Kitabı oku: «Брак с психопатом. Как выбраться из ямы и снова начать жить», sayfa 3

Глава 5: Королевство кривых зеркал

В этой главе речь пойдёт о двойной морали психопата. А точнее – об отсутствии у него какой бы то ни было морали!

Он говорит вам, что любит? Зовёт замуж? Не верьте ему! Ведь психопат не умеет любить. Он притворяется и манипулирует, он даже с готовностью женится на вас – но только для своих тайных и вполне конкретных целей.

На слово его нельзя положиться, ведь штамп в паспорте ничего для него не значит – ни обязательств верности, ни ответственности за создаваемую семью.

Брак для психопата – не препятствие для беспорядочной половой жизни! У него множество сексуальных связей на стороне, и что ещё опасней – он часто склонен к извращениям. Всё это он и не особо пытается скрыть, предпочитая вариант, когда женщина обо всём догадывается и мучается сомнениями, но доказать ничего не может.

И чем сильнее она страдает и подозревает, тем более самодовольным и гордым становится психопат.

Ведь он так уверен в своей неотразимости!

И не испытывает при этом ни вины, ни стыда, потому что не способен на высшие моральные чувства…

…Наша с ним свадьба должна была состояться через три дня.

Мы уже несколько месяцев жили вместе в его маленьком городишке и жили достаточно гармонично, как мне казалось.

Оглядываясь назад, я думаю, что именно эти несколько месяцев нашей с ним совместной жизни и были для меня самыми светлыми и счастливыми.

Андрюша начал ходить в новую школу: вставал он очень рано, а возвращаясь, закрывался на своей половине (с душем, туалетом и балконом), чтобы без помех поиграть в свои компьютерные игры.

Ужинали мы все вместе, обсуждая события дня и делясь друг с другом своими планами.

Сын и Гюнтер были всегда заодно, будучи верны мужской солидарности.

Меня это делало счастливой и умиротворённой – наконец-то у меня была маленькая, дружная семья!

Как же долго я к этому шла!

Столько лет была я одинока в этой чужой мне стране… Училась, работала, поднимала сына. А теперь у меня есть мой любимый! Он поддержит меня и поможет. Он любит меня, и моего сына, и моего кота…

Мой котейка тоже чувствовал себя прекрасно, бодро бегая по огромной квартире и стуча когтями по паркету.

Гюнтер купил ему огромный кошачий дом и часто баловал всякими вкусняшками.

После случая с переездом (он всё-таки приехал и забрал меня тогда) Гюнтер снова стал внимательным и заботливым ко мне, окружив настоящим поклонением. Мы проводили много времени вместе, он познакомил меня со своими друзьями и родителями и казался ещё более влюблённым в меня, чем прежде.

В какой-то момент Гюнтер подробно и эмоционально рассказал мне о своей жене, которая развелась с ним после 23 лет брака, возведя на него какой-то там «поклёп».

В чём была суть её обвинений против него, он не сказал.

Всё, что я поняла из рассказов Гюнтера – жена его была психически ненормальная, ненавидела его и дико ревновала к дочерям, особенно к старшей.

Он упомянул, что очень скучает по своим девочкам (которым сейчас было 16 и 9 лет), и показал мне на компьютере несколько их фотографий – девочки были прелестны, блондиночки с большими голубыми глазами.

Я сочувствовала ему всей душой, стараясь утешить и придумать какой-нибудь способ, чтобы он смог их снова увидеть.

Это было нелёгкой задачей: ведь жена после развода с ним переехала вместе с детьми в другой город – на другой конец страны!

Доверие моё к нему росло, наши прошлые ссоры и все мои страхи стали стираться из моей памяти.

Но что-то внутри меня постоянно не давало мне покоя, вызывая частые боли в животе.

Какая-то внутренняя тревога поселилась во мне и не оставляла меня ни на миг.

Тщетно пыталась я разгадать её смысл.

Я прокручивала в уме всю ту новую информацию, которая обрушилась на меня за последние месяцы: слова его друзей и родителей, его собственные признания и рассказы о прошлом…

Одновременно с этим мне приходилось – из-за переезда – тратить много времени и сил на перерегистрацию документов, хождение по инстанциям и собирание каких-то никому не нужных справок.

Дни были заполнены суетой до предела, остановиться и просто подумать было абсолютно некогда!

А может быть, мне просто не хотелось ни о чем задумываться?..

Примерно в это же время я дала ему согласие на брак.

Что повлияло на моё решение? Ну, кроме бушующих как лесной огонь чувств к нему, была во мне и какая-то странная неизбывная усталость.

Мне хотелось теперь всё чаще перестать контролировать ситуацию, доверить бразды правления Гюнтеру и опереться на его сильное плечо.

Я ничего и никого не знала в этом городке, а у него было столько знакомых здесь и в округе!

Его, казалось, знал каждый, его уважали, им восхищались – он был признанным специалистом по компьютерной технике, всегда готовым помочь и лёгким на подъём.

По воскресеньям он часто проповедовал в местной церкви и каждые два месяца возил гуманитарную помощь в Румынию.

«Вот это мужик! За ним я буду как за каменной стеной!» – думала я.

Я и не заметила, как стала им гордиться, возведя его на невидимый пьедестал. Свою маленькую роль при этом великом человеке я видела прежде всего в том, чтобы помогать ему во всём, став его личным Санчо Панса (как бы оруженосцем и преданным слугой).

«Нет, ну правда, кто я такая по сравнению с ним?» – размышляла я всё чаще. Медсестра? Работа грязная и неблагодарная.

Художница? С момента нашей первой встречи с Гюнтером я вообще не притрагивалась больше к своим кистям, а картины мои он не разрешил даже внести в квартиру, все они пылились в подвале.

Учусь на психолога? Так ведь и он тоже! Он уже и визитки напечатал, и клиенты к нему толпой прут…

Он пользовался бесспорным успехом у жён своих друзей, все они говорили о нём восторженно и превозносили его достоинства до небес.

Да он и действительно был с ними подчёркнуто галантен, весел и остроумен.

«Какой же он, оказывается, душка!» – думала я всё чаще…

Его предложение поскорее пожениться стало мне даже импонировать – стать женой такого удивительного человека!

И мы отнесли заявление в местный ЗАГС.

Но почему же у меня так надсадно и противно продолжал болеть живот?

А вместо радости я чувствовала страшную тоску…

…До свадьбы оставалось всего три дня.

Я мыла окна в квартире и размышляла…

Как-то раз, около двух недель назад, мы сидели с ним перед экраном его компьютера и рассматривали фотографии его семьи. Я вникала в события и пыталась понять, кто есть кто.

Внезапно в дверь позвонили, и Гюнтер пошёл открывать.

Я продолжала листать фотографии в хронологическом порядке.

День рождения его старшей дочери! Сколько же ей на то время было лет?.. Быстро подсчитала – 12.

На одном кадре я вдруг споткнулась: чёткий силуэт девочки, которая моется в душевой кабине.

Не успев переварить информацию, я кликнула на следующее фото. Оно было сделано снизу, из-под стола. Видны были только тонкие детские ноги, широко раздвинутые, и белые трусики.

Я обалдела. Я не знала, что мне об этом думать.

Как только он вернулся, вопросы стали буквально выпрыгивать из меня, как белки из горящего дупла:

– Это твоя дочь?!

– Ты фоткал её… между ног?..

– Зачем ты подглядывал за ней в душе?!

– Знала ли твоя жена о твоём… хобби?!

– И где была твоя жена в это время?

Если я и надеялась своими вопросами привести Гюнтера в замешательство, у меня из этого ничего не вышло.

Спокойным и уверенным голосом он начал мне рассказывать:

– Дом был построен по моему проекту, дети жили внизу и душа у них на этаже не было. Они ходили мыться к нам, потому что душевая кабина была расположена в нашей спальне.

Зачем, ну зачем нужно было так по-идиотски планировать дом? Зачем и кому нужно, чтобы дети купались в спальне родителей? И почему он сделал прозрачную стену в ванной комнате?!

– Мы все всегда ходили по дому голыми – и жена, и дети. Поэтому нет ничего особенного в том, что я сфотографировал дочь в душе! Ведь это ребёнок! А фото из-под стола – так это просто прикол! Мы дурачились!

«Нудисты», – вздохнула я облегчённо. Им пляжей мало, они и по дому голыми ходят…

«И всё равно это странно!» – размышляла я про себя. – «12-летняя девочка-подросток ходит всё время голой по дому? Но зачем?»

Внезапно я почувствовала себя какой-то отсталой, дремучей и… консервативной. Вот ведь продвинутые люди – не стесняются своего тела!

А я всегда была такой закомплексованной!

Мне стало грустно.

Это было две недели назад…

А за неделю до свадебной церемонии, днём, вдруг раздался телефонный звонок – это был главный организатор летнего детского лагеря, куда Гюнтер в прошлом году ездил в качестве воспитателя. И в этом году он тоже очень к этому стремился.

Но организатор сообщил, что кандидатура Гюнтера отклонена и летний лагерь пройдёт без него!

Их разговор длился почти час и был очень эмоциональным! Гюнтер кричал, пытался что-то объяснять, умолять, и бегал по всей квартире. В конце концов он в ярости отключил телефон и в изнеможении упал рядом со мной на диван, где я в это время проверяла свои текущие счета.

– Идиоты! Что они понимают?! Я столько для них сделал! Представь, какие-то две бабы пожаловались, что я был недопустимо груб и чем-то там их оскорбил… Кобылы! Дуры набитые! Надавать бы им по рожам за их вранье!

В таком бешенстве я никогда ещё его не видела. Он сжал кулаки и потряс ими в воздухе.

– Гюнтер, ты бы мог перед ними извиниться… Может, тебе тогда опять разрешат…

– Наивная, – перебил он меня, – они все там против меня!

– Почему?!

– Кто-то ляпнул, что когда я играл с детьми на пляже – а мы ведь просто боролись и дурачились – у меня появилась… ну это… эрекция.

От удивления у меня округлились глаза:

– И это… правда?!

– Малыш, ты что, с ума сошла?

– Да, но кто может выдумать такое кошмарное обвинение? И зачем?

– Эти идиоты! Не хватало ещё, чтобы ты им поверила! Представь, у них хватает наглости утверждать, будто я по ночам девочек из палаток вызывал! Ну и что? Иногда и вызывал одну или другую – чтобы просто поговорить! У них столько проблем в этом возрасте! Я им помочь хотел!

– Согласись, это как-то странно звучит! Кто помогает ночью? Тебе разве не хватало для этого дня?!

– Ничего странного, я ведь отец двух подростков, двух девчонок…

Но мне плевать на этот их лагерь! И плевать на их нелепые обвинения!

– Гюнтер, но тебе просто необходимо оправдаться! Ведь это такой удар по твоему имиджу! Это обвинение в педофилии!!!

В этот момент он обнял меня и ласково заглянул в мои испуганные глаза:

– Малыш, так ведь я им сейчас и сказал – если бы я был педофил, разве полюбила бы меня такая женщина, как ты? А ты ещё и замуж за меня выходишь!

Что-то будто оборвалось внутри меня. Одновременно с этим в ушах загудел колокол: «Беги… беги… беги от него…»

Но даже подумать о том, что всё это может быть правдой, было жутко!

Потому что тогда надо опять организовывать переезд – а куда? У меня же в этой стране – ни родителей, ни родни! А подруг Гюнтер уже давным-давно отвадил от меня, контакты прервались.

А может, это всё действительно неправда?

Если бы он был виноват, разве рассказал бы он мне всё так откровенно?

Где это видано, чтобы педофил сам наводил на себя тень и подводил под подозрения?

Он же мог всё это скрыть от меня, и если рассказал мне все подробности, значит, не виноват ни в чём! И знает это!

И потом – он же всем здесь известен и всеми любим. Ну разве что кроме организатора летнего лагеря и его сотрудников.

«Не думай… Не думай… Не думай…» – мысленно отвечала я на удары колокола в моей голове. – «Забудь эту странную историю, будто её и не было. Его друзья верят в него. Вот и ты верь в него и не сомневайся!»

Весь вечер меня тошнило и нестерпимо болел живот.

И вот я мою окна и думаю, думаю, думаю…

Поверить, что любимый человек – педофил? Ни за что!

Поверить – значит, разрушить всё, что я построила за последние годы. Пустить по ветру наше знакомство, отношения, переезд, надежду иметь семью, любить и быть любимой…

Поверить – значит, немедленно уйти от него!

Поверить – значит, навсегда лишиться возможности целовать этот милый изгиб любимых губ…

Я вылила грязную воду из ведра и начала наливать чистую.

Почему-то вспомнила в этот момент, что Гюнтер уже несколько раз звал Андрюшу пойти с ним на тренировку по волейболу – мол, пора тебе начать заниматься спортом, мальчик.

Но не он ли сам мне часто рассказывал, что после тренировки, которая заканчивалась около 23:00, в душе моется только он один – Гюнтер? Все остальные мужики едут сразу домой.

Значит, это он будет мыться с моим сыном в одном душе? Другой был давно неисправен.

Одни во всём здании? В такое позднее время?

Я закрыла кран и отставила ведро в сторону.

Потом пошла и постучалась в комнату сына, и когда он открыл, сказала:

– Если Гюнтер будет звать тебя пойти с ним на спорт – не соглашайся! И дай мне слово, что никогда, никуда не пойдёшь с ним один!

Не дав ему времени задать мне хоть один вопрос, я развернулась и побрела домывать окна.

…И вот наша свадьба уже завтра.

Будут родители Гюнтера и несколько его знакомых, а с моей стороны – никого, кроме сына. В узком семейном кругу мы попьём кофе, затем – на следующее утро – позавтракав вдвоём, сядем в машину и отправимся в наше свадебное путешествие – во Францию.

Но всё это потом, а сейчас мы сидим в парке, строим планы на жизнь и наслаждаемся солнечным закатом.

Я ни о чём не думаю в этот момент – закрыв глаза, вся отдаюсь этой минуте беззаботного счастья.

– Малыш, я так боюсь, что разочарую тебя в браке! Как-то так получается, что я всех всегда разочаровываю. Но на этот раз я хочу, чтоб всё было по-другому, чтобы ты была счастлива со мной! По-настоящему счастлива!

– Гюнтер, что это с тобой? Почему вдруг ты должен меня разочаровать?

Несколько минут он молчал, а затем задумчиво произнёс:

– Знаешь, моя бывшая супруга утверждала, что я извращенец! Она даже подавала на меня в суд… Заявляла, что я со старшей дочерью сплю…

Я почувствовала сильное головокружение, каждый мускул моего тела напрягся и окаменел.

Про что это он?

Как это – спал? По взаимному согласию, что ли?

Глухо, как сквозь толщу воды, до меня доносился звук его голоса:

– В полицию на меня настучала… Меня в психушку посадили… Почти шесть месяцев принудительной терапии… Мне запрещено приближаться к дочери ближе, чем на 500 метров… Но всё это ложь, Малыш!..

Наверное, я выглядела глупо: с открытым от удивления ртом и лицом, белым как стена.

Лёгкая усмешка мелькнула на его губах – мелькнула и погасла.

А я впервые вдруг подумала о том, что всё это – правда, и он говорит мне её в глаза, чтобы насладиться моими сомнениями и страхами!

Но что, что, что я могу сделать в этой ситуации?!

Ведь нет никаких конкретных доказательств, он не пойман с поличным и отрицает свою вину. И ведь я люблю его!

Я чувствовала себя в западне, в самом центре какой-то грязной игры, и из-за охватившей меня паники не могла найти выхода, отчётливо понимая только одно – на меня надвигается что-то страшное!

И тогда я, как Скарлетт О’Хара из «Унесённых ветром» твёрдо решила для себя: «Не буду думать об этом сегодня. Подумаю об этом завтра».

А на следующее утро, в день нашей свадьбы, первое, что я увидела, открыв глаза – море красных воздушных шаров-сердечек.

Я буквально утопала в них… вся наша спальня была полна ими…

И на каждом его рукой было написано:

«Я люблю тебя, Малыш!!! И это – навсегда!»

Часть II
Долина слёз

Глава 1: Свадебное путешествие

У психопата нет совести. У психопата нет чувств.

Но он умеет их прекрасно имитировать!

Это великолепный притворщик, и всё, что вы в нём видите – это только отражение ваших собственных эмоций.

Он заучил их наизусть, как заучивают уроки в школе. А вы в это время растроганно думаете: «Он – моя вторая половинка, ведь он думает и чувствует совсем как я! Мы с ним абсолютно одинаковые».

Ах, как вы заблуждаетесь!

Ведь уже совсем скоро, завоевав ваше доверие и покорив ваше сердце, он начнёт создавать непрекращающийся хаос в вашей жизни.

И взрыв мозга вам обеспечен!

…Солнечное летнее утро.

Чемоданы упакованы и уютненько лежат в багажнике машины, на которой мы готовы отправиться в наше свадебное путешествие во Францию.

Подумать только, я – его ЖЕНА!

Теперь он, я и мой сын – официально одна семья!

Чувства защищённости, уверенности и умиротворения переполняли моё сердце.

Я уверена, что теперь всё будет по-другому, ведь мы объединены в одно целое – перед Богом и людьми.

Сомнения? Страхи?

Всё было надежно спрятано в самых тёмных уголках подсознания.

А сегодня я просто по-женски счастлива и вся в предвкушении предстоящей поездки! Я всё продумала до мелочей – отель, экскурсии, рестораны. Мы побродим по узким улочкам, забредая в маленькие магазинчики и кафешки… Он будет держать мою руку в своей большой и сильной руке… И нежно смотреть мне в глаза своими голубыми глазами… А у меня будет замирать сердце и сладко кружиться голова…

Погружённая в свои мечты, я завтракаю с ним на балконе, и жизнь кажется мне такой прекрасной: ведь напротив меня сидит мой любимый мужчина – мой муж, и его любовь кажется мне такой же непреложной, как десять заповедей Библии.

Наверное, поэтому мне так хочется в этот момент обнять и расцеловать весь мир…

Вот он поднимает на меня глаза…

И будто яркое летнее небо отражается в них, переливаясь всеми возможными оттенками синего и голубого…

Да, у меня уже сейчас кружится голова от счастья!

…Итак, завтрак окончен, всё готово к поездке и осталось только дать последние инструкции сынуле по уходу за котом: двери комнат – не закрывать, туалет – чистить каждый день, воду в мисках – менять, вкусняшки – давать…

В последний раз потискав их обоих в своих крепких материнских объятиях и расцеловав, я впрыгнула в машину, за рулём которой уже сидел мой муж.

Ласково взъерошив его волосы, я радостно пропела:

«Ур-ра! Поехали!!!»

Мы только-только отъехали от дома…

В голове у меня проносились обрывки мыслей: о сыне, который остался совсем один в незнакомом городе, о котике, который так плохо перенёс переезд, о предстоящих радостях моего свадебного путешествия…

И вдруг до меня донёсся спокойный голос Гюнтера:

– Я ненавижу твоего сына.

До краев полная солнцем и счастьем, я будто ударилась лбом о внезапно возникшую передо мной стену.

«Чем же он тебе так не угодил?» – переспросила я, надеясь, что Гюнтер меня просто разыгрывает.

В ответ он просто повторил:

– Я ненавижу его.

Боже, какая холодная и колючая ненависть была в его голосе!

Будто кто-то когтистой лапой сдавил мне сердце – ненавидеть его, моего мальчика, такого чуткого и воспитанного?!

Да за что же его можно ненавидеть?

Бред какой-то! Ведь Гюнтер был всегда так ласков к Андрюше, и сын платил ему симпатией!

И сколько яда в этом слове – «ненавижу»!

В ушах у меня зашумело от пульсирующей в висках крови.

Будто издалека до меня доносился его раздражённый голос:

– Твой сын – мужчина, а я не хочу, чтобы чужой мужик жил под моей крышей… Пусть уезжает жить к отцу.

– Ты шутишь? Это мой ребёнок, мы доверились тебе, переехали в твою деревню, а теперь ты прогоняешь его? Но почему?

– Потому что я так хочу. Пусть убирается! И чем скорее, тем лучше!

Я сидела и пыталась понять: что же это на самом деле происходит?

Ведь он сам записал Андрюшу в местную гимназию, никогда и речи не было о том, чтобы мальчик остался жить с отцом – да ведь у них почти нет никаких отношений! И живёт этот так называемый отец в другом городе!

Это просто подло! Это нечестно! Он намеренно делает мне больно!

А Гюнтер в это время накручивал сам себя, его голос уже гремел, перекрывая гул мотора. Он упивался своими аргументами, всё больше углубляясь в детали:

– Ленивая дрянь этот твой сын и толку от него никакого, только объедает нас и площадь квартирную занимает!

Во всей этой галиматье я упорно пыталась найти хоть какую-то логику. И не находила. Он перевёз нас сюда, оторвал от друзей, наобещал счастливую жизнь втроём, а теперь выгоняет сына?

Но ведь это жестоко!

Жестоко говорить такие вещи мне, его матери!

Жестоко разбивать вдребезги радость и счастье моего свадебного путешествия…

Я ничего не понимала и только чувствовала, как обида всё больше разливается в моём сердце: зачем он так ранит меня? Зачем причиняет боль в этот чудесный день?

– Гюнтер, я прошу тебя, замолчи!

В ответ гул его голоса перешел в рёв:

– Вернёмся из отпуска – чтоб ноги его не было в моём доме!

И тут это произошло: предохранитель в моей голове перегорел.

Дикая ярость раненой тигрицы, у которой на глазах разодрали любимого детёныша, прорвалась наружу.

– Заткнись, заткнись, заткнись, – орала я, барабаня по панели, по окну и двери машины судорожно сжатыми кулаками.

Он даже не повернул головы в мою сторону. Его гнев прошёл, он снова стал спокойным и рассудительным:

– Вот и видно, что ты – сумасшедшая! И чего вопишь? Ты теперь моя жена и будешь учиться слушаться меня! Мои желания – для тебя закон. Моя цель – перевоспитать тебя. Будешь слушаться – всё будет хорошо. Не будешь слушаться – буду тебя наказывать…

– Останови машину, сволочь, я не хочу дышать с тобой одним воздухом, останови!!! Меня сейчас стошнит!

На полном ходу я начала открывать дверь.

– Вот дура!..

Тормоза заскрипели, машина остановилась.

Я выпрыгнула и побежала куда-то на ватных ногах.

…Это был сад: кругом лежали яблоки, висели яблоки и пахло яблоками.

Я прислонилась к стволу, и меня начало рвать.

«Нарушаю гармонию», – почему-то подумала я.

Я села прямо в яблоки, ноги и руки тряслись, зубы клацали…

«За кого ты вышла замуж?» – спросила я себя.

И ответ не заставил себя долго ждать:

«За дьявола».

Да, мне пришлось себе в этом сознаться: с любовью и до мелочей продуманное и подготовленное мною свадебное путешествие закончилось для меня именно там – на куче яблок в незнакомом саду.

…Все остальные дни отпуска прошли мимо меня, как сцены чёрно-белого кино – бескрасочно и тускло.

Я чувствовала себя больной от разочарования и запутавшейся в своих чувствах.

Все мои прошлые страхи и сомнения снова обрушились на меня…

О чём он говорил тогда в машине? И что имел в виду? Какое такое перевоспитание? И в чём я должна его слушаться?

Я лихорадочно искала логику в его словах и не могла найти, как не находила никакого объяснения его поведению.

И пропорционально моей неуверенности стали расти и мои страхи.

А Гюнтер казался вполне довольным и счастливым, целыми днями таская меня по выставкам, вечерами легко и быстро впадая в летаргический сон, а ночами неожиданно запрыгивая на меня в порывах тупой звериной страсти. Он даже не находил нужным будить меня или быть ласковым…

Иногда он пытался сделать «своё дело» тихо и незаметно, чтобы я не успела проснуться, но чаще всего я бывала просто вырвана из сна и не понимала, что происходит. А когда до меня доходило, что кто-то как раз занимается со мной сексом, этот кто-то уже храпел в отключке.

Стоит ли упоминать, что я чувствовала себя использованным неодушевлённым предметом, чем-то вроде надувной резиновой куклы из секс-шопа?

Оставшуюся часть ночи я тихо и зло плакала в подушку…

На мои упрёки утром (почему не разбудил?), он холодно и веско отвечал:

– Мне так захотелось – и я так сделал. Причём здесь ты?

А ведь действительно, причём?

Гюнтер будто и не замечал моего хмурого вида, а может, не желал замечать. Но, скорее всего, он просто наслаждался этим коктейлем моих чувств: злости, растерянности и уныния.

Где-то через неделю он спросил:

– Из-за сына, что ль, горюешь? Да чёрт с ним, пусть живёт с нами.

Но растерянность моя не проходила…

Мне было как-то странно себя жалко: человек рядом со мной казался мне теперь чужим дядькой, с которым я почему-то должна жить. Мысли о нём, о резкой перемене его отношения ко мне, вызывали у меня тошноту и приступы головокружения, и я боялась сама себе признаться в том, что начинаю его по-настоящему бояться…

…В одном из многочисленных соборов, которые мы регулярно осматривали на протяжении всего нашего путешествия, я увидела необычную статую Христа.

Иисус сидел, положив руки на посох и опустив голову. Лицо его было усталым и… словно бы отчаявшимся.

Статуя была сделана из дерева, а не из камня, и будто излучала тепло и сочувствие. Я долго всматривалась в лицо Христа и вдруг, неожиданно для самой себя, повалилась к его ногам:

– Что я наделала, Господи?! И как же мне дальше жить?

Сознание сделанной ошибки (замужества) и невозможность повернуть назад терзали меня, и я мучилась от безысходности. На ум приходили многие и многие ситуации, в которых я чувствовала себя с ним неловкой, глупой и запуганной. И в то же время было в Гюнтере нечто, что заставляло меня восхищаться им и оправдывать в своём сердце даже самые ужасные его поступки.

Я и не заметила, как слёзы начали капать на ноги Христа.

В церкви не было ни души, можно было плакать громко и отчаянно, доверяя ему то, что больше некому было доверить, потому что всё это казалось даже мне самой просто горячечным бредом…

Я поднялась с колен ужасно усталой – как и Христос, ноги которого я залила своими слезами.

Я больше не смотрела в его лицо. Я слышала в своём сердце его тихий голос:

– Поплачь, дитя моё, поплачь. Тебе ещё ох как много придётся плакать…