать. Он мечтал вырваться из пещеры любым способом, даже если бы ради этого пришлось связать свою судьбу с подлым и слабым земным созданием, злобно торжествующим победу над духами.
Бэарсэй отважилась поднять руку.
– Госпожа матушка! Госпожа матушка, нет ли другого способа? Неужели мне обязательно выходить замуж за Принца?
– Если ты намереваешься ослушаться, я сейчас же отправлю тебя назад, – пригрозила Мередит, – и наследником останется только Ареллаган.
– Но… но он же человек, и…и это так противно! – взвыла Бэарсэй.
– Бери пример с Ареллагана: он ничуть этим не гнушается.
– Но Ареллаган же… он же вообще бесчувственный! – разъярённо фыркнула Бэарсэй и демонстративно повернулась ко всем спиной. – Он и на жабе женится, если надо будет, а я, я так не могу и не…
– Бэарсэй, – с угрозой произнесла Мередит – и больше возражений не последовало; но не только оттого, что Бэарсэй приструнил строгий тон матери, а оттого, что туча резко рванула вниз, разрезала облака надвое и снова величественно распрямилась, проплывая над огромным белокаменным городом, сиявшим, словно отражение луны в дробящейся водной глади.
С разных концов тучи тотчас свесились две головы. Ареллаган и Бэарсэй, рискуя ежеминутно потерять хрупкое равновесие, с любопытством и восхищением глядели на первый человеческий город, в который им предстояло попасть. Высоко вверх, словно грозясь достать до дна тучи, поднимались острые шпили вытянутых, сжатых с боков зданий, переливались бутылочно-зелёным и жизнерадостным жёлтым стёкла в рамах монументальных домов с резными крылечками… Одну часть города от другой отделяла высокая белая стена, безупречно чистая с одной стороны и замызганная, заплесневелая – с другой. Благосостояние и нищета существовали здесь бок о бок: слева от них тянулись жалкие, разваливающиеся хибары с крошечными тусклыми окошками, запруженная оборванным народом грязная улица и неимоверное количество потрёпанных, униженного вида полицейских с дубинками, которыми они нещадно колотили по бокам и спинам всякого, кто отчего-то возбуждал в них недоверие. Из раскрытых мусорных контейнеров неслась омерзительная вонь, меж плохо уложенных камней единственной мостовой и по грязным земляным улочкам струились реки помоев… Равнодушные, опустившие головы прохожие чавкали босыми ногами по лужам и бессовестно вытирали грязные руки о застиранное бельё, вывешенное хозяйками из окон многоэтажных домов, приплюснутых к земле. Ареллаган поморщился и невольно схватился за голову: в этом кипящем в смраде, суете и бестолковой усталости муравейнике не оставалось никаких признаков разума; но этот разум, наверное, специально умерщвляли в себ е несчастные жители, чтобы легче было держаться.
– Кто эти существа, госпожа матушка? – осторожно спросил Ареллаган, обращая к Мередит взгляд.
Мередит пожала плечами, и её губа недовольно подалась вверх.
– Это отверженные, – коротко сказала она, – проще говоря, такие, как вы.
– Они тоже полукровки? – с любопытством спросил Ареллаган.
– Нет, – губа Мередит поднялась ещё выше, и её ресницы затрепетали, – это гибриды, ведьмы, оборотни, ищейки – все те, кого нынешнее правительство предпочитает не замечать.
– Тогда кто живёт там, госпожа матушка? – и Бэарсэй указала рукой на слепящие белизной кварталы, по широким чистым улицам которых вальяжно расхаживали дамы в длинных платьях со шлейфами, при солнечных зонтиках, и кавалеры в странных разноцветных нарядах, галантно придерживающие дам под руку.
В этих кварталах суета и столпотворение угасали, продвигаясь к центру, где и возвышалось самое крупное и величественное здание из всех, уступами вздымавшееся к небу – наверняка это был королевский дворец. Огромную территорию, прилегавшую к дворцу, защищали высокий забор и тройная цепь стражников с алебардами через плечо. Прямо напротив крыльца, в нескольких десятках метров от стражников, суетились рабочие с тросами: проворной командой они с усилием заталкивали тяжёлую золотую статую какой-то величественной женщины на широкий круглый пьедестал.
Мередит фыркнула, явно посмеиваясь над простодушием дочери.
– Об этом нетрудно догадаться, – сказала она, – здесь живут только люди. Причём далеко не каждому человеку хватит денег, чтобы выкупить себе самый захудалый домишко за стеной. Бедняки живут вместе с отверженными, – лёгким кивком Мередит указала себе за плечо, – потому что, по сути дела, в этом мире отвержен всякий, с кого нечего взять.
– Но ведь это несправедливо! – возмутился Ареллаган, отползая от края тучи. – Почему все эти существа не соберутся вместе и не станут требовать того, что им полагается, госпожа матушка?
– Они уже привыкли, – Мередит снова пожала плечами, – и не считают, что мир возможно устроить иначе.
– Тогда об этом нужно сказать Королеве, – Ареллаган сердито нахмурился, – они её подданные, она не смеет унижать их!
– Ты очень красиво и правильно говоришь, но при дворе тебе лучше стоит придержать это мнение, – холодно сказала Мередит, и по щелчку её пальцев туча заложила плавный вираж, – не то мы рискуем быть изгнанными с позором. Маргарет прекрасно знает, что происходит в её собственном городе, но она ничего не собирается исправлять, так как для неё это выгодно. Она богата, её считают справедливой, даже эти бедняки в неё верят и надеются на избавление. На самом деле, конечно, она глуха и слепа к своим беспомощным подданным, так как особой пользы они ей не приносят. Но ей осталось совсем немного жизни. Когда ты, Ареллаган, воссядешь на трон, в твоей власти будет перекраивать местную жизнь по своему вкусу, однако пока ты обязан сдерживать себя – не то лучшие времена для этого сброда никогда не настанут. Ты меня хорошо понял? – в голосе Мередит прозвенела угроза.
– Да, госпожа матушка, – привычно отозвался Ареллаган и затих.
Туча пронеслась вокруг дворца, притираясь всё ближе к его стенам; но никто не заметил их, никто на них не взглянул. Мередит пояснила, улыбаясь:
– Чары невидимости. Я сниму их, когда мы оставим тучу в безопасном месте.
Безопасным местом она сочла тенистый парк позади королевского дворца, внутри которого, кроме шелеста листвы, поскрипывания ветхих сучков и тихого пения птиц, не слышалось ничего более. Стоило же Ареллагану и Бэарсэй, полным изумления, ступить на мягкие волны изумрудной травы под ними, как всё изменилось. Поперхнувшись трелями, замолкли птицы, застыли деревья, и шелест их зазвучал угрожающе и напуганно. Даже ветки потянулись к ним, как будто вознамерившись изгнать из своих пределов. «Но за что?!» – с отчаянием спросил самого себя Ареллаган, и природа не ответила ему. Наверное, всё-таки он действительно был чуждым и опасным для неё элементом…
Мередит даже не стала обращать внимания на странно затихший парк и на грустно вытянувшиеся лица близнецов.
– Идёмте, – приказала она стальным голосом, – ваша тётушка должна ждать нас неподалёку.
Понуро опустив головы, Ареллаган и Бэарсэй поплелись следом. Парк остался позади, теперь они шагали по мощёной площадке, совершенно пустой и безлюдной, если не считать одной-единственной женской фигуры, расположившейся у борта старого фонтана. Женщина повернула голову на стук их шагов и с величественной грацией поднялась. На ней не было короны, мантии и прочих атрибутов власти, однако не признать в ней властительницу этой страны было невозможно. Зато куда труднее было подтвердить её родство с Мередит. У Королевы Маргарет волосы оставались тёмными и пышными, без проблеска седины, на лице не заметно ни единой морщины, а глаза были яркими, не помутнёнными бесконечным обстрелом безжалостных солнечных лучей. Маргарет даже не посмотрела на Ареллагана и Бэарсэй и сразу обратилась к сестре срывающимся тонким голосом.
– Значит, ты решила вернуться.
Мередит остановилась в десятке шагов от Маргарет и подняла выше голову, торжествующе улыбаясь.
– Всё-таки тут мой дом и мой престол, который ты столь любезно заняла на время моего отсутствия.
– Я думала, что это отсутствие продлится ещё, – резко сказала Маргарет, уже не составляя себе труда величественно улыбаться.
– Ты ошиблась, – с лица Мередит тоже сползло дружелюбное выражение, в её глазах отразился пугающий лёд. – Я привезла с собой своих детей: кронпринца Ареллагана и Принцессу Бэарсэй.
«Она назвала меня Принцессой! Ты слышал?!» – восторженно завопила Бэарсэй в голове Ареллагана.
«Какая разница: как тебя ни называли бы, ближе к трону ты от этого не сделаешься», – сурово возразил он, хотя и ему согрел душу торжественный титул, каким его наделила мать.
– Я очень рада их видеть, – сказала Маргарет, по-прежнему глядя только на сестру с мрачным упрямством, – но я не хотела бы огорчать детей, против своего желания лишая их титулов, которыми ты их наградила. Кронпринц – мой старший сын, Ольванс, и после него есть ещё пятеро детей, так что…
– А теперь будем откровенны, – ухмыльнулась Мередит и положила руку брезгливо сморщившейся Маргарет на плечо. – Ты хочешь прожить дольше, сестрица?
– Ты угрожаешь мне? – лицо Маргарет приняло надменное выражение. – Знай, что за это полагается смертная казнь. Возможно, ты не успела дойти до этого пункта в своей учёбе.
– Можешь убить меня, – согласилась Мередит с удивительной лёгкостью, – в таком случае я пожелаю тебе попутного ветерка: в Третье измерение мы с тобой прокатимся вместе.
– Твоё проклятие не столь сильно, – Маргарет торжествующе ухмыльнулась.
– Это ты так считаешь, – и Мередит стремительным движением, практически неуловимым для глаз, выхватила из потайных ножен на поясе кинжал и воткнула его себе в живот.
– Госпожа матушка!! – испуганно завизжала Бэарсэй.
Мередит даже не пошатнулась, несмотря на то, что из её раны струилась обильным потоком кровь. Зато Маргарет побледнела и проплелась пару шагов назад, обрушиваясь на скамейку. На её платье, в том же месте, где у Мередит торчал кинжал, расплылось багровое пятно.
Мередит выдернула кинжал из раны и провела над нею чуть подрагивающей окровавленной рукой. Видневшаяся сквозь прореху в ткани рана быстро затянулась, и даже разорванное платье вдруг сделалось целым. Ареллаган с ужасом и недоумением смотрел то на тётку, то на мать. Маргарет тоже совершенно ничего не понимала: дрожащими пальцами она ощупывала то место, откуда совсем недавно лилась кровь, и не могла найти даже малейшего намёка на то, что вообще была кем-то ранена.
– Это обман, иллюзия… – наконец, прохрипела она, – ведь ты ведьма…
– Хочешь попробовать ещё раз? – безжалостно поинтересовалась Мередит, и Маргарет, подскочив на месте, тут же воскликнула:
– Нет, нет, довольно! Ну хорошо, я тебе верю… теперь объясняйся начистоту…
– Изволь, – и Мередит нависла над сестрой, загибая пальцы, хоть пока в том не было особенной надобности. – Моё проклятие сильнее, чем все маги твоей своры, вместе взятые. Ты можешь потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы его снять – но этого не выйдет. Даже я уже не смогу тебе помочь.
Маргарет облизнула губы и гневно воззрилась на Мередит:
– Так и что же ты предлагаешь?!
– Вы унизили меня и мою семью, – холодно продолжила Мередит, будто бы её ничто не перебивало, – нашей оскорблённой крови нет дела до того, сколько времени вашему жалкому людскому отродью будет угодно называть себя правителями этой страны. Можешь игнорировать нас… но тогда ты умрёшь вместе со мной, и ни один из твоих потомков не будет знать счастья. Я вижу, – глаза Мередит вдруг ушли в череп и безумно загорелись фиолетовым пламенем, – что вскорости разразится чудовищная война, сметающая всё на своём пути. Следом грянет ещё одна война – от неё содрогнутся сами основы государственности, когда брат пойдёт на брата, а сын восстанет на отца. Авалория не успокоится, пока не успокоимся мы, а это возможно лишь в одном случае: если мы займём трон, с которого нас подло изгнали, оболгав и покрыв позором.
Маргарет смотрела на Мередит упрямо и холодно, по всей видимости, не слишком понимая, что именно от неё сейчас требуют. Пение птиц тревожными трелями раздавалось откуда-то из глубины загадочного парка, на солнце наползали тёмные кудлатые облака.
– Неважно, – промолвила Маргарет с усилием и попробовала подняться, – что ты видишь, Мередит; я не намерена этого допустить. Если для того, чтобы Авалория успокоилась, мне придётся пожертвовать счастьем своих детей…
– Ты считаешь, что брак с Ареллаганом и Бэарсэй – это жертва? – гневно сверкая глазами, спросила Мередит.
– Ты лишаешь их права выбора, – глухо промолвила Маргарет, – ни одна настоящая мать не хотела бы неволить своих детей.
– Если бы ты была настоящей матерью и заботилась о них, ты сразу уступила бы мне, – процедила Мередит, – и проклятие обрушилось бы только на Чарльза.
– Сейчас это всё неважно! – воскликнула Маргарет, краснея. – Я согласна дать шанс твоим детям, но я не буду давать никаких советов своим, я не стану опаивать их любовной сывороткой и тащить под венец насильно! Если они…
– Это уже запущенный механизм, Марго, – почти ласково промолвила Мередит, улыбаясь, – станешь противиться – женатыми ты своих детишек не увидишь.
– Можешь не угрожать мне, – отрезала Маргарет и поднялась, наконец, со скамьи, отворачиваясь. Холодный резкий ветер взмётывал вверх выбившиеся из аккуратной причёски пряди её волос. Неохотно и глухо, будто пересиливая себя, она проворчала: – Дети сейчас гуляют в Розовом саду. Идёмте, я отведу вас.
* * *
Розовый сад не зря носил именно такое название. Круглый год в нём цвели, невзирая даже на самую лютую стужу, охраняемые сильной магией предыдущих Королей и Королев деревья, с помощью которых коллегия в числе тринадцати магов из разных стран сумела вывести знаменитый куст любви, приобретший свой окончательный облик в Федлисе. Ареллаган много читал об этом месте: у матери хранилось немало книг, в которых с величайшей точностью описывались дворец, прилегающие к нему угодья и несколько важнейших городских объектов. Только в тех книгах ничего не говорилось об огромной стене, разъединяющей мир богатых и мир бедных… «Так нельзя, – убеждённо думал Ареллаган, вымеривая шаги следом за матерью, – это неправильно! Чем ведьмы, оборотни, гибриды и ищейки хуже людей? И почему они не верят, что способны получить лучшее?..»
На разветвляющихся в разные стороны белокаменных дорожках было полно народу. Важные дамы, утянутые в корсеты и тонущие в многочисленных юбках, шагали, едва ли не кренясь книзу от тяжести своей одежды и украшений, под руку друг с другом или с кавалерами, носившими столь пёстрые камзолы, что от них начинало рябить в непривычных глазах. Бэарсэй зажмурилась и поспешно отвела от кавалеров взгляд, уставившись в небо: их, вездесущих и громкоголосых, не было только там. Изредка выглядывая из-за серых тяжёлых туч, солнце одаривало землю снопом блёклых, как будто рассыпающихся, лучей и пряталось снова; ветер крепчал, сдувая с подъездных дорожек листья и взмётывая верхние юбки дам. Чуткий слух Ареллагана страдал от гомона, производимого людьми, ему хотелось бы, чтобы они тоже, как растения и животные кругом, замолчали и посторонились перед ним. Но сторонились они только перед Маргарет, величественно прокладывающей себе дорогу, а уж молчать не собирались даже и перед нею. Многочисленные голоса сливались в один гул, вразнобой твердивший:
– Ваше Величество… Ваше Величество…
Дамы, поспешно подхватываясь на ноги и разлучаясь с кавалерами, приседали в почтительных реверансах, кавалеры низко склоняли головы, прижимая левую руку к сердцу и правой придерживая шпагу. Ареллагану сразу сделалось неуютно здесь: от многочисленных пуговиц камзолов придворных, подошедших ближе всех к Королеве, от их тяжёлых медальонов и украшений холодно веяло враждебным серебром. В голове у Ареллагана сразу же зазвучало предостережение матери, и на мгновение у него даже возникло желание кинуться отсюда прочь… но он сдерживался и крепко сжимал руку взволнованной Бэарсэй, чтобы не позволить ей сделать то же самое. Глаза у Бэарсэй были огромными, полными страха и печали, как у кошки, загнанной злыми собаками в угол. Ареллаган тревожно поглядывал на придворных: чуть склонив друг к другу головы, они обмеривали его оценивающими взглядами, будто портные, и бормотали чуть слышно и едва разборчиво:
– Кто это?
– Её Величество говорила, будто бы это сын вдовой герцогини Амарской, близкой подруги Её Величества…
– Значит, это и есть сама герцогиня? – шёпотом вмешалась в разговор кавалеров одна миниатюрная женщина, опутанная серебряными подвесками, будто ловчими сетями паука.
– Видимо, да… – отвечали ей в унисон двое длинных, похожих на бледных комаров, придворных, провожая Мередит взглядами.
В отличие от своих детей, Мередит уверенно и твёрдо держалась в многоглазой и стоустой толпе. Она решительно и гордо несла голову, даже не удостаивая краем взора настороженно и любопытствующе изучающих её придворных. Хоть годы иссушили и изменили её, она, в простом дорожном платье, смотрелась куда величественнее и внушительнее, нежели пышно разряженная, с застывшим кукольным лицом, Маргарет, указывавшая им дорогу.
По мере их продвижения вперёд сжималась и усыхала толпа праздных придворных. У ворот Розового сада стояли всего три пожилые женщины в монашеских покрывалах, почтительно опустившие голову перед Её Величеством и нисколько не удивившиеся появлению Мередит и её детей.
– Сёстры, – промолвила Маргарет, остановившись и быстро поведя в стороны тёмными глазами, – тут ли наследный Принц Ольванс и Принцесса Саллива?
– Здесь, Ваше Величество, – глухим из-за покрывала голосом отвечала первая монахиня.
– Его Высочество объезжает подаренного ему коня под присмотром Его Величества, – продолжала вторая, – а Её Высочество с братьями и сёстрами играют неподалёку.
– Не было ли у них кашля? – тревожно выспрашивала Маргарет. – Не жаловались ли они на головную боль?
Мередит еле заметно злорадно усмехнулась и почему-то потёрла руки.
– Нет, Ваше Величество, – сказала третья монахиня, – как Вы можете видеть, дети вполне здоровы и счастливы.
Маргарет с мгновение помялась, тревожным недоверчивым взглядом стрельнула на сестру и племянников, а затем громадным шагом вступила за ворота.
– Тогда пойдёмте, – понизившимся голосом промолвила она, – я познакомлю вас. Спасибо за труды ваши, – безразлично бросила она после пары секунд молчания, когда три монахини остались позади них.
– Благодарим, Ваше Величество, – хором ответили они, поворачиваясь к Маргарет, хотя Маргарет и не думала смотреть на них.
Деревья обеспокоенно зашелестели; грозовой ветер сильнее затрепал подолы платьев Бэарсэй, Мередит и Маргарет, поднял дыбом и спутал волосы. В лицо им летели крошечные пылинки, противно щекотавшие глаза и ноздри. А в нескольких метрах от них, весело крича, прыгал высокий для своих лет мальчик, пытавшийся за узду развернуть к себе своего пони. Удобно устроившийся на скамейке рядом мужчина краем серого глаза наблюдал за ним.
– Смотрите, у меня получается! – кричал мальчик, отбрасывая со лба спутавшиеся тёмные волосы. – Я уже почти… – и он упорнее потянул на себя узду.
– Да ничего у тебя не выйдет, Ольванс! – весело кричали ему дети, сидевшие: кто на траве, кто на скамейках, кто на узловатых ветвях осыпанных розовыми лепестками деревьев – недалеко от него. – Он тебя не слушается!
– А я сказал… что послушается, Лесли! – протестующе воскликнул Ольванс и рванул узду с ещё большим усердием. Но пони не двинулся с места, и Ольванс тяжело повалился в траву под крики и хохот своих братьев и сестёр.
«Добро пожаловать, – угрюмо проворчала Бэарсэй в голове Ареллагана, – вот он, Принц Ольванс – мой названый жених. Тебе не кажется, что он какой-то… мелкий?..»
«Сейчас вас никто и не собирается обручать, – отрезал Ареллаган, – в пару лет он станет старше нас, а потом и вообще умрёт, ты даже моргнуть не успеешь».
«А вот эта девчонка – Саллива, – продолжала Бэарсэй, постреливая взглядом в светловолосую Принцессу, быстро колотившую каблуками туфель о ствол дерева от смеха. – Она вообще никаких шансов на трон не имеет! – и в голосе Бэарсэй прозвучало плохо скрываемое злорадство. – Вот уж не повезло…»
«Госпожа матушка говорила, что она постарается устранить всех прочих наследников», – в тон ей отвечал Ареллаган. Но, глядя на этих детей, он не мог себе представить, что именно с ними ему предстоит биться за свой трон, что для него они – враги и он должен расправиться с ними сам, если это придётся. У этих детей было всё… вряд ли их считали отверженными, не нужными никому, даже самой природе.
– Льюис! – воскликнула Королева Маргарет, подойдя ближе. Высокий мужчина быстро поднялся со скамейки, его скользящий взгляд коснулся Мередит, Ареллагана и Бэарсэй. – Льюис, я как раз хотела представить тебе герцогиню Амарскую из Мармудая и её детей. Я посчитала нужным пригласить герцогиню во дворец, так как именно здесь, в Империи, её родина.
– Рад видеть Вас, Ваше Сиятельство, – церемонно ответил Льюис безо всяких интонаций в голосе. – Я счастлив познакомиться с Вами и с Вашими детьми…
Бэарсэй неловко пожала протянутую ей руку Короля, Ареллаган упёрся в неё гневным взглядом, однако тоже из правил приличия встряхнул ладонь, показавшуюся ему преступно мягкой, слабой и тёплой. Льюис мимолётно поморщился: очевидно, его изнеженную кожу поразил холод, исходящий от его гостей.
– Я надеюсь, – с натянутой улыбкой говорила Маргарет, – что ты примешь герцогиню и её детей как своих родственников…
Мередит снова ухмыльнулась уголком рта, недобро сверкая глазами.
– Дорогие мои, – Маргарет склонилась над Ареллаганом и Бэарсэй, улыбаясь, – ступайте, поиграйте, а взрослые поговорят о своих делах…
Не слишком стесняясь присутствия Короля, Ареллаган прошипел Маргарет на ухо:
– Не думайте, что мы настолько глупы, чтобы не понять, о чём вы говорите…
– Демоны считают себя намного умнее людей, – холодно сказала Маргарет тоже шёпотом, – но в некоторые дела тебе лучше не мешаться, хотя ты и наполовину дух.
– Во мне нет ничего человеческого! – огрызнулся Ареллаган.
– Это тоже видно, – прошелестела Маргарет и опять распустила на лице счастливую улыбку. – Ну, давай, дорогуша, иди, – её голос зазвучал нежно и музыкально, – не нужно стесняться. Хотя мои дети и наследники трона, они всё же не зазнайки. Тебе будет с ними интересно… иди, друг мой…
Развернувшись, Ареллаган зло потопал к королевским детям, уже сбившимся в заинтересованную стайку вокруг Бэарсэй. Бэарсэй с величайшим усилием строила рожицы, пела песни на мармудайском и всячески смешила ребят, хотя самой ей ничуточки не хотелось смеяться. Подошедшего Ареллагана она представила просто:
– Ареллаган, мой младший брат. Очень умный.
– А о чём ты разговаривал с матушкой? – поинтересовался старший Принц, отбросив поводья пони в сторону. – Кажется, о чём-то серьёзном; у вас были такие лица…
– Она спрашивала, нравится ли мне в Столице, – легко солгал Ареллаган, – и я ответил, что очень.
– Теперь вы всегда и везде будете с нами, – вмешался другой Принц, Фриэль, следующий в очереди на трон. – Вы же тут никого не знаете?
– Нет, никого, – погрустнев, промолвила Бэарсэй.
– Так это же замечательно! – и Принцесса Лесли, размахивая слишком длинными руками, придвинулась ближе. – У других герцогов и герцогинь дети знают ещё много других ребят, и к нам они заваливаются целой толпой.
– А нам это совсем не нравится, – мрачно прибавил Принц Джолли, болезненного вида мальчик с запавшими глазами. – Они постоянно ведут себя так, будто кланяются нашей матушке.
– И ещё будет очень весело всему вас учить, – подмигнула им Принцесса Саллива: она была самой крошечной из всех детей и казалась намного меньше остальных, хотя их разделяло не больше года в возрасте. – Вы же впервые в Столице?
– Честно говоря, мы и в Империи впервые, – осторожно заметил Ареллаган, – всю свою жизнь мы прожили в Мармудае, пока отец наш не умер.
– А… как это случилось? – осторожно поинтересовался Принц Нёрст, весь в веснушках, совершенно не похожий ни на Маргарет, ни на Льюиса, ни на кого-либо из своих братьев и сестёр.
– Простудился на охоте, – скупо ответил Ареллаган и опять устремился взглядом к старшим.
Мередит, Маргарет и Льюис, устроившись на каменной скамье чуть в стороне и сблизив головы, о чём-то договаривались, но Ареллагану не удавалось разобрать ни одного слова из их беседы.
– Ареллаган! Ареллаган! – раздался звонкий голос Салливы рядом. – Ареллаган, а ты идёшь с нами?
– Что? Куда? – вскинулся он: толпа ребят уже торопилась куда-то, перебрасываясь громкими восклицаниями, и только Саллива стояла, дожидаясь его и задерживая других.
– Смотреть на пони Ольванса! – весело пояснила Саллива и улыбнулась. – У него их целый табун!
– Да, я уже иду… – пробормотал он, поднимаясь с нагретой солнцем земли. – Думаю, это будет интересно!
Саллива схватила его за руку и потащила за собой, видимо, ничуть не смущаясь тем, что его кожа была холоднее, чем у мертвеца на морозе. Бэарсэй, наигранно отдуваясь, притворялась, будто бы её жалких сил ничуть не хватает, чтобы догнать Принца Ольванса и Принцессу Лесли, бегущих впереди по обдуваемой свирепым ветром дороге. Из Розового сада они выскочили растрёпанными и раскрасневшимися; даже Ольванс уже заметно уставал, возводя глаза к хмурящемуся небу, будто бы задавая ему вопрос: долго ли ещё? Ареллаган стремительно оторвался от Салливы и возглавил цепочку бегущих детей.
– Ареллаган, да откуда тебе знать, куда нам бежать? – пропыхтел сзади Фриэль, чьи хомячьи щёки, казалось, вот-вот разорвутся натужным дыханием. – Ольванс покажет…
Ареллаган небрежно отмахнулся от Фриэля и прибавил скорости. Не зная, где находятся конюшни наследника, он вывел всех точно в нужное место. В похолодевшем и наполнившемся влагой воздухе он уловил следы живых существ, ржущих, постукивающих копытами, хрустящих отборным овсом и опускающих морды в канистры с прозрачной водой. Застыв перед величественным зданием конюшни, Ольванс поражённо пробормотал:
– Но… как?..
– У меня хорошее чувство ориентировки, – беспечно ответил Ареллаган, упиваясь восторженными взглядами королевских детей.
«Хорошее чувство ориентировки, ну как же», – ядовито промолвила Бэарсэй.
«Какая разница, они же верят, – отмахнулся Ареллаган, – нам нужно, чтобы нас зауважали».
«Будешь так завоёвывать уважение – и любой идиот скоро догадается, кто мы», – предостерегла его Бэарсэй.
«Не догадаются. Они же слишком маленькие».
«А потом?» – в голосе Бэарсэй зазвучала несвойственная ей тревога.
«А потом… что им уже будет до того, кто мы!» – с воодушевлением воскликнул Ареллаган, и Бэарсэй не преминула омрачить его торжество:
«Мама говорила, что людям нельзя доверять. Не факт, что они не возненавидят нас, когда всё откроется».
– Ареллаган! Бэарсэй! – звала их Лесли, неуклюже разворачиваясь на тонких ногах и выныривая из тёмного провала дверей конюшни. – Идёмте, таких пони едва ли раз в жизни увидишь!
Ни Ареллагану, ни Бэарсэй не хотелось переступать порог; ведь оба они знали, что за этим последует. Но Ольванс и Саллива, подталкивая их в спину и шутливо ободряя, насильно впихнули их внутрь и даже подвели к стойлам, в которых мирно стояло бесчисленное множество пони, принадлежащих наследнику. Ареллаган поразился:
– Зачем тебе столько?
– Мне их постоянно дарят, – гордо ответил Ольванс, – по десять штук на каждый праздник.
Ареллаган пристально изучал крошечную лошадку. Фыркнув в овёс, она медленно подняла изящную голову, и её тёмные красивые глаза столкнулись с его глазами. Чёрный зрачок лошади расползся в стороны, её мягкие губы подались в стороны, и с испуганным ржанием она забилась в своём стойле, подкованными копытами вышибая крепкую дверь стойла. Лесли и Саллива завизжали, Джолли побледнел ещё больше обычного. Ольванс заметался у стойла, нелепо размахивая руками:
– Ветер, Ветер, успокойся! Здесь все свои!
«Значит… и лошади думают то же самое», – с горечью понял Ареллаган, отворачиваясь от взбесившейся пони, всё ещё бессмысленно ударявшей копытами в дверцу и издававшей тонкое, режущее слух ржание.
Когда Ветер всё же присмирела, Ольванс, полный краски и стыда, неловко подошёл к ним.
– Простите, – покаянно шепнул он. – Я вас очень напугал, наверное… и теперь вы вряд ли будете с нами дружить.
