Kitabı oku: «Кровь и символы. История человеческих жертвоприношений», sayfa 3

Китай

Начало китайской государственности положил мифический Желтый Владыка, или Хуан-ди; с него началась эпоха Пяти императоров, причем остальные четверо, возможно, были не менее мифическими. Реальность пришедшей им на смену династии Ся тоже вызывает сомнения у ученых, несмотря на то что китайская хроника перечисляет имена ее правителей, а исследователи подсчитали точные даты их царствований. Но, реальные или мифические, правили властители Ся до начала XVI века до н. э., после чего им на смену пришла династия Шан, реальность которой уже ни у кого никаких сомнений не вызывает. Шанцы (они же иньцы) создали царство Шан-Инь на равнине Хуанхэ.

О том, как жили шанцы, мы знаем не только из хроник, но и из материалов археологических раскопок. Время донесло до сегодняшнего дня огромное количество совершенно уникальных письменных памятников той эпохи – гадательных костей. Традиция гадания на костях уходит корнями еще в неолит, но гадательных костей, относящихся к эпохе Шан-Инь, насчитываются многие тысячи. В одном только городе Аньян их было найдено около 20 тысяч.

Людям Новейшего времени тоже случается бросить «кости», чтобы узнать судьбу. Но мы при этом лишь смотрим на то, как легли игральные камушки, которые давно уже не имеют к подлинным костям никакого отношения. Шанцы гадали на костях совсем иначе, и кости при этом использовали самые настоящие: лопатки животных или пластроны (нижние части панциря) черепах. Гадатель нагревал участок кости с помощью раскаленного стержня и по форме трещин пытался дать ответ на заданный ему вопрос. Но что самое главное: и вопрос, и полученный ответ, и дату гадания, и имя гадателя, а иногда и информацию о том, сбылось ли предсказание, на этой кости записывали. Поэтому кости сохранили бесценный материал о том, какие вопросы волновали шанцев, прежде всего шанских правителей, и как они пытались разрешить свои проблемы.

Часто запись на кости содержала просьбу к богам или усопшим предкам, а заодно и обещание принести им жертвы в случае, если гадание пройдет успешно и духи дадут добро. Анализ текстов показал, что весьма распространенной жертвой, которую предлагали шанцы, были люди. Так, к 1974 году ученые насчитывали около 2000 гадательных надписей, где говорилось о человеческих жертвоприношениях шанцев. Например: «Предку Гэну приносим в жертву триста человек из племени цян²¹»¹⁹. Число одновременно принесенных в жертву людей могло достигать многих сотен. Общее их количество, которое нам точно известно, – 13 052. Еще на 1145 костях количество жертв не названо, но даже если взять по минимуму и считать, что в этих случаях имелся в виду только один человек, всего в надписях на гадательных костях шанцев упомянуто 14 197 принесенных в жертву людей. А с тех пор как эти подсчеты были сделаны китайским ученым Ху Хоусюанем, коллекции гадательных костей, находящихся в распоряжении ученых, сильно пополнились. Кроме того, нужно учитывать, что далеко не все кости сохранились до наших дней. Это значит, что только те человеческие жертвы, которые были принесены по результатам гадания, могли исчисляться многими десятками, а возможно, и сотнями тысяч.

Это невероятное количество людей в основном было погублено в честь божеств гор и рек (в гадательных надписях упоминаются десятки имен таких богов). А кроме того, множество людей было принесено в жертву сравнительно небольшому количеству покойных царей и глав наследственных домов.

Китайцам попроще заупокойные жертвы в те времена полагались самые скромные. Дело в том, что, согласно верованиям древних жителей Поднебесной, у каждого человека было две души: материальная «по» и духовная «хунь». Позднее возникло мнение, что душ типа «по» может быть до семи, а типа «хунь» – до трех. Но, так или иначе, душа «по» (одна или несколько) вместе со смертью человека превращалась в душу (или дух) «гуй», которая уходила в землю вместе с телом. Она обитала в могиле, а после разложения тела отправлялась к некоему Желтому источнику, про который в «Истории династии Хань»²² говорится, что он «под землей, мрачен в глубине» и что «уж если умер, некого вместо себя туда послать»²⁰. Душа «гуй» влачила возле Желтого источника призрачное существование и через некоторое время полностью растворялась во Вселенной. Именно этой душе предназначалась жертвенная пища и скромное имущество, которое родственники укладывали в могилу. Но «гуй» не требовала особой заботы, поскольку личность умершего была сосредоточена не в ней, а в душе «хунь». «Хунь» возносилась на Небо и становилась душой «шэнь». «Шэнь» сохраняла память о близких, оставшихся на земле, и была посредником между людьми и силами Неба. Именно ей надлежало приносить жертвы, чтобы она не отказала в помощи жителям Поднебесной.

Позднее у покойных китайцев появилась еще одна душа, жившая в поминальной табличке на семейном алтаре. Но в эпоху Шан-Инь душ было только две, причем и те имелись далеко не у всех. Простолюдинам «шэнь» не полагалась, поэтому и особых жертвоприношений их покойники не требовали. Интересы же души «гуй» не шли дальше удовлетворения самых простых потребностей. Кроме того, этот дух не мог оказать реального влияния на земную жизнь своих потомков. У людей познатнее имелась не только «гуй», но и помнящая о своих потомках «шэнь». Однако и она была не бессмертна и достаточно скоро уходила в небытие. Таким образом, интересы живых людей на Небе могли представлять лишь «шэнь» царей-ванов, которые обладали не только бессмертием, но и значительным влиянием в небесной иерархии. И для того, чтобы они использовали это влияние на благо живых, шанцам следовало приносить им достойные жертвы, в том числе и человеческие. Забота об усопших властителях была направлена на благо всего государства, и поэтому размах ей тоже был придан поистине державный. Он подтверждается не только надписями на гадательных костях, но и многочисленными археологическими находками.

Еще на заре Шанской династии во дворце поселения Эрлитоу заживо закапывали в землю людей. Археологи обнаружили могилы шириной всего 32 сантиметра, а в них – скелеты с заломленными назад и, видимо, связанными руками. При раскопках городища Чжэнчжоу – столицы раннеиньского государства – была найдена платформа из слоев утрамбованной земли площадью 340 квадратных метров. В ее основании лежали многочисленные человеческие черепа.

Более 10 гигантских крестообразных подземных усыпальниц было найдено в Аньяне. Глубина их превышала 10 метров, площадь крупнейшей из них – 380 квадратных метров. Погребальные камеры шанских владык были заполнены бронзовым оружием, драгоценной утварью, золотыми и нефритовыми украшениями. Отдельно погребены повозки с лошадьми и возничими. Ученые подсчитали, что для строительства каждого из этих сооружений требовалось не менее 7000 человеко-дней. В усыпальницах, помимо самих почивших ванов, лежали скелеты сотен людей. А снаружи простирались целые кладбища: могилы обезглавленных военнопленных с руками, связанными за спиной. Тысячи их голов были погребены в отдельных ямах.

О том, что жертвы были в основном военнопленными, говорит анализ их останков. Если собственно шанцы, найденные в обычных могилах, с инвентарем и оружием, отличались антропологической однородностью, то в жертвенных захоронениях можно встретить людей самых разных национальностей. Рабский труд тогда еще не находил массового применения. По-видимому, охранять и кормить большое количество подневольных работников было не всегда выгодно, но при этом всегда опасно. Есть данные, что пленников могли использовать на каких-то разовых трудоемких работах – сооружении гигантских гробниц, ликвидации последствий наводнений, но потом их рано или поздно убивали в угоду ритуалу, а возможно, и за ненадобностью. Пленных могли привлекать и к весенним земледельческим работам, после окончания которых они участвовали в обряде плодородия, а затем их приносили в жертву в рамках ритуала священного брака. Известна такая надпись эпохи Шан-Инь: «Ван повелел многим цянам совершить обряд плодородия на полях»²¹.

Ритуальные захоронения эпохи Шан-Инь встречаются не только в мавзолеях ванов, но и в значительно более скромных гробницах. Вероятно, эти гробницы принадлежали главам знатных, прежде всего жреческих родов, которые брали с собой в загробный мир по несколько рабов.

С приходом к власти династии Чжоу²³, сменившей Инь в XI веке до н. э., обычай человеческих жертвоприношений начинает понемногу выходить из употребления. Первым властителем, который, как сообщает предание, отказался от человеческих жертвоприношений, был основатель чжоуской государственности Чжоу-гун.

Одно из последних массовых человеческих жертвоприношений в Китае было совершено в 621 году до н. э.: с правителем Му-гуном было похоронено 177 человек. Но Му-гун был владыкой вассального царства Цинь, которое просвещенные чжоусцы считали «полуварварским». Впрочем, даже его земляки осудили правителя. Главный историограф императорского дворца, «отец китайской историографии» Сыма Цянь²⁴, живший на рубеже II–I веков до н. э., писал:

«На тридцать девятом году правления Му-гун умер и был похоронен в Юн. С ним [принесли в жертву] и захоронили сто семьдесят семь человек. В числе захороненных с покойным находились трое верных слуг дома Цинь из рода Цзы-юй – Янь-си, Чжун-хан и Чжэнь-ху. Циньцы, скорбя об ушедших, сложили в их честь песню "Иволга". А благородные мужи сказали: "Циньский Му-гун расширил земли и увеличил число наших владений… Но то, что он не стал главой союза владетельных князей, также сообразуется [с обстоятельствами]. Ведь [он] умер, покинув свой народ, более того, взял еще и своих верных чиновников с собой в могилу. Между тем прежние ваны, умирая, оставляли все-таки [потомкам] моральные нормы, завещали [выработанные ими] законы. Как же [Му-гун] мог взять [в могилу] лучших людей и верных слуг, тех, по ком так скорбят байсины?"²⁵»²²

Сыма Цянь в своей хронике сообщает, что «на первом году правления Сянь-гуна (384 г. до н. э.) запретили приносить в жертву людей для сопровождения умерших»²³. Впрочем, человеческие жертвоприношения, пусть редкие, случались до конца эпохи Борющихся Царств²⁶ и даже позже – до конца III века до н. э.

Эпоха Борющихся Царств закончилась приходом к власти в 221 году до н. э. императора Цинь Ши-хуанди, объединившего Китай и основавшего империю Цинь. Император был новатором, максималистом и праведником. «Я преклоняюсь перед праведниками, поэтому я буду именовать себя "праведником"»²⁴, – без ложной скромности заявил Цинь Ши-хуанди. Он затеял строительство Великой Китайской стены и приказал сжечь все книги, которые ему не нравились (а нравились ему только трактаты «по медицине, лекарствам, гаданиям на панцирях черепах и стеблях, по земледелию и разведению деревьев»²⁵). Кроме того, он обожествил самого себя и построил себе гигантскую гробницу, периметр внешней стены которой составляет шесть километров. Сыма Цянь пишет:

«В девятой луне [прах] Ши-хуана погребли в горе Лишань. Ши-хуан, впервые придя к власти, тогда же стал пробивать гору Лишань и устраивать в ней [склеп]; объединив Поднебесную, [он] послал туда со всей Поднебесной свыше семисот тысяч преступников. Они углубились до третьих вод, залили [стены] бронзой и спустили вниз саркофаг. Склеп наполнили перевезенные и опущенные туда [копии] дворцов, [фигуры] чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные драгоценности. Мастерам приказали сделать луки-самострелы, чтобы, [установленные там], они стреляли в тех, кто попытается прорыть ход и пробраться [в усыпальницу]. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причем ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, на полу – очертания земли. Светильники наполнили жиром жэнь-юев²⁷ в расчете, что огонь долго не потухнет»²⁶.

К этому времени китайцы уже давно признали, что возносящаяся на Небо душа «шэнь» имеется у всех, в том числе и у самых безродных людей. «Шэнь» простолюдина не обладала бессмертием, но существовала достаточно долго, и, казалось бы, именно теперь человеческие жертвоприношения могли получить какое-то логическое обоснование – ведь раньше было не вполне понятно, как лишенные «шэнь» слуги отправлялись за своим господином. Тем не менее ко времени правления Цинь Ши-хуанди заупокойные человеческие жертвы уже не были популярны, и вопрос о загробных слугах императору пришлось решать по-новому.

Назвать императора гуманистом трудно: предание гласит, что он велел живьем закопать в землю 460 конфуцианских ученых, с которыми у него случились философские разногласия. Император, в частности, был обижен на то, что он «весьма щедро одаривал» ученых, а они, по его словам, клеветали на него, «обвиняя в отсутствии добродетелей»²⁷. Но был ли Цинь Ши-хуанди добродетелен или нет, на своих похоронах он все же решил заменить живых людей терракотовыми.

Вообще говоря, и статуэтки, и крупные скульптурные фигуры использовались в похоронном ритуале китайцев и раньше. Так, в одной из гробниц эпохи Шан-Инь, принадлежавшей, вероятно, верховной жрице, была найдена целая коллекция нефритовых фигурок, изображавших людей разных народов и разного общественного положения. Каменные изваяния было принято выстраивать вдоль дороги, ведущей к гробнице знатного человека. Но Цинь Ши-хуанди подошел к вопросу с воистину императорским размахом.

Он приказал вырыть неподалеку от своей гробницы 11 подземных тоннелей и поместить в них изваянные из терракоты скульптуры воинов и приближенных. Общее их количество – около 9000 (раскопки еще не закончены); бóльшую часть свиты составляют воины в боевом облачении с терракотовыми лошадьми и деревянными колесницами, но раскопаны также статуи чиновников, музыкантов и акробатов. Все фигуры изваяны в полный человеческий рост и имеют индивидуальные черты лица. В древности терракотовые воины были снабжены настоящим боевым оружием, но спустя четыре года после смерти Цинь Ши-хуанди в стране вспыхнуло восстание. Бунтовщики вскрыли тоннели, в которых обитала глиняная армия, и изъяли оружие на нужды армии живой.

Несмотря на то что Цинь Ши-хуанди, по-видимому, собирался в загробной жизни удовлетвориться услугами терракотовых приближенных, похороны императора по инициативе его преемника, Эр Ши-хуанди, сопровождались массовыми человеческими жертвами. Сыма Цянь пишет:

«Эр-ши сказал: "Всех бездетных обитательниц задних покоев дворца покойного императора прогонять не должно", и приказал всех их захоронить вместе с покойником. Погибших было множество. Когда гроб императора уже спустили вниз, кто-то сказал, что мастера, делавшие все устройства и прятавшие [ценности], знают все и могут проболтаться о скрытых сокровищах. Поэтому, когда церемония похорон завершилась и все было укрыто, заложили среднюю дверь прохода, после чего спустили наружную дверь, наглухо замуровав всех мастеровых и тех, кто наполнял могилу ценностями, так что никто оттуда не вышел. [Сверху] посадили траву и деревья, [чтобы могила] приняла вид обычной горы»²⁸.

Китайская религиозная традиция всегда отводила богам достаточно скромное место, основной акцент делался на служении духам покойных предков. Тем не менее богам тоже приносили жертвы. Мы уже упоминали о том, что богам, олицетворяющим горы и реки Китая, предназначались жертвы, о которых написано на множестве гадательных костей. Описание подобных жертвоприношений сохранилось и в литературе. Так, хроника «Цзо чжуань»²⁸ сообщает, что в 641 году до н. э. в царстве Сун был принесен в жертву Земле, т. е. казнен на алтаре Шэ, захваченный сунцами правитель царства Цзэн. Известно также, что в 532 и 531 годах до н. э. в царстве Чу осужденные преступники были принесены в жертву Земле и духу горы Ган²⁹. А уже упоминавшийся нами Сыма Цянь писал о том, что в царстве Вэй до рубежа IV–III веков до н. э. существовал обычай приносить в жертву Хэ-бо, духу реки Хуанхэ, красивую девушку. Она предназначалась в жены духу, ее одевали в свадебный наряд, сажали на роскошное ложе и пускали по течению. Через некоторое время и ложе, и девушка тонули, после чего жертва считалась принятой³⁰.

Человеческие жертвоприношения божеству Земли были очень распространены. На холме Цювань, недалеко от города Сюйчжоу, в середине XX века был обнаружен археологический памятник общей площадью около 3000 квадратных метров. На протяжении нескольких эпох здесь жили люди: археологи нашли остатки жилищ, очаги, множество предметов домашнего обихода – каменные и бронзовые ножи и топоры, наконечники стрел из раковин и бронзы, рыболовные крючки… Большинство находок относится к эпохе Шан-Инь. К этой же эпохе относится и ритуальный комплекс, в котором похоронены 20 человек – нестарых еще мужчин и женщин – и 12 собак. Люди лежали лицом вниз, с ногами, согнутыми в коленях, у многих руки были связаны за спиной. Примерно у половины черепа размозжены камнями. Между людьми разбросаны останки собак. Могилы вырыты не были: площадку, где проходил ритуал, попросту засыпали землей. Причем останки как людей, так и животных располагались в двух лежащих друг над другом слоях земли – видимо, ритуал проводили дважды.

Особый интерес археологов вызвал тот факт, что все скелеты – и людей, и животных – обращены головами в сторону больших необработанных камней, расположенных в центре могильника. Вероятно, они выполняли функцию алтаря или символа какого-то божества, дважды потребовавшего от шанцев кровавой жертвы.

Исследователи высказывают гипотезу, что алтарь был посвящен Шэ – древнему божеству Земли. Камни вообще часто служили символами и воплощениями Шэ, а традиция приносить Земле человеческие жертвы продержалась в Китае до III века до н. э. Своими корнями эта традиция уходит в глубочайшую древность, о ней упоминается еще в книге «Шу цзин»²⁹. Пишет о ней и Сыма Цянь. Он сообщает, что Ци, второй правитель легендарной династии Ся, сказал: «Кто выполнит приказ – будет награжден перед алтарем предков, кто не выполнит приказа – будет казнен перед алтарем духа земли. Я тогда превращу вас в рабов или казню»³¹.

Еще одним древним обычаем, в соответствии с которым китайцы иногда приносили в жертву людей, был ритуал выставления шаманок. Ритуал этот в разных вариантах существовал у многих древних народов. В Китае он восходил к легенде о том, как над землей одновременно встали десять солнц, иссушая все живое, и шаманка Нюй-чоу в темном платье вышла на равнину и стала читать заклинания, вызывающие дождь. Заклинания не помогли, и Нюй-чоу умерла от жары. Но в конце концов знаменитый стрелок И поразил девять из десяти солнц своими стрелами, и засуха прекратилась. В записях эпохи Шан-Инь уже упоминается ритуал «чжи», согласно которому женщина-шаманка становилась воплощением демона засухи хань-бо. А в чжоуском Китае борьба с демоном получила государственный статус: специальные чиновники – чжибоши – были ответственны за то, чтобы в случае засухи обряд выставления шаманок проводился вовремя и с соблюдением всех необходимых ритуалов.

Сам по себе обряд не предполагал обязательной казни шаманок: женщины должны были выходить в поле голыми или одетыми в темные платья и стоять там под палящим солнцем, принося себя в жертву злобному хань-бо. Если это помогало и начинался дождь, все оканчивалось для шаманок благополучно. Но если дождя не было достаточно долго, то женщины могли попросту погибнуть от жары. Если же и этого не случалось, то китайцы могли прибегнуть к крайней мере: шаманку сжигали, принося ее в жертву духу засухи. Иногда женщины совершали добровольное самосожжение на благо своих сограждан. Впрочем, согласно хронике «Цзо чжуань», уже в VII веке до н. э. такие крайние формы борьбы с засухой осуждались чиновниками, считавшими, что демона можно вполне удовлетворить простым стоянием в поле³². Тем не менее обряд самосожжения шаманок иногда совершался даже в эпоху Хань, которая началась на рубеже III–II веков до н. э. Но в целом к этому времени человеческие жертвоприношения в Поднебесной уже были большой редкостью.

Индия

Первой человеческой жертвой в истории индуизма был первочеловек Пуруша. В «Ригведе»³⁰ – одном из древнейших в мире религиозных текстов, составленном во II тысячелетии до н. э., рассказывается о том, как боги (в том числе садхья) и божественные мудрецы риши принесли Пурушу в жертву и сотворили из него весь ныне существующий мир.

 
Когда боги предприняли жертвоприношение
С Пурушей как с жертвенным даром,
Весна была его жертвенным маслом,
Лето –     дровами, осень –     жертвенным даром.
Его как жертву кропили на жертвенной соломе,
Пурушу, рожденного в начале.
Его принесли себе в жертву боги
И те, что садхья и риши.
Из этой жертвы, полностью принесенной,
Было собрано крапчатое жертвенное масло.
Он сделал из него животных, обитающих в воздухе,
В лесу и тех, что в деревне³³.
 

Гимн «Ригведы» подробно описывает, как из частей тела первочеловека были созданы четыре варны индийского кастового общества. Брахманы (духовное сословие), естественно, родились из головы Пуруши; раджаньи, или воины-кшатрии, – из рук; торговцы-вайшьи – из бедер; слуги-шудры – из ног. Из остальных частей тела были созданы небо, Солнце, земля, ветер и прочие полезные элементы бытия. Из пупа возникло воздушное пространство, из уст – боги Индра и Агни. Не пропал даром и дух Пуруши, из которого, как ни странно, сделали такое материальное тело, как Луна. И, наконец, из его уха, напротив, были созданы столь абстрактные понятия, как стороны света. Кроме того, из этого жертвоприношения произошли и другие нематериальные реалии, хотя из каких именно органов Пуруши они были созданы, не уточняется:

 
Из этой жертвы, полностью принесенной,
Гимны и напевы родились,
Стихотворные размеры родились из нее,
Ритуальная формула из нее родилась³⁴.
 

Поскольку еще раньше Пуруша позаботился о том, чтобы родить собственную мать, то на этом акт творения мира можно было считать законченным: «Так они устроили миры»³⁵. Сам Пуруша был сожжен на жертвеннике, причем в жертву он был принесен самому себе.

 
У него было семь поленьев ограды [костра],
Трижды семь были сделаны как дрова [для костра],
Когда боги, совершая жертвоприношение,
Привязали Пурушу, как [жертвенное] животное.
Жертвою боги пожертвовали жертве.
Таковы были первые формы [жертвоприношения]³⁶.
 

С тех пор человеческое жертвоприношение, совершенное по обрядам ведической религии (раннего этапа развития индуизма), называлось у индусов «пурушамедха».

Индуизм знал и другого бога, принявшего участие в сотворении мира. Этим богом был Праджапати, которого иногда отождествляли с Пурушей. Праджапати, хотя и не был принесен в жертву в буквальном смысле слова, тоже пострадал во время акта творения. В сборнике «Шатапатха-брахмана»³¹ говорится:

«Когда Праджапати испустил из себя живые существа, суставы его были расчленены. Ведь Праджапати – это Год, и суставы его – это сочленения дня и ночи (т. е. заря и сумерки), полная луна и новая луна, и начала времен года. Лишенный суставов, он не мог подняться, и боги вылечили его с помощью агнихотры, скрепив его члены»³⁷.

Агнихотра, посредством которого был спасен истощенный творением бог, – это огненное жертвоприношение, совсем не обязательно человеческое (сегодня оно обычно совершается молоком). Но для того чтобы выполнить этот обряд, требовалось построить алтарь, т. е. совершить еще один сложный ритуал под названием «агничаяна». Собственно, Праджапати с этим алтарем и отождествлялся, и жрецы, складывая алтарь из обязательных 10 800 кирпичей, тем самым ритуально собирали самого занемогшего бога. Алтарь мог иметь форму птицы – это символизировало восхождение жертвователя к Небу. А в честь той жертвы, которую когда-то принес миру Пуруша-Праджапати, во время строительства алтаря следовало принести в жертву четырех животных и человека – их головы замуровывали в первой кладке из положенных пяти.

В «Яджурведе»³² – книге о правилах жертвоприношений – одна из глав посвящена жертвоприношениям человеческим. Благочестивым индусам предписывалось в некоторых случаях приносить в жертву до 184 человек разных сословий и каст. Но эти инструкции в историческое время если и выполнялись, то крайне редко. Уже в религиозном сборнике «Шатапатха-брахмана» (напомним, что он был создан в первой половине I тысячелетия до н. э.) пурушамедху называют устаревшим обрядом. Этому, кстати, есть вполне логичное объяснение: ведь среди людей, которых можно и должно было приносить в жертву, Веды называют и брахманов. Поэтому с того времени, как варна брахманов заняла ведущие позиции в обществе, замена реальных жертв на символические была неизбежна.

Известна, например, такая традиция совершения пурушамедхи членами царского дома. Человека – обязательно брахмана или кшатрия – покупали за 100 коней или 1000 коров. После этого он в течение года оставался на свободе и мог жить вполне привольно, отказывая себе лишь в единственной радости – общении с женщиной. По истечении года жертву вместе с многочисленными животными убивали, и царица совершала имитацию полового акта с его трупом. Этот ритуал, в котором убитый брахман уподоблялся божественному Пуруше, должен был способствовать благосостоянию и процветанию всего государства.

Обряд пурушамедхи описывается примерно в таком виде в целом ряде сутр, но лишь две из них рекомендуют действительно убить злополучного брахмана. Остальные позволяют в последний момент отпустить его на волю, заменив жертвенным животным.

Нет ни одного исторического свидетельства того, что этот ритуал проводился с реальным убийством человека. Но известен очень близкий обряд, который действительно проводился неоднократно, – в нем вместо человека с самого начала использовался конь. Обряд этот назывался «ашвамедха», и совершать его имел право только царь. Избранный им конь в течение года гарцевал на свободе (его лишь оберегали от общения с кобылицами), причем сам царь и его дружина должны были следовать за животным, принимая изъявления покорности от местных владык или завоевывая их земли. Завершался год сложным ритуалом, включающим убийство коня (на что дóлжно было получить его согласие) и ритуальную близость царицы с его трупом. Потом коня рассекали на части, поджаривали и предлагали различным божествам. Жрецы при этом обряде, в отличие от пурушамедхи, не только оставались живы, но и получали в качестве награды женщин из царского гарема. Ритуал этот считался очень значимым. В «Шатапатхе-брахмане» говорится: «На самом деле ашвамедха – это все, и тот, кто, будучи брахманом, не знает ничего об ашвамедхе, не знает ничего ни о чем, это не брахман, и он заслуживает того, чтобы его лишили достояния»³⁸.

Но если практика индийских культов в основном отошла от человеческих жертвоприношений еще в глубокой древности, то в эпосе эта тема освещается часто и подробно. Причем не является особой редкостью и добровольное принесение себя в жертву – так поступали не только люди, но и существа сверхъестественные. Например, в «Рамаяне»³³ описывается судьба нечестивого царя демонов-ракшасов Раваны, который возмечтал сравниться могуществом со своим сводным братом Куберой. Для того чтобы достичь совершенства, Равана постился 1000 лет, а потом сжег в качестве жертвы все 10 своих голов, не оставив ни одной. Впрочем, ему недолго пришлось оставаться безголовым – восхищенный его подвигом Брахма не только вернул подвижнику все его головы, но и даровал неуязвимость перед богами и демонами, а еще способность принимать любой облик по желанию.

В «Матсья-пуране»³⁴ рассказывается о том, как похожую жертву принес Тарака, сын Ваджранги. Он тоже мечтал о могуществе – оно было необходимо ему для того, чтобы отомстить богу Индре, обидевшему мать Тараки, Варангу. Тарака провел в подвижничестве многие годы. Он поселился в уединенной горной пещере, отказался от пищи и томил себя огнем костра и солнечным зноем, а под конец решил принести в жертву Брахме³⁵ собственное тело. Тарака принялся срезать с себя куски плоти и бросать в жертвенный костер. Настал день, когда к ставшему абсолютно бестелесным подвижнику явился сам изумленный Брахма и предложил выбрать любой божественный дар. Сначала Тарака попросил бога о неуязвимости в битвах, но в этом ему было отказано. Взамен Брахма предоставил герою право выбрать себе любую кончину, какую он только пожелает. Тарака подумал, что сумеет таким образом решить вопрос с неуязвимостью, и попросил, чтобы только семидневный младенец мог лишить его жизни. Желание подвижника было исполнено, но его кровавое жертвоприношение оказалось в определенном смысле бесполезным – Тарака действительно пал от руки младенца. Этим младенцем оказался сын Шивы³⁶ – бог Сканда, который своей палицей снес с плеч голову героя.

Еще один герой индийского эпоса, царь Харишчандра, упомянутый во множестве литературных источников, тоже пытался снискать расположение богов человеческими жертвами, но, в отличие от Раваны и Тараки, он собирался возложить на алтарь собственного сына. Разные авторы рассказывают об этом по-разному, но в целом дело обстояло примерно следующим образом.

У царя Харишчандры было 100 жен, но ни одна не подарила ему наследника. Харишчандра попросил в этом деликатном деле совета у мудреца Нарады, и тот порекомендовал царю обратиться к богу Варуне³⁷ и пообещать ему своего первенца в жертву. Царь так и сделал, и вскоре у него родился сын, которого назвали Рохита. Варуна немедленно потребовал от царя обещанной жертвы, но Харишчандра отговорился тем, что даже животных приносят в жертву только через 10 дней после их рождения. В названный срок бог вернулся к этому вопросу, но царь заявил, что жертву не принято убивать, пока у нее не прорежутся зубы…

Так тянулось много лет, пока Рохита не вырос и не узнал, какая участь ему уготована. Тогда юноша убежал из дома и целый год скитался в лесу. Когда до него дошел слух, что Варуна в отместку за обман наслал на его отца водянку, Рохита хотел вернуться домой и отдаться в руки жрецов. Но бог Индра³⁸ отговорил его, и юноша вернулся в лес. Тем не менее совесть Рохиты была неспокойна, и однажды, встретив нищего брахмана с семейством, он за 100 коров купил одного из его сыновей, Шунахшепу, чтобы принести в жертву вместо себя. Варуна согласился, поскольку сам Рохита был всего лишь кшатрием, а взамен предложил брахмана, принадлежавшего к более высокой варне. Недоволен был только Шунахшепа, согласием которого никто не поинтересовался. На его счастье, когда все уже было готово для жертвоприношения, он увидел среди собравшихся своего родственника, мудреца Вишвамитру. Юноша бросился к ногам мудреца и умолял его о спасении. Вишвамитра был готов прийти на помощь родичу и предложил своим сыновьям заменить его на алтаре, но те отказались. Возмущенный таким непочтительным отношением к себе, отец их проклял и решил вопрос иначе. Он поведал Шунахшепе две заветные мантры, обращенные к богине утренней зари Ушас.