Соборяне

– Не хлопочи: жизнь уже кончена; теперь начинается «житие».

Сегодня я говорил слово к убеждению в необходимости всегдашнего себя преображения, дабы силу иметь во всех борьбах коваться, как металл некий крепкий и ковкий, а не плющиться, как низменная глина, иссыхая сохраняющая отпечаток последней ноги, которая на нее наступила.

Пустая фантазия: земля и небо сгорят, и все провалится. Какой памятник! То была одна моя несообразность!

– Эх вы, жены, всероссийские жены! А туда же с польками равняются! Нет, далеко еще вам, подруженьки, до полек! Дай-ка Измаила Термосесова польке, она бы с ним не рассталась и горы бы Араратские с ним перевернула. – Польки – другое дело, – заговорила акцизница. – Почему другое? – Они любят свое отечество, а мы свое ненавидим. – Ну так что же? У полек, стало быть, враги – все враги самостоятельности Польши, а ваши враги – все русские патриоты.

если ты умная женщина, то ты понимаешь, к чему разговариваешь с мужчиной на такой короткой ноге, как ты со мною говорила; а если ты сама не знаешь, зачем ты себя держишь, так ты, выходит, глупа, и тобою дорожить не стоит.

мы, русские, сколь ни яровиты порой, но, видно, незлопамятны, может потому, что за нас и заступиться некому

чужие земли похвалой стоят, а наша и хайкой крепка будет

Говорят иносказательно, что наилучшее, чтобы женщина ходила с водой против мужчины, ходящего с огнем, то есть дабы, если он с пылкостию, то она была бы с кротостию, но все это, по-моему, еще не ясно, и притом слишком много толкований допускает; а я, глядя на себя с Натальей Николаевной, решаюсь вывесть, что и навернейшее средство ладить – сие: пусть считают друг друга умнее друг друга, и оба тогда будут один другого умней

Наиотчайнейший отпор в сем получил, каким только истина одна отвергаться может

Начинаю замечать во всех значительную смешливость и легкомыслие, в коих доброго не предусматриваю