Kitabı oku: «С чистого листа», sayfa 5

Глава 7

Солнце медленно клонилось к закату. Испытывая облегчение оттого что жуткие пробки закончились, я молча сидела на заднем пассажирском сидении и смотрела в окно.

Управляющий автомобилем Савелий Андреевич также был немногословен. Лишь в начале пути коротко сообщил, что, как положено, давал объявление о похоронах. Однако, кроме него самого и тети, никто не пришел.

И я ведь не ходила. Испытывала ли вину, что не проводила отца в последний путь? Нет. Ни капельки. Мое отношение к нему не изменилось. Эксперименты над собственным ребенком ради сомнительной славы – садизм. И это просто невозможно оправдать.

Широкая асфальтированная дорога, разделенная надвое полоской чахлого газона, размеренно ложилась под колеса массивного внедорожника дяди. По обеим сторонам проплывали потемневшие от времени шиферные крыши одноэтажных домиков. Одинокие деревья стыдливо тянули к солнышку узловатые ветви с пыльной листвой.

Я с недоумением рассматривала печальные деревца и редкие клочки травы, растущей на потрескавшейся земле около домов. Район, в который мы приехали, кардинально отличался от места, где жил дядя с семьей.

Отчего здесь так мало зелени? Почему нет ни газонов, ни клумб?

Внезапно слева жилые дома закончились. Потянулся длиннющий забор из металлопрофиля, щедро обклеенный полуоторванными и свежими бумажными объявлениями. Казалось, нет ему ни конца, ни края. Прямо за ним виднелись строения, ничуть не похожие на жилые дома, скорее, на склады. Судя по всему, это промзона.

Неожиданно в сердце заскреблась тоска. Таблички с номерами на разномастных древних, как сам мир, заборах свидетельствовали, что мой дом уже близко. Но, увы, ни единого проблеска воспоминаний пока не появилось.

Меж тем дядя плавно съехал направо. Затем остановился на небольшой асфальтированной площадке перед кривоватым металлическим забором. Когда-то выкрашенное зеленой краской ограждение местами облезло, но вряд ли из-за пожара, просто к нему давно не прикладывал руки хозяин.

Заглушив двигатель, Савелий Андреевич сообщил:

– Приехали.

Я вышла из внедорожника, но не торопилась отходить от машины. Стоя к ней спиной, внимательно осмотрела унылую улицу, где, по словам дяди, жила с отцом практически всю сознательную жизнь.

Вновь ни-че-го. Будто я тут прежде и не бывала.

Пристально посмотрела на влажно поблескивающий темно-синий защитный купол, словно плотная прорезиненная ткань, шатром накрывающий все за забором. Снаружи разглядеть что-либо было просто нереально.

Рядом с покосившейся калиткой виднелась белая табличка с черными цифрами 716. Судя по адресу, отлично запомнившемуся еще в больнице, это действительно мой дом.

Пора идти внутрь.

Повернув голову, вопросительно глянула на Савелия Андреевича. Усталый мужчина, прислонившись к капоту, хмуро смотрел себе под ноги.

Благодарность теплом затопила душу. У дяди, вне сомнений, и вчера, и сегодня не только физически, но и эмоционально тяжелые дни. Однако он ни разу не выказал раздражения.

Вот и сейчас, вместо того чтобы отдыхать, собирается искать на пожарище компьютер. Он хотел не только сохранить доброе имя семьи, но и помочь мне. Я это отчетливо понимала и ценила.

– Савелий Андреевич, – негромко окликнула.

Тотчас встрепенувшись, мужчина встретился со мной взглядом и с сочувствием спросил:

– Ничего не вспомнила?

– Нет, – покачала головой.

– Не переживай. Всему свое время. Пойдем в дом.

Пошарив в висящей на плече сумке, дядя достал маленькую голубовато-зеленую пластинку. Провел по ней указательным пальцем, затем, не отводя взгляда от защитного купола, сжал в ладони. В то же мгновение темно-синяя «пленка» замерцала.

Быстро подойдя, Савелий Андреевич крепко взял меня за руку, подбадривающе улыбнулся и уверенно направился к калитке. Плечом толкнув мерзко скрипнувшую дверь, без раздумий шагнул прямо через защиту. Как выяснилось, плотный защитный купол еще и плохо пропускал солнечный свет.

Влажное нечто мягко коснулось лица, и я вышла перед своим домом.

Прищурившись, с удивлением осмотрела абсолютно целые стены, сложенные из старого красного кирпича. По правде говоря, ожидала на месте маленького полутораэтажного дома увидеть закопченный остов. Однако строение внешне практически не пострадало: металлическая входная дверь находилась там, где положено, окна целы, лишь в одном из четырех разбито стекло. А вот пристройке – низкому, вытянутому в длину зданию без малейшего намека на окна, – похоже, досталось сильно: на ней полностью отсутствовала крыша. Может, это и есть лаборатория?

Меж тем дядя подошел к входной двери. С явным усилием потянул на себя ручку и вошел внутрь. Не мешкая, направилась следом.

Едва войдя в дом, сморщилась от нестерпимого запаха гари. Внутри все оказалось гораздо, гораздо хуже, чем снаружи. Стены и пол длинного мрачного коридора густо покрывал черный налет копоти. Взгляд зацепился за болтающуюся справа на сорванных петлях обгоревшую деревянную дверь.

Пройдя пару шагов, остановилась на пороге. Тусклый свет, проникающий сквозь разбитое стекло, позволял рассмотреть обугленный стол с клочками то ли клеенки, то ли скатерти и парочку табуреток. У противоположной стены в ряд стояли закопченные шкафчики, меж ними размещалась допотопная мойка. Похоже, это была кухня.

Наверняка я проводила здесь много времени, да вот только воспоминаний, как и прежде, не появилось.

Грустно улыбнувшись, повернула голову. Дядя уже куда-то отошел. Решив его подождать, осталась на месте, внимательно осматриваясь.

В самом конце коридора виднелась деревянная лестница. Слева от нее – обычная дверь, возможно, в комнату. А вот справа в стене зиял чернотой проход.

Неожиданно вспотели ладошки. Однако я не успела начать нервничать, как дверь распахнулась, и из нее вышел Савелий Андреевич. Он что-то искал в своей наплечной сумке. Наконец вытащив из ее недр продолговатый предмет, кивнул мне и решительно направился в чернильно-черный проход. Через миг в коридоре заплясали отблески белого света: запасливый мужчина принес с собой фонарик.

И я впервые узнала место, где нахожусь: по этому коридору нес меня на руках спасатель.

Конечно, подобное воспоминание невесть какая радость, но хоть что-то. И теперь я более чем уверена – дядя направился прямиком в лабораторию. Стало ясно, отчего так разволновалась: слишком неприятные воспоминания об этом месте.

Нахмурившись, решительно двинулась следом за мужчиной. Как только вошла, яркий свет фонаря резанул по глазам. Инстинктивно зажмурившись, услышала глухой голос Савелия Андреевича:

– Официальная версия дознавателей – бытовой пожар на кухне. Но это не так.

– Поджог? – поинтересовалась, быстро повернувшись на голос.

Светлая рубашка дяди маячила в глубине комнаты, а луч фонарика выхватывал покореженные полки с какими-то приборами, стеллажи, разбитые колбы. На миг свет застыл на обугленной деревянной балке, а после переместился на кресло. Даже сильно изувеченное огнем, оно отчетливо походило на медицинское. Рядом, на полу, валялись перекрученные, оплавленные кабели.

– Нет. Безалаберность брата, – голос мужчины заледенел. – Я был здесь много лет назад, но ничего не изменилось. Для пожарной безопасности в лаборатории даже элементарного не сделано. По моей просьбе о ее существовании дознаватели «забыли», и помещение не осматривали, но намекнули, что источник пожара находился вовсе не в кухне. Скорее всего, замыкание произошло именно здесь.

Не зная, что сказать, медленно подошла ближе. Медицинское кресло, рядом кабели… Вполне могло статься, проводка не выдержала во время очередного опыта.

Внезапно, словно хлыстом, обожгла мысль. Резко посмотрев на дядю, хрипло спросила:

– Где нашли отца?

– Около лестницы его комната, – ответил Савелий Андреевич. – Спасатели нашли тебя в коридоре, а Володю – на своей кровати, в состоянии сильного алкогольного опьянения. Брат умер от отравления угарным газом, так и не проснувшись, – в голосе дяди звучала с трудом сдерживаемая злость.

– Не понимаю, – пробормотала едва слышно. Глянув на Савелия Андреевича, повысила голос и, не таясь, призналась: – Когда бушевал пожар, я очнулась в лаборатории. Убегая от дыма и огня, обнаружила, что дверь заперта изнутри. Прекрасно помню, как открыла тугую задвижку, а после рухнула в коридоре, и меня спасли.

– Одна-а-ако, – озадаченно протянул мужчина. – Кроме вас двоих, в доме тогда совершенно точно никого не было, – он нахмурился и уверенно продолжил: – Есть только один вариант, почему дверь оказалась заперта изнутри: ты сама это зачем-то сделала.

Вскоре луч света вновь заскользил по стенам.

Не задавая больше вопросов, попыталась переварить услышанное. И просто молча ждала, чем увенчаются поиски дяди. Мы пришли за компьютером, но, очевидно, кроме него, мужчина надеялся обнаружить еще что-то.

– Нашел! – через некоторое время воскликнул довольно он. И попросил: – Посвети, – передав фонарик, указал рукой, куда именно надо направить луч.

Замерев, я держала наш единственный источник света и напряженно наблюдала за действиями дяди. Быстро пройдя через комнату, тот занырнул под один из столов, а затем вытащил из-под него системный блок.

Разглядывая в его руках не сильно, но все же покореженный огнем металлический корпус, ощутила острый укол разочарования. Неужто ничего не выйдет?

Словно отвечая на мои мысли, Савелий Андреевич произнес:

– Не вскрывая системник, сложно сказать, насколько сильно пострадал жесткий диск. Надеюсь, нам повезет, и его получится пересыпать на новый корпус. Дома займусь. А сам не справлюсь, так есть к кому обратиться за помощью, – нахмурившись, он помолчал. Затем, прямо посмотрев мне в глаза, удивил: – Твой отец не только записывал результаты опытов текстом. Когда я приезжал последний раз, Володя похвастался, что ведет видеофиксацию всех экспериментов. Предлагал оценить. Я не стал тратить свое время, – дядя тяжело вздохнул. – Вон там, на стене, сгоревшая видеокамера, – мужчина замолчал, позволяя самой догадаться, о чем речь.

– Вы думаете, есть шанс увидеть произошедшее перед пожаром?

– Все может быть, – пожал плечами тот. – В комнате брата компьютера я не нашел. Если свежее видео есть, то на этом блоке. Пойду отнесу его в машину и вернусь за тобой. Без меня через защиту ты не пройдешь, а снимать ее, думаю, пока не стоит, – он явно о чем-то задумался, а после предупредил: – На втором этаже только твоя комната. Лучше туда не поднимайся: лестница деревянная, насколько сильно пострадала от пожара, не знаю. Не стоит рисковать. Идеально, если побудешь во дворе.

– Я вас здесь подожду, – ответила уверенно.

Дядя покачал головой и направился к выходу из лаборатории. На всякий случай осветив ему путь, удостоверилась, что мужчина благополучно ушел.

И да, я не из праздного любопытства или вредности решила остаться в лаборатории. У меня созрел маленький план.

А если встать на то место, где я пришла в себя? Вдруг, как в коридоре, что-то вспомню?

Светя под ноги фонариком, аккуратно обошла лежащую на полу обгоревшую балку. Через пару шагов остановилась и внимательно осмотрелась. Вроде бы здесь.

Присев на корточки, посветила вперед. Луч выхватил из темноты распахнутую настежь металлическую искореженную жаром дверь.

Не двигаясь, прислушалась к ощущениям. Увы, затея оказалась провальной. Ничего нового так и не вспомнилось.

Медленно поднялась. Фонарик дрогнул в руке, и в его свете на полу что-то блеснуло. Без раздумий направила туда луч и с удивлением обнаружила среди обгоревших кабелей и осколков стекла изящный клинок.

Наклонившись, бережно его взяла. Замысловатая сложная темно-серебристая вязь полностью покрывала сталь. Несомненно, клинок – не простое оружие.

Ритуальный нож – внезапно пришло понимание.

Ошарашенно посмотрела на клинок. Откуда я это знаю?!

От удивления непозволительно утратила контроль, фонарик выпал из ослабевших пальцев и, погаснув, куда-то откатился.

– Вот ведь растяпа! – разлетелся по лаборатории мой сердитый голос.

В темноте найти потерявшийся фонарик оказалось весьма проблематично. Не выпуская клинок из руки, нагнулась и принялась энергично шарить по полу. И почувствовала, как сама себя уколола ножом.

В тот же миг в мозге словно что-то взорвалось, окатив запредельной болью. Утратив всякую связь с реальностью, я увидела свое прошлое. Все происходило как в густом тумане.

Размытое женское лицо в ореоле светлых волос склонилось надо мной. Надев мне что-то на шею, незнакомка шепнула:

– На память, – немного помедлив, мягко продолжила: – Когда наступит время, ты вспомнишь. Верю, поймешь и не осудишь, – ее голос слегка дрогнул, а после женщина громко воскликнула: – Живи!

Резкий взмах, блеснула затейливая сложная вязь на лезвии ритуального ножа. Через миг сталь клинка вонзилась мне прямо в сердце.

Буквально услышав хруст своих ребер, я застонала и распахнула глаза.

Что это было?! Кто эта женщина?! И почему я осталась жива?!

Откуда-то я четко знала, что все, пролетевшее за короткий миг в памяти, не бред воспаленного мозга. Это действительно воспоминание из моего реального прошлого. Но снова ничего не прояснилось.

Как же надоело!

Скрипнув зубами, крепко сжала рукоять клинка и, слегка пошатываясь, побрела к выходу из лаборатории. Едва переступила порог, заметила идущего по коридору Савелия Андреевича.

– Что случилось? – встревоженно поинтересовался он. Через миг мужчина оказался рядом. Аккуратно взяв за плечи, наклонился и, заглядывая в глаза, настойчиво повторил: – Что случилось, Яра?

– Фонарик ваш потеряла, – не желая рассказывать правду, пробормотала первое пришедшее в голову. Немного подумав, добавила: – Ножик нашла.

Не обращая внимания на клинок в моей руке, дядя едва заметно улыбнулся.

– Какой ты, по сути, еще ребенок, – мужчина покачал головой. – Поехали домой, Ярослава. Тетя звонила: ждет нас. У нее есть новости. Плохие или хорошие, не уточнила, – не дожидаясь ответа, дядя решительно повел меня на выход.

Без происшествий миновав защитный купол, я молча уселась на заднее сидение внедорожника. Савелий Андреевич устроился за рулем, и через минуту автомобиль тронулся.

Глядя в окошко, я не видела мелькающих вдоль дороги домов. Вновь и вновь прокручивая такие неожиданные и крайне неоднозначные воспоминания из прошлого, искренне пыталась разобраться.

Единственное, что пока более-менее прояснилось, – это откуда взялся кулон на моей шее. Его подарила светловолосая. На память. Но потом, сказав: «Живи!», ударила клинком в сердце.

В голове подобное просто не желало укладываться. Это что, какой-то ритуал? Но зачем? И куда подевалась незнакомка после? Почему я думала, что украшение – подарок от близкого и родного человека? Мне ведь это не просто показалось, я была твердо уверена.

Сведя брови к переносице, хмуро глянула на клинок, лежащий на коленях. Вспомнились подслушанные слова реаниматолога: «Ни единого препарата ввести не удалось: в месте соприкосновения с кожей иглы ломались». Но сейчас же я умудрилась пораниться!

Надо перепроверить.

Быстро взяв клинок, решительно уколола острием указательный палец. На коже набухла маленькая капелька крови. Увы, новых воспоминаний больше не появилось, а вот ранка через миг затянулась.

Стерев алую каплю, покачала головой. Чего я добилась? Да ничего. И так знала, что этим ножом могу порезаться.

А может, мое тело противится, когда кто-то другой пытается проколоть кожу? Но светловолосая чудесно справилась, воткнув в меня загадочный клинок. Получается, дело в нем? Или нет? Надо дома взять другой нож и попробовать.

Положив клинок обратно на испачканный подол платья, задумчиво потерла грязное пятнышко сажи на запястье. Дядя не прокомментировал мой внешний вид, но, уверена, я сейчас та еще красавица.

В душе глухо клокотало раздражение. Не из-за грязных рук или испорченного платья, вовсе нет. Дико надоело ничего не помнить, не понимать того, что со мной творится, и ждать неизвестно чего.

И тут до меня наконец-то дошло. Вот же дура! Эта женщина из прошлого сказала: «Когда наступит время, ты вспомнишь». Получается, у меня нет амнезии от стресса. Мою память умышленно заблокировали, причем до какого-то определенного момента.

Что я такое знаю?! Почему не должна помнить об этом сейчас, но потом – пожалуйста?! Отчего незнакомка, вонзившая мне нож в сердце, верила, что пойму ее?!

Застонав про себя, прижалась лбом к стеклу. Должен, просто обязан найтись способ вернуть память! И не когда-то потом, а сейчас.

– Ты устала? – раздался голос дяди.

– Немного, – ответила негромко и поморщилась. Голова и так разбухала от мыслей, а ведь еще у тети есть новости. И пока непонятно, плохие или хорошие.

Почувствовав настойчивое внимание, глянула на Савелия Андреевича. Тот пристально смотрел на меня в зеркало заднего вида. По-своему оценив мои нахмуренные брови, мужчина добродушно произнес:

– Ехать немного осталось. Потерпи. Скоро отдохнешь.

Едва заметно кивнув, я вновь повернулась к окошку.

Глава 9

Япония. Токио. Хризантемовый дворец

Ночь мягко опускалась на прекрасный придворцовый парк Фукиагэ. Прикрыв глаза, император Ичиро уже довольно давно недвижимо сидел на лавочке. Выглядел мужчина расслабленно, даже безмятежно, но впечатление было обманчиво. Государь нервничал: долгожданные сведения из России запаздывали.

Едва слышный звук знакомых шагов коснулся его слуха. Наконец-то! Выждав паузу, Ичиро медленно открыл глаза и пристально посмотрел на склонившегося перед ним с планшетом в руке советника Юшито. Привычно нащупал в своем кармане артефакт, активировал полог тишины и отрывисто приказал:

– Говори.

– Ваше величество, пришла информация из России, – выпрямившись, доложил Юшито. Ичиро прищурился, не отводя тяжелого взгляда от собеседника. – Тоширо верно определил координаты всплеска силы. Спецы на месте зафиксировали остаточный след. Это жилой дом. В ночь выброса силы произошел пожар, и строение пострадало. Российские дознаватели сразу же закрыли его защитным куполом. Не привлекая внимания местных, пробраться внутрь не получится. Наши пообщались с очевидцами, аккуратно навели справки в отделе дознания. Установлено, что в момент пожара в здании находились двое: простолюдины – отец и дочь. Мужчина погиб, девушку доставили в больницу. Сейчас ее состояние удовлетворительное, проживает в доме дяди, простолюдина Савелия Андреевича Игнатьева.

Нахмурившись, император Ичиро едва заметно поджал от досады губы. Не таких новостей он ожидал. Совсем не таких.

– В доме точно больше никого не было? – глухо поинтересовался правитель.

– Абсолютно, – голос советника прозвучал уверенно. – Гостью никто не видел. За этим домом мы прежде присматривали, – встретившись с цепким взглядом правителя, Юшито бесстрастно продолжил: – Погибший мужчина – тот самый артефактор, которым так живо интересуется госпожа Айко, – советник многозначительно замолчал.

– Даже так? – император удивленно качнул головой. Сведя брови к переносице, Ичиро погрузился в размышления. Не нарушая тишины, Юити терпеливо стоял перед господином. Спустя время тот приказал: – Рассказывай все, что есть на дочь артефактора. И покажи ее, – он откинулся на спинку деревянной лавочки.

Быстро включив планшет, Юшито передал гаджет императору. Учтиво поклонившись, произнес:

– Фотографии сделаны сегодня, – и начал по памяти рассказывать: – Ярослава Владимировна Игнатьева – единственная дочь простолюдина Владимира Андреевича Игнатьева. Жила вдвоем с отцом. Девушка, как и отец, из неоткрывшихся. Ей без малого восемнадцать лет, учится в обычной краснодарской школе. Успехов в учебе не демонстрирует. Отношений со сверстниками сторонится. Нелюдимая. Неразговорчивая. Слабохарактерная. В целом, ничем не примечательная личность.

Листая на планшете фотографии светловолосой стройной красавицы в бирюзовом платье, император сильнее и сильнее хмурился. Чем дольше он всматривался в лицо девушки, тем больше недоумевал. Казалось, советник описывает кого-то совершенно другого. Но это в принципе невозможно: Юити приносит только достоверную информацию.

Однако своим глазам Ичиро предпочитал верить. Опытный правитель отлично разбирался в людях и с первого взгляда мог сказать о человеке очень и очень многое.

Девушка с фотографий уж точно не слабохарактерна. Она, бесспорно, обладает внутренним стержнем, да и внешность яркая. К удивлению, император даже заметил схожие черты с гостьей. Впрочем, все европейцы для азиатов похожи. Наверное, просто показалось.

«Почему такое расхождение в описании? – внимательно слушая советника, мудрый правитель не прекращал изучать фотографии Ярославы Игнатьевой. – Неужели горе-ученый сумел создать свой артефакт? Да нет, быть того не может!» – отмахнулся мысленно, но все же сомнения закрались в душу.

– Единственное увлечение Ярославы – музыка, – тем временем сообщил Юшито. – Точнее, певец, – он позволил себе чуть-чуть усмехнуться. – Девушка долгое время активная фанатка принца Дэйчи.

Император впервые за разговор едва заметно улыбнулся. Вот в фанатстве-то он не видел ничего сверхъестественного. У его талантливого сына почитателей в разных странах множество.

Внезапно Ичиро замер, не в силах отвести взгляда от изображения двух красивых девушек, стоящих возле ярко-красного купе. Увеличив пальцами фото, император неожиданно охрипшим голосом поинтересовался:

– Кто эта темненькая?

Шагнув ближе, Юшито глянул сверху вниз и уверенно ответил:

– Светлана Савельевна Игнатьева, двоюродная сестра Ярославы Игнатьевой. Именно в их доме теперь живет Ярослава. Сегодня полдня девушки гуляли по магазинам, занимались покупками. На похороны отца единственная дочь не пошла, – добавил и неодобрительно качнул головой.

Не отреагировав на слова советника, император еще больше увеличил изображение. Затем грозно рыкнул:

– Сюда смотри!

Юшито посмотрел на украшение на груди Светланы и с досадой поджал губы.

«Ну почему я пропустил?! Отчего сам-то не обратил внимания?! Вот идиот! – нещадно укорил себя. Всегда внимательный к самым мелким деталям, Юити допустил непростительную оплошность. – А вдруг просто похож? Мало ли схожих украшений? – мелькнула призрачная надежда и тотчас пропала. Затейливый узор на гранях этого камня мужчина видел не раз и не два. – Кого я обманываю? Ошибки точно нет».

– Прошу прощения, мой господин, – глухо произнес советник. – Я виноват. Не обратил внимания. Подумал, пустая безделушка. Вы правы. Это кулон гостьи, – он покаянно опустил седую голову.

– За мелочами прячется большое, – ледяным тоном отозвался Ичиро, в упор смотря на провинившегося мужчину. Однако наказывать того не собирался: знал, советник сейчас будет носом рыть землю, стараясь реабилитироваться. Помолчав, невозмутимо продолжил: – Либо гостья затеяла какую-то неведомую нам игру с русскими, что маловероятно, – он поморщился, – либо происходит нечто экстраординарное. Аккуратно ищите Таисию. С обеих сестер глаз не спускать. На вторую девушку мне нужно полное досье. И следи за Айко, она не должна спутать нам карты. Оплошаешь, пеняй на себя. Обо всем, даже самом незначительном, докладывать немедленно.

– Я не подведу, мой император, – низко поклонился Юшито.

– Надеюсь, – обронил правитель Японии. – Ступай, – приказал и, выпрямив ногу, невольно поморщился от боли в коленном суставе. Почтенный возраст чаще и чаще давал о себе знать.

Проводив глазами не по годам энергичного советника, Ичиро, казалось, позабыл деактивировать полог тишины. Неотрывно глядя на прямую спину удаляющегося мужчины, он напряженно размышлял.

Уходя в тот раз, гостья из другого мира твердо знала, что у них все готово. Таисия обещала непременно вернуться, причем в самом скором времени. Это не только в интересах Японии, но и ее собственного мира.

Но планы были нарушены.

Информацию хранили в строжайшем секрете, и горстка избранных, осведомленных о визитах иномирной гостьи, редела с каждым годом. Через долгих тридцать лет осталось лишь трое, кто не только видел ее лично, но и просто знал о ней: ученый Тоширо, Юити да сам Ичиро.

И вот вроде бы дождались. Но и теперь все пошло не так. Долгожданную гостью зачем-то понесло в Россию, ко всему прочему, всплеск ее силы зафиксирован не абы где, а в доме того самого неудачника-артефактора!

Практически с первого дня правитель Японии знал и о сути сомнительных опытов русского, и о том, что Айко их спонсирует. И, хотя не верил в их успех, на всякий случай держал руку на пульсе.

Именно из-за своей осведомленности Ичиро абсолютно не сомневался – эти эксперименты никоим образом не имеют отношения к визитам гостьи из другого мира. Но если наличие чужой силы в доме русского артефактора хоть как-то объяснимо, то украшение Таи на груди русской девушки-простолюдинки – нет.

Этот кулон гостья носила во время всех визитов. Женщина не скрывала, что он, по сути, обычное для ее мира украшение, но пресекла на корню попытку любознательных японских ученых завладеть иномирным камнем. Она твердо заявила, что дорожит им как памятью о любимом мужчине и ни при каких обстоятельствах не расстанется.

В тот день, когда гостья возвращалась в свой мир, украшение висело на ее шее. Ичиро видел это собственными глазами. Откуда же кулон появился у русской простолюдинки? И куда подевалась сама гостья?

Как жаль, что за домом того артефактора не велось круглосуточное наблюдение. Но кто бы мог представить подобное?

Предположение о том, что гостья скрывается или налаживает контакт с русскими, император Японии сразу же отверг. В этом не было и нет ни малейшего смысла: они давным-давно достигли взаимопонимания, условия сотрудничества детально обговорены и устраивают обе стороны.

Что же случилось?!

Мыслей теснилось много и разных. Однако делать поспешные выводы Ичиро привычно не собирался. Логика и обостренное чутье ему твердили – необходимо сосредоточить внимание не только на максимально осторожных поисках гостьи на территории другого государства, но и непременно разговорить сестер Игнатьевых. Причем императора больше интересовала не та, которая носила на груди кулон из иного мира, а вторая – изменившаяся Ярослава.

«Дочь артефактора находилась в доме в момент выброса силы гостьи. Той же ночью случился пожар. О присутствии в доме ее сестры информации нет, – неспешно размышлял император. – Ярослава не слепая и не глухая, должна была хоть что-то заметить. Возможно, кулон каким-то образом достался именно ей, а потом она просто отдала украшение сестре, – мужчина сурово нахмурился. – После смерти отца единственная дочь не проявила к родителю должного почтения, не проводила в последний путь. Вместо этого предпочла с сестрой ходить по магазинам. Девушки явно дружны, а вот между артефактором и его дочерью имелся серьезный конфликт. Ярослава – активная фанатка Дэйчи, – Ичиро многозначительно усмехнулся. – И это как нельзя кстати. Ничего более невинного и не придумаешь. Девушка сама, причем добровольно, все и расскажет Дэйчи».

Достав из нагрудного кармана мобильный, император глянул на дисплей. Разница во времени с Москвой пять часов. Последний концерт у Дэйчи прошел вчера. Сын наверняка отдыхает, но, однозначно, еще не спит.

Набрав нужный номер, Ичиро приложил телефон к уху.

***

Москва. Немного позднее

В шикарном люксе фешенебельного московского отеля горел яркий свет. Очень высокий стройный юноша, одетый в простые, но дорогие темно-синие джинсы и светлую свободную рубашку ходил из комнаты в комнату.

Бесшумно ступая белоснежными кроссовками по пушистому ковру, наследный принц Японии и всемирно известный певец Дэйчи собирал свою одежду и складывал ее в чемодан.

Прислуги, даже на гастролях, хватало с избытком, но двадцатичетырехлетний парень предпочитал самостоятельно укладывать личные вещи. Ему это было не в тягость. Напротив, даже нравилось.

Небрежно откинув с красивого лица длинную прядь темных, как вороново крыло, волос, достал из комода последнюю футболку. Задвинув ящик, подошел к широченной кровати, аккуратно положил одежду в чемодан, захлопнул крышку и привычно закрыл застежки.

«Вроде ничего не забыл», – подумал, внимательно осматриваясь.

Внешне юноша казался невозмутимым, но даже спустя час после звонка отца, хоть злость и отпустила, испытывал нешуточное раздражение: раньше запланированного срока придется лететь в Краснодар.

Но нервничал он не из-за разрушенных планов пусть и на короткий, но заслуженный отдых, который так хотелось провести в Москве. Его жутко взбесила просьба отца, а вернее, завуалированный под нее приказ.

Мог ли он отказаться? Абсолютно точно – нет.

Император сыну многое разрешал, но не позволял забывать о статусе наследного принца сверхдержавы. Долг перед империей всегда стоит выше личного – об этом юноше твердили с раннего детства.

И теперь Дэйчи предстояло сделать то, чего искренне не хотелось, причем до зубовного скрежета. Он должен не просто пообщаться наедине с влюбленной фанаткой, но и ненавязчиво узнать у девушки нужную для императора информацию.

«Дожил! Мало того что придется терпеть томные взгляды очередной жертвы влажных фантазий, так еще и шпионом стану! Это вообще за гранью! – сев на край кровати, юноша сердито прищурил довольно большие для азиата черные, как ночь, глаза. Подавшись вперед, оперся локтями о колени, переплел меж собой длинные изящные пальцы. Костяшки побелели от напряжения. Раздражение не желало угасать. Перспектива использовать чувства девушки для выполнения приказа императора вызывала омерзение. – Хорошо хоть, в постель с ней не заставил ложиться!» – желваки заиграли на точеных скулах.

За последние годы плотных гастролей Дэйчи повидал множество всяких поклонниц: и сереньких мышек-скромниц, и активных умниц-красавиц, и даже тех, кто дошел до грани безумия в своем желании добиться его внимания. Но никогда и ни при каких обстоятельствах не заводил с ними тесной дружбы и тем более не имел романов. Эти правила он установил для себя еще в начале творческой карьеры. И ни разу не пожалел.

Конечно же, Ичиро знал о принципах сына. И прежде ни о чем подобном не просил и уж точно не приказывал. Похоже, дело действительно крайне щепетильное и серьезное.

Разомкнув пальцы, Дэйчи с силой потер ладонями лицо.

«А чего я, собственно, психую? Видимо, устал за год гастролей больше, чем предполагал, – неодобрительно поморщился. – Просто по-человечески пообщаюсь с девушкой, задам наводящие вопросы. Ответит – отлично. Нет, значит, нет», – он грозно нахмурился.

Император не рассказал, чем вызван такой запредельный интерес к русской простолюдинке Ярославе Игнатьевой. Но Дэйчи прекрасно понимал, что его намеренно используют вслепую. И причина лишь одна: девушка имеет непосредственное отношение к строго засекреченной информации. А к государственной тайне наследный принц получит доступ только после коронации.