Kitabı oku: «Крик», sayfa 5
Глава 5
Сара приготовилась уворачиваться от пуль. Но Ханс Грунд достал из кармана не оружие, а ключ, присел на корточки, вставил его в замочную скважину в полу, рывком откинул крышку люка и исчез в проеме. Рванувшись вперед, Сара последние метры проехала по полу, одну ногу подогнув под себя, другую вытянув вперед, и успела подсунуть ступню под опускавшуюся крышку. Откинув ее, осторожно заглянула в люк – директор как раз спрыгнул с последних перекладин вертикальной лестницы, задрал голову, увидел преследовательницу и в следующую секунду исчез из поля зрения. Сара, быстро спустившись по ступенькам, очутилась в подвале с бетонными стенами, тускло освещенном красной аварийной лампой под потолком. Фигура директора маячила впереди; оттуда раздался скрежет замка.
Из открытого дверного проема, в который устремился Ханс Грунд, в коридор пролился бледный свет. Сара ринулась туда, ударом ноги отбила створку, которая закрывалась за директором, и, пригнувшись, заглянула в помещение.
В центре стояли две пустые больничные каталки; с их металлических бортиков свисали кожаные ремни с пряжками. В изголовье каждой каталки на подставках поблескивали замысловатые аппараты с циферблатами и пучками проводов.
Сара успела осмотреться краем глаза, но все ее внимание было приковано к директору – тот замер в левом дальнем углу помещения у шкафа с распахнутыми стеклянными дверцами. Все-таки оружия у него не было – иначе давно бы в нее выстрелил.
– Не двигайтесь! – приказала Сара и сделала шаг вперед.
Грунд, что-то пробормотав сквозь зубы, внезапно протянул руку в шкаф и дернул за рычаг устройства, стоявшего на полке.
Что это за устройство, Сара поняла слишком поздно.
Оглушительно грянул взрыв, и в воздух выплеснулись клубы огня.
Сара бросилась на пол. По спине и затылку прокатилась жаркая волна, в ушах адски загудело. Кислорода уже не хватало, она думала, сейчас загорится одежда, но все же, закрывая лицо предплечьем, подняла голову, чтобы оглядеться. В лицо дохнуло как из пекла – стены комнаты были охвачены пламенем. Где-то вдалеке захлебывалась воем сирена пожарной сигнализации, но автоматическая система тушения огня не сработала – Ханс Грунд все предусмотрел.
Изогнувшись на полу, Сара обернулась и различила в дыму позади дверной проем. В коридор огонь еще не перекинулся. Директор лежал в углу, возле шкафа, лицом в пол. Инстинкт самосохранения приказывал ей немедленно развернуться и ползти к выходу, но чувство долга победило: Сара, пригибаясь, добралась до неподвижного Грунда, перевернула тяжелое тело, ухватила под мышки и, пятясь, поволокла за собой.
Она сделала всего несколько шагов – начался приступ кашля, пришлось остановиться. Воздух обжигал лицо, дым лез в глаза и не давал дышать. Сара пригнулась ниже – над полом еще оставался кислород – и снова потянула директора, замычав от натуги. До двери оставалось всего метра два, но выпрямиться она не могла, иначе задохнулась бы.
Тогда Сара легла на спину, втащила безвольное тело на себя и, отталкиваясь ногами, поползла дальше. Макушка Грунда у нее на животе представляла собой черно-багровое кровавое месиво: ожоговые пузыри полопались, обгоревшие пряди волос прилипли к открытым ранам. Сара не знала, жив он или нет, но бросать его не собиралась.
Дверной порог она преодолела, издав обессиленный хрип. Вылезла из-под своей ноши, кое-как встала и снова взяла директора под мышки. В этот момент от жара лопнула неоновая лампочка под потолком, брызнув фонтаном искр и осколков.
Сара не успела закрыться рукой – правый глаз обожгло. Охнув от боли, она выпустила Грунда и прижала ладонь к лицу.
– Инспектор здесь! – раздался сверху крик.
Через несколько секунд здоровым глазом Сара увидела бегущего к ней офицера Нильсена. Из раны на голове у него до сих пор шла кровь.
– Инспектор, скорее, к лестнице!
Он накинул ей на плечи огнеупорное одеяло и, обняв, потянул за собой, но Сара высвободилась.
– Нет! Возьмите директора!
– Что?! Все здание уже горит! Нужно уходить!
Из люка в потолке донесся голос Дорна:
– Быстрей! Вы сейчас окажетесь в ловушке!
– Мне нужно допросить Ханса Грунда! Я хочу знать, что здесь произошло! Нильсен, поднимите его, я дойду без вашей помощи!
Гигант озадаченно уставился на Сару с высоты своих метра девяноста, раздумывая, стоит ли выполнить приказ или лучше вырубить начальницу, вынести ее отсюда и тем самым спасти. Затем перевел взгляд на Грунда, лежавшего на пороге охваченной огнем комнаты, и понял, что инспектор Геринген сама дотащила его до этого места, рискуя жизнью. Устыдившись, Нильсен, бормоча проклятия, бросился к директору и взвалил его на плечо. Сара уже поднималась по перекладинам.
– Огонь повсюду! – Дорн протянул ей руку.
Ухватившись за его ладонь, Сара выбралась на первый этаж и ошеломленно огляделась: из-под дверей палат вырывались языки огня, коридор наполовину заволокло густым дымом.
Дорн, низко пригнувшись, сделал Саре знак следовать за собой и побежал. Она бросилась за ним, прикрывая рот и нос сгибом руки. Правый глаз не открывался, боль сделалась острее.
– Вы ранены? – обернулся к ней на бегу Дорн.
Сара не услышала. Коридор превратился в преисподнюю – гудел огонь, двери трещали, надрывалась пожарная сирена. Здоровый глаз заливало по́том; не глядя под ноги, Сара споткнулась об обгоревший труп какого-то пациента. Чуть дальше дым рассеялся, и она заметила открытую дверь – в палате на полу, прижимаясь спиной к стене, сидела женщина, парализованная ужасом. Та самая, лет сорока, с печальным лицом, которую Сара видела из вестибюля за застекленными дверями.
– Здесь женщина! Живая! – закричала она.
В ту же секунду коридор наполнился оглушительным треском.
– Инспектор, потолок сейчас обрушится! – выпалил Нильсен, бежавший за ней с Грундом на плече.
Сквозь рев пламени снова прорвался треск, а за ним последовал гулкий стук.
Сара метнулась в палату к оцепеневшей женщине. Сдернула с кровати простыню, обмакнула ее в воду в унитазе и накинула пациентке на голову. Но когда она попыталась увлечь женщину за собой к выходу, та начала вырываться. Оказалось, пациентка выронила что-то из рук – Сара краем глаза заметила упавшую на пол фотографию, на которой та улыбалась, прижимая к себе двоих детишек.
– Пригнитесь и бегите за мной!
Женщина все же послушалась, они вместе пересекли порог, побежали дальше, спотыкаясь о разломанные балки, охваченные огнем, – потолок рушился, вниз летели большие куски штукатурки и настила. Сквозь дыры над головой был виден потолок второго этажа, который тоже грозил проломиться.
– Постарайтесь не дышать глубоко – обожжете легкие! – крикнула Сара. – Бегите изо всех сил!
Пациентка вдруг застыла на месте, завороженная пожаром. Мокрая простыня на ней уже дымилась. Сара схватила женщину за руку и дернула за собой, чуть не сбив с ног. Они, задыхаясь, вывалились в вестибюль, Сара с разбегу плечом ударила в двустворчатую входную дверь – та с грохотом распахнулась, и ледяной воздух, еще недавно обжигавший кожу не хуже огня, теперь принес невероятное облегчение.
Отбежав метров на двадцать от крыльца, Сара выпустила руку пациентки и, опершись о дерево, согнулась пополам, пытаясь отдышаться. По лицу градом катил пот. Женщина, которую она спасла, обессиленно повалилась в сугроб.
Рядом шумно дышал офицер Дорн.
– Вы в порядке? – прохрипел он.
У Сары энергии хватило лишь на кивок. Она привалилась спиной к стволу дерева и сползла по нему на снег.
Вдалеке выли сирены приближавшихся пожарных машин. Вокруг суетились медсестры и санитары, пытаясь успокоить и собрать в группу четыре десятка взбудораженных пациентов, спасенных ими из пылающей больницы. Все топтались, метались, прыгали на подтаявшем снегу, перемешанном с грязью.
– Не надо сидеть на земле, – ласково сказала Сара женщине. – Офицер Дорн, позаботьтесь о ней.
Полицейский, подняв пациентку на ноги и сняв с нее обгоревшую простыню, накинул ей на плечи свою форменную куртку. Женщина медленно подняла голову и теперь переводила оторопелый взгляд с него на Сару и обратно.
– Помощь скоро подоспеет, все будет хорошо, – успокоил ее Дорн и повернулся к Саре: – Инспектор, у вас правая сторона лица обожжена…
– Где Нильсен с директором? – спросила она, озираясь.
– Вот же они.
Сара в суматохе бегства и с одним здоровым глазом не заметила, что офицер Нильсен их почти догнал. Сейчас великан шел к ним, перекинув через плечо обмякшее тело Ханса Грунда. Сара с трудом поднялась на ноги, сняла парку и накинула ее на директора под недоумевающими взглядами полицейских, затем пощупала пульс. Он был жив.
– Санитары Элиас Лунде и Леонард Сандвик спаслись? – спросила Сара.
– Да, – кивнул Нильсен. – Сольберг вывел их из здания, когда начался пожар, и посадил в первую подоспевшую машину подкрепления. – Он указал на полицейский фургон с зарешеченными окнами, возле которого стоял на страже Сольберг. Правда, все его внимание было поглощено исполинским пожаром – уже весь «Гёустад» был охвачен огнем.
В этот момент в распахнутые ворота въехали четыре пожарные машины и затормозили одна за другой, взвихрив снежное облако. За ними следовали три автомобиля скорой помощи. Пока команда пожарных раскатывала шланги, к Саре и полицейским подошел их капитан:
– Сколько человек осталось в здании?
– Несколько десятков, – ответил Дорн. – Если не больше. Ужасная трагедия.
Сара кивнула на Ханса Грунда:
– Прежде всего надо спасти этого человека. Он виновник пожара и подозреваемый в убийстве, поэтому должен выжить, чтобы ответить за свои преступления. Пусть его немедленно везут на «скорой» в больницу.
– Гм… ладно, – кивнул капитан, предварительно обменявшись взглядами с Дорном и Нильсеном – хотел удостовериться, что у инспектора не снесло крышу от потрясений и ее приказ действительно нужно выполнить. Затем он махнул рукой группе санитаров из ближайшей «скорой» и побежал к своей команде отдавать распоряжения.
– И вот этой женщиной, пожалуйста, тоже займитесь, – попросила Сара подошедших врачей, указав на свою подопечную, снова осевшую в сугроб.
Над женщиной тотчас склонилась пожилая медсестра, закутала ее в теплое одеяло, вернув Дорну полицейскую куртку, помогла подняться и повела к машине скорой помощи. Остальные уже укладывали на носилки Ханса Грунда. Его тоже накрыли теплым одеялом, и Сара забрала свою парку.
Она попросила обоих офицеров проводить директора до городской больницы.
– Когда приедете, возьмите его под охрану. Оставайтесь там – один в коридоре, один в палате. И пожалуйста, держите меня в курсе состояния Грунда. Нужно допросить его как можно скорее. Офицер Нильсен, не забудьте показать врачам рану на голове.
Полицейские немедленно зашагали к медицинскому фургону, в который санитары уже установили носилки с директором.
Сара позволила себе минутную передышку, и горло сдавило – уже не от дыма, а от чувства вины. Как можно было допустить такую трагедию? Прокручивая в голове события, предшествовавшие взрыву, она даже не заметила, как к ней подошла пожилая женщина-врач, а когда та потребовала показать ожог, покорно подставила лицо. Врач посветила в закрытый правый глаз цилиндрическим фонариком, тщательно осмотрела веки и вдруг, без предупреждения, резким движением раздвинула их пальцами. Сара, зашипев от боли, дернулась в сторону, а в следующий миг обнаружила, что прозрела на оба глаза.
– Прошу прощения, но, если бы я сказала, что собираюсь сделать, вы бы мне не позволили, – хмыкнула врач. – Итак, у вас с правой стороны больше нет ни брови, ни ресниц, а кожа вокруг глаза обожжена, но не слишком серьезно. Похоже, вам повезло – радужная оболочка и зрачок не пострадали. Придется какое-то время каждый день смазывать веки заживляющим гелем, но никаких последствий быть не должно, за исключением эстетического неудобства в течение пары месяцев.
Сара механически кивнула – ей было наплевать на свою внешность. Поблагодарив врача, которая посоветовала сегодня же сходить к офтальмологу для более подробной консультации, она заметила, что к «Гёустаду», вереща сиренами и разливая вокруг волны света из мигалок, подъехали сразу пять патрульных машин. По ее знаку из первой машины выскочил капитан полиции – худой мужчина лет сорока с помятым и заспанным лицом; видимо, внезапный приказ поднял его с постели.
– Офицер Карлк, – представился он, подбежав.
Сара, вкратце изложив ситуацию, дала указания:
– Двух санитаров, которые сейчас находятся в том фургоне, нужно немедленно доставить в Главное управление. Я их допрошу, но сначала мне надо в больницу, чтобы… Короче, вы поняли. Оцепите здание и, как только пожар будет потушен, отправьте туда криминалистов. Сомневаюсь, что остались какие-то вещдоки, но пусть проверят на всякий случай. И постарайтесь подготовить отчет к моему приезду в управление.
Капитан пообещал все выполнить, и Сара побрела к своему внедорожнику. Прибыли еще несколько машин пожарной и спасательной служб, вздымая фонтаны снега из-под колес. Синие лучи прожекторов смешались в один вихрь с оранжевыми отсветами пламени, пожиравшего «Гёустад».
Когда подоспел грузовичок телевизионной съемочной группы, у Сары в кармане завибрировал мобильник – звонил Стефан Карлстрём, ее начальник.
Сара села за руль, устало захлопнула дверцу и переключила звонок на автоответчик. Измотанная до предела, откинулась затылком на подголовник. По позвоночнику бежали ледяные мурашки, сердце бухало в груди глухо и обессиленно.
Сегодня ночью ей некого будет обнять, не к кому прижаться, чтобы выплакать боль. Никто, утешая, не станет рассказывать ей о будущем, о новых мечтах и планах. Сегодня ночью она останется одна, и единственное, что ее сможет отвлечь от личной драмы, – это работа, дело, которое уже оказалось самым жестоким и странным в ее карьере.
Осознав вдруг, что жалуется на судьбу, когда десятки людей погибли и погибают прямо сейчас в горящем здании у нее на глазах, Сара выругала себя за эгоизм.
В стекло дверцы постучали. Ей радостно улыбалась дамочка с микрофоном, за которой стоял оператор с камерой.
– Инспектор Геринген, это был поджог? Что здесь произошло? Почему полиция не предотвратила преступление? Вы были здесь в момент возгорания?
Сара понимала, что нужно остаться и выпроводить отсюда журналистов, потом дождаться экспертов и руководить поиском улик, но у нее не было на это сил. Она завела мотор и помчалась прочь, думая лишь об одном – поскорее оказаться как можно дальше от пылающей больницы.
Остановившись на первом светофоре, она отправила эсэмэску начальнику – пообещала приехать в управление сразу после того, как наведается к офтальмологу, – и, открыв отделение для перчаток, достала оттуда пузырек с транквилизатором.
Глава 6
В ожидании приема у офтальмолога в Центральной больнице города Осло Сара успела хорошенько рассмотреть себя в зеркале. На правой стороне лица действительно не было ни брови, ни ресниц, а веки опухли и покраснели. На секунду она задумалась, что сказал бы Эрик, встретив ее сегодня вечером дома в таком виде.
– Инспектор Геринген, прошу вас, проходите, – выглянул из кабинета пожилой врач с кустистыми бровями.
Пока Сара смирно сидела в кресле для пациентов, он тщательно осмотрел и обработал ожог. Заканчивая накладывать мазь вокруг правого глаза, озабоченно спросил:
– Как вы себя чувствуете?
Она хотела ответить, что чувствует к себе жалость – к женщине, которую заботит мнение мужчины, изменившего ей и бросившего ее накануне ночью.
– Никогда не чувствовала себя такой красоткой.
– Вы действительно очень красивая, – улыбнулся врач. – Вашему мужу повезло.
Сара, спохватившись, что забыла снять обручальное кольцо, поблагодарила за комплимент едва заметным кивком.
– К сожалению, как минимум на месяц вам придется забыть о косметике. За это время должны отрасти ресницы и бровь. И не забывайте смазывать кожу вот этим средством раз в день.
Сара взяла рецепт, сказала спасибо и покинула кабинет. Теперь, когда она знала, как странно выглядит, ей казалось, что на нее все таращатся. В лифте она сразу встала спиной к зеркалу, а когда в кабину вошла молодая пара, стыдливо отвернулась.
На улице стало еще хуже. Ее обогнал какой-то мужчина, заглянул в лицо и, нахмурившись, зашагал быстрее, как будто был разочарован, близко рассмотрев женщину, чья фигура издалека почудилась ему привлекательной. При других обстоятельствах Сара этого и не заметила бы, но сейчас пренебрежительный мужской взгляд ее уязвил.
В салон своего внедорожника она бросилась, как в убежище, отогнула солнцезащитный козырек, еще раз осмотрела себя в маленьком зеркальце. «Может, сделать перманентный макияж? Заодно неплохо бы нарастить ногти…» Сара сняла заколку – рыжие волосы рассыпались по плечам, – затем уложила длинные пряди так, чтобы они скрывали правую половину лица, захлопнула козырек и поехала в управление.
В половине десятого она уже входила в величественное здание Главного управления полиции Осло. Здесь царила страшная суета из-за пожара в «Гёустаде», на нее никто не обращал внимания. За исключением Стефана Карлстрёма – тот разговаривал с офицером в вестибюле, но, как только вошла Сара, отослал подчиненного и направился к ней.
Стефан на голову возвышался над остальными сотрудниками управления. Плечи устрашающей ширины, коротко стриженные волосы с сединой, цепкий взгляд, легкая, стремительная походка – весь его облик внушал впечатление, что этот человек – скорее полевой командир, чем кабинетный начальник. Стареющее лицо в соответствии с чином хранило суровое выражение, но при виде Сары на нем отразилось искреннее участие. Стефан внимательно осмотрел ее правый глаз, затем, не сказав ни слова, жестом позвал за собой.
– Шеф, вас требует министр внутренних дел. Переключить звонок в кабинет? – подбежал к нему молодой полицейский.
– Нет, скажите, у меня собеседник на другой линии, я перезвоню, как только закончу разговор.
– Слушаюсь! – невозмутимо кивнул молодой человек – видимо, был привычен к неудобным приказам руководства.
Пропустив Сару в кабинет, Стефан закрыл дверь и опустил жалюзи на застекленной стене, чтобы избавиться от взглядов сотрудников. Только после этого он порывисто шагнул к Саре, словно отец, одновременно разгневанный и счастливый оттого, что дочь наконец-то вернулась после ночных приключений.
– Три вопроса. Первый: ты в порядке? Второй: почему ты мне не позвонила? Могла бы хоть сообщить, что ты жива! И третий: что происходит?
– Прости, не было времени держать тебя в курсе, – вздохнула Сара. – Да, я в порядке, мне крупно повезло с командой – парни меня спасли. А что происходит, честно говоря, сама пока не знаю. И нам понадобится немало времени, чтобы разобраться.
– Что с глазом?
– Ничего, легкий ожог. Выгляжу как распоследняя уродина, но мне наплевать.
Стефан пожал плечами:
– Видал я тебя и в худшей форме, когда мы работали в ФСК. Но ты никогда не выглядела уродиной.
Сара, смутившись, на секунду опустила глаза. Она ничуть не стыдилась близких отношений со Стефаном, которым сама же и положила конец давным-давно. Дело было в другом – сегодня ей меньше, чем когда-либо, хотелось задаваться вопросом, правильно ли она по жизни выбирает мужчин.
– Ладно, извини, я просто расчувствовался, увидев тебя живой и относительно невредимой. Не надо было этого говорить. Поэтому скажу вот что: сегодня ты всем доказала, что не изменяешь своей привычке очертя голову бросаться в пекло. В буквальном смысле.
Сара сделала вид, что шутка ее позабавила, и поправила волосы, чтобы они получше закрыли правую половину лица.
– Ну, давай рассказывай, – потребовал Стефан.
Она вкратце изложила хронологию событий, а когда закончила, начальник с озабоченным видом поерзал в кресле.
– Ты права, с наскока разобраться в этой чертовщине не получится. Какой у тебя план?
– Попробую расколоть санитаров Лунде и Сандвика. Проанализирую рисунки из палаты жертвы и допрошу директора Грунда, когда он придет в себя.
– Хорошо. Со своей стороны могу предложить следующее… – Стефан облокотился мускулистыми руками о стол. – Я отправил людей разбираться с пожаром, жертвами и всей кутерьмой. Тебе этим заниматься не придется. Твоя задача – расследование убийства пациента. Знаю, ты не любишь работать в команде, но, поскольку дело назревает масштабное, я нашел тебе помощника.
– Кого? – забеспокоилась Сара.
– Норберта Ганса.
Она с облегчением вздохнула.
– Я знал, что тебе понравится! – заулыбался Стефан, глядя на нее с нежностью, но скорее отцовской, чем романтической. – Норберт – парень скромный, толковый и не ноет из-за переработки. Еще тебя приятно удивит, что он уже отчасти ознакомился с делом благодаря капитану Карл-ку, который привез сюда двух санитаров. Кстати, они в твоем полном распоряжении. Кроме того, я думаю, Норберт уже проявил инициативу и предпринял некоторые шаги, чтобы сэкономить тебе время.
Сара молча поднялась с кресла.
– Подожди! Сара, ты не обязана заниматься этим расследованием. Если… скажем так, психоневрологический антураж тебя напрягает, я могу поручить дело кому-нибудь другому.
– Нет.
– О’кей… Ну, береги себя. Хорошо?
Сара кивнула, хотя именно сегодня не смогла бы поклясться, что выполнит обещание. Уже взявшись за дверную ручку, она обернулась:
– Можешь на меня положиться. Как всегда, – и вышла из кабинета, так и не сказав Стефану, что рада его присутствию в своей жизни больше, чем он думает. Пусть даже для нее их связь осталась в прошлом.
– Инспектор Геринген!
В коридоре ее поджидал Норберт Ганс, молодой человек, похожий на идеального банковского клерка: в безупречном костюме, собранный, со скупыми жестами. Больше всего Сара ценила в нем то, что он знал о ее презрении к пустой болтовне и в разговорах быстро переходил к делу.
– Рад снова поработать с вами. Обыски у санитаров, надзирателя и директора уже в полном разгаре.
– Хорошо. Фотографии стен из палаты C32 получены?
– Загружаются на ваш компьютер. Файлы тяжелые, в высоком разрешении, все будет готово через полчаса.
– Где Элиас Лунде и Леонард Сандвик? Мне надо их допросить.
Норберт Ганс повел инспектора к допросным комнатам, расположенным на подземном этаже здания. По дороге она налила себе крепкого черного кофе – уже жалела, что приняла таблетку транквилизатора, потому что препарат подействовал как снотворное, а тревожность не снял. «Идеальное состояние для того, чтобы вести допрос», – иронически подумала Сара.
Выпив кофе одним глотком, она снова поправила волосы с правой стороны и вошла в комнату к Элиасу Лунде.
Санитар, парень лет тридцати, сидел за пластиковым столом; свет от лампочки под потолком падал на круглое азиатское лицо с матовой бледной кожей.
– Я инспектор Геринген, – сказала Сара, опустившись на стул напротив.
Молодой человек затравленно уставился на нее.
– Ваше имя?
– Элиас Лунде.
Она достала блокнот и сделала пометку.
– Хорошо. А теперь, господин Лунде, я попрошу вас забыть о пожаре и сосредоточиться на событиях, предшествовавших смерти пациента, которого вы в «Гёустаде» зовете между собой Четыре-Восемь-Восемь.
– Погодите… Мне бы очень хотелось забыть о пожаре и вообще о чем прикажете, но все-таки что там произошло? Все вдруг загорелось, раз – и уже полыхает, как будто коридоры облили бензином… Это же невозможно!
Сара молча буравила его взглядом, выработанным за годы службы специально для таких случаев. В этом взгляде не было ни грамма сочувствия.
Элиас Лунде опустил глаза.
– Итак, расскажите мне, что произошло этой ночью.
Санитар нервно покусал костяшку большого пальца и заговорил:
– В общем… я, как обычно, делал ночной обход в секторе А и вдруг услышал крик. Почти сразу зазвонил дежурный телефон на этаже, но я был слишком далеко от него и решил бежать туда, откуда кричали, в палату Четыре-Восемь-Восемь. Вы правы, мы так его и зовем. Он сидел на полу, привалившись к кровати. Я сразу понял, что старик мертв, – он был белый как бумага и не дышал, а рот… рот был разинут, вот как-то так. – Элиас изобразил гримасу мертвеца и продолжил: – А руками он цеплялся за шею, будто душил себя… Честно, я слегка сдрейфил, когда его увидел… Не знал, что делать. А потом до меня дошло, что у него случилась паническая атака, за которой последовал сердечный приступ.
– Что было дальше?
– Мне вспомнились полицейские сериалы – там всегда говорят, что на месте происшествия нельзя ничего трогать, поэтому я сразу вышел в коридор. Тут подоспел Леонард, а за ним Аймерик, надзиратель из комнаты видеонаблюдения. Аймерик сказал нам, что уже сообщил в полицию о самоубийстве пациента. Мы-то с Леонардом понимали, что это чушь, но еще раз звонить вам и объяснять, что парень ошибся, побоялись – вы бы подумали, что мы и сами тут психи.
Сара одобрительно кивнула, чтобы вдохновить свидетеля на дальнейшее повествование.
– Ваш коллега Леонард добрался до палаты позже, чем вы. Почему?
– Он колол пациентам снотворное, эта процедура требует последовательности и сосредоточенности, нельзя прерываться.
Сара еще раз кивнула, что-то записав в блокноте.
– Давно вы работаете в «Гёустаде», господин Лунде?
– Пять лет. Если точно, с десятого февраля две тысячи одиннадцатого.
– Расскажите мне о пациенте Четыре-Восемь-Восемь.
Санитар поскреб в затылке, как будто его внезапно укусил комар.
– Ну, вообще-то о нем мало что известно. Он страдал амнезией и ни с кем не разговаривал.
– То есть за пять лет вы ни разу не слышали его голоса?
– Только когда он кричал.
– А эти цифры, «четыре, восемь, восемь» у него на лбу? Вы знаете, откуда они взялись?
– Понятия не имею. Другие санитары говорили, что шрамы уже были, когда он поступил в «Гёустад».
– Сколько раз к нему приходили посетители за то время, что вы там работаете?
– Посетители? – удивился Элиас. – На моей памяти ни разу. И мне говорили, что его никто не навещал в больнице все тридцать с чем-то лет. Или сорок.
Регистрационные журналы наверняка сгорели в пожаре, так что Сара понимала – проверить слова санитара вряд ли удастся.
– А кто вам об этом говорил?
– Ну, многие. Например, Леонард. Он там очень давно работает и знает больше, чем я.
Сара, скользнув взглядом по торсу Элиаса, заметила, что он дышит слишком учащенно для человека, который спокойно сидит на стуле.
– Это Леонард велел вам перенести труп в другое место? Задавая вопрос, Сара внимательно следила за реакцией санитара, и та не замедлила проявиться: глаза расширились, он слегка подался назад.
– Я… не понял… Мы не переносили тело. Я ведь уже сказал – ничего в палате не трогали.
– Тело перенесли из сектора А в сектор C, господин Лун-де. У нас есть доказательства. А кроме дежурных санитаров, то есть вас с Леонардом Сандвиком, никого из персонала на этаже не было.
Элиас снова впился зубами в большой палец, затем сбивчиво заговорил:
– Послушайте, я… Честное слово, я тут ни при чем. Клянусь! Я сделал, как велел директор, вот и всё!
– Вы перенесли тело?
– Да… Да, мы с Леонардом получили от директора приказ перенести Четыре-Восемь-Восемь из палаты C32 в сектор А.
– Зачем?
– Директор не хотел, чтобы кто-то увидел рисунки.
– Почему не хотел?
– Не знаю… Мне платят за то, чтобы я работал и не задавал лишних вопросов, а я и так не задаю – мне не нужны проблемы. И потом, что это меняет? Я рассказал вам правду – прибежал на крик, но было слишком поздно. Разница только в том, что это случилось в палате C32, а не в секторе А.
– Что вы увидели в палате C32?
– Я ведь уже сказал. Делал обход, услышал крик… Чудовищный, невозможный крик… Я говорю «невозможный», потому что никогда не думал, что человек способен издавать такой звук. Он начинался, как… как хриплое покашливание, как будто старик прочищал горло, а закончился визгом на каких-то запредельно высоких нотах. Впечатление было, что мне иголки воткнули в барабанные перепонки… Со стариком такое часто случалось, но на этот раз он сам себя превзошел. Я решил все-таки сбегать к нему, взглянуть на всякий случай, но, когда прибежал, он сидел с разинутым ртом и выпученными глазами, держась за горло… – Элиас Лунде перевел дыхание. – Я тут навидался психов за пять лет, но пациента, который пытался бы себя задушить голыми руками, еще не встречал.
– Что было дальше?
– Аймерик сказал нам с Леонардом про звонок в полицию. А потом позвонил директор и велел перенести тело в сектор A, пока полиция не приехала. Мол, там почище, чем в секторе C.
Сара записала показания в блокнот, затем снова посмотрела на Элиаса:
– Эрнест Янгер сказал мне, что по ночам вы куда-то уводили его и пациента Четыре-Восемь-Восемь для проведения… опытов. Кто этим руководил?
Элиас Лунде в отчаянии закрыл лицо руками и помотал головой:
– Блин, вот дерьмо… Я ничего об этом не знаю! Да, иногда нам приказывали привести этих двух пациентов в подвальный этаж, но дальше директор уже занимался ими самостоятельно, нам он не разрешал входить в палату. И кстати, не очень-то хотелось. Даю вам слово, я больше ничего не знаю! Если б знал, сказал бы, чтобы выбраться из этого дерьма…
– Вы заметили что-нибудь странное в поведении Четыре-Восемь-Восемь за последние несколько дней?
– Вроде нет…
– Подумайте.
– Ох… Ну, может, он был взбудоражен больше, чем обычно. И этот крик… Он часто кричал без видимого повода, но сегодня ночью…
– Ладно, спасибо, – подвела итог Сара. – Мне придется продлить ваше содержание под стражей еще на сутки.
Выходя и запирая за собой дверь, она слышала, как санитар сокрушенно бормочет под нос проклятия.
Сара выпила еще кофе, собралась с мыслями и наведалась ко второму свидетелю.
Леонард Сандвик, сутулый седой человек лет шестидесяти, кругами ходил по комнате. Мешки под глазами, взгляд усталый и встревоженный, сразу отметила Сара. Попросив его сесть, она тоже устроилась за столом и велела подробно рассказать о том, что произошло ночью.
– Попробую… – вздохнул Сандвик. – Но сначала скажите, сколько пациентов и сотрудников больницы сумели спастись из пожара.
– Пока не известно. Рассказывайте.
Санитар качнул головой – мол, понял, не я здесь задаю вопросы, – и заговорил по существу:
– Я делал инъекции снотворного пациентам с бессонницей. Было, кажется, около пяти утра. Вдруг раздался крик, жуткий вопль, но я не мог отреагировать сразу – нужно было закончить процедуру. Да и надо сказать, пациент Четыре-Восемь-Восемь у нас славился своими криками, орал не в первый раз, так что меня это не сильно обеспокоило. А потом зазвонил дежурный телефон, и я понял, что возникла проблема. Прибежал в палату и увидел Четыре-Восемь-Восемь – рот разинут, глаза выпучены, руками за горло держится. Мертвый.
– Когда вы поступили на службу в «Гёустад», господин Сандвик?
– Э-э… очень давно. Погодите-ка, вроде бы…
