Kitabı oku: «О г. Розанове, его великих открытиях, его маханальности и философической порнографии. Несколько слов о г. Мережковском и Л. Толстом», sayfa 2
У г. Розанова есть «усердный поклонник и почитатель», как он сам подписывается в письмах, протоиерей А. У-ский. Завязав с г. Розановым переписку, он пожелал, между прочим, узнать его общественное положение и, узнав, пишет: «Так вот вы где? чиновником состоите? А я полагал, что вы служите по учебному ведомству. Ну, что же? Дело доброе. Ныне чиновничий мир дал много писателей с пророческим направлением… К этой плеяде пророков принадлежите и вы. Да, ныне век пророков. Недаром В. С. Соловьев так любил употреблять это слово. Вероятно, будущий историк наших дней начнет свое сказание о них такими словами: „В то время, когда пастыри душ человеческих превратились в пастырей одних только карманов человеческих, для управления человеческими душами стал Господь воздвигать пророков“.
Это уже не бракосочетание младшей из трех дочерей г. Кускова и не неудавшаяся поездка на Ионические острова. Это нечто поразительное, как по своему значению, так и по своей неожиданности-я уверен-для огромного большинства читателей. В самом деле, мы так привыкли жаловаться на всяческую современную скудость, мы даже успели надоесть друг другу хныканьем на эту тему, а оказывается, что наш век есть век пророков! Мы привыкли соединять с эпитетом „чиновнический“ по малой мере непохвальный смысл. „Чиновническое отношение к делу“ значит на нашем обиходном языке отношение формальное, бездушное. Оказывается, что из этой именно среды воздвигаются пророки!.. И вот один из них, г. Розанов, тот самый г. Розанов, которого г. Шарапов отшлепывает, приподняв полу халата… Пусть после этого повторяют, что никто в своей земле пророком не бывал!
Естественно, что корреспонденты г. Розанова приносят ему „искреннюю и глубокую признательность за многие часы истинного удовольствия и наслаждения“, испытанные ими при чтении его произведений; что письма его они „хранят как драгоценность“ и обращаются к нему с такими восторженными восклицаниями: „Ну, что за прелесть! Что за роскошь! Так и расцеловал бы вас за эту статью! Ведь вы открываете своего рода Америку!“ Или: „Два ваших фельетона – бессмертны и неумирающи“. Ввиду знойной потребности г. Розанова, неудивительно, пожалуй, и то, что он сам же и предает гласности все эти восторги. Но достойно внимания, что „прелесть“, „роскошь“, новые Америки и т. п. имеются в произведениях не только самого г. Розанова, а и многих его корреспондентов и авторов „полемических материалов“. Вот, например, некоторые из примечаний г. Розанова к статье г. Колышко „Брак как религия и жизнь“: „Вот не только богатое, но богатейшее выражение, слово, которое стоит дела“. – „Разделением этим г. Колышко делает новый шаг к проблеме брака“. – „Вот прекрасная мысль, прямо сказанная!“ – „Все это место замечательно и ново по тону, как я не умел сказать“. – „Вот прелестная мысль!“ – „Могу сказать только: браво!“ – Вот гениальная мысль, необыкновенно много объясняющая в истории европейской семьи!» – «Все это очень важно». – «Конечно, конечно! Это необыкновенно важное замечание». – «Все это – святые истины». – «Все это место и ниже строки – глубоко». – «Верная и поразительная картина павшей семьи». – «Замечательно ценная мысль». Или вот еще отметки, которыми г. Розанов сопровождает одно из писем г. У-ского: «Прекрасно, глубокомысленно. И я всегда думал…»– «Глубина из глубин». – «Все это место удивительно. Так и я всегда думал».
Итак, читатель, перед нами богатейшая россыпь новых Америк, прекрасных, прелестных, гениальных мыслей, необыкновенно важных, увлекательных, глубокомысленных замечаний, верных и поразительных картин… И скажите по совести, – знали ли вы о существовании этой Голконды? Я – откровенно каюсь – не знал. Мало того: я всегда верил, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рожать», но чтобы эти Платоны и Невтоны были так близко, совсем рядом, стоит только перешагнуть «Сугробы» г. Шарапова, – это мне и в голову не приходило. Кто же мог, в самом деле, думать, что в «Новом времени», «Гражданине», «Русском труде», в которых мы привыкли встречать что угодно, только не прекрасные и гениальные мысли, они рассыпаны целыми горстями, и даже до «глубины глубин»?! Теперь все это более или менее собрано в книге «В мире неясного и нерешенного», к которой мы с подобающим благоговением и приступим. Но прежде надо сделать маленькую оговорку. Все эти взаимные комплименты г. Розанова и его корреспондентов, которые знойная потребность нашего автора непременно долж5 на доводить до всеобщего сведения, как будто несколько напоминают сказание о кукушке, которая хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. Оно и похоже на то. Но надо отдать справедливость г. Розанову: он печатает и перепечатывает не одни комплименты и похвалы себе. Так, он сообщает, например, следующее «письмо-строку», полученное им на другой день после напечатания одной из его статей: «В. В. Под гнетом духа любодеяния написаны ваши последние статьи. М. С-в». И к этому письму-строке г. Шарапов приписывает такое примечание: «Верно, верно, истинная правда! Я очень досадую на себя, что решился печатать ваши статьи, почтеннейший Василий Васильевич! Каюсь, перед сдачей в набор не дочитал до конца, да ведь и почерк ваш отчаянный! Когда мне подали корректуру № 50–51 и я прочел, как сладко разглагольствуете вы о „противоестественном“, я взял перо и начал вымарывать, смягчать и накладывать фиговые листья. И все-таки „духа любодейного“ выкурить не мог». Далее г. Шарапов заявляет: «Мы с вами вот уже три номера подряд угощаем читателя порнографией, хотя бы и философической». В свою очередь и П. А. Кусков (тот самый, которые не попал на Ионические острова и младшая из трех дочерей которого выходит за здешнего помещика) по поводу «письма-строки» спрашивает г. Розанова: «Кто это вам так ясно, кратко и метко высказал впечатление, произведенное на него вашими статьями о поле? Грешный человек, я подумал то же самое: под гнетом духа любодеяния»!..
