Kitabı oku: «Тебе решать, что будет дальше. Как найти в себе силы противостоять невзгодам и решиться на перемены», sayfa 3

Секрет № 2
Сместите акцент внимания

Какой была ваша первая работа?

У меня было много подработок.

Разносчик газет. Дворник. Я сидел с детьми. Считал таблетки в аптеке моего двоюродного брата. У меня все получалось! Я стал мастером по бросанию скрепленных аптекарской резинкой газет на крыльцо домов, по сбору листьев в огромные кучи и по игре с соседскими детьми с одновременным поеданием сырных косичек.

Но моя первая работа?

Меня наняли в качестве ассистента бренд-менеджера для косметических брендов «Cover Girl» и «Max Factor», входящих в огромную компанию «Procter & Gamble». Или «P&G», как ее все называли.

Это была моя первая работа после окончания университета.

И я провалился.

В первый день я добирался до офиса на автобусе и с двумя пересадками на метро. Мне было двадцать два года. Я помню, как шел от станции метро и пялился на роскошный белый знак «P&G», возносящийся в облака, идеально помещенный на вершине высокой горы и бросающий тень на заполненное машинами шоссе.

Я был новоиспеченным выпускником, меня переполняли страх, волнение и нервозность. Однако я чувствовал и кураж.

В компании мне и еще тысяче других кандидатов дали тесты по математике и английскому, длинное онлайн-заявление, провели групповой ужин с рекрутами и первый раунд собеседования, а затем отправили в большой город, как они делают в American Idol⁴. Нет, я не плакал от счастья, смотрясь в зеркало, пока мама повязывала мне на голову бандану в клетку. Но компания заплатила за билеты в вагон СВ, вино и обед, а потом меня поставили на сцену перед жюри для допроса.

Почему же я чувствовал кураж?

Потому что когда меня наняли, рекруты сообщили мне: «Мы посетили десятки университетов, провели множество собеседований, привезли группу людей в наш главный офис, и мы наняли… вас. Вы единственный нанятый в этом году выпускник, который не проходил здесь летнюю практику».

«Почему я?» – спрашивал я себя. Ведь я обычный. В университете множество других студентов были намного впереди меня в списке лучших, они получили дипломы с отличием. Не я. У меня никогда не было больших академических успехов. Я был тем, кто топтался на месте.

Но компания видела все иначе:

– Видите ли, мы ищем хорошо образованных студентов, а не гениев. Наш процесс найма настолько тщателен, что мы отсеиваем всех. Ну, почти всех.

Я сделал мысленный подсчет и понял, что они отказали тысячам людей, чтобы дать мне возможность. И я видел выпущенные моим университетом данные по зарплатам, которые выплачивали мне и моим сокурсникам. Выпускники факультета маркетинга зарабатывали от 24 000 до 51 000 долларов.

Моя первоначальная зарплата была 51 000 долларов. Это означало, что я являлся самым высокооплачиваемым выпускником своего курса!

И это не включало в себя бонус при подписании контракта, четыре недели отпуска и бесчисленное множество других преимуществ.

Преимущества? Какие преимущества?

Невероятные преимущества.

Я говорю о двух эргономистах в белых халатах, приходящих ко мне, чтобы проверить, что отопление и вентиляция были в порядке, мой стол и клавиатура находились в правильном положении, а подставка для ног под моими дешевыми выходными ботинками была наклонена под эргономически правильным углом. Мне показали, на какую кнопку на телефоне нажать, чтобы попасть в департамент «P&G» в Коста-Рике, чтобы я мог изменить температуру на моем рабочем месте, когда захочу. Скрепки? Консультации? Стельки? Все оплачено! Мне даже давали пару тысяч долларов в год на массаж; при этом три массажиста работали прямо в офисе каждый день.

– Пожалуйста, – говорили они, – давайте разомнем мышцы на вашей спине в любое удобное вам время между встречами.

В свой первый рабочий день я вошел в вестибюль компании, чувствуя себя выигравшим золотой билет мальчишкой из фильма «Чарли и шоколадная фабрика».

В вестибюле я встретился с моим шефом Стейси. Она извинилась за свое получасовое опоздание уже в лифте, когда мы были на полпути к моему новому рабочему месту. Мы вышли из лифта прямо в заполненное квадратными комнатками помещение, похожее на пазл или на те коробки, в которых белых мышей заставляют бегать в поисках сыра. Нахмуренные, одетые в накрахмаленные рубашки мужчины, державшие кипы ксерокопий, в прямом смысле пробежали мимо меня. Стеклянные стены со всех сторон открывали вид на идеальные картинки с открыток: роскошные зеленые долины, огромные небоскребы в центре города и сияющие голубые озера за ними.

Мне показали мое место, на котором стоял присоединенный к док-станции ноутбук. Стейси заметила, как я смотрю на замок, приковывающий ноутбук к столу.

– Не переживай, – сказала она. – Мы приковываем ноутбук к столу, а не к твоим лодыжкам. Промышленный шпионаж и кадровики играют не последнюю роль в индустрии. Конкуренты уже лазили в нашем мусоре. Мы серьезно относимся к соблюдению конфиденциальности.

Она выдала мне коробку визитных карточек, на которых были лишь мое имя, название компании и общий номер.

Ни названия должности, ни электронного адреса, ни прямого номера. Ничего.

– Мы не пишем твою должность и контактную информацию, потому что кадровики отслеживают организационную структуру. И если прямые номера появятся на твоей визитке, они будут звонить тебе круглыми сутками. Всем известно, что работа в «P&G» – золотой билет на любую маркетинговую должность в мире. Наши администраторы обучены отваживать конкурентов и кадровиков, так что тебя никто не будет беспокоить во время работы.

Шутка про «проктоидов» (шутливое название работников «P&G»), которую я слышал, начала обретать смысл. Когда я рассказал друзьям о том, что работаю в «Procter & Gamble», они описали работников компании как красивых, суперуспешных андроидов, которые при улыбке показывали идеальные зубы, всегда были милы на совещаниях, занимались в спортзале, питались только здоровой пищей, одинаково говорили и писали и даже носили похожую одежду.

«Проктоиды».

Следующим делом в списке был «завтрак с президентом». Я сидел за одним столом с президентом компании и людьми, которых приняли на работу после летней практики. Пока каждый из нас рассказывал о своей жизни, я понял, что был единственным новичком во всех смыслах.

Затем наступила очередь президента говорить. Это был ухоженный красивый мужчина лет сорока пяти с гривой густых волнистых волос.

– Думаю, вы заметили, что каждый сидящий здесь только что окончил факультет бизнеса престижного университета, – начал он свою речь. – Именно таких мы и нанимаем. Для нас в абсолютном приоритете продвижение своих. Мы не нанимаем людей с двухлетним, пятилетним или десятилетним стажем. Мы нанимаем только людей без опыта работы. Мы хотим, чтобы вы были успешны здесь. На самом деле нам необходимо, чтобы вы были успешными. Если вы провалитесь, это будет означать, что в нашей системе продвижения имеется пробел. Так мы ведем свои дела. Половину из вас повысят через два-три года. Половина из тех, кого повысили, затем вновь пойдет на повышение, потом половина из них тоже пойдет на повышение, и так далее. Двадцать лет назад я сидел на том же стуле, что и вы сейчас.

Этот мужчина впечатлял. Мы все хотели на него походить.

Ясно, что мы были молоды, свежи и легко увлекаемы.

Ясно, что это был истинный золотой билет.

Неясным тогда оставалось лишь то, что я с треском провалюсь.

Когда закончились вводные встречи и семинары по написанию электронных писем, меня, наконец, начали вводить в курс дела.

Хотя на моей визитке не была написана должность, я работал в качестве ассистента бренд-менеджера для косметических марок «Cover Girl» и «Max Factor». Я был ответственным за весь бренд «Max Factor», который в принципе являлся небольшой, но важной составляющей «Cover Girl» в категории «Глаза и губы».

Глаза и губы!

Это звучит так, будто бы я третьесортный мясник в криминальном районе города.

Чем занимается помощник бренд-менеджера? Я был управляющим бренда. Я должен был решать, где ставить рекламу и как часто, определять стоимость каждого продукта и когда выводить новый продукт на рынок, а когда убирать старый.

Как я должен был все это делать?

Извлекать данные из сотен разных источников, собирать их в одну большую таблицу Excel и создавать графики и диаграммы, которые затем превращались в основные пункты отчетов с рекомендациями «P&G».

Например, я захотел предложить отказаться от печатной рекламы в пользу онлайн-рекламы. Для этого я провел две недели, анализируя историю продаж, для сопоставления преимуществ печатной и онлайн-рекламы. Потом сделал обобщение, которое доказывало, что один доллар, потраченный на создание онлайн-рекламы, превращается в три доллара в продажах. После этого я составил коммерческое предложение и провел следующие две недели, представляя ее на всех встречах, пока все директора ее не подписали.

Чтобы закончить всю работу, я оставался в офисе до десяти вечера. Я ходил на разведку, прямо как наемник. С коллегой Беном мы посещали ближайшие аптеки и тайком записывали цены всех продуктов на полках, потом возвращались в офис и заносили данные в таблицы Excel.

– Ты должен делать такой анализ по каждой торговой точке в стране, – сказал однажды Бен.

– Как много времени это займет?

– Около двух недель, – сообщил он. – Если ты будешь заниматься этим каждый вечер. Тебе, вероятно, придется провести несколько часов в машине или звонить людям в другой город. Также необходимо собрать цены и восстановить историю продаж для каждого продукта в этой древней базе данных. Она очень запутана и часто включает не всю информацию.

Я думал, что маркетинг будет работой в презентациях.

Графики, картинки, идеи.

Но это оказалась работа в таблицах.

Сбор информации, формулы и цифры.

За короткий срок работы у меня стало двоиться в глазах из-за постоянного сидения за компьютером. Мне не удавалось находить ошибки в пятисотстрочном документе, а письма в почте увеличивались в три раза быстрее, чем я мог на них ответить. Все это заставляло меня постоянно чувствовать тревогу и отчаяние.

В разговоре с самим собой у меня появлялось все больше негатива. Каждое предложение начиналось с «У меня не получается», «Я не могу» или «Я облажался». Мы не замечаем, насколько естественно возникают эти моменты самоистязания, когда мы начинаем падать.

Вскоре все стало еще хуже.

Я отправился на встречу с Тони – руководителем моего руководителя. Тони задавал мне вопросы, касающиеся деталей предстоящего запуска помады для коллекции «Outlast» от «Cover Girl». Мои ответы были расплывчатыми.

После встречи Стейси меня отчитала.

– Ты обязан знать все цифры! – предупредила она.

– Но там полторы тысячи наименований, и я понятия не имею, о чем он может спросить. Их слишком много, чтобы запомнить.

Она злобно на меня посмотрела. Я работал по вечерам и в выходные. Я стал проблемой. Я работал недостаточно усердно. Это было равноценно усиленному барахтанью в бассейне в попытке плыть быстрее.

Когда я пришел на работу в выходной, с удивлением обнаружил, что парковка была заполнена спортивными машинами. Все мы сидели в таблицах Excel, пытаясь выяснить, где ставить рекламу нового дезодоранта и стоит ли нам заменить однослойную туалетную бумагу трехслойной.

Это казалось мне самой большой проблемой в жизни.

Тем, кто сталкивался с подобным чувством, знакомо ощущение сосания под ложечкой, когда приходишь на работу с убеждением, что у тебя ничего не получается. Именно это мы упускаем, когда видим людей, которые не справляются со своими обязанностями. Мы забываем, что им тоже это не нравится.

Никто не просыпается с желанием облажаться.

Это ужасное чувство, когда вам ничего не удается и вы об этом знаете. Оно отличается от ощущения, будто ты новичок и только учишься, и не похоже на то, когда к тебе относятся предвзято и система против тебя.

Я говорю о том, что человек приходит на работу в понедельник, чувствуя себя неудачником. Он отчаянно хочет научиться что-то делать и готов сотворить все возможное, чтобы преуспеть в этом, но ему кажется, что ничего не получится.

Мы наполняем наше сознание мотивационными выражениями вроде: «Просто сделай это!» и «Следуй за своим сердцем!», поэтому когда мы не можем или понимаем, что нам что-то не дается, кажется, что мы застряли. Если мы бросаем дело, это становится проблемой («Просто продолжай, не сдавайся!»). Если мы продолжаем – тоже («Следуй за своим сердцем! Занимайся любимым делом!»).

В результате индустрия самопомощи оказывается очень токсичной и предлагает большое количество противоречивых советов. Противоречия мало помогают, когда мы чувствуем себя как Хан Соло⁵, замороженный в карбоните.

Руки вверх, рот раскрыт, брови подняты, а на лице выражение боли.

Полнейшая неспособность двигаться.

Я начал скрежетать зубами, ворочаться и просыпаться по ночам от страха.

Я стал мысленно проигрывать пьесу под названием «Смерть офисного работника», в которой я выступал в главной роли, стоял в центре сцены и смотрел в зал широко раскрытыми глазами, пока поднимался занавес.

Софиты светят прямо в глаза.

Светят мне в лицо.

Освещают мой провал.