Kitabı oku: «Дом твоих кошмаров»
Твои страхи – это только твои страхи, твои грехи – это только твои грехи. Страхи нужно побороть, а грехи… а вот грехи уже не искупишь.
Глава 1. Начало истории
Я стояла на остановке, переминаясь с ноги на ногу. Этим январским вечером было довольно холодно, порывы ветра бросали в лицо колкие снежинки. Наконец-то подошёл автобус и толпа, подхватив меня, ввалилась в его тёплое нутро. Было настолько тесно, что нужды держаться за поручень не было. Под мирные раскачивания и людской гомон я погрузилась в свои воспоминания.
Меня зовут Марина. Мне двадцать три года и я живу в квартире, доставшейся мне в наследство после смерти бабушки. Я въехала в неё сразу после Нового года, покинув наконец отчий дом. Мне на это понадобилось целых семь месяцев. Целых семь месяцев родители противились моему переезду, а я так хотела жить самостоятельно в бабушкиной квартире. Теперь я хочу её покинуть, но не могу…
То, что с домом твориться что-то неладное я поняла в первую неделю проживания. Меня начали мучить реалистичные кошмары, но однажды случилось то, что я никак не могу принять за сон, но и поверить в реальность произошедшего тоже не могу:
“В тот вечер я возвращалась с работы довольно поздно. Я работаю в бухгалтерии ТЭЦ, родственники устроили после института. Вечером отмечали день рождение главбуха в нашей столовой. Я выпила немного, но мне этого хватило. Довольная, хмельная я вывалилась из такси и вошла в подъезд.
Было тихо и темно, очень темно. Даже свет уличных фонарей не проникал сквозь подъездные окна. Телефон оказался разряжен, пришлось двигаться на ощупь, расставив руки вперёд. Я схватилась за перила и медленно ступая, поднималась по лестнице. Второй, третий этаж и мой, четвёртый… Дверь квартиры сразу напротив лестницы. Я сделала пару шагов с вытянутыми руками, но не обнаружила её, холодок пробежал по спине. Ещё несколько шагов, и ещё… Может я отклонилась в сторону? Принялась нащупывать стену справа, но и тут руки ловили пустоту.
Мгновенно протрезвев, тяжело дыша, я начала размахивать сумкой вокруг себя. Больших шагов не делала, боясь упасть с лестницы, но не было ни лестницы, ни стен.
– Господи! Это же пятиэтажка с площадкой метр на два. Как можно потеряться здесь? – голос был глухим, никакого подъездного эха. Глаза никак не хотели привыкать к темноте. Я по-прежнему ничего не видела.
Вдруг сумка ударилась обо что-то слева, я нащупала руками стену, выдохнула с облегчением. Начала двигаться вдоль неё, пока не поняла что она слишком длинная, не упирается в другую стену, нет ни дверей, ни электрощитка… Тогда я села спиной к стене и тихонько заплакала.
Через какое-то время, успокоившись, я заметила, что начинаю различать очертания пространства, в котором нахожусь. Это был длинный, уходящий в обе стороны коридор. Откуда я шла было темно, но в другой стороне кажется был какой-то источник освещения. Похоже на свет в конце тоннеля – невесело подумала я. Но идти на свет было безопаснее, тьма позади пугала.
Пройдя несколько метров я убедилась, что это были тусклые потолочные лампы. Вскоре мне стали попадаться обычные межкомнатные двери, которые оказались запертыми. Стучать и звать на помощь я не решалась.
Впереди показался поворот, там лампы светили ярче, стены и пол были в белой кафельной плитке, дверей было много, но самая последняя из них, расположенная в тупике коридора, была приоткрыта. Ускорив шаг, я направилась к ней, замерла и осторожно посмотрела в проём. В комнате ко мне спиной на деревянной лавке сидела девочка в летнем платье. Её волосы были заплетены в две косички с бантами.
– Эй – тихо позвала я – девочка, скажи где я нахожусь.
Она не отреагировала, тогда я открыла дверь пошире и заглянула внутрь. Это была большая вытянутая комната, в ней как на вокзале по лавкам сидело много, очень много людей. Лиц я не видела, они либо находились спиной ко мне, либо сидели опустив низко головы.
Затем как по команде они все повернулись в мою сторону. Мгновенно тишина прервалась и вся это толпа бросилась ко мне. Я заорала, безошибочно определив по их бледным лицам, что они мертвы. Побежала. От страха ноги перестали слушаться, я споткнулась, проехав пару метров по кафельному полу, а меня уже схватили за лодыжки и тянули к себе… Я истошно кричала, звала на помощь, но всё, что мне было уготовано – это адская боль поедаемого живьём человека.
Проснулась в холодном поту в кровати своей, бабушкиной квартиры”.
Я вырвалась из воспоминаний – моя остановка. Я спешно выбегаю, слыша как за мной со скрипом закрываются двери автобуса. Мне предстоит пройти три дома прежде, чем я доберусь до своего. Я иду по аллее, плохо освещаемой жёлтыми фонарями, в окружении высоких, лишённых листьев тополей. Под ногами скрипит снег. Вокруг ни души. Вот он, мой мучитель – кирпичная пятиэтажка с глазницами окон. Я ёжусь, от холода и страха. Огибаю угол дома и попадаю во двор.
Во дворе стоит гомон. У первого подъезда машины полиции и скорой. У второго, моего, собрались жильцы. Подхожу, здороваюсь, интересуюсь что случилось. Инициативу берёт Татьяна, шестидесятилетняя соседка с моего этажа. Она кутается в старую, но норковую шубу, артистично жестикулирует и трясёт своими многочисленным подбородками.
– Василий по пьяни жену зарубил! – выкрикивает она, глаза её при этом торжественно блестят – Убил и в подвал отнёс. По-час-тям – чеканит она и смотрит на меня, чтобы оценить произведённый эффект.
Тут не выдерживают остальные дородные тётки и начинают сыпать подробностями, которые, впрочем, меня не интересуют. К счастью, подходит ещё одна соседка и все переключаться на неё. Я выдохнув, проскальзываю в подъезд.
На первом этаже меня окрикивает Татьяна.
– Подожди, деточка – она шустро ловит меня за локоть – пойдём вместе.
Мы поднимаемся медленно, долго… Она тяжело переставляет свои толстые ноги, при этом что-то без умолку говорит, надрывно пыхтя, а я еле сдерживаю своё раздражение. На четвёртом, нашем этаже, она наконец-то разжимает свою железную хватку.
Встряхнув онемевшей рукой, вставляю ключ в замок, замираю, чувствуя на себе её взгляд. Поворачиваюсь к соседке. Та, склонив голову набок, говорит: “Значит принял тебя, одна из нас значит”. Она хмыкает и скрывается за дверью своей квартиры.
Ночь проходит спокойно, кошмаров не помню, с утра пораньше уже спешу на работу. Возле подъезда здороваюсь со стоящими там женщинами. Они словно дежурят у подъезда, поочерёдно, постоянно, каждый день, в любую погоду. Две из них полные, имён не знаю, одна сухонькая старушка, на вид все девяносто лет, Клавдия Степановна с первого этажа. С ней моя бабушка дружила, я помню её ещё с детства.
Спешу проскочить, чтобы они не успели поймать меня, здесь все как на подбор слишком болтливые. Но, тут до слуха долетает: “Одна из нас”, “Кто бы мог подумать”. Меня обливает как из ушата холодной водой, я вспоминаю странную вчерашнюю фразу соседки Татьяны, поворачиваюсь к ним. Они отводят глаза и начинают нарочито громко обсуждать погоду.
До работы добиралась как в бреду, постоянно думая об услышанном. Мысль была одна: “Я точно не сумасшедшая, дело не в квартире, дело не во мне, во всём виноват дом!” Конечно, ведь именно это и значит фраза “одна из нас”, что меня объединяет с ними, как не соседство в этой проклятой пятиэтажке! Вернусь с работы, поговорю с Татьяной. Надо узнать, что происходит и как мне вырваться из дома.
Свою первую попытку побега я приняла в пятницу, сразу после первого кошмара. Решила провести выходные у родителей. Уснула у них, проснулась в бабушкиной квартире. С перепугу позвонила матери, крича: “Как я здесь оказалась?”, но услышав страх в её голосе сразу осеклась. Сказала, что запуталась спросонья, не привыкла ещё. Потом позвонила днём, но только лишь для того, чтобы уверить родителей, что я спокойна и счастлива.
Да, приходилось притворяться. Очень не хотелось “привлекать внимание санитаров”, перспектива оказаться в психушке меня не прельщала. Мама сказала, что я вечером сама уехала домой. Ладно, так тому и быть.
Через несколько дней приняла вторую попытку. Осталась ночевать у единственной незамужней подруги. Тот же результат – проснулась в этом проклятом доме. Больше напрашиваться на ночёвку было не к кому, да и смысла я уже не видела.
Как добралась после работы до дома не помню, была в предвкушении разговора. Возле подъезда опять топтались соседки, я заметила среди них Татьяну. Несмотря на свой возраст, она просила называть себя именно так, полным именем и без отчества.
Поздоровалась, спросила невинным голосом:
– Татьяна, вы домой идёте?
Та нехотя вздохнула:
– Надо бы, поздно уже.
Она опять вцепилась в мою руку и начала расспрашивать меня о моей работе, где мол, кем мол. Мы поднялись на второй этаж и я, не выдерживая более, заговорчески зашептала:
– С этим домом же что-то не то, верно? Расскажите, что знаете? Как вырваться отсюда?
Её перекосило, губы дёрнулись, искривились, не глядя на меня она процедила сквозь зубы:
– Дом, конечно, старый, но крепкий, тёплый, всем здесь хорошо. Живём не нарадуемся.
– Постойте, вы вчера сказали, что я одна из вас.
Татьяна ускорила шаг, хоть это ей давалось с трудом. Она продолжала держать меня за руку, поэтому с силой старого буксира тянула за собой.
– А сегодня утром я услышала, что другие соседки так же сказали. “Одна из нас” – что это значит?
– Послышалось тебе, поняла не так – раздался холодный как сталь ответ.
– Сколько вы здесь живёте? – я решила зайти с другого конца.
– Всю свою жизнь, как замуж вышла… – её голос оттаял, она обрадовалась смене темы.
– С тех пор вы хоть раз ночевали вне дома? – я захлопнула ловушку.
– Замолчи! – взвизгнула Татьяна.
Я обиженно поджала губы и попыталась вырвать руку, но она не отпустила.
– Замолчи – уже спокойно повторила она.
Сопя, я от недовольства, соседка от усталости, мы поднялись на четвёртый этаж. Стоя у своей квартиры, она опять обратилась ко мне: “Мы не ходим по подъезду в одиночку, особенно вечером”. Я сдержанно кивнула и вошла к себе.
И ведь правда, думала я, ковыряя вилкой жареную картошку – свой скромный ужин, всё жуткое, что происходило со мной, случалось когда я была в подъезде одна. Ну, почему нельзя просто объяснить все правила. Зачем она так… А может о доме просто нельзя говорить? Я вздохнула и погрузилась в воспоминания:
“Говорят, мусор на ночь не выносят. Я не придерживалась этого правила когда жила с родителями, не собиралась и здесь. Схватила пакет, накинула куртку – мусоропровода в подъезде не было, надо идти на улицу. Хлопнула дверью квартиры и поскакала вниз.
Между третьим и вторым на лестничной площадке стояла девочка, та же девочка! Я узнала её по платью и бантам на косах. Испуганно оглянулась, боясь опять оказаться в том жутком коридоре, но нет, я всё ещё была в подъезде. Сердце бешено колотилось. Девчонка опять стояла ко мне спиной.
Сглотнув слюну, я мысленно попыталась успокоить себя. “Марина, ты взрослый, рациональный человек, не путаешь ночные кошмары с реальностью, галлюцинациями не страдаешь. Это просто чья-то родственница выбежала в подъезд”.
Мой взгляд был прикован к её затылку. Проходить мимо боялась, говорить с ней не хотелось, поэтому я начала пятиться назад, неловко ставя ноги на очередную ступеньку.
Девчонка начала медленно разворачиваться. Я не сводила с неё взгляда, поднимаясь выше и выше. Она разворачивалась ко мне всё сильнее и сильнее. Я уже видела её неестественную бледность, синеватые борозды на щеках, приподнятый уголок рта, похожий на жуткую улыбку. Не выдержала, вскрикнула, бросила пакет с мусором и побежала к себе. Захлопнула дверь и просидела рядом пару часов, прислушиваясь к тишине подъезда. Спала в ту ночь я очень плохо”.
