Исповедь обвиняемого

Скопище горожан, среди которых, как я понял, были упомянутые мною в рассказе пекари, пивовары, сыроделы, плотники, бондари, кузнецы, каменщики, портные, башмачники, шорники, ювелиры и даже разбойники, громко вознесло хвалу своему смелому и решительному Создателю, и через несколько секунд звуковая дорожка файла подошла к концу.

Когда волна ошеломления начала спадать, я попробовал связаться с администрацией сайта, но успеха, конечно, не имел. Узнать «прописку» ресурса мне также не удалось – специальные онлайн-сервисы указывали сначала на Бермуды, в другой раз на Багамы, а потом просто «висли».

Отложив ноутбук, я в нервном возбуждении какое-то время мерил шагами комнату и чуть не столкнулся с матерью, заботливо принесшей мне горячий чай с булочками. Однако после всего случившегося о еде не могло быть и речи, к тому же взбудораженность резко сменилась сильной слабостью с приступами зевоты. Мне нестерпимо захотелось лечь на диван, укрыться с головой пледом и забыться сном, что я тут же с превеликим удовольствием сделал.

Глубокий ночной сон меня будто бы преобразил, во всяком случае я вынырнул из него человеком, с совсем иным, чем прежде, мироощущением. Первым делом я полез в ноутбук и спокойно, без дрожи в руках убедился в существовании сайта с аудиофайлами моих рассказов. Подобная невозмутимость, совсем мне не свойственная, уже говорила о многом. Подтвердившаяся реальность невероятных событий прошлого вечера волей-неволей вознесла меня в ранг Творца и, как следствие, вселила гордость вместе с самоуважением. Именно в их отсутствии, как я сразу осознал, крылась главная беда всего моего прошлого существования, а не в физической слабости. Первое, что я испытал вслед за этим открытием – жуткий стыд за свою заячью трусость перед обыкновенными хулиганами, недостойную не только Творца, но и любого мальчика.

В то хмурое утро, пропитанное прелым запахом опавших листьев, институтская аудитория ждала меня непривычно долго. Около восьми утра я, ежась от холода, сидел на лавочке во дворе Александра Гавриленко, или попросту Сашка́, который, пожалуй, более остальных усердствовал в издевательствах надо мной и прочими ребятами. Мне было доподлинно известно, что сразу после школы он подвязался помощником автослесаря в станцию техобслуживания нового городского района, куда добирался на подаренном папой ржавом корыте, которое белело на импровизированной стоянке между домов. Минут через пятнадцать Гавриленко, дымя сигаретой, вышел из подъезда и прямиком направился будить свой автомобиль, оправдав в целом мои расчеты.

– Привет, Сашок! – сказал я, подойдя к его загудевшей машине.

– Здорово! – ответил он, удивленно взирая на меня снизу вверх с водительского кресла. – Ты какими судьбами здесь?

– Подбросишь до нового района, если к себе на станцию едешь? – ответил я вопросом на вопрос. – По дороге поговорим.

– Прыгай, раз такое дело, – недоуменно пробурчал он, показывая кивком головы на пассажирское место справа от себя.

Только мы выехали со двора, как автомобиль стал подергиваться при езде, выводя из себя водителя таким своим поведением, который сразу позабыл о моем существовании. Метров через триста нам пришлось встать у обочины. Я остался в машине, Сашок же выскочил, поднял крышку капота и, матерясь, начал копаться в двигателе. Вдруг, повинуясь силе тяготения, пластиковая дверца бардачка отворилась прямо на мои колени, будто изначально была неплотно прикрыта. Когда внутри подсвеченного авточуланчика, на самой поверхности каких-то коробочек, баллончиков и спутанных проводов я увидел черную рукоять охотничьего ножа в кожаном чехле, то сразу же вспомнил слова Гайя Гудьера: «Теперь моя волшебная сила – это твоя сила тоже, а она настолько могуча, что легко поразит всякого врага!». Уж кто-кто, а я доподлинно знал законы придуманного мною мира, где любое оружие, будь то нож, меч, копье или топор просто так на глаза не попадается. Мне же оставалось только поражаться способности созданных художником образов кардинально менять жизнь ему самому.

Холодным оружием я не владел совсем, хотя много о нем читал. Однако волшебная сила, которой я наделил Гайя Гудьера уже поселилась во мне, уничтожая въевшиеся годами страх с нерешительностью, а также высвобождая невероятные возможности, таланты и силы, скрытые в каждом человеке. Освободив блеснувшее металлом лезвие от чехла, я вышел из машины и без промедления обрушил на сгорбившегося у горячего мотора Сашка град ударов, нанося оружием возмездия колото-резаные раны по всей спине. Он вскрикнул, припав на секунду грудью к раскаленному железу, но тут же, кряхтя, отпрянул и повернулся лицом ко мне.

– Привет тебе от всех, кому ты попортил кровь, – спокойно произнес я, после чего вонзил лезвие ему в брюхо.

Мимо с шумом пролетали спешащие автомобили, чьим погруженным в свои собственные мысли водителям и пассажирам вряд ли был интересен стоявший у обочины тарантас с поднятой крышкой капота, как и двое колдующих под ней неудачников.

Сашок так и остался лежать спиной на двигателе подаренной отцом машины, а я без лишней суеты нырнул в близлежащий к проезжей части двор и выбросил обернутый промасленной тряпкой нож в мусорный контейнер, когда порядком углубился в жилой массив. Никаких следов крови на моей одежде не осталось и мне без труда удалось успеть в институт ко второй «паре».

Вечером я вновь зашел на страницу загадочного сайта аудиокниг с треками моих рассказов. В темном зеркале оконного стекла отражались подсвеченные экраном ноутбука очертания моего лица, а за ним, как и сутки назад, накрапывал холодный осенний дождь, отчего в комнате делалось только уютнее и теплее. Послушать аудиоверсию следующего своего рассказа мне жутко хотелось сразу же по приходу с лекций домой, однако я решил растянуть удовольствие от предвкушения премьеры и перенес ее начало на более поздние часы.

После активации звукового файла послышался рев штормового ветра, шум морских волн и крики чаек. «Максимиан Лаплас», – произнес чуть осипший мужественный голос, после чего опять в формате радиотеатра началось повествование об отважном мореходе, в чьи руки попала карта с расположением далекого острова, где по преданиям произрастали волшебные травы, способные исцелять от смертельных недугов. Движимый благородным порывом достичь таинственной земли и вернуться с бесценным грузом в трюмах, капитан Максимиан Лаплас идет наперекор штормам, проходит узкие опасные проливы, а также вступает в неравную схватку с морскими разбойниками. В итоге его усеянная пробоинами трехмачтовая каракка с целебными травами все же пристает к родному берегу, где ее встречает несметное количество людей. Однако сам израненный капитан берется под стражу прямо в порту, так как накануне экспедиции нарушает строгий закон королевства, убивая на дуэли знатную персону. В завершении радиопостановки автор повествования сообщает, что даже в темнице Максимиан Лаплас счастлив, так как смог осуществить свою мечту и подарить надежду тысячам больных земляков. С последними словами начинает звучать красивая струнная музыка, плавно переходящая в берущую за душу морскую балладу неизвестного мне автора.

Как и после первого прослушивания постановки своего рассказа я был заворожен увлекательностью сюжета, красотой слога и самобытностью авторского стиля. Припомнившиеся мне в тот момент произведения, которыми я зачитывался, просто поблекли в сравнении с только что прозвучавшей небольшой историей. И опять же, когда звуковая дорожка приближалась к завершению, я услышал простуженный ледяными ветрами голос главного героя рассказа:

– Услышь меня, Создатель нашего мира! Взывает к тебе капитан Максимиан Лаплас! Я много лет заточен в темнице из-за своего непростительного поступка, вина моя безмерна! Но мне известны твои милосердие и мудрость, ибо тот, кто сотворил водную гладь, звезды, попутные ветра, рыб, птиц и чудовищ в глубинах иным быть не может! Ты знаешь сердце каждого человека, поэтому прекрасно понимаешь, как я страдаю без морских волн и тугих парусов! Поэтому прошу – яви чудо, освободи меня из неволи, а я обязуюсь всю оставшуюся жизнь славить Тебя и продолжать помогать людям! Знаю, для Создателя нет ничего невозможного!

На этом послании, точнее молитвенной просьбе ко мне, аудиофайл закончился, и я ощутил себя восседающем на божьем престоле вседержителем. С высоты райских небес мне и вправду была очевидна боль морского волка Лапласа, тем более изначально я хотел придумать другую, менее грустную судьбу своему персонажу, однако в суете дел позабыл о нем и перестал дорабатывать рассказ в уме. Что ж, если назвался груздем – полезай в кузов! Теперь мне надо было соответствовать высоким идеалам милосердия и мудрости! Поэтому перед сном, уже лежа в постели, я додумал историю Максимиана Лапласа таким образом, что он был освобожден из темницы по высочайшему эдикту за особые заслуги перед жителями королевства.

Довольный своей чуткостью к страданиям созданных воображением образов и отзывчивостью, так редко встречающуюся у прочих божеств, я уснул блаженным сном подуставшего Творца.