Kitabı oku: «Похоже, игра окончена. Том 5», sayfa 4
Шезму идиот, раз подумал, что я высвободил тогда всю энергию.
Впрочем, именно этого я и добивался ментальной атакой – ослабить его бдительность и ясность ума. Теперь он за это поплатится.
Поглощённая уже по предплечье рука вспыхивает паутиной разрастающихся трещин. Я чувствую, как из тела поглощается буквально вся энергия и одним коротким импульсом перетекает в сожранную ладонь, отчего я едва подкашиваюсь, а в глазах на секунду темнеет.
В то же мгновение энергия вырывается из тела. Взрыв.
Я даже не заметил, что произошло. Мир просто в одну секунду покрылся спектром всевозможных красок, а в уши вонзился потусторонний нечеловеческий вопль, разорвавший мои перепонки и на мгновение отключивший сознание.
Я быстро прихожу в себя и на одних лишь рефлексах успеваю опереться на прилетевший из неоткуда Гнев.
В глазах было мутно. Очень. Собственно, что под ногами груда дымящегося мяса я понял лишь через десять секунд, кои пришлось простоять на месте и активно бороться с желанием потерять сознание.
“Ого, план сработал”, – удивился Гнев, – “Я думал, оно тебя сожрёт”
“Что это…”, – сглатываю кровь, – “Что это было за дерьмо?! Почему весь мир завопил и едва меня не прикончил?!”
“Ничего особенного. Ты просто уничтожил Грех. Со всеми бывает”
“В СМЫСЛЕ УНИЧТОЖИЛ?!”, – сейчас я испугался больше, чем за всю битву с Шезму.
“На осколки разорвал. Не очкуй, он просто на первую стадию вернулся. Так произошло, потому что Обжорство твою энергию сожрать-то сожрало, а вот переварить не успело. Ну вот вся накопленная и вылетела разом, а так как там была в основном именно твоя энергия, ты и не сдох. В общем, повезло. План был так себе, но это стоило учитывать. Хотя я бы тебе всё равно об этом не сказал”
“Вхух”, – я искренне выдохнул.
Обжорство цело. Слава Богу Войны.
– Лилит, ты здесь? – сказал я куда-то в воздух.
Зрения всё ещё не было.
– Д-да, я здесь.
О, ответила. Значит всё позади, и отца она уже не боится.
– Я надеюсь, Шезму не взял тебя под контроль?
– Нет, он…, – она говорила с некоторой осторожностью, однако, тот факт, что она вообще способна говорить в этом измерении уже указывал на многое, – Он не сможет. Наверное…
– Умеешь исцелять? Походу, мне кровь глаза залила.
– С-секунду…, – она что-то откуда-то отрезала и подставила мне под рот, – Моя плоть умеет исцелять. Съешьте.
– О боже…, – покорно съедаю.
На вкус как бекон.
Через минуту зрение пришло в норму, однако звон в ушах так и не ушёл. Я выпрямился, вдохнул полной грудью и наконец смог снять «маску» сумасшествия и гнева, которую надел исключительно для Шезму.
Всё пространство вокруг поменялось. Раньше оно было ярким и белым, словно бы отражением здоровья своего правителя, однако теперь по небесам шла мерцающая трещина, а свет окрасился в серую пелену мрака. Весь Эдем словно разломился, и лишь стоило посмотреть вниз, как всё стало понятно.
– Шезму…, – вздохнул я, – Лилит, скажи. Я ведь влетел ему в грудь?
– Да. Вашу руку поглощал именно центр груди. Как мы и планировали, господин.
– Ясно…, – я вновь посмотрел на всё ещё живое существо.
От него осталась лишь голова и ошмётки изуродованного мяса. Он не восстановится – на это больше не было энергии, ибо она вся хранилась в Обжорстве. Теперь это лишь страдающий в агонии мужчина, неспособный даже самостоятельно умереть.
У него не было рта, но он пытался вопить. У него не было глаз, но он хотел плакать. Его тело было уничтожено, но я знаю, что он чувствует фантомную боль, проживая момент взрыва каждое мгновение. Я понимаю, что это невыносимо. И покончить с собой он тоже не сможет – собственную смерть Бог Крови встретить не способен.
Это вечная тюрьма в центре темноты, откуда самостоятельно не вырваться.
Теперь Шезму – это просто кусок страдающего мяса, что полностью себя осознаёт. Он всё прекрасно понимает.
– Лилит, ответь…, – я смотрю в зажмуренное лицо обычного старика, что пытается стерпеть невыносимую боль, – Ты понимаешь, каково ему сейчас?
– Да…, – она тоже смотрела на отца.
– Ты понимаешь, что если мы его сейчас не убьём, он будет вынужден страдать всю оставшуюся вечность?
– Да, господин.
– С недавних пор я владею телепатией. Я знаю, что он умоляет его убить. Он не просит прощения, не просит вернуть его в жизни и ничего не предлагает. Всё, что он делает – плачет и умоляет поскорее его прикончить. Но он не может это сказать. Как и услышать он нас тоже не может. Теперь Шезму – просто застрявшее во тьме существо, испытывающее нестерпимую боль каждую секунду существования. Это невыносимая пытка – ничего не слышать, ничего не видеть, не иметь возможности двигаться, но осознавать себя и чувствовать сильную боль разрываемых внутренностей, – я повернулся на девушку, – Он теперь лишь существо, запертое внутри куска мяса. Если бы не я, ты бы даже не знала, чувствует ли он что-либо сейчас. Но я скажу тебе – он жив и всё чувствует. Твой отец заперт в темноте наедине с мыслями и болью.
– …
– Что же ты выберешь, Лилит? Что хочешь с ним сделать?
– Я… я не знаю.
– Я понимаю, – вздыхаю и поворачиваюсь в сторону Шезму, – Но прямо сейчас решается твоя судьба. Сейчас – отправная точка твоей новой жизни. С чего ты её начнёшь? С какой мыслью и эмоцией?
– Я…, – девушка поджала руки к груди, её голос задрожал, а глазки забегали по всему пространству, – Я, думаю… ну… наверное…, – Лилит упала на колено и склонила голову, – Прошу вас, убейте его! Я понимаю, что возможно он заслужил это страдание. Заслужил за всё, что заставлял делать меня и маму, за всё, что заставил нас пережить…, – с каждым словом она набиралась уверенности, – Да, я его ненавижу. Н-но… но я не хочу, чтобы всё кончилось вот так! Прошу, убейте его. Я не хочу… и дальше продолжать этот круг страданий. Я хочу зажить заново. Хотя бы попробовать. Без этой ненависти и чужих страданий. Хватит. Я устала от них. Прошу, не заставляйте мучаться и его!
– Умничка, – я улыбаюсь и беру копьё, – Правильный выбор.
Девушка встаёт с колена, а я подхожу к страдающему старику в форме разорванного мяса.
– «На самом деле, Шезму, она хотела тебя любить», – говорю я телепатией прямиком в его сознании, – «Именно Лилит попросила тебя убить. Не знаю почему, но она не хочет, чтобы ты мучался. Она до последнего верит в мнимое семейное счастье, даже несмотря на всё, что ты с ней сделал. Надеюсь, в тебе осталась капелька отцовских чувств, и сейчас ты хоть на секунду, но порадовался, что у тебя такая замечательная дочурка. Хоть она этого и не говорила, но она хочет, чтобы ты тоже был счастлив. Даже несмотря на всё…», – заношу копьё над головой, – «Но я бы и сам тебя не оставил. Прощай, Шезму. Спасибо тебе за всё. Ты фактически даровал мне жизнь – без тебя, я бы давно умер. Правда спасибо»
Замах, выпад. Остриё плавно вошло в размякший череп Бога Крови, а наблюдавшая за этим дочь негромко вскрикивает.
Всё же, он был её отцом…
– Ч-что?! – стоящий и совершенно здоровый Шезму ошарашенно вертел головой, – Что за дерьмо?!
– Моё сознание, похоже, – вздохнул я, как и всегда чувствуя здесь умиротворение.
Да, как и думал – особо сильных существ переносит в измерение белых нитей, и лишь после личного разговора я могу их убедить воскреснуть под моим началом. Так было с Кхларом, так происходит и с Шезму.
– Что ты со мной сделал?! Ты же обещал убить меня! – прокричал Бог Крови и занёс руку для удара.
Мы стояли в метре друг от друга, и взмах его когтистой лапы наверняка бы меня достал, если бы не полный контроль над всем измерением. Я просто представил, словно нахожусь в трёх местах одновременно, и в определённый момент перенёс материальность в одно из них. Шезму рубанул по моей голове, однако длинные когти прошли мимо и он пролетел сквозь меня.
– Я и так тебя убил, – отвечаю я, – Там, в реальности, ты уже мёртв.
Странно. В голове почему-то вновь опустело. Все эмоции, что раньше обременяли сознание и мысли, расступились перед одной-единственной целью:
– Шезму, я хочу тебе кое-что показать, – сказал я, а в руке материализовалось копьё, – Прошу, потерпи немного. Это необходимо.
– Ч-что?! – рявкнул мужчина.
Я вновь вгляделся в его совершенно обычное, испуганное лицо, что пыталось скрыть слабость за ненавистью.
Находясь здесь, в измерении наших сознаний, я прекрасно понимал причину его поведения, жизни и отношения к дочери. Я не видел его прошлого, не знал, из-за чего именно он пришёл к такому характеру, но я отчётливо лицезрел главный барьер, что мешал ему измениться.
Всему виной была ненависть.
– Прости, Шезму, но сейчас тебе придётся страдать. Я правда не хочу этого делать. Но…, – замахиваюсь копьём, – Это для твоего же блага. Прошу, пожалуйста, прости меня, когда всё закончится.
Бросок. Оружие пробивает призрачную голову насквозь и разрубает череп надвое.
– А-А-А-А-А-А-А! – мужчина схватился за голову, – Ч-что… ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! – завопил он дрожащим голосом.
– Если убить сильное существо, то я могу показать ему фрагмент своих воспоминаний. Увы, этот фрагмент настолько мал, что в него не помещается и получаса. Но я также откуда-то знаю, что в этом измерении мы можем находиться сколь угодно долго, – замахиваюсь копьём, – И умереть без моей команды здесь никто не способен.
Броском я разрываю его рёбра и пробиваю лёгкие, отшвыривая дёргающийся труп на несколько метров.
В то же время воспоминания моего детства проносится перед нашими глазами.
– А-А-А-А-А! – Шезму хватается за грудь и закашливается слюной, – Хва… хватит!
– Причина всех страданий, что тебя окружают – ненависть, – отрубаю ему голову.
Крик.
– Но не пойми неправильно – ненависть, это хорошая эмоция. Она способна дать такой стимул к счастью, на какой не способна ни одна другая светлая эмоция, – телекинезом разрываю собеседника надвое.
Вопль. Шезму лежал и корёжился от фантомной боли, безустанно разрывая горло в истеричном крике и просматривая моменты моего избиения другими детдомовцами.
– Но к тебе это, увы, не относится, – создаю в руках двуручный меч и заношу над мужчиной, – Я покажу тебе, что испытывают жертвы твоей, неправильной ненависти.
Опускаю. Слышится звук разрываемой плоти.
Крик.
/Спустя три дня в измерении белых нитей/
– Понимаешь ли…, – замахиваюсь топором, – Наша с Лилит судьба очень похожа. Просмотрев мою, ты поймёшь, что испытывала твоя дочь.
– СТОЙ! ХВАТИ…
Рублю горло. Шезму падает наземь, машинально хватается за порез и в предсмертной агонии пытается втянуть воздух.
Пространство рябит. Мы оба стоим в метре друг от друга.
– Пожалуйста…, – он бессильно падает на колени, – Я… я больше не могу. Стой!
Задираю копьё.
– СТОЙ! Я ПОНЯЛ, ЧТО…
– Я же вижу, что не понял.
Пробиваю затылок. Труп Шезму сразу же задёргался в предсмертных конвульсиях, а частичка воспоминаний перетекла меж двух переплетённых сознаний.
Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.
– А-А-А-А-А! – на всё пространство разнёсся вопль ужаса.
По его щекам бежали слёзы.
/Спустя пять дней постоянных смертей Шезму/
– Хватит! – кричал он.
Срезаю половину головы. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.
/Спустя неделю постоянных смертей Шезму/
– Прошу! Оста…
Крушу череп. Труп, получивший частичку моих воспоминаний, падает в лужу собственной крови.
Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.
/Спустя неделю и три дня постоянных смертей Шезму/
– ОСТАНОВИСЬ! – вопил Шезму, – ХВАТИТ! СКОЛЬКО МОЖНО?! – со слезами на глазах он шёл в мою сторону, – Я понял! Я всё понял! Моя ненависть на весь мир ничего бы не решила! Да, я был неправ, так издеваясь над дочерью! Прошу, хватит меня пытать!
Неделя и три дня; периодичностью в двадцать секунд; cорок три тысячи двести раз – именно столько Шезму испытал свою смерть. Я отрезал ему голову, разрывал надвое, вырывал сердце, испепелял, превращал в груду костей и использовал вообще все способы убийства, на кои был способен мой мозг. И в то же время я никогда не убивал его болезненно – все разы он умирал мгновенно и не дольше секунды. Но даже так, это была невероятная агония. Прочувствовать смерть сорок три тысячи двести раз – это невыносимо.
Уж мне ли не знать.
– Я дерьмо! Поганое дерьмо! Я видел твою жизнь, видел, как страдают дети! Как страдают люди! Хватит. Пожалуйста…, – он упал на колени и заплакал, – Пожалуйста… я больше не могу умирать… я не хо…
– Остался бункер. Прости, – в руке появляется меч.
– НЕ-Е-Е-Е-Е…
Голова валится с его плеч. Моргаю.
Мы оба стоим в метре друг от друга.
/Спустя две недели постоянных смертей Шезму/
– ХВАТИТ! Я ВСЁ ПО…
Превращаю его в пыль. Фрагмент моих пыток в Атараксисе переносится в его память.
Моргаю.
Мы оба стоим в метре друг от друга.
/Спустя две с половиной недели постоянных смертей Шезму/
– СТОЙ! ПРОШУ!
Вырываю хребет. Вместе с тем призрак видит, как я, ещё будучи ноль-вторым, собственноручно сжигаю дом с запертыми внутри детьми.
Моргаю.
Мы оба стоим в метре друг от друга.
/Спустя три недели постоянных смертей Шезму/
– Остановись!
Убиваю. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.
Снова.
/Спустя три недели и один день постоянных смертей Шезму/
– Пожалуйста.
Убиваю. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.
Снова.
/Спустя три недели и два дня постоянных смертей Шезму/
– Прошу…
Убиваю. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.
Снова.
/Спустя три с половиной недели постоянных смертей Шезму/
– Хватит…
/Спустя месяц постоянных смертей Шезму/
Он уже не кричал. Фантомная боль – это последнее, что его сейчас заботило.
Он умер один миллион двести девяносто шесть тысяч раз. И это тоже уже никого не заботило.
– Боже…, – с пустым взглядом прошептал Шезму, просматривая последние воспоминания, что я хотел ему показать, – Б-боже, Валир… что я наделал?..
– Едва не испортил жизнь дочери, что в итоге захотела спасти тебя от страданий, – сказал я с улыбкой на лице, и впервые за весь месяц выпустил оружие из рук.
– О нет…, – он поднял на меня испуганные глаза, – О нет! Боже, что я наделал?! Что я…, – он посмотрел на собственные руки, а его дыхание сильно ускорилось, – Что же я натворил… – Шезму схватился за лицо, – Какая же я тварь! П-почему?! Валир, скажи, почему я так поступал?!
– Потому что не знал другой стороны.
– Я…, – сказал призрак, – Я видел твою жизнь, Валир. Я прочувствовал весь твой опыт, будто бы сам прожил все столетия… мучений в Атараксисе, – он говорил отрешённо, словно бы не мог отойти от увиденного кошмара, – Я… я… что мне делать?! Зачем ты мне всё это показал?! Чтобы я мучался перед смертью? – он переходил на крик, – Чтобы понял, насколько дерьмом я был?! Да! Я понял! Я всё понял! Прошу, скажи, что ты не просто так заставил меня сдохнуть с чувством вины!
Он кричал. Но не от злости, а от обиды и непонимания.
Кричал как обычный человек, коим он стал лишь сейчас.
– Помнишь, как я сказал, что благодарен тебе?.., – вздохнул я, – Благодарен за то, что ты позволил мне выживать в этом мире. Помнишь?
– …
– Вот моя благодарность, Шезму. Я хочу отплатить тем же, – мой голос разносится по всему пространству, а тело медленно взмывает в воздух, – Я вновь пережил все свои самые болезненные воспоминания. Я смотрел вместе с тобой на смерть невиновных и ощущал пытки, к которым приводило моё же несчастье. Для тебя мне вновь пришлось услышать крик родных мне людей! – я медленно поднимаю руки, и пространство вокруг начинает дрожать, – Я показал тебе весь свой опыт. Не оставил выбора, кроме как прожить жизнь будучи страдающим ничтожеством! Я открыл тебе глаза! А теперь, Шезму, ответь: ты ненавидишь себя?!
– Д-да! Ты же всё сам прекрасно понимаешь! Я ненавижу всё, что делал и что собирался сделать! Я был поганой тварью, не считающей собственную дочь даже за живое существо со своей волей! – с опустошённым лицом он посмотрел на свои руки, – Я прочувствовал то, что никогда не чувствовал и не должен был. Я даже не знал, какого это… вот так вот страдать. Конечно я ненавижу всё, чем раньше жил. Ты и так это знаешь ответ.
– Знаю, и потому я предлагаю тебе сделку, – через тело проходит призрачная энергия, а белые нити начинают рябить, – Восстань, Шезму! Восстань, дабы искупить свои грехи перед дочерью и миром! Чужой опыт и новый шанс – таков мой ответ за жизнь, что ты мне фактически даровал! Вот моя благодарность, Шезму! Теперь твоя очередь заполучить ещё один шанс! – всё пространство дрожало от моего резонирующего голоса, – П͈̌о̹̓м̜̈о͈͗г͓̈́и̗̎ п͉ͦо͍̏с̗͆т̝͛р͕̏о̺̂и̺̉т̪̈ь̰̄ м͇̚и̻̽р̬̂,̰ͬ г̬̇д̝ͤе̤ͪ т͎͋в̣͑о̭͐я̱̑ д̯̓о͇̂ч͔ͦь̙̏ б̬ͭу̯͊д̺̊е̺̏т̺ͤ с̼̓ч̹̅а͉͒с̼̈́т̪͗л͓̀и͍̚в̪͐а̮̀!͔̆ В̟ͥо͓̔с̤̓с̼͌т͉̽ӑ̦н̫͆ь̳̽,͚ͣ Б̙͋ӧ͓́г͙̀ К̱̀р͍ͫо͚ͮв͈ͬиͧͅ!̣̊ В̯͋о̼͐с̣̌с̙̏т̦̌а̘͋н̝̾ь̹̆ н̰́а̥͑ с̰̓л͙̓у̣ͣж̜ͣб̳̿у̬̇ Л̹ͥе̦̂г͕ͮи̙͐о͓ͥн̳̉у̝ͯ!̺̄
Белые нити исчезают. Вспышка, темнота.
Вот и всё. Месяц наших страданий подошёл к концу. Финал был закономерен.
Я открываю глаза, и со вздохом смотрю вперёд – на поднимающегося алого призрака.
– Ч-что…, – прошептала Лилит, – Что происходит?
– Нечто хорошее, – ухмыльнулся я, изо всех сил пытаясь отогнать висящую перед глазами картину умирающей Евы и Артура.
Шезму поднялся над своим трупом, осмотрелся, и повернулся в нашу с девушкой сторону.
– Приветствую в новом мире, приятель, – сказал я.
– Спасибо тебе, Валир, – он склонил голову, – Спасибо тебе большое. Позволь мне воспользоваться этим шансом. Хоть и после смерти, но я хочу сделать что-то хорошее.
Я лишь молча киваю и поворачиваюсь на девушку.
Да, всё прошло как и планировалось. Это полная победа.
– Думаю, вам стоит о многом поговорить, – смотрю девушке в глаза, – Лилит, только что твой отец выбрал служение «жалкой подделке» лишь для того, чтобы отплатить за грехи перед своей дочуркой. Вам есть о чём поговорить, да? – я улыбаюсь девушке, – Пожалуйста, хотя бы выслушай своего глупого старика.
Я отхожу в сторону, позволяя двум несчастным душам наконец высказаться.
Впервые за две сотни лет, что они друг друга ненавидели.
Через полчаса ко мне подошла Лилит, и со слезами на глазах просто обняла.
– Спасибо, – прошептала она, – Большое спасибо.
Тогда на её лице сияла улыбка. Искренняя. Счастливая.
– Контракт исполнен, дорогая, – я погладил её по голове, – Каким бы я был Богом, если бы закрыл глаза на твои слёзы, верно? Просто пообщей мне, что теперь ты постараешься стать самой счастливой девушкой на свете, хорошо?
– У-угу, – кивнула она, а стоящий за ней Шезму лишь улыбнулся.
Хорошая концовка. Я рад, что всё вышло именно так. Искренне счастлив, что девушка искренне счастлива.
Как всё оказывается легко, да? Сделай счастливым другого, и сам таковым станешь. И плевать, что это совершенно незнакомый тебе человек.
Правда в тот момент я ещё не понимал, кем Бог Войны стал в её глазах.
– В-вы… я…, – она отошла на несколько шагов назад, – Вы столько для меня сделали! Вы могли просто воспользоваться ситуацией, просто использовать меня как инструмент! Но вы… вы…, – она упала на колено, – Впервые я увидела Бога, которому хочу поклоняться.
– Ха? Эй, ты чего…
– Прошу, господин, позвольте мне хоть как-то отплатить! – я впервые за всё время слышал столько уверенности в её голосе, – Я до сих пор не верю, что судьба может дать счастье за просто так! Этого не бывает! Если я не отплачу ей, она снова заберёт всё хорошее из моей жизни!
– Мне ничего не надо, Лилит. Я сделал это, потому что…
– Прошу… нет, умоляю! Хоть какое-то задание! Хоть что, чем я способна отплатить вам за вашу доброту! Прошу! – она едва не кричала, – Я буду счастлива не только свободе, но и возможности служить своему Богу! Я хочу служить вам, господин!
“Э-э-э…”, – я нахмурился, – “Не такого я ожидал. Я конечно сделал добро, но… это всё равно как-то дико. Я просто хотел её счастья. Мне нравится, когда люди улыбаются, а не когда кто-то становится моим фанатиком”, – чешу затылок и внимательно вглядываюсь в голову с алыми волосами, – “Что-ж, ладно. Лень, подсоби. Посмотрим на что она способна ради ме…”, – с помощью артефакта начинаю ментально обрабатывать её разум, и спустя пару секунд напрочь теряю уверенность в своих доводах, – “Чё?..”
Помните я говорил, что не приемлю фанатизм? Так вот, теперь Лилит – самый настоящий фанатик. Я не просто Бог в её глазах, а единственный мессия, способный принести прогнившему миру свет и процветание. В её глазах я – абсолют. Недостижимый идеал, уставший наблюдать за миром и пришедший самолично спасти его от разрушения.
Такого уровня веры нет даже у Гархала и Ранделла, не говоря уже о простых жителях захваченных земель. Лилит – верхушка веры. Если я – абсолют для её Бога, то она – абсолют моего верующего.
Она готова сделать всё, что я попрошу. Кроме, естественно, вещей, от которых я её и спасал.
“Она действительно жаждет служить мне. Всем сердцем желает. Ей будет очень больно, если я откажу. Чёрт. Ну раз так…”
Выпрямляю руку, и все трещины моего тела вспыхивают импульсом синей энергии, превращая голос в резонирующее эхо.
– Встань с колена, Архиепископ Лилит. С этого дня ты заступаешь на службу Легиону.
Девушку моментально подняло в воздух, а из её горла сорвался тихий вскрик меняющегося тела.
Алые волосы, ниспадающие до пола, начали обвиваться вокруг стройного голого тела и превращаться в алую броню, словно бы созданную из её уплотнённой кожи. Затем, когда девушка приняла новую защищённую форму, те же волосы свились в два клубка за спиной, из коих вырвалось четыре зазубренных перепончатых крыла, достигающий в размахе как минимум два метра и способные, кажется, перекрыть всё солнце.
В ту же секунду родился новый военачальник Легиона, и по совместительству, абсолют его веры.
