Kitabı oku: «Любовь сквозь века. Книга 2», sayfa 5

– Славия, как в деревне урожай соберут, свадебный уряд проведем. Готовь все.

– Свадебный? Хорошо Лютый. Миланка, как в воду глядела. Все выспрашивала меня, что за любушка у Лютого появилась. Я-старая ей не поверила. Посмеялась над девчонкой. Права она оказалась. Кого же выбрал? Раз ко мне со своей просьбой пришел, должна я знать, кто та красавица, что тебя окрутила?!?

– Милана.

– Милана! Шутник ты ведун.

– Не до шуток мне бабка. Готовь уряд к новому месяцу.

– Невестушка согласна?

– Согласна! Ждет не дождется.

– Лютый, языков злых не боишься?

– С корнями их повырываю, коли разговоры пойдут. Что Славия, поможешь мне?

– В чем Лютый? Не в уряде ведь дело? Миланка артачится? Силой взять хочешь? Не позволю! Дурень ты. Как удумал такое? Она же дите совсем?

– Дите? По кустам твое дите с парнями якшается. Все ее подруги уже своими дитями обзавелись. Самое время и ей пришло, мужней женой стать. Со мной Милана не пропадет. Ветру пахнуть на нее не дам.

– Ты не дашь. Знамо дело. А, жить то ты ей дашь? Из-за спины твоей выглянуть позволишь?

– Ты что меня бабка совестишь? Я не передумаю. К тебе первой пришел. Откажешь, сам к старейшинам пойду. Мне не посмеют возразить. Тямы не хватит. Отдадут за меня твою Миланку распрекрасную, и дело с концом. Родичи от нее оказались. Я единственный, кто за нее ответ держит. А я согласный,– ведун недобро усмехнулся.

– Вижу-не отвернешь от своего! Упертый. Последний раз говорю-пожалей девку, не неволь, одумайся! Придет время, она и сама согласится за тебя пойти.

– Не хочу я больше ждать! Не могу, сил нет. Всю душу из меня эта любовь высосала. Станет моей Милана вскорости. Готовь уряд-гостинцы, дары, пир, как положено по обычаю, ничего не упусти.

– Тебе Лютый видней. Только помни-сделанного не воротишь! Возненавидит она тебя.

– Провались ты пропадом! Раскаркалась. Возненавидит! Не воротишь! Уже, уже Милана меня ненавидит. Больше мне терять нечего. Что с ней, что без нее, все едино-пропадать. Лучше уж с ней. Хоть чуток в своей жизни счастье узнать,– Лютый выскочил из избы.

– Лютый, Лютый, погодь. Что произошло то промеж вас?

Ведун лишь махнул рукой и пошел в сторону леса.

Глава 9

Собрали деревенские урожай, загорелись свадебные костры. Принесли Лютый и Милана клятвы перед богами. Отшумела свадьба, отгуляла на славу.

– Пойдем милая, пойдем. Не бойся меня,-Лютый стоял посреди избы, держа молодую жену за руку.

– Что же ты, Миланушка? Любила ведь меня, как отца! Муж я тебе теперь. Взгляни на меня, только, как раньше смотри. Я люблю тебя, больше жизни своей люблю. Все для тебя сделаю. Как царицу заморскую одену, шелками, бархатом постель нашу застелю.Что хочешь, любая моя? Только скажи! Все будет, как пожелаешь! Не молчи, ответь мне. Неужто, холодно твое сердце? Неужто, молчит. Чем я плох? Чем не пара тебе? Милана!!! Да, очнись ты! Весь уряд промолчала. Лишь необходимое перед старейшинами да богами произнесла,-Лютый развернул жену к себе, затряс словно деревце.

Девушка подняла на него свои бездонные, синие глаза, улыбнулась, страстно, призывно, даря Лютому надежду на то, что сложится их жизнь, наладится.

– Я ненавижу тебя!

– Гадина. Сука проклятая,-мужчина выскочил из избы.

Милана села на застланную домотканым льном кровать: «Как у князей!»

В деревне спали, кто на печи, кто на полатях. В их домишке стояла настоящая кровать. С ней Лютый вернулся из одного своего путешествия. В избенке сначала появилась кровать, словно с неба упала, а потом в клубе огня материализовался ведун. Было это давно, когда Милане шел одиннадцатый годок. Девочка смотрела на диковинку, широко распахнув глаза, не понимая зачем нужно такое сложное приспособление.

– Как же изменилась жизнь с тех пор,– девушка вздохнула, выглянула в оконце. Новоиспеченного мужа нигде не было. – Вот и хорошо Лютый, вот и славно. Поглядим еще, кто в дураках останется,-ведьма вышла из избы, прошлась по двору, забежала в конюшню, наскоро, подседлала пегую кобылку.

– Зорюшка моя ненаглядная, увези меня отсюда навсегда. Не хочу здесь больше!

Кобыла, нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Милана вскочила в седло, потянула повод. Зорьке не нужно было второго слова, она моментально пустилась в галоп.

– Моя умница! Все понимаешь!

Вот уж, промелькнул последний дом. Девушка неслась во весь опор, сама не зная куда. Лишь бы подальше от Лютого, от их дома, от ненавистной теперь деревни.

Тем временем, ведун вернулся в избу. Он ходил к реке искупаться. Вода охладила и успокоила его.

«Надо дать девчонке время. Ничего, пообвыкнет, смягчится ее сердце. Он-Лютый все сделает, чтобы она его полюбила. Как мужа, как мужика полюбила.»

– Милана, Милана! Где ты? Выходи, не бойся. Не зверь же я лесной. Прости меня, девочка. Не знаю, что в тот день нашло на меня. Милана! Да, где же ты?-Лютый насторожился.

«Тихо в избенке, нет ее здесь. Не иначе сбежала.»

От избы до конюшни два шага: «Точно, нет Зорьки. На ней и ускакала.»

Лютый не мешкая, оседлал своего жеребца.

– Куда вздорная девка подалась, в каком направлении искать?

Ведун присмотрелся, подобрал с земли несколько шерстинок, прошептал заговор, и перед ним появилась тень кобылки.

– Ну, Зорюшка-веди меня,-Лютый лишь успел вскочить в седло. Тень ожила, заржала и понеслась вперед да так, что жеребец колдуна еле за ней поспевал.

Тень неслась по деревне, перемахнула через изгородь какого-то домишки и направилась к реке. Лютый не отставал: «Мой конь порезвей кобылки Миланкиной будет, вмиг нагоним!»

Чалый заржал. Вдалеке послышалось ответное ржание.

– Вот и Зорюшка голос подала,-Лютый засмеялся. – Дура девка, думала сбежит!

Милана скакала по полю, понукая и подстегивая лошадь.

– Нагоняет нас Зорька, Лютый нагоняет! Не уйти от него проклятого.

– Стой Милана! Стой!

Девушка не останавливалась.

– Да, стой ты!-Лютый опередил жену на несколько корпусов. Его жеребец гарцевал перед кобылой Миланы. Та испугалась, дернулась в сторону, ведьма не удержавшись в седле, упала на землю

– Жива?-Лютый тормошил жену. – Ушиблась?

– Тебе то, что?

– Овдоветь боюсь!

– А, я вот нет!

– Не шути с огнем девка! Поднимайся. Негоже на земле валяться, студено. Тебе еще детей рожать. Застынешь, что я стану делать с хворой бабой?

Милана, потупив глаза поднялась. Не успел Лютый оглянуться, как она оказалась в седле. Поддала под бока Чалому. Конь рванул с места, да ведун успел перехватить повод и потянуть на себя. Милана завалилась на бок, снова упала, но теперь уже на Лютого. Пара покатилась по земле. Мужчина оказался сверху.

– Что ты творишь! Не баба, а куница. Хватит!

Девушка извивалась, пытаясь сбросить Лютого с себя. Глаза горели, косы растрепались.

– Ненавижу, ненавижу тебя!

– Зато я тебя люблю,-Лютый впился в губы девушки страстным поцелуем.

В Милану словно вселился зверь. Она кусалась, царапалась, но муж был сильней.

– Вставай жена! Сказал же-негоже валяться. Петухи в деревне уже поют, пора тебе по хозяйству управляться. Сладкой ночка эта была, вторая еще слаще будет. Поняла хоть, что к чему? Что мужик с бабой вместе делают? Вишь, и тут я тебя научу! Ничего не утаю!

Милана лежала на земле в разорванной рубахе, подтянув под себя ноги.

– Знаешь Лютый, я тебе обещаю, что учителей у меня много будет.

Ведьма поднялась, прикрываясь остатками рубахи.

– Никогда с тобой я по доброй воле не лягу. Всегда промеж нас будет, как сегодня. Запомни это,-с этими словами Милана вскочила на свою кобылку, и как была простоволосой, босой да в разорванной рубахе, так и помчалась в сторону дома.

– Паскудина! Гадину вырастил,-Лютый тяжело вздохнул, на сердце было тоскливо. Ничего теперь не изменить. Бабу из нее сделал, первым оказался да радости никакой.

– Что Лютый, распробовал свою ягодку? Понравилась?

– Морина, сгинешь ты когда-нибудь или нет?

– Так, я уже касатик сгинула. Нет меня на белом свете, тень одна и осталась. Думала за тебя порадоваться. За жену твою–молодушку, лебедушку белую. Только, сдается мне, что Миланка твоей никогда не будет. Как бобылем был, так и подохнешь или она тебя отравит, али еще как изведет. Ведьмой же поганка стала, всякое может да знает.

Глаза Лютого загорелись недобрым огнем.

– Морина… -дальше он продолжить не успел.

– Тише, тише соколик, не собачиться я с тобой пришла, а подсобить.

– Ты и подсобить? Кого надурить хочешь? Меня? Все о твоей подлости знаю и ведаю. Говори, что надобно и убирайся.

– Не кипятись Лютый, охолони. Взаправду, помочь могу.

– Чем?

– Следить за девкой стану. Изменилась она. Твоей дитятки больше нет. Баба из нее переродилась-злая, жестокая. Виноват ты перед ней да ничего уж не поправить, не изменить. Мстить станет. Хлебнешь с ней горюшка. Мужики на Миланку и раньше заглядывались, а теперь она им прохода не даст. Ты ведун-странствуешь часто, хочешь, что ли, чужих деток растить? Помогу тебе, прослежу, и ежели что узнаю, доложу тебе незамедлительно.

– Твой какой интерес в такой помощи?

– Я ее ненавижу. Хоть бы сдохла она поскорей, и я верну свое место Жрицы. Ты мне в этом поможешь. Взревнуешь, и часом, придушишь гадину.

– Что несешь? Ополоумела? Я Милану пальцем не трону.

– Уже тронул Лютый. Короткая у тебя память. Я тебе дело говорю. Послежу за ней, постерегу твою честь. Сдюжишь с собой-не ходить мне в Жрицах. Тебе от моей услуги-одна польза. Она еще и подумать не успеет хвостом вильнуть, а ты уже начеку.

Лютый прикрыл глаза: «Права Морина. Милана не из тех, кто обиду снесет. Она ему свое слово сказала и от него не отступит. Надо решение принимать. Если она ему изменит»,-Лютый не смог даже думать, что тогда. Ярость мгновенно исказила его лицо.

– Хорошо Морина, быть по-твоему. Смотри за ней, в оба смотри! Если упустишь, я с тебя первой шкуру спущу.

– Как скажешь касатик, как скажешь.

Старуха растворилась в предрассветном тумане.

Глава 10

Жизнь их совместная, как и предполагал ведун-не сложилась. Прошло несколько лет, Милана расцвела, из нежного бутона превратилась в прекрасную женщину. Ее красота раскрылась в полную силу. Ведунья сильно изменилась, стала холодной, бесчувственной к чужому горю да заботам. С мужем, практически, не общалась, вела справно хозяйство, и как прежде каждую свободную минуту старалась провести в лесу или у реки. Ее колдовская сила росла. К ней частенько обращались за помощью,– кто по делам любовным, кто за исцелением, кто попросту хотел знать свою судьбу да будущее. Только себе она не могла помочь, себе и Лютому. Со временем, ненависть к мужу утихла, сменилась болью, которую ведьма никак не могла изгнать из своего сердца.

« Погубил ты меня колдун, погубил. За что боги обошлись так со мной? Разве в том воля Темного, чтобы жила я не зная ни любви, ни ласки?»

Женщина, как и пообещала мужу в их первую ночь, – не быть с ним по доброй воле, так от своего слова не отступила. Никогда не ложилась с ним в постель сама да по согласию, за что была бита им нещадно. Несколько раз Милана сбегала от Лютого, но каждый раз он находил ее и возвращал.

– Смирись Милана, смирись. Давай забудем все! Заживем, по-доброму, ладно. Люблю тебя до сих пор, горлинка моя.

– Не меня ты любишь Лютый, не меня! Любишь ту, что придумал себе! Не бывает любовь такой злой. Силой меня взял, испоганил все, что было в душе моей. Знай проклятый, никогда я тебя не полюблю. Не забуду, что со мной сделал!

– Тогда и ты знай, женушка, – кроме меня у тебя никого не будет! Что мне обещала, помнишь? Мстить станешь, по мужикам пойдешь. Только ни одного рядом с тобой не видно пока. Где они все? Где месть твоя?

– Так, мне не люб никто. Если молодец глянется, не удержишь меня. Смотреть будешь на счастье наше, локти кусать, от тоски выть и ничего со мной не поделаешь! Думаешь, не ведаю я про уговор твой с Мориной? Все знаю! А, любовь моя придет, и плакать Лютый тогда тебе.

– Болтай баба–болтай. Язык без костей. Если прознаю, что про тебя-берегись Или моей будешь, или ничьей.

Частыми были в их семье такие разговоры. Заканчивались они одинаково-Лютый пропадал на несколько дней, возвращался мрачный, заросший. Милана топила ему баню и продолжали жить, как жили. Детей у них не было. Несколько раз Милана беременела от мужа, да только выносить ребенка не могла. Последний раз мальчик родился мертвым. Лютый от горя обезумел. Женщина не проронила ни слезинки. Казалось, она радовалась тому, что малыша не будет.

– Ненавижу тебя сука проклятая! Ненавижу!–кричал Лютый в сердцах жене, еле оправившейся от родов. – Что надобно тебе? Скажи! Что? Жизнь свою отдам, за один взгляд твой, за улыбку, за ласку. За что ты со мной так?

– За что? Ты убил меня Лютый, растоптал! Нет меня! С ночи той–нет. Как не поймешь? Как просишь о любви? Любить тебя, мне все равно, что с обрыва прыгнуть. Через гордость свою, через муки, через боль, через слезы, через себя перешагнуть. Могло быть все по-иному. Любила я тебя, как отца, может, и стал бы мне мужем дорогим, кабы не битье да принуждение. Не совладал ты с собой, не справился, Отчего же теперь меня винишь? Это ты кругом виноват. Не я Лютый, а ты. Что детишек нет, так ты, вперед меня, понимать должен-ни к чему они нам. Ненавидим мы друг друга. Вот, тебе и весь мой сказ. Сейчас, уйди постылый! Не сдержусь, сделаю что-нибудь над собой.

Лютый поднял глаза на жену и первый раз за много лет увидел слезы на ее лице.

– Милана,–голос его сорвался. – Прости меня девочка, прости! Больше не прикоснусь к тебе, коли сама не попросишь.

Милана не просила. Лютый ждал, но сердце жены не оттаяло.

Прошло еще два года.

Как–то вечером, в их домишко постучали. Да не аккуратно, как гость нежданный стучит, а чуть дверь не снесли.

– Хозяева, есть кто дома? Отворяй немедля!

– Это кто там разоряется, хозяев кличет? Сейчас выйду!–Лютый, на всякий случай, приноровил за сапог кинжал и вышел на крыльцо.

Во дворе, на гнедых жеребцах, гарцевали трое всадников. Сразу было видно-дружинники княжеские, не из простых.

– Что надобно? Почто в дом ко мне ломитесь, словно тати лесные?

– Бабу свою зови!

– На что тебе моя баба?-Лютый насторожился.

– Сказали знахарка она у тебя. Раненый у нас, помирает.

– Так, вам не ко мне, вам к Славии надобно. Через три дома бабка живет, она и поможет.

– Были у нее, нас старейшина, первым делом туда отправил. Не взялась. Сказала–не жилец.

– Так, и езжайте себе дальше, коли Славия сказала нет-значит нет.

– Помирает друг наш. Как в толк не возьмешь?

– Я что сделаю? На все воля Богов.

– Славия говорит, будто жена твоя от смерти заговорить может.

– Болтает бабка много, из ума выжила.

– Что хотели добры молодцы? Кому помощь моя понадобилась?-на крыльцо, закутавшись в тулупчик, вышла Милана.

– Здравствуй, хозяюшка. Не откажи. На тебя надежда последняя–друг наш ранен. Шибко худо ему, до заставы не довезем. Да и на заставе лекаря толкового нет.

– К Славии возили?

– Не взялась, к тебе направила.

– Где молодец ваш? Пока мы разговоры разговариваем, ему и помереть недолго.

– Ага, сейчас. На телеге. За домом вашим.

Всадник засвистел. Тут же, из-за дома выкатилась повозка, запряженная двумя пегими лошадками.

Милана заторопилась к колымаге. На ней, закутанный во множество тулупов и попон, лежал мужчина. Глаза ввалились, лицо было бледным, он еле дышал, тело сотрясалось, будто от холода.

– В избу давай. Живо! И правда, помирает.

– Помочь сможешь?

– Не знаю, слишком поздно. Несите в горницу.

В избе раненого раздели, уложили на кровать. Ведьма стала ощупывать воина, аккуратно водя кончиками пальцев по телу. На груди зияла рана, туго стянутая повязкой.

– Знахарка ли ты–красавица?-один из дружинников усмехнулся. – Не видишь, – рана на груди? Что ты его по рукам да ногам оглаживаешь? Али мужика давно не щупала?

Лютый заскрежетал зубами от злости, лицо его перекосилось, он выхватил засапожный клинок. Дружинники разом обнажили мечи. Одна Милана оставалась спокойна.

– Тише вы! Расходились! Он и без вас еле жив. А, что глажу, не переживай воин, он ничего не чувствует. Не поняли разве, не просто рана у него?

– Что с ним?

– Яд.

– Яд?

– Да. Стрела неглубоко вошла. Вы наконечник вытянули, разве не увидали, что рана малая? От таких не умирают.

– Верно. Мы еще удивились отчего друг наш сознание потерял.

– Вот, я и прощупываю, куда яд просочился. Верно Славия сказала–не жилец дружинник этот. Никто ему не поможет. Недолго осталось,-девушка вздохнула.

– Как же так красавица? Что делать теперь?

– Ничего,– в разговор вступил Лютый. – Забирайте друга своего и езжайте куда направлялись.

Агония исказила лицо воина. Он выгнулся дугой, лицо покрылось испариной. Мужчина открыл глаза, ухватился за руку Миланы.

Девушка вздрогнула. Эти черные, словно ночь глаза, она не могла забыть. Вот тот, кто так часто приходил к ней во сне.

– Вадислав?!?

– Точно–Вадислав. Тысяцкий наш. Ты то, девка, откуда его знаешь?

Милана не обращала внимания на столпившихся мужчин и не отвечала на вопросы. Руки ведуньи проворно забегали по телу раненного.

– Вадислав, Вадислав! Отзовись!-голос женщины изменился, приобрел глубину, зазвучал нараспев, она шептала заговор. – Не молчи Вадислав–говори со мной,-Милана стала сильней надавливать на тело раненного.

– Что она творит?-самый старший из воинов приблизился к девушке, да дорогу ему перегородил Лютый.

– Еше хоть на шаг приблизишься к моей жене и я тебя убью. Ворожит она. Не вмешивайся.

– Так сказала же-забирать и увозить. Нет надежды.

– Передумала, значит.

Раненный зашевелился, застонал, по лицу струился пот.

– Кто, кто зовет меня? Где я? Я не вижу ничего!

– Тише воин, тише! Сейчас легче станет,-ведьма не отрывала рук от тела мужчины.

– Милана, стерва–не смей!-Лютый оттолкнул жену от Вадислава.

Дружинники не понимая, что происходит, стояли молча и таращились на мужа с женой.

– Лютый не лезь! Не сейчас!

– Зачем силу свою ему отдаешь? Жизнь в него вливаешь?

– Помочь хочу.

– Откуда доброта такая?

– Вадислав будет жить! Мне надобно, чтобы он еще пару часов продержался. Я его откуплю.

– А, сдюжишь?-Лютый усмехнулся. – Это тебе не привороты да присухи мужикам деревенским ляпать.

– Посмотрим Лютый. Поживем-увидим.

Раненный зашевелился, лицо вновь исказила гримаса боли, на губах показалась кровь.

Дружинники всполошились.

– Ведьма, делай что-нибудь, видишь, кровь горлом пошла.

Милана склонилась над мужчиной, положила руки ему на грудь, зашептала нараспев. Кровь остановилась, мужчина перестал ворочаться, открыл глаза.

– Кто ты красавица?

Девушка лишь улыбнулась в ответ.

– Я знаю! Ты моя-синеглазка,-с этими словами, Вадислав затих.

– Все–помер.

– Сам ты помер,-Лютый усмехнулся. – Уснул. Что Миланка, довольна? Пол дела–сделала!

– Довольна Лютый. Ой, как довольна. Запрягай Чалого. В лес поеду, на перекрестье. Да, у Трояна бычка выкупи, и туда же к лесу пусть сынок Троянов его пригонит. Я их встречу.

– С огнем играешь! Не боязно?

– Нет Лютый. Проверим сегодня, чему ты меня выучил.

Девушка отошла к печи, поставила на огонь чугунок, пока вода закипала, сосредоточенно выбирала травы..

– Отвар готов. Кто старший у вас воины?

– Я!

– Звать тебя, как ратник?

– Богдан кличут.

Милана внимательно смотрела на дружинника, тот тоже не мог оторвать от нее взгляд.

– Какие глаза у тебя–синие, синие , что небо бездонные.

– Ты не в глаза мне Богдан заглядывай, а в котелок. Сейчас травы запарились, я их на рану положу, как травы почернеют, да из раны кровь потечет, дашь Вадиславу отвар. Проследи, чтобы все до капельки выпил. Я скоро.

– Ты куда?

– На гору Кудыкину! Знаешь про такую?

– Нет,–Богдан был растерян.

– Тогда, и вопросов лишних не задавай.

– Погоди девка, коли заплохеет ему, а тебя нет рядом. Что делать нам?

– Не заплохеет,-Милана передернула плечами. Не бойся Богдан, Лютый с вами останется.

– Он нам на что?

– Лютый-ведун, посильней меня будет,-девушка нахмурилась, встряхнула головой, будто прогоняя пугающие ее мысли. – Не задерживайте меня. Торопиться надобно, до первых петухов успеть. Рассвет близится.

Милана вышла из избы, вскочила на подседланного для нее Лютым жеребца и через минуту уже неслась по деревне к лесу.

– Не девка–огонь!-дружинники переглянулись и замолчали.

– Богдан, что теперь? Если Вадислав помрет–не сносить нам головы перед князем.

– Эх, Ратмир, Ратмир, не о том печешься. Ты за головешку свою не бойся. Я тебе ее первый откручу. Не заснул бы ты на боевом посту, не пропустили бы мы татей, не лежал бы сейчас друг наш в этой избенке.

– Не спал я. Сморило меня на пару минут, тут эти налетели. Хорошо живыми ушли.

– Живыми? Ты на Вадислава посмотри! Живыми! Ты то цел да невредим, а Вадислав еле дышит. Хорошо еще Ивар к нему вовремя подоспел, собой закрыл. Неизвестно, что с ним теперь. Жив али нет. Кабы не Ивар–не уйти нам от погони. За собой татей увел, чтобы нас спасти. Придушить бы тебя Ратмир, да не сейчас, не здесь. Держись от меня подальше-трус.

– Я трус? Никто не смеет меня так называть!-Ратмир обнажил клинок.

– Так, так, дружиннички, ни на минуту из дома отлучиться нельзя.– Лютый встал между мужчинами. – Вы друг друга хоть поубивайте, мне все равно, только не в моем доме.