Kitabı oku: «Последняя империя. Социально-психологический роман», sayfa 3

Глава 6

Выловив в меню телефона номер Сергея и нажав на кнопку вызова, Ролан поднёс трубку к уху и, подняв глаза, прищурился на солнце, которое проникало через застеклённую крышу торгового центра. Бутик, в котором находился Ожье, был расположен на последнем этаже здания. Сквозь стекло витрины можно было видеть лестницы и галереи, по которым спешили покупатели, суетливо перебегая от одной двери к другой. А здесь, в небольшом отдельчике, было уютно и спокойно, играла тихая музыка, работал кондиционер и пахло цветочными духами.

– Алло? – послышался в трубке голос Сергея.

– Серёж, это я. Продиктуй мне, пожалуйста, свой точный адрес. Я подобрал вам кое-какую одежду для сегодняшнего вечера, её доставят через пару часов.

– Пап, – нерешительно пробормотал Сергей, – я тут подумал, это обязательно, а? Ну, насчёт ресторана?

– Сынуль, я тебе уже сказал: пора привыкать к другой жизни. Желательно, очень желательно. Я тебе потом всё объясню.

Сергей снова замялся.

– Дело даже не во мне, а в Веронике. Впрочем, лучше ты сам с ней поговори.

Вероника, должно быть, уже вырывала из рук мужа телефонную трубку. Ролан внезапно представил их совершенно голыми, утомлёнными после любовных утех. Во всяком случае, голос снохи выдавал как раз что-то в этом духе.

– Папа, кстати, мы так и не решили, как мне к вам обращаться: может, «шер папа»? Я, между прочим, как раз проходила в школе французский. А ещё лучше – может на «ты» перейдём? Просто я хочу сказать, что Серёжка у нас жуткая вредина. Я всего лишь хотела вас – тебя спросить, нельзя ли мне, раз уж мы идём на такое торжественное мероприятие, пригласить свою лучшую, можно даже сказать единственную подругу? Всего только спросить. Нет так нет. А он мне жуткую сцену устроил. Ни за что не прощу! Раз мы муж и жена, ты, значит, нас должен любить одинаково, правда? А он ревнует! Да, да, ревнуешь! Просто Отелло, признайся! Не дам телефон, не отдам!

Затем последовала какая-то борьба, быть может забавная. Хотя, возможно, Сергей слишком серьёзно отнёсся к происходившему разговору.

– Сам видишь, ничего не выйдет на сегодня. Может, как-нибудь в другой раз? – смущённо вздохнул Сергей, завладев наконец телефоном.

Ролан поспешил перехватить инициативу на себя.

– Ладно, дай ей трубку, я сам разберусь.

– Дурак, он мне руку вывихнул, – тут же поспешила пожаловаться Вероника.

– Чуть не вывихнул, – уточнил Ожье.

– Почти вывихнул, – сделала небольшую уступку Симплиссита.

– Чуть не вывихнул, – стоял на своём Ролан.

– Мог вывихнуть, – согласилась наконец на его трактовку сноха.

– Ладно, пусть будет подруга, – сдался Ожье. – Размеры, быстро говори. Время – деньги, у нас ещё будет возможность бесплатно поговорить. Кстати, на «ты» и только на «ты» принимается. Никаких «мсье», никаких «Ролан», только папа – меня так вполне устраивает.

– Что за размеры? Па, ты верно угадал: ты никем здесь не занят, вот я и хочу пригласить подругу, чтобы скрасить твоё одиночество, тем более что она так мне позавидовала, узнав, куда я собираюсь. И да, она совсем не толстая, что-то вроде меня.

– То есть, M или L, рост где-то 180—185?

– 172, если точнее. Она пониже меня. А размер – М, скорее. У вас там что, в ресторане такие узкие двери? Или по весу пускают? У кого вес больше, чем положено, сразу в подвал проваливается?

– У нас ещё учитывается объём талии, бёдер. Больше, меньше, чем у тебя?

– Ты такой привередливый, па, на тебя не угодишь. А у нас говорят: главное – чтобы человек был хороший. Ну, стройнее, чем я. И в талии, и в бёдрах. Я просто сладкоежка. Ещё Сергею так больше нравится. Он не говорил?

– Ладно, хорошо. Теперь продиктуй мне ваш с Сергеем точный адрес, заодно и подруги тоже.

Ролан отключил свой «Siemens» и повернулся. Девушка-продавщица, которая терпеливо ждала в сторонке, с вежливой улыбкой шагнула ему навстречу. Он улыбнулся ей в ответ и развёл руками.

– Ничего не поделаешь: кажется, мне понадобится ещё одно вечернее платье.

Закончив с подбором одежды, Ролан расплатился и попросил доставить покупки по адресам, продиктованным Вероникой. Выйдя на улицу, он хотел было сразу вернуться в гостиницу, но что-то удержало его и заставило углубиться в лабиринт улочек и переулков центра Москвы. И он уже не мог остановиться, шёл быстрым шагом, взволнованно разглядывая невысокие дома и витрины магазинчиков, читая таблички на зданиях государственных учреждений и крикливые вывески всякого рода забегаловок.

Почему он раньше никогда этого не делал? Ведь он регулярно приезжал в Москву.

Решив прокатиться на трамвае, Ролан вскочил в вагон и, расплатившись с водителем, прошёл к задней площадке. Двери закрылись, и трамвайчик поехал вдоль бульвара.

Взволнованно улыбаясь, Ожье смотрел на блестящие рельсы, выбегавшие из-под вагона, на скромные старенькие домики, на ветвистые деревья, которые образовывали аллею. Ему вдруг вспомнилось, как Сергей спросил его про ностальгию. Однако можно ли назвать это ностальгией? Тоска по прошлому, по молодости, всего лишь. Причём тут Москва, Париж?

Сбоку показался небольшой пруд. Ожье невольно улыбнулся, вспомнив, как однажды, будучи навеселе, искупался на спор в этом пруду. Случилось это осенью, и вода была ужасно холодная. Он всё прекрасно помнил.

Впрочем, воспоминания подстерегали его здесь на каждом шагу. Вон там, за аркой, находилась лучшая в мире булочная. Судя по вывеске, и магазин, и пекарня сохранились. Интересно, они до сих пор пекут те восхитительные булочки с изюмом?

А в этот театр он ходил с Людмилой – своей первой женой и матерью Сергея. Тогда они ещё не были женаты. На ней было тёмно-синее платье с достаточно смелым для того времени декольте.

Книжный магазинчик, уютное кафе, которое теперь превратилось в пиццерию, далёкая колоколенка… Да, он помнил всё.

Ожье внимательно оглядел шагнувших ему навстречу из такси Сергея, Веронику и Алину – незапланированного персонажа. Затем, не дав им время опомниться, тут же подвёл к массивной двери ресторана. Наибольшее его беспокойство вызывала, естественно, Алина.

Ладно, пока не сядут за стол и не раскроют рты, выглядят все трое достаточно прилично.

Расположились они довольно удачно. Хотя зал был уже почти полон, слава богу, несмотря на опоздание, заказанный столик им сохранили и обошлось без недоразумений. Ожье тут же углубился в изучение карты вин.

– Привет, Ролан! Давно в Москве? – У их столика остановился коренастый крепыш с маленькими, ощупывающими глазками. – С чем на сей раз пожаловал? Вроде бы на спортивном небосклоне у нас сейчас полный штиль. Или может, я что-то пропустил?

– Нет, ничего подобного – как говорят у нас в России: тишь да гладь да божья благодать. Я просто здесь по личному делу, – поспешил прояснить ситуацию Ожье. – Кстати, позволь тебе представить: Сергей, мой сын, прошу любить и жаловать. – Он терпеливо дождался, пока Сергей встал и обменялся рукопожатием с «крепышом», которому затем улыбнулся так, как улыбаются только лучшим друзьям: – Но я всё равно подойду – пошептаться.

– Тебя здесь многие знают, – удивился Сергей, заметив, как отец обменивается молчаливыми приветствиями с некоторыми из посетителей. – Странно…

– Ничего странного. Мир тесен. Ну а спортивный мир вообще тесен так, что дальше некуда. Но сегодня здесь почему-то больше тех, кто сидит на политике.

– Выборы. Скоро выборы, – пожал плечами Сергей. – Это как раз мой хлеб. Кое-кого и я здесь, хоть и только в лицо, знаю.

К их столику подошёл официант с бутылкой вина и налил немного кроваво-красной влаги в бокал Ожье. Пригубив, Ролан одобрительно кивнул и жестом попросил разлить вино по фужерам.

– Что, и это всё? – жалобно пискнула Вероника. – Совсем без закуски? Да мы так моментально сопьёмся!

– Нет, это сомелье, – не оценив юмора жены, терпеливо попытался объяснить Сергей, – официант, который приносит только вино. А закуской – едой, занимается другой официант. Он сейчас принесёт меню, и мы выберем то, что нам надо.

– Ясно, – вздохнула, немного разочарованная занудливостью мужа, Ника. – Спасибо всем! Теперь я твёрдо усвоила: в этой подносной шатии-братии есть подавальщики и поддавальщики, точнее спаиватели.

– Да, ничего не скажешь, – низким грудным голосом, с томным видом, поддержала шутку подруги Алина. – Солидный дяденька. Действительно, похож на сома: такой же толстый, важный, с белым брюшком, даже с усами. Так и хочется шепнуть ему на ушко: «Нырни в мой омут!»

Для Вероники было вопросом престижа, чтобы именно за ней осталось последнее слово.

– Лучше не надо, – наморщив носик, совсем уже карамельно протянула она. – Думаю, он из этих омутов и так не выныривает.

Ролан огляделся по сторонам. Безусловно, их четвёрка смотрелась несколько странно со стороны и привлекала к ним всеобщее внимание. Рыжая, как морковка, но почему-то маскировавшаяся под блондинку Алина со своим коронным взглядом сонного удава, которым она смотрела на мужчин, моментально меняясь в общении с подругой. Наивная, но непредсказуемая в своей непосредственности дылда Вероника. И главное, их приглушенный нервный смешок, который будил воображение всей без исключения мужской половины зала.

Только Сергей был не на высоте, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Однако Ролан был уверен, что к концу вечера его будет не узнать. Две такие «штучки», да ещё на пару, мёртвого расшевелят.

– Вот видишь, – радостно оживился он, – понял теперь? Я не только развлекаюсь здесь, но и работаю. Да, да, ничего не поделаешь, и тут дело на первом месте. Хотя, конечно, собрались мы сейчас совсем по другому поводу. Серёжа, ты не сиди на месте, весели дам, танцуй побольше, причём не только с Вероникой. Я тоже буду к вам периодически присоединяться. Хорошо?

– Хорошо, – согласился Сергей. – Заодно и поедим как следует.

Больная мозоль.

– Кстати, – не удержался от того, чтобы не укорить сына Ожье. Он придвинулся к нему ближе и тихо прошептал, прикрывая рот ладонью: – В том, что Вероника плохо готовит, ты сам виноват. Её можно научить. Уверяю тебя, она очень способная. Я обязательно займусь этим, если вы переедете ко мне. Меня жизнь забрасывала в такие места – поневоле приходилось самому себя обслуживать. Ну что, ты ещё не решил? Ладно, решай побыстрее.

Ролан предусмотрел тот момент, когда Веронике при всём желании трудно, почти невозможно, будет остаться на плаву. Он специально заказал себе то же блюдо, что и она, и тихо шепнул очаровательной снохе, растерявшейся при обилии выложенных перед нею ножей и вилок:

– Не дрейфь! «Шер мсье папа» спешит на помощь! Делай, как я, смотри на меня! – заслужив тем самую благодарную улыбку из всех, каких он когда-либо удостаивался в своей жизни.

Глава 7

Ролан очнулся, но никак не мог прийти в себя. Его разбудил странный шум: казалось, где-то поблизости сверлили бетонную стену. Почти минуту Ожье смотрел стеклянным взглядом на облезлый потолок комнаты, прежде чем понял, что источник шума находится в его собственной голове. Ему стало дурно. Где он? Уж точно не у себя в отеле.

Он приподнял голову на подушке, но тут же рухнул обратно, почувствовав головокружение. Затем понемногу, по цепочке, стал восстанавливать события прошедшего вечера.

К сожалению, удержаться не получилось: они все трое, за исключением Вероники, незаметно изрядно нализались. Ну, Сергей, Алина – с ними всё было ясно. Незнакомая обстановка, непонятные блюда, вина. Но он-то, Ожье?

Что там было ещё? Музыка, какой-то известный певец, они даже пригласили его за свой столик. Потом, что потом? Да, он сам, конечно, во всём виноват, но и вовремя удалился, спас своё реноме. И надо было только доплестись до двери своего номера. Но нет, ему непременно нужно было «проводить даму до дому».

И где эта дама сейчас? Наверняка на работе. Ролан встал, в одних трусах пошлялся по квартире. Однокомнатная, скорее всего кооператив, вид из окна на какую-то помойку. Да и в самой квартире чёрт голову сломит.

Кажется, был ещё мальчик, лет двенадцати-тринадцати, в роговых, с большой потерей зрения, очках. Мальчика тоже нет, должно быть в школе. Всё логично, всё объяснимо.

Ну а ещё имел место какой-то секс. Второпях, прямо на полу, в кухне. Алина не очень-то старалась, предоставляя ему во всём полную свободу действий. Он так не привык. Какая свобода? Всё равно что с резиновой куклой.

Впрочем, с куклой он не пробовал. И как кукла, Алина готова была пролежать так сколько угодно, положив рядом пачку сигарет, зажигалку, блюдечко вместо пепельницы. Какие-то жуткие, кстати, были сигареты – вонючие и очень крепкие.

Затем очаровательная хозяйка устроила его на диване, сама легла спать с сыном. Приключение. Ничего не скажешь. Но наверное, всё равно лучше, чем если бы он связался с какой-нибудь «жрицей любви». Алина на «жрицу» явно не тянула, но Ролан, как ни странно, был полностью удовлетворён, что было для него немаловажно, так как постоянной подружки у него почти год как не было, проституток же он никогда не жаловал, перебивался на случайных связях, как правило, сочетая, по занятости, удовольствие и работу.

Господи, никакой записки, намёка на завтрак на столе. Сделал своё грязное дело и ушёл. С ним расплатились. Он даже не мог вспомнить, было ли ему приятно. Да, да, именно удовлетворительно. Было удовлетворительно.

Тяжело вздохнув, Ролан снова подошёл к окну и выглянул на улицу. Затем вдруг почувствовал такой выброс адреналина в крови, что остатков похмелья как не бывало. Как же он мог забыть? Такой профессиональный прокол! Раньше с ним ничего подобного не случалось. У него ведь назначена встреча. На сегодня. Сколько ещё осталось времени? Достаточно, чтобы доехать, но ни минуты на подготовку.

Ночью его разбудил звонок. И разбудил не только его. Алина не удержалась от того, чтобы зло не выругаться по этому поводу. Ожье пришлось запереться в ванной.

Грегори, непредсказуемый Грегори. Его закадычный друг, в последнее время друг и Мориса. Что их объединяло? Трудно сказать. Грегори Мейнард специализировался на политике. И вот сейчас небольшое поручение от него…

Грегори… Успешнейший Грегори. Великолепный Грегори. Дьявольский Грегори. С его потрясающей способностью делать людям предложения, от которых они не могли отказаться. И Ожье никогда не отказывался и на этот раз тоже отказываться не собирался. Искуситель-Грегори.

Ролан выругался вслух, запутавшись ногой в штанине и едва не рухнув на пол.

Хитрая бестия-Грегори. Как будто каким-то особым нюхом почуял… Никогда ещё Ролан с такой скоростью не проматывал деньги. Зачем? Просто хотелось пустить пыль в глаза? И тем не менее в этом мире, мире крайней нищеты, так легко получалось казаться Крезом, волшебником. И у него был благодарнейший зритель. Один, только один, остальных двоих его замашки раздражали. Особенно Алину. Как она сказала ему вчера? «Вам этого не понять, а я готова на всё, лишь бы мой сын жил в нормальной стране, получил возможность реализовать свои способности».

Всё – это грязный кухонный пол, что ещё она могла предложить? Впрочем, бог с ней, он тоже достаточно с ней расплатился. Платье от Армани. Или под Армани. Во всяком случае, смотрелось прекрасно. Да и вообще всё было замечательно вчера, а самым изумительным, разумеется, то, что это буйство всё-таки вовремя прекратилось.

Глава 8

Рой Корелл стоял, опершись на капот микроавтобуса, и курил, неторопливо беседуя о чём-то с водителем. Издалека увидев Ролана, он приветливо помахал ему рукой.

– Бог мой, сам Ролан Ожье! Какими судьбами? Рад тебя видеть, старина!

Они сердечно пожали друг другу руки.

– Ладно, все в сборе. Пора ехать.

– Все? – удивился Ожье, увидев в «Форд Транзите» осветителей и даже второго оператора в помощь Рою. – Да вас здесь целая команда. Это что, сразу пойдёт в эфир?

– Понятия не имею, – хладнокровно пожал плечами Рой. – Чтобы отказать в чём-то такой звезде, как Грегори Мейнард?! Да разрази меня гром! Хотя взял он меня, что называется, тёпленьким. Я полночи потом сидел на телефоне, собирал ребят. Мы здесь совсем по другому поводу. Тебя-то как в нашу компашку занесло? Ты ведь вроде никогда не занимался политикой.

– А ты вообще знаешь кого-нибудь, кто бы Мейнарду мог отказать? Хотя я не слишком уверен, что справлюсь с его заданием. Кстати, тебе удалось достать то, что я просил?

Рой озадаченно почесал затылок.

– Герберт Уэллс, «Россия во мгле». Знаешь, нелегко было. Во мгле, да ещё ночью. Только на русском. Надеюсь, язык Отчизны милой ты не забыл? Но главное – вот вопросник, пришёл по электронной почте. Хотя бы просмотри его в пути. Впрочем, тебя учить – только портить. Главное – деньги, а они скоро будут на счёте. Эта чёртова Россия: здесь только на первый взгляд всё дёшево, а на самом деле какая-то прорва! Всё дешево, ничего не хочется упустить. У тебя, как вижу, та же история. Кстати, когда и где мы с тобой в последний раз работали вместе?

Ролану не было нужды напрягать память.

– В Сомали. А когда – лучше не уточнять: угодили в самое пекло. Морские пираты – исторический анахронизм, совсем одуревшие от наркоты, с ног до головы увешанные автоматами и гранатомётами; вожди-правители на уровне людоедов каменного века, но безукоризненно одетые, с университетским образованием – Оксфорд, Кэмбридж, Сорбонна. Дети, пухнущие от голода. Болезни, казалось бы изжитые во всём мире навсегда.

– Вот и я о том. Как хоть тебя тогда в Африку занесло? В тех краях большим спортом вроде не пахнет. Опять Мейнард?

– Да, я был тогда в Марокко…

– Господи, неисповедимы пути твои! – ухмыльнулся Рой. – Совсем рядом. Как говорят в России, два лаптя по карте. Но зато потом он прекрасную книжку написал.

– Я не в обиде, – махнул рукой Ожье. – Мейнард есть Мейнард. Мы все, журналисты – народ без комплексов. Кстати, кто этот Кукшин, к которому мы едем сейчас? Не можешь хотя бы в двух словах просветить?

Корелл пожал плечами, поморщился.

– Боюсь, что разочарую тебя: информацией в достаточном объёме я не владею. Какой-то их мелкий лидер. Ну, знаешь, из тех, что выдвигают свою кандидатуру в президенты для создания эффекта массовости, а перед самыми выборами вдруг сходят с дистанции, чтобы основному претенденту не мешать. Но человек новый, неожиданно выплыл. Может, даже какая-то бомбочка в нём: Грегори – тот ещё лис, у него на такие дела нюх, случайно он ничего не делает.

Ролан кивнул и, бросив рассеянный взгляд в окно микроавтобуса, сосредоточился на послании Мейнарда. Хотя, собственно, вникать там особо было не во что: Грегори, несмотря на всю свою эксцентричность, был педантом и обычно достаточно подробно в инструкциях всё расшифровывал. Однако он хорошо знал Ролана и поэтому в конце письма стояла приписка: «Это обязательная часть программы. А вообще – действуй по обстановке. Если вдруг что-то покажется тебе интересным, не стесняйся. Только не переборщи!»

И вот сейчас, благо автомобильной пробки на Садовом кольце им так и не удалось избежать, Ролан лихорадочно пытался запихнуть в себя как можно больше текста из знаменитого труда почтенного английского классика. Его поразило удивительное сходство событий почти вековой давности с тем, что происходило сейчас на его бывшей, то бишь, если учесть, что СССР уже нет, «исторической» родине.

Кукшин, хотя и выглядел внешне безукоризненно, был немного бледен: при всём желании ему не удавалось скрыть, как он проникнут важностью момента: впервые с начала своей политической карьеры он вызвал такой интерес к себе со стороны западных средств массовой информации.

Он долго и терпеливо разъяснял смысл и предназначение созданной им партии, а Ролан тем временем лихорадочно пытался освежить в памяти последние события, которые происходили в некогда родной для него стране. Партия – кого, собственно, можно было удивить здесь этим словом? «Ум, честь и совесть нашей эпохи», «наш рулевой»… однако в последнее время борьба сместилась в несколько иную плоскость. Днями и ночами ковался мощный чиновничий аппарат, который стремительно прибирал к своим (не к государственным) рукам всё мало-мальски заслуживавшее внимания. Прежние лидеры почти перестали мелькать на экране, всё реже сеяли «разумное, доброе, вечное» со страниц газет. И наконец свершилось: опять полное «заединство», опять «ум, совесть и честь».

И вдруг – человек, выплывший неизвестно откуда. Впрочем, известно. Из недр какого-то совсем замшелого НИИ – научно-исследовательского института. Вроде как чисто случайно. (Мейнард не поленился присовокупить к вопроснику компьютерную распечатку). Его с семьёй выселили из квартиры в центре города под предлогом ремонта, отправили, якобы временно, в самый «спальный» из всех «спальных» районов Москвы, ну а потом, после ремонта, никто не собирался возвращать его обратно. Обыкновенная история, но что-то не надломилось, а, наоборот, распрямилось в ничем не примечательном кандидатишке каких-то там наук. Он обошёл все инстанции, какие только возможно, все суды от районного до Верховного, затем переключился на международные организации. Через объявления в прессе и Интернете разыскал большое количество таких же, как он, пострадавших, и в конце концов дело, после подключения мэрии, решилось в его пользу.

Однако «кандидатишка» слишком был разозлён к тому времени, его уже было не остановить. Из ядра своих активистов он и создал партию, которая поставила себе целью помогать всем «обиженным и обманутым», постепенно расширив круг своих интересов даже до вопросов экологии. Немного став на ноги, они пошли в бизнес, торговлю, производство, вербуя сторонников во всех сферах, став неожиданно силой, с которой уже невозможно было не считаться. Чем дальше от центра, тем сильней, но подбираясь понемногу и к центру. Как следовало отнестись к этому новому явлению, никто не знал. Люди просто не были к нему готовы.

Но хотя на предыдущих парламентских и президентских выборах 1995—1996 годов Партия граждан России не получила достаточный кворум, чтобы пройти во власть, поскольку их программа: «Всем гражданам России – их долю в распределении национальных богатств» слишком явно совпадала с программой коммунистов, сразу после того, как КПРФ во главе со своим лидером выборы проиграла, интерес к Партии граждан резко возрос.

Кукшин между тем был явно не удовлетворён кругом тех вопросов, что ему были заданы, и жаждал высказаться в полный голос. Такое в планы Мейнарда, как понял Ролан, пока не входило, и поэтому Ожье, дабы не упустить из своих рук инициативу, огорошил «кандидатишку» неожиданной «плюхой»:

– Господин Кукшин, ещё один вопрос, возможно, последний… – Ожье выдержал драматическую паузу. – Вы, несомненно, читали знаменитый труд английского классика Герберта Уэллса «Россия во мгле». Время выявило, насколько он оказался провидческим. Не можете ли вы ответить: есть ли что схожее с той ситуацией, которую описывал Уэллс, и тем, что происходит сейчас? И находите ли вы у гениального фантаста советы, которые считаете полезными и которым можно было бы последовать сейчас?

Удар был явно ниже пояса, а приём совершенно беспроигрышный, однако Кукшин, хоть и не получил возможности высказать свои мысли, всё же сумел достойно вывернуться.

– Насколько я помню, – помолчав, задумчиво проговорил он, как видно, стараясь привлечь к своим словам побольше внимания (раз уж вопрос последний, надо во всех случаях достойно провести финал), – Уэллс в тех своих очерках настоятельно советовал признать большевистское правительство единственно действенным и законным, призывая все страны Запада, в первую очередь США, не противостоять ему, а именно помогать и сотрудничать, видя в этом единственный путь взаимососуществования двух систем, но он недаром был фантастом: такой путь, хоть и единственно верный, никого не мог тогда и не сможет сейчас, хотя Россия давно уже не большевистская, удовлетворить.

Ожье кивнул, затем задал наконец тот вопрос, который он долго маскировал, приберегая напоследок:

– То есть если бы в России вдруг сейчас объявилась «жёсткая рука», и страна, и правитель этот оказались бы в полной изоляции перед остальным миром? Это очень важный вопрос. Поясните, пожалуйста, правильно ли я вас понял? Как вы вообще относитесь к жёстким мерам в руководстве?

Кукшин принял вызов. Или может, осознанно дал завлечь себя в западню.

– Как сказал один немец, Вильгельм Швебель: «Правила игры действуют в обществе до тех пор, пока нет ни крупно выигравших, ни крупно проигравших».

Ага, вот оно! Как раз то, на что намекал в своей приписке Мейнард.

– Интересно! И что потом? – распрямился, буквально встал в стойку Ролан. – Игра без правил?

– Нет, просто игра по другим правилам.

Ролан всегда с восхищением наблюдал за работой телевизионщиков: вот только что они, лениво покуривая, попивая кофе, болтали о всякой чепухе, пересмеиваясь, подтрунивая друг над другом, и вдруг резкая перемена: ни одного лишнего движения, слова. Слаженный, работающий на пределе, единый организм, достигающий высшей точки напряжения. Что-то сравнимое разве что с работой авиадиспетчеров, по своей вредности для здоровья, разумеется, тоже. Да и сам он был выжат как лимон сейчас: противник ему попался весьма достойный.

– Ты идёшь? – Рой, закинув на плечо камеру, уже стоял у выхода.

Ролан кивнул и последовал за ним.

– Ну и как я тебе? – промямлил Ролан, не решаясь посмотреть в глаза Кореллу.

– О-очень, о—о-чень оригинально! Запоминающееся зрелище! Если воспользоваться твоей терминологией, что-то похожее на поединок тяжеловеса с боксером «пуха-пера». Тебя только гонг спас. Но по очкам ты выиграл, как ни странно. Вот только…

– Что? Что? Говори! – Ожье был само нетерпение.

– У меня создалось впечатление, что этот тип хотел что-то очень важное сказать, а ты ему в последний момент рот заткнул. А я всё гадал: зачем тебе какой-то замшелый фантазёр-англичанин понадобился? Наверно, тут два сапога пара. Я не тебя имею в виду.

Выйдя из лифта, они направились через холл к двери, которая вела из здания на улицу.

– Да, в наблюдательности тебе не откажешь. И всё-таки, я, как я выглядел, справился или нет, не запорол ли всю…

Ожье не успел закончить фразу: раздался какой-то странный звук, отрывистый щелчок. Пуля пролетела в нескольких миллиметрах над его головой, а Роллан, вместо того, чтобы бежать, пытаться спастись, не мог оторвать недоумённого взгляда от маленького входного отверстия в стене, подобного тому, из которого только что должна была истечь его душа, вместо лба подставив невидимому врагу ещё более привлекательную мишень – свой затылок.