Kitabı oku: «Фея из провинции»

Нина Харрингтон

Yazı tipi:

The Last Summer of Being Single

«Фея из провинции»

ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

* * *

Глава 1

– Выходи за меня замуж. Я же знаю, что ты этого хочешь!

Элла Джейн Бейли Мартинез задумчиво похлопала пальцем по нижней губе и несколько раз кивнула.

К несчастью, Хенри воспринял это как положительный знак.

– К тому же у меня есть пара лишних колес, – продолжил он. – Катайся по городу сколько захочешь. Ну что, а? Детка, что скажешь? Получится у нас музычка?

– Все это, конечно, соблазнительно, если бы мистер Дьюбо не пообещал мне проездной. А от такого предложения трудно отказаться.

– Ха! Дьюбо! Одни обещания! Не то что я, золотко, – маслено подмигнул ей Хенри.

– Это меня как раз и беспокоит… Я из тех, у кого в одно время один мужчина. А тебя я видела вчера с девушкой из бара. Так что чао, донжуан.

Хенри хлопнул по подлокотникам инвалидного кресла, буркнул что-то по-французски, пожал плечами и повторил по-английски:

– Черт! Проклятие!

Улыбнувшись, Элла взлохматила его редкие волосы и покачивающейся походкой направилась по коридору в кухню. Чувствуя, что Хенри все еще смотрит на нее, она демонстративно повиляла бедрами и обернулась. Седовласый Ромео, одобрительно улыбнувшись, подмигнул ей:

– Вот так, моя девочка!

Потом развернул свое кресло и на предельной скорости покатил к обеденной зоне. Из открывшихся автоматически дверей донеслись громовые раскаты хохота.

– Надеюсь, мои гости тебя не очень утомили? – спросила Сандрин. Подруга Эллы держала маленький отель, где Элла по вечерам играла на фортепиано, а иногда и помогала с обедом.

– Что ты, они – прелесть! Я могла бы часами болтать с ними о старом джазе. Я же выросла на этой музыке. Тебе известно, что Хенри провел три года в Новом Орлеане? А его ребята только что проглотили три моих яблочных пирога. Музыканты всюду одинаковы.

Сандрин улыбнулась:

– Это точно. Они могут клясться чем угодно, что у них нет пристрастия к сладкому – но только до тех пор, пока не увидят тележку с десертом. Никакой силы воли. Так что спасибо за помощь. Одна я не справилась бы.

– Никаких проблем. А на следующие выходные у тебя тоже все забронировано?

– Каждая комната! У меня такого еще никогда не было. – Сандрин обняла подругу за плечи и улыбнулась. – И я знаю, кого надо за это благодарить. Ну-ну, не скромничай. Ведь это ты сказала Николь, что мой отель больше других подойдет гостям, которые прилетят сюда на ее юбилей?

– Николь просто поинтересовалась моим мнением. Я ужасно рада, что она решила отпраздновать свой день рождения здесь, а не в Париже. В последнее время она очень редко бывает тут.

– Не в этом ли главное преимущество сельского дома? Ты можешь спокойно наслаждаться жизнью, пока его хозяйка живет в Париже или путешествует.

Элла закрыла глаза и удовлетворенно улыбнулась:

– Ты права. Я обожаю этот дом и не представляю, что могла бы жить где-нибудь еще, кроме как в «Мас Турнесол». Нам повезло. И потому Николь заслуживает самого лучшего дня рождения, который когда-либо праздновался в этом старом доме. В конце концов, шестьдесят лет бывает только раз в жизни.

– Точно. К тому же тебе известно, где можно достать все, что потребуется.

Элла чмокнула подругу в щеку:

– Спасибо. Ты умница! А сейчас я убегаю – Дэн скоро вернется из школы. Пока, до завтра.

Самое время исчезнуть, пока Хенри не допил послеобеденный кофе и не выдвинул под воздействием кофеина еще какое-нибудь предложение.

– «ПСН-Медиа» не смогли предложить ничего лучше. Их настораживает пакет льгот для служащих. И я не уверен, сможем ли мы заставить их изменить мнение, – устало объяснял Мэтт.

Пальцы Себастьяна Кастеллано выбивали дробь на обтянутом кожей руле спортивной итальянской машины. Пытаясь снять напряжение, он рассеянно скользил взглядом по виноградникам, что тянулись к пологим изумрудным холмам, поросшим низким кустарником.

Всю ночь и большую часть дня он работал с Мэттом и командой «ПСН-Медиа» в душном конференц-зале над соглашением, которое позволило бы служащим «Кастеллано-Тех» в Австралии сохранить свои места.

Но в «ПСН-Медиа» по-прежнему отказывались принимать условия Себастьяна. Его компания, которую он создал буквально из ничего, была самой крупной в этой области. И он не мог допустить, чтобы «ПСН-Медиа» приобрела ее, не обеспечив достаточным пособием его служащих.

Казалось, прошло совсем немного времени, когда он сам проводил собеседование буквально с каждым из работников. Многие проявили лояльность и понимание в те дни, когда он пошел на большой риск, вложив все, что у него было, в цифровые технологии. Его команда превратила «Кастеллано-Тех» в самую передовую медиакомпанию Австралии. И Себастьян не собирался подводить преданных ему людей, чтобы получить еще несколько тысяч долларов. Преданность должна быть обоюдной.

Жаль, что в «ПСН-Медиа» этого не понимают. Но до тех пор, пока они не пересмотрят свои позиции, он соглашение не подпишет. Глава делегации «ПСН-Медиа» может преспокойно отчаливать на своей шикарной яхте с пустыми руками.

Себ сделал глубокий вдох, прежде чем ответить:

– Я знаю, что тебе пришлось немало потрудиться, Мэтт. Мы ясно выразили свою позицию: «ПСН-Медиа» или гарантирует, что все служащие сохранят свои места с тем же социальным пакетом, как минимум, на два года, или я умываю руки. Никаких компромиссов.

Его финансовый директор вздохнул:

– Это будет стоить тебе кучу денег, Себ.

Себастьян поморщился. В «ПСН-Медиа», должно быть, считают, что каждый человек имеет свою цену. Ну что ж, они сильно ошибаются, если думают, что Себастьян Кастеллано способен ради прибыли отказаться от своих принципов.

Он выдержал паузу, прежде чем продолжить. Мэтт делал свою работу хорошо. Но за последние две недели он спал едва ли больше, чем Себастьян. Им обоим требовалась передышка.

– Несколько часов назад мы сказали «ПСН-Медиа», что у них есть выходные, чтобы принять окончательное решение. Прости, Мэтт, но вряд ли что изменится за то время, которое я потрачу на дорогу до Лангедока. Конец истории.

– Упрям, как всегда, – буркнул Мэтт. – Ладно, еще пара звонков, а потом… А потом, и в самом деле, неплохо было бы поспать.

– Самая лучшая идея, которую я услышал сегодня. Устрой себе передышку до вечера, а завтра созвонимся.

– Договорились. Может, еще съезжу посмотреть на фламинго, о которых ты говорил. И передай от меня привет Николь. Представляю, как она обрадуется, что ты оказался во Франции как раз ко дню ее рождения. Ну ладно. Пока. До завтра.

Слияние с «ПСН-Медиа» было очень важным шагом. Через шесть месяцев систему коммуникаций, которую Себ вместе с командой разработал в переоборудованном гараже Сиднея, можно будет использовать повсеместно. Он был как никогда близок к осуществлению своей мечты. Через какое-то время его разработка все равно завоевала бы мир, но слияние с «ПСН-Медиа» позволяло самым лучшим и самым быстрым способом раскрутить передовую технологию.

И сейчас, после стольких напряженных дней и бессонных ночей, Себастьян готовился к самой важной сделке в жизни. Конечно, ему пришлось заплатить за это высокую цену, загрузив себя по горло работой и отказавшись от многих радостей. Но это стоило того.

Через несколько дней «Кастеллано-Тех» может стать частью холдинга, где Себастьян получит место в совете директоров, а это блестящая перспектива. И одновременно он продолжит работу в своем офисе в Сиднее – живом, вдохновляющем городе, который снабжает его идеями и предоставляет возможности для их реализации.

К тому же у него появятся время и деньги. Прибыль от слияния пополнит финансовые ресурсы компании, помогая развить техническую базу, а также умножит капитал фонда Хелен Кастеллано. Воздушное турне Себастьяна по Австралии показало, что развитие современных коммуникаций принесло бы существенные изменения в самые удаленные ее части. Его матери эта идея понравилась бы.

Себастьяну не терпелось снова включиться в работу. Команда была на месте, планы разработаны. Все, что ему было нужно, – это солидная часть девятизначной суммы, которую «ПСН-Медиа» должна была выплатить за слияние.

Но это все – в расписании следующей недели.

Сегодня Себа ожидало кое-что более приятное.

Сегодня он собирался встретиться с Николь Ламберт, милой дамой, которая была его приемной матерью – до того момента, как развелась с его отцом и вернулась в Париж. Подростком он доставил ей немало беспокойства. Но она помогала ему и поддерживала – причем без особой благодарности с его стороны. Их отношения прервались только в последние несколько лет, когда Себастьян перебрался в Сидней.

Начиная переговоры с «ПСН-Медиа», он не знал, что компания имеет свой филиал на юге Франции – всего лишь в нескольких часах езды от старого дома семьи Кастеллано в Лангедоке, где Николь как раз собиралась устроить прием в честь ее дня рождения.

Впервые за многие годы они оказались в одной и той же стране в одно и то же время.

Николь была очень рада, когда он принял ее приглашение, и настояла, чтобы он непременно остановился в доме Кастеллано, а не в отеле.

Конечно, она наверняка догадалась, что он оказался здесь по делам, но тактично промолчала. Себастьяну было неловко: если бы все шло по первоначальному плану, сейчас он был бы уже в Сиднее, по горло загруженный работой, а вовсе не в Лангедоке, с Николь, празднующей свое шестидесятилетие. Но зато теперь он сможет провести с ней выходные. Это уже кое-что, даже если ему придется постоянно держать телефон включенным, чтобы по первому сигналу Мэтта вернуться в Монпелье.

Самое время поехать к Николь и извиниться. Если ему повезет, то она его простит. Еще раз.

Наконец-то! Свобода!

Несколько минут Элла быстро крутила педали, стараясь поскорее выехать на прямой отрезок узкой грунтовой дороги, откинуться назад, подставить лицо ослепительному солнечному свету и насладиться ранним июльским вечером в Лангедоке.

Мягкий бриз холодил ее кожу. Средиземное море – всего лишь в нескольких милях к югу. Контраст жаркого летнего солнца и прохладного бриза был настолько осязаем, что дарил почти чувственное наслаждение.

Тишина и спокойствие загородной жизни действовали на ее усталую голову как стимуляторы. Сандрин позвонила ей утром, сразу после восьми, и спросила, не может ли она помочь с обедом для ее постояльцев, любителей джаза. Они остановились в отеле, решив провести выходные на джазовом фестивале в соседнем городке.

Как бы ей хотелось отправиться вместе с ними на этот фестиваль! Как было бы прекрасно испытать восторг от музыки, которую Элла любила и которой профессионально занималась с шестнадцати лет. Иногда она испытывала такую тоску по своей прежней жизни, что ей становилось больно. Уж лучше не думать и сосредоточиться на том, как хорошо жить в этом замечательном месте. К тому же она должна заботиться о Дэне.

Минусы того, что ей приходилось работать экономкой, смягчались тем, что хозяйка этого дома, очень симпатичная дама, бывала здесь лишь изредка. За одно это Элла готова была сделать все, чтобы прием по случаю дня рождения прошел как можно лучше. Впервые за все время, что они живут здесь, дом наполнится смехом и весельем. Разве это не здорово?

А потом Николь уедет на неделю или две, прежде чем вернуться в августе, тем самым давая возможность Элле спокойно провести школьные каникулы с Дэном.

Теплая зелень хлестнула ее по лицу, и она потратила пять или десять минут на то, чтобы подвязать несколько виноградных лоз, рядами спускающихся к пологим холмам. С другой стороны холмы отвесно обрывались в море. Птичьи трели и шелест платанов дополнял хлопающий флаг, который Дэн, потратив половину катушки скотча, прикрепил к своему сиденью.

Простые удовольствия шестилетнего мальчишки. Флаг, трепещущий от ветра, когда они ехали по дороге, доставлял ему такую радость, что Элле не хватало духа ее испортить, напомнив Дэну, что это испанский флаг и что он, возможно, не совсем уместен на юге Франции. А впрочем, это мелочи.

В Лангедоке все было совсем не так, как в Ницце или Марселе. Здесь не было ярких городских огней, деловых улиц, модных баров и пятизвездочных отелей. Это была простая фермерская земля, которая и придавала Франции ее неповторимость. Даже туристический сезон был здесь очень коротким, и маленькие отели, вроде отеля Сандрин, были заполнены только с мая по октябрь.

Элле хотелось как можно больше времени проводить с Дэном. Он рос так быстро! Каждый раз, когда ей приходилось оставлять его вечером, чтобы подработать в отеле Сандрин, у нее просто разрывалось сердце. Конечно, у мальчика была няня, и это случалось не часто, но все равно Элле были очень дороги вечера, проведенные с сыном, особенно летние, когда можно было выйти из дома и посидеть на террасе вместе с собаками.

Всего лишь один день остался до школьных каникул. Фантастика!

Молодую женщину кольнуло предчувствие. Она поежилась, несмотря на теплый бриз. Школьные каникулы означали и еще кое-что. Даже думать не хотелось об этом. Две недели Дэн должен будет провести с родственниками в Барселоне. Теми самыми родственниками, которые отчаянно боролись с ней после смерти их сына – отца Дэна, – пытаясь забрать у нее ребенка. И им это почти удалось.

«О, Кристобаль! Тебе бы понравилось, каким стал твой мальчик!»

Ей нужно было только заглянуть в глаза Дэна, чтобы увидеть мужчину, которого она любила и за которого вышла замуж. Нет, никто и никогда не сможет отобрать у нее Дэна. Теперь Элла была уверена в этом.

Даже если это и стоило ей музыкальной карьеры.

Дорога пошла на подъем, и снова пришлось крутить педали. Крик морской птицы вернул ее к реальности, заставляя вспомнить, что школа закроется через час.

Себ покинул прохладный салон машины. На другой стороне шоссе два одиноких столба от ворот указывали на въезд в «Мас Турнесол». Дом, где он родился и провел первые двенадцать лет своей жизни.

Как это было давно!

Возможно, поэтому он не предполагал, что все вокруг окажется таким заросшим, а въезд таким узким. Перспектива двенадцатилетнего мальчишки, должно быть, сильно отличается от перспективы тридцатилетнего мужчины.

Тогда на этих столбах крепились створки кованых железных ворот. На воротах было выбито «Мас Турнесол».

Сейчас одна створка лежала в траве, и сквозь ее завитки пророс сорняк. Лежала, должно быть, давно. Второй створки нигде не было видно.

Память подсказала ему, что слева, сразу за платанами, течет река, где он вместе с отцом провел немало счастливых часов на рыбалке. Кусты справа формировали живую ограду между рядами виноградников и полем подсолнечников, которое отец продал соседям перед самым отъездом. Кусты стали выше, их ветви – толще.

Горькое чувство нахлынуло на Себастьяна. Он вспомнил, как в последний раз шел по этой дорожке, отправляясь навстречу новой жизни. Мужчина вздохнул. Возможно, он не так уж к этому готов, как ему казалось.

На секунду закрыв глаза, Себастьян снова увидел материнский сад, почувствовал легкий ветерок на коже, сладкий пьянящий аромат, наполняющий воздух, жужжание пчел и пение птиц. На какое-то время он словно перенесся в прошлое, в то единственное на земле место, которое навсегда будет связано со счастливейшими годами его жизни.

До того, как умерла его мать…

Себ медленно открыл глаза и насладился ослепительным сиянием солнца.

Он противился возвращению в этот дом по многим причинам. Хотя он и жил в Сиднее с двенадцати лет, но в душе все равно остался французом. Его сердце было навсегда приковано к истории этой земли и ее культуре. Этого он не мог отрицать.

Но было еще кое-что, не дающее ему покоя. Сначала он приписал это беспокойству, связанному с переговорами, и все же дело было не только в этом.

Себастьяна грызло странное, лишающее сна чувство неудовлетворенности. То чувство, которое он с переменным успехом старался подавить в себе последние полгода.

С того дня, как он узнал, что отец на самом деле не был его отцом.

Конечно, Себастьян был поражен, но не позволил миру распасться на части.

Какой бы ни была правда, он гордился своей матерью. Она всегда ставила его на первое место. Только почему она ничего не рассказала ему? Особенно в конце, когда знала, что времени у них остается в обрез. Когда многие часы, пока Хелен была в сознании, они проводили вместе и говорили, говорили обо всем. Тем не менее мать сохранила свой секрет…

Последние шесть месяцев были заполнены до предела напряженной деловой активностью, и лишь сейчас у Себа появилась возможность устроить перерыв. Провести несколько дней с Николь и дать отдохнуть голове. Ему необходимо было на что-то переключиться.

Потому что сейчас он вернулся туда, откуда начал.

В дом, который теперь принадлежал его бывшей мачехе. Она получила его при разводе.

И она может поступать с домом так, как ей хочется, пусть даже использовать его для отдыха несколько недель в году или праздновать в нем день рождения.

Николь и не догадывалась, что ее день рождения совпадает с днем смерти матери Себастьяна. И что его любимая мать умерла в этом доме.

Себ отвел плечи назад и поднял голову.

Только одно он знал наверняка: он больше не позволит себе никого и ничего безоглядно любить. Это может быть отнято у него в мгновение ока, и он будет бессилен что-либо сделать.

Себастьян Кастеллано никогда не преклонялся перед прошлым. Он смотрел только в будущее. Его старая жизнь ушла. Навсегда. И чем скорее он вернется в Сидней, чтобы начать новый проект, тем лучше.

Он проведет выходные с Николь, в понедельник утром снова сядет за стол переговоров, а затем отправится в Австралию. И все.

Через несколько минут Себастьян осторожно проехал между столбами ворот во взятом напрокат очень широком красном блестящем итальянском автомобиле по посыпанной гравием дорожке. С каждым метром дорожка становилась все более знакомой.

Неспособность контролировать беспокойство и странное предчувствие заставили Себа распрямить плечи.

Хотелось надеяться, что сад не окажется таким запущенным, как дорога. Но это он скоро узнает. Еще один поворот – и покажется крыша дома.

Надо быть последним идиотом, чтобы, приехав почти через двадцать лет, ждать, что все останется по-прежнему.

Перед поворотом машина набрала скорость. Себ сфокусировался на линии горизонта, ожидая увидеть дом, а потом… потом он ударил по тормозам так, что сработало блокировочное устройство, и красный автомобиль, поднимая за собой тучу пыли, прополз несколько метров по гравию.

На дороге что-то лежало. И смотрело на него.

Глава 2

Несколько секунд ушло у Себастьяна на то, чтобы восстановить дыхание и разжать пальцы, стиснувшие руль.

Костяшки пальцев были все еще белыми, когда он распахнул дверцу и выскочил из машины. Полуденное солнце обрушило свой жар на его затылок.

На середине дороги, всего в нескольких дюймах от капота, лежала собака – серая в коричневых подпалинах.

Собака лежала, положив голову на передние лапы, и явно не собиралась никуда двигаться.

И не просто собака, а охотничий грифон – такой когда-то жил на соседней ферме. Те же длинные усы и те же нависшие брови на бородатой физиономии. Себастьян уже давно не видел грифонов, и взгляд этих больших добрых глаз заставил его подойти ближе.

Он присел на корточки. Странное создание ткнулось черным носом в его руку, втягивая в себя воздух через расширенные ноздри, и зевнуло, продемонстрировав при этом замечательный набор зубов.

– Не самое лучшее место ты выбрал для отдыха, приятель, – пробормотал Себ. Грифон завилял хвостом и повернулся на бок, чтобы ему почесали живот. Судя по всему, его нисколько не беспокоило, что он чуть не довел водителя до инфаркта.

Пес несколько раз лизнул руку Себа, прежде чем снова поднять на него свои прозрачные янтарные глаза, и навострил уши.

– Что такое, мой мальчик? Что ты там услышал? – начал Себ, и в ту же секунду четырехлапый сгусток энергии вылетел из кустов и с громким лаем прыгнул ему на грудь. С силой вполне достаточной, чтобы мужчина упал на спину. Прямо в густую траву, колючий кустарник и крапиву. А заодно во все, что оставили здесь после себя лесные обитатели.

Себ поднял руки, чтобы защититься от мокрого языка и такой же мокрой шерсти. Но было слишком поздно – грязные лапы танцевали от восторга на его белой рубашке. О брюках не хотелось и думать. Напавший на него монстр выглядел более молодой версией той собаки, что лежала на дороге. Что-то вроде годовалого малыша, которого кормят сахаром и всякими добавками. Об этом говорили энергичное виляние хвостом и широкий оскал зубов. На собачьем языке это означало: «Смотри-ка, что я нашел! Думаю, с этим можно поиграть!»

Его старшему приятелю, должно быть, наскучило охранять дорожку, и он решил поохотиться в зарослях. Себ приподнялся, опершись на локоть, но тут же снова был атакован молодым псом, который нашел где-то палку и, бросив ее перед Себом, радостно прыгал взад и вперед, привлекая к себе внимание.

Себастьян расхохотался.

Да, похоже, ему предстоит тот еще денек. Хотя то, что игривый щенок опрокинул его на спину, конечно, не могло сравниться с длительным воздушным перелетом, двухдневными переговорами и поездкой в нелепой машине по дорогам, которых он не видел восемнадцать лет.

С усталым вздохом Себастьян отмахнулся от щенка:

– Никаких шансов, приятель. Дай мне сначала встать на ноги.

Шансов не оказалось бы в любом случае. Выпустив палку, щенок бросился по дороге, оставив Себа со старшим псом, который выбрался из зарослей и теперь тыкался носом в его руку, требуя, чтобы ему почесали за ухом.

– Значит, мы остались с тобой вдвоем, дружок? И где же ты живешь, а?

– Мило не говорит по-английски. А живет он со мной, мистер Кастеллано.

Незнакомка произнесла это с тем же акцентом, с каким говорили его британские коллеги. Обладательница голоса находилась на другой стороне дороги и была скрыта от него машиной.

Отлично! Первый человек, которого он встретил на родине и как – лежа на спине в крапиве! Неплохое начало.

Себ тряхнул головой, представив, как нелепо он сейчас выглядит. У него было два варианта – начать возмущаться, что охотничьи собаки бегают без поводка, а это вряд ли было справедливо, поскольку он находился в частных владениях, или улыбнуться и махнуть рукой.

Оттолкнувшись от земли, он принял сидячее положение, чтобы не выглядеть совсем уж идиотом.

– Это ваши собаки? Должно быть, с ними немало хлопот, – заметил он по-английски.

Загорелые ноги в легких парусиновых туфлях возникли в пространстве между дорогой и днищем машины, медленно обошли автомобиль и остановились перед ним.

На щиколотке был надет браслет с маленькими керамическими цветочками. На одной туфле шнурок был зеленый, на другой – голубой.

Ему стало любопытно, как может выглядеть остальной наряд. Себастьян поднял глаза и уставился на светло-желтый топ на тонких бретельках, спускающийся с узких ключиц на зеленые обрезанные брючки-капри.

Последний раз он видел нечто подобное на благотворительном вечере в начальной школе в Сиднее, который спонсировала его компания.

Питер Пэн? Или… его подружка, фея Динь-Динь?

Приподняв солнцезащитные очки, он рискнул посмотреть на лицо с парой насмешливых светлых глаз над маленьким вздернутым носиком и губами бантиком.

Прямые каштановые волосы были убраны с гладкого лба с помощью ленты того же цвета, что и брючки.

Себ принял окончательное решение. Питер Пэн никогда не был таким хорошеньким и таким изящным. Динь-Динь!

Какое-то мгновение он не мог справиться со своим голосом, когда молодая женщина, бросив на него еще один насмешливый взгляд, повернулась к собакам.

– Привет, разбойники! – сказала она по-французски. – Скучали по мне?

Незнакомка по очереди почесала каждого пса за ухом, а потом взяла палку и, размахнувшись, бросила подальше от машины.

– Вперед, ребята! Встретимся дома! – Она посмотрела, как обе собаки наперегонки рванули по дороге.

И только тогда это милое видение снова повернулось к Себу и, улыбнувшись, перешло на английский:

– Не переживайте. Вы с ними потом наиграетесь.

Наиграетесь?! У него не было никакого желания играть с ними. Себ вздохнул – восторженный тон женщины не позволял даже разозлиться на нее.

– Они всех так… встречают? – поинтересовался он.

– О нет. Только мужчин. Особенно мужчин в костюмах. Они их просто обожают. – Ее взгляд скользнул по его брюкам. Она покачала головой. – Однако вам теперь вряд ли удастся избавиться от пятен. Наверное, эта одежда все же не самый лучший выбор для игр с собаками.

Выбор?! А у него вообще был выбор?

– Вам нужна помощь с машиной, мистер Кастеллано? Здесь нет гаража, но я освободила место в сарае, которым вы можете воспользоваться. Метеорологи обещают мистраль.

Все-то она знает!

– Почему вы решили, что я – Кастеллано? Мисс…

– Миссис Мартинез. Элла Мартинез. – Она наклонила голову и улыбнулась ему так, словно читала его мысли, как книгу. – Расслабьтесь. Я не журналист и не телепат. Я экономка. А это значит, что последние три года я каждую неделю стирала пыль с вашей фотографии, которая стоит на рояле. – Она замолчала, бросив взгляд на красный автомобиль, перегородивший дорогу. – Мой маленький мальчик просто без ума от таких машин, а вот Николь предпочитает гонки на яхтах. Жаль, что у нее нет ни одной фотографии, демонстрирующей, как вы сидите… в своих лучших брюках в крапиве. Я могла бы сбегать за камерой, – предложила она.

– Рад с вами познакомиться, миссис Мартинез. Можете называть меня Себ. Что же касается камеры… спасибо, но – нет. Если честно, я даже рад, что у вас нет с собой фотоаппарата. Я и без того оказался в достаточно неловком положении.

Элла усмехнулась:

– И напрасно. Мне кажется, вы здесь очень удобно устроились. – Она сделала маленький шутливый реверанс. – Итак, если я буду вам нужна, найдете меня в доме. Ваша комната готова. И помните, меня зовут Элла.

Шутливо погрозив ему пальцем, она зашла за его машину, чтобы через секунду появиться оттуда с очень большим и очень старым велосипедом с детским сиденьем. Грациозно поставив ногу на педаль, молодая женщина оттолкнулась и поехала к дому. А Себастьян остался среди трелей птиц, жужжания насекомых, собачьего лая и капели, падающей из кондиционера на горячий металл.

Желтая бабочка опустилась на его руку, почистила усики и, расправив крылышки, улетела.

Нелепость ситуации развеселила Себа.

Слава богу, никто из «ПСН-Медиа» его сейчас не видит. Они бы не раз подумали, прежде чем покупать компанию у мальчика с фермы.

Да, денек его ожидает еще тот!

Жаль, что он тут ненадолго. Неплохо бы разузнать все об этой экономке…

Снаружи дом почти не изменился. Он был построен из песчаника, который в лучах заходящего солнца приобретал золотисто-розоватый оттенок. Высокие деревянные ставни на окнах и двери веранды всегда красили в лавандово-голубой цвет, которого он нигде больше не встречал, кроме как в этой части Лангедока. Теперь они были темно-синими с бледно-желтым кантиком, который показался Себастьяну слишком контрастным по сравнению со старой терракотовой крышей, покрытой зелеными пятнами мха.

Страх, что дом его детства пребывает в запустении, исчез. Вместо него появилось странное чувство беспокойства и ощущение пустоты в животе, отмеченное холодным потом, несмотря на плотную рубашку и пиджак.

Себастьян не ожидал, что будет так себя чувствовать.

Он создал собственное дело, превратив его в многомиллионный бизнес. Ему ничего не стоило выступать с речью перед незнакомой аудиторией. И вот теперь он стоял здесь, на теплом солнышке, и нервничал из-за того, что ему предстояло сделать несколько шагов к знакомой двери, которая вела в дом, где он вырос.

Налетевший бриз, шелестя серебристой листвой тополей и платанов, принес с собой аромат лаванды, роз, медоносов и сладкого белого жасмина. Это вызвало у Себастьяна столько воспоминаний, что ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Он вернулся домой.

И это после того, как почти вся его жизнь прошла вне этой страны, этой деревни и этого дома!

Эта мысль поразила Себастьяна.

Он считал своим домом квартиру в Сиднее, с захватывающим видом на гавань, где время от времени он спал и где хранились его вещи. В Сиднее его дом, а не здесь… Теперь уже не здесь.

Восемнадцать лет назад он решил, что никогда никому не доверит свое счастье. Та агония, которую ему пришлось пережить, когда его заставили покинуть этот дом, навсегда лишила Себастьяна детской сентиментальности.

Себ настолько погрузился в воспоминания, что не сразу заметил подошедшую к нему Эллу.

– Он сильно изменился с тех пор? – нарушил тишину ее мягкий голос.

Мужчина растерянно улыбнулся, пытаясь обрести дар речи. Неужели она действительно читает его мысли?

– Николь говорила, что вы выросли здесь, и мне интересно, остался ли он таким же, каким вы его помните. Вот и все. – Элла принялась обрывать увядшие бутоны роз, которые росли в двух каменных вазах у дверей, давая Себу возможность взять себя в руки.

– Нет. Не очень… Я заметил, что ворота сняты, – вздохнул он. – Но сам дом выглядит почти так же. – Он показал рукой на ставни. – Только вот цвет другой. Не уверен, что он подходит.

Теперь вздохнула Элла.

– Николь пригласила дизайнера, – она со значением подняла палец, – чтобы вернуть к жизни этот старый дом. Очаровательный молодой человек. Прекрасно работает с тканями. Но не имеет никакого понятия о местных стилях. Я подчеркиваю – никакого. – Она доверительно наклонилась к Себу: – Может, я и из Лондона, но я прожила здесь достаточно долго, чтобы знать: этому дому не нужны синие ставни.

Отступив назад, к розам, Элла сорвала наполовину открывшийся бутон с несколькими блестящими свежими листочками и, прежде чем Себ успел возразить, поднялась на цыпочки и вставила бутон в петлицу его пиджака, заодно расправив мягкий кашемировый воротник:

– Никаких шипов, как видите. Я выращиваю розы без шипов. Ну как, нравится?

Элла подняла брови и вопросительно посмотрела на Себа. Ее губы дрогнули, словно она только сейчас сообразила, что, опустив глаза, чтобы оценить новое добавление к костюму, Себастьян невольно увидел глубокий вырез на ее груди.

На несколько секунд он забыл обо всех своих тревогах, восхищаясь гладкой загорелой кожей и мягкими округлостями под тонким светло-желтым хлопком. Белый кружевной бюстгальтер выглядывал из-под топа, соскользнувшего с одного плеча. Неожиданно Себастьян ощутил желание поправить бретельку. И прикоснуться к ее коже, чтобы выяснить, действительно ли она такая мягкая и гладкая, как это кажется с виду.

Но это было запрещенное удовольствие.