Kitabı oku: «Злая память», sayfa 7
Спирт
Наступление вечера или ночи в горной местности отчего-то кажется непривычно ранними, Тогда как звезды на том чёрном небосклоне смотрятся особенно яркими. В безоблачную погоду их тьма-тьмущая: больших и маленьких; крохотных, как точечки и едва-едва различимых. Именно эту причудливую картину ночного небосвода на пару секунду зафиксировал Самолюк, опрокинувший в свой организм приличную порцию чистого спирта. Покончив с концентрированной алкогольной жидкостью, Игорь скоренько запил спирт водой. На мгновение затаил дыхание и, передёрнувшись всем телом, выпустил из лёгких воздух, пропитанный алкогольными парами. После чего, с придыханием произнёс.
– Мужики, а ночь-то нынче, какая тихая! Домой сразу захотелось! У нас на Урале они такие же!..
Однако солдаты, стоявшие рядом и молча наблюдавшие за Самолюком, вовсе не разделяли его романтических настроений. Они ждали от Игоря несколько иных комментариев.
– Ты бы лучше сказал: как спирт? Пить, можно? – в нетерпении потоптался на месте Литвиненко. В предвкушении алкогольной эйфории, ему было сейчас вовсе не до лирических сантиментов.
– Не просто можно!.. Нужно!.. – выкрикнул доморощенный дегустатор. – …Отменный спиртяга! Ни тебе посторонних привкусов, ни добавок!.. Идёт, как по маслу!
– Яшка, какого хрена ты пугал нас, дескать, спирт этот технический, потому и пить его вовсе нельзя! Придумал, понимаешь, какой-то метил… Орал, будто все мы здесь перетравимся и ослепнем!.. – с облегчением усмехнулся Рудяев. В отличие от рискового Самолюка, Валерка (как впрочем, и все остальные пацаны) наотрез отказался испытывать на своём собственном организме содержимое, украденной со складов канистры.
После того, как бывший десантник озвучил своё заключение, тотчас загремели солдатские кружки, подставляемые под тонкую струйку щедро потёкшей из металлической ёмкости.
Кто-то кряхтел; кто-то импульсивно дышал, пытаясь потушить пожар, разгоревшийся во рту, а кое-кто и усиленно пытался перебить запах спирта рукавом своей гимнастёрки – однако «за победу» залпом выпили все, без исключения.
В некотором ожидании (пока выпитое усвоится желудком, а затем ударит и в голову) немного помолчали. Ну а после, с небольшой неуклюжей раскачки, наконец-то полился чисто мужской, пьяный и неорганизованный трёп. Это когда все одновременно говорят со всеми, при этом умудряясь ещё и отвечать на чьи-то посторонние вопросы.
И, как всегда: «за дружбу»; «чтоб стоял»; «за службу»; «за скорый дембель» и за много другое, что едва успевало прийти в голову.
– Говорю тебе, Рудяй!.. Наш новый командир, конченный урод! Он мне сразу не понравился!.. – закусывая хрустящим сухарём, Литвиненко высказал вслух своё мнение. – …Не успел, сука, заявиться и уже давай всех строить! Кто он ваще такой, чтоб принуждать меня марафоны бегать? Я ему чё, салага? Вы, пацаны, как хотите, а по мне, так нашего нового майора необходимо хорошенько обломать! Чтоб знал, падла, кто в доме хозяин!
– Дурак ты, Литвин! Ведь он, именно о нас с тобой и печётся! – ответил ему Самолюк.
– Сом, ты так говоришь потому, что вовсе не беспокоишься за своё завтрашнее утро. Ведь после нынешнего ночного дежурства, тебя никто не тронет!.. – огрызнулся Рудяев. – …А интересно, что ты запоёшь через пару дней?.. И вообще, на хрен нам, дембелям, эти утренние «напряги»?
– А ты сам прикинь!.. – Самолюк отчего-то грудью стоял за Князева. – …Очень скоро мы окажемся на «гражданке»! Начнём утверждаться в новой жизни, завоёвывать своё место под солнцем. Тут-то нам кулаки, ох, как пригодятся!.. Вот майор и подтянет нашу боевую подготовку. По себе чувствую, что расслабился я на складах, растерял былую форму. Удар совсем уже не тот, что был ранее. Одышка. Да, и в весе, похоже, прибавил.
Почему Игорь вступался за нового командира, он и сам это не знал. Возможно потому, что прибывший на склады майор чем-то неуловимым напомнил его первого, уже погибшего комбата, непререкаемого авторитета для его первого десантно-штурмового батальона.
– Пацаны, вам чё, и поговорить больше не о чем?.. – выкрикнул Якушев. – …Целыми днями одна и та же песня! Сколько же можно: то о службе, то о командирах! Мужики, ведь скоро дембель!..
– Кстати, ребята!.. Никто не знает, где можно разжиться мешком сахара?.. – воспользовавшись временным затишьем, почти машинально поинтересовался Литвиненко. Однако заметив на лицах своих товарищей суровые взгляды, тотчас осёкся. –…Ах, да!.. Совсем подзабыл. Ведь я об этом у вас уже спрашивал. Может, анекдот рассказать?
– Валяй! – «разрешил» Рудяев.
– Ну, значит так!.. – неуверенно начал Сашка. Рассказчик он был, ещё тот. – …Возвращается как-то Басаев с очередного теракта. Как всегда полный грузовик трупаков. Позади машина с кучей заложников. Проезжает Шамиль мимо одного из чеченских селений. И вдруг видит, как на окраине аула, расположились братья-вайнахи и их украинские союзники из УНА-УНСО (Решением Верховного суда Российской Федерации от 17 ноября 2014 года, данная организация признана экстремистской и её деятельность запрещена в России). Короче, хохлы-наёмники. Сидят те бойцы на полянке и косяк забивают. Взбешённый Басаев выскакивает из кабины своего грузовика. Подбегает к ним и орёт…
И тут, неожиданно для всех, Литвиненко вдруг замолчал. Он вдруг замер всем телом, будто бы лом проглотил. Лишь глазами своими в каком-то немом испуге лупает.
– Саня, ты чего затупил? Не уж-то забыл, чем анекдот тот закончился?.. Давай продолжай: чего сказал вайнахам Шамиль?.. – разливая очередную порцию спирта и уже готовый произнести следующий тост, Яшка поторопил сержанта. Искоса глянув на Литвиненко, каким-то шестым чувством или (если хотите, спинным мозгом) Серёга вдруг почувствовал неладное. Подчиняясь выработанному за годы войны инстинкту самосохранения, он тотчас обернулся. Прямо перед ним стоял, неизвестно откуда взявшийся, майор Князев.
По всей видимости, Литвиненко увидел его первым. Однако оцепенев от страха, он так и не сумел оповестить сослуживцев об опасности. Секундой позже, нового командира заметили и остальные участники ночного сабантуя. Тонкая струйка спирта полилась из упавшей канистры на снег.
Прятать «следы преступления» было уже поздно. Тут вам и сухарики, разложенные на газетке; и открытая ёмкость; и кружки; и вполне естественный алкогольный «выхлоп». То есть картина вопиющего нарушения воинской дисциплины, была нынче, как на ладони. Солдатам, пойманным с поличным, ничего не оставалось, кроме как встать и, опустив глаза в землю, ожидать сурового командирского вердикта.
– Кажется, Якушев?.. – припоминая фамилию караульного, Князев обратился к Сергею.
– Так точно! – ответил тот. После чего, чуть спохватившись, поднял упавшую канистру и поставил её на снег.
– В таком случае, слушай, что было дальше!.. – майор, ставший невольным свидетелем предыдущего солдатского трёпа, взялся закончить за Литвиненко анекдот. – …Тут-то и говорит им Басаев!.. Что ж вы, братцы-вайнахи; и вы, наши союзнички, здесь сиднем сидите? Мы, понимаешь, в поте лица воюем, режем и расстреливаем федералов, этих проклятущих москалей!.. А вы балду тут гоняете. Анашу, как я посмотрю, перетираете! Обкуриться, наверное, решили?.. Уж лучше б вы смотались сейчас в Веденский район. Там, в восьми километрах от райцентра, расположены офигенные склады федералов. То есть, море всевозможного оружия!.. Причём, именно сегодня, тамошняя охрана вматину пьяна. Возьмёте их тёпленькими, без единого выстрела, практически голыми руками!..
Не сдержавшись, Рудяев хихикнул.
– Смешно?.. – прорычал командир. – …А у меня, сержант, от таких «анекдотов» волосы дыбом встают! Я и представить не берусь, какой «фарш» остался бы от нас к утру, если бы нынешней ночью сюда нагрянула какая-то чеченская банда!..
В соответствии с годами выработанной привычке, Князев спал предельно чутко. Потому и проснулся он среди ночи, от некоего постороннего и едва различимого шума. Накинув на свои плечи бушлат, Валерий вышел на улицу. И уже тут, на свежем воздухе, майор различил какие-то едва слышные посторонние выкрики и более уловимые его слухом всплески дикого смеха. Именно туда, в дальний угол охраняемой территории (где, по прикидкам Князева и должен был располагаться эпицентр непонятного веселья) поспешил проследовать Валерий.
Честно признаться: столь вопиющей дерзости, как откровенная пьянка, командир попросту не ожидал здесь увидеть. К тому же, нарушителями являлись наиболее опытные бойцы его нового взвода. Именно от них, по прикидкам майора, и зависел климат и общий настрой в его нынешнем подразделении. Более того, это были те самые военнослужащие, на которых в первую очередь и собирался опереться Валерий. Потому и стоял он сейчас перед подчинёнными, в не меньшей растерянности: как поступить и что с ними сделать.
Первым из временного ступора вышел Самолюк.
– Товарищ майор, зря вы так!.. Мы ж понемногу!.. Чтоб согреться!.. Прошу не сомневаться: ни одна тварь на склады не проскочит!..
– Считай, уже проскочила!.. – огрызнулся Князев. – …Именно меня ты и можешь считать той самой «тварью», которая положит весь ваш караул, одной автоматной очередью!.. Уже завтра ваши тела отправят в общевойсковой морг, упакуют в «цинк». И это за месяц до вашего «дембеля», когда всё страшное, казалось бы, уже давно позади!.. – выждав короткую паузу, словно «минуту молчания», майор немного смягчился. – …Как я вижу, все дембеля-красавцы в полном сборе! Хотя, нет!.. Бутаков отсутствует. Что же другана своего не пригласили? Как-то не по-товарищески получается!
– Бут нам не товарищ!.. – тихо и с какой-то особой злобой процедил Якушев. – …Он из «ВВ»!.. А мы с «вертухаями» не корешимся!
– Ты что же, солдат, бывал в местах не столь отдалённых?.. – майор с подозрением прищурился на Сергея. – …Или в какой-то подворотне зековского жаргона успел нахвататься?
– Сам не «мотал», а вот отцу моему, пришлось!.. Мы с матерью жили по соседству. Потому и лично видел, как эти грёбаные ВВшники беспредельничают!
– Ну, извиняйте! С тюремными порядками познакомиться мне, слава Богу, вовсе не пришлось!.. – язвительно усмехнулся Князев. – …Зато с бойцами из Внутренних Войск мне однажды пришлось штурмовать Президентский Дворец! Потому и могу констатировать тот факт, что хлопцы из ВВ, ни в храбрости, ни в самоотверженности – ни одному из родов войск вовсе не уступали!
– Товарищ майор, а может с нами?.. – почувствовав в настроении командира благоприятную волну, Самолюк провокационно кивнул в сторону железной кружки с прозрачной жидкостью. – …За наших!
– Ты что ж, ДШБ?.. Думаешь, я откажусь?.. – ухмыльнулся Валерий. – …В отличие от вас, раздолбаев, я вовсе не обременён караульным нарядом. Потому и запросто могу себе это позволить. Наливай, коль сам предложил!..
Уверен в том, что среди читателей обязательно найдутся те, кто заподозрит майора в завоевании дешёвого солдатского авторитета. Дескать, решил Князев стать для рядового состава в доску своим. Мол, злоупотребив с подчинёнными и добившись сиюминутного и кратковременного успеха, Валерий поступил крайне опрометчиво, поставив себя на одну с ними планку. Ну, а впоследствии, когда приказы командира перестанут восприниматься военнослужащими всерьёз, он ещё сотню раз пожалеет о данном необдуманном шаге. И в чем-то, вышеозначенные граждане, конечно же, будут правы. Правы, с позиции мирного времени и своего нынешнего повседневного опыта. Тогда как в условиях сопряжённых с экстремальными нагрузками, вырабатывается несколько иная философия.
К примеру, курсант лётного училища, совершив свой первый самостоятельный вылет, уже считается лётчиком. Отныне, этот курсант имеет полное право садиться за обеденный стол вместе с лётным составом училища, то есть, с офицерами. Нет, он вовсе не стал ровней своим командирам. Просто этот самый юноша, на своей собственной шкуре успел познать, как нелегко даётся тот лётный «хлеб». С таким взаимопониманием можно и в бой идти. Примерно в том же ключе и солдат прошедший чистилище войны, становится для старшего по званию, неким собратом по оружию. Он, уж точно не сачканёт; не бросится наутёк с первыми залпами, а так же не выстрелит тебе в спину. Именно он, прикроет и подставит своё плечо в тяжёлую минуту. А это, дорогого стоит.
– Выпью я, пожалуй, за то, чтобы здесь, на кавказской земле, вы оставили о себе добрую память! А ещё!.. Дай-то Бог, чтоб вы оставили после себя достойную смену!
– Командир, так и будет!.. – как-то не совсем уверенно, ответил Князеву Якушев. – …За оставшееся время, мы как следует, молодых пацанов натаскаем!
Опустив уже пустую кружку, Валерий поднял со снега канистру.
– Спирт конфискую! Надеюсь, у нас ещё будет повод допить его в более приличной обстановке. И, естественно, во внеслужебное время.
Прапорщик Михайленко, только-только вернувшийся с предгорья, заслышав командирский бас, доносившийся с окраин охраняемой территории, жутко перепугался. Поначалу он собрался было затаиться, немного переждать. Однако вовремя сообразив, что лучшая оборона – это атака, прямиком отправился на дальний пост охраны.
– Так я и думал!.. – ещё издали увидев в руках майора знакомую металлическую ёмкость, зычно выкрикнул прапорщик. – …Кто ж ещё, кроме Самолюка и его банды, мог стырить со склада десять литров спирта! Ведь не зря эти подлюки, весь день крутились у медицинского бокса!.. Вот, полюбуйтесь, товарищ майор, каковы наглецы! Совершив хищение государственной собственности, без какого-либо зазрения совести, тут же её и оприходовали. Как говориться, обтяпали своё дельце, не отходя от кассы. Вон, морды-то, какие красные, хоть прикуривай!.. Самолюк, на сей раз, ты уж точно допрыгался! Завтра же подам рапорт о ваших безобразиях!.. Сомневаюсь, чтоб Лютый вновь взялся вас прикрывать! Будет вам и дембель, и гражданка, и девки с водкой!.. Как я посмотрю, вы и сухарей уже успели насушить. Правильно. Пару лет дисбата, уж будьте уверенны, я вам, гавнюкам, обеспечу!..
В словах и интонациях прапорщика, Князев без труда уловил некую фальшь и чрезмерную наигранность.
– Отставить рапорт!.. – осёк он Михайленко. – …Сами разберёмся, без посторонних! Ну, а флягу!.. Товарищ прапорщик, спиши её на хознужды! Необходимые для того документы, я предоставлю. Вопросы есть?
– Помнится, товарищ майор, ваши взгляды относительно воровства были некогда более радикальными!.. – ухмыльнувшись, Михайленко недвусмысленно намекнул Валерию на годы, совместно проведённые в училище.
– Ошибаетесь, товарищ прапорщик! Взглядов своих я не меняю, тогда как обычную юношескую шалость, с откровенной подлостью я бы не советовал вам путать! Впредь, попросил бы вас повнимательней относиться к вверенным материальным ценностям! Коль факты хищения со складов станут не единичны, я вынужден буду ходатайствовать перед командованием о расширении складского штата для усиления контроля!..
Солдаты, так ничего и не понявшие в данном разговоре старших по званию, стояли, открыв рты. Ныне им было чему удивляться. Потому как за многие месяцы, проведённые на объекте, они воочию могли созерцать первого офицера, сходу указавшему прапору на его законное второстепенное место.
Тишину горной местности вдруг нарушил звук выстрела. В сторону внезапного хлопка обернулись все военнослужащие. Там, над вершинами гор взмыла вверх осветительная ракета.
«Тоже мне, полевой командир!.. Гроза федералов, мать твою!.. – вспомнив о Даудове, усмехнулся про себя Михайленко. – …Не иначе, как сам в трёх соснах заблудился!..»
Боевое крещение
Очевидно на уровне некоего подсознания, чувствуя за собой определённый долг перед командиром за ту злополучную ночь, о которой было рассказано ранее, «старослужащие» если и не помогали Князеву, то уж точно, в меру своих возможностей не препятствовали последнему укреплять на объекте военную дисциплину. И быть может, именно поэтому, подразделение охраны (многими забытое и, по сути, брошенное на произвол судьбы) подтянулось, став достаточно организованной и более сплочённой, а самое важное, управляемой и мобильной боевой единицей.
Своему слову следовал и Валерий. Без каких-либо скидок и послаблений, каждое утро командир проводил с подчинёнными занятия по серьёзной боевой подготовке. Причём, те же дембеля, на уровне первогодок, бегали и прыгали; стреляли; распознавали и обезвреживали «растяжки», замаскированные мины и взрывчатку; учились грамотно окапываться и выбирать правильную позицию; быстро ориентировались в лестной и горной местности; отрабатывали приёмы рукопашного боя. В общем, пусть и в несколько упрощённом варианте, военнослужащие проходили полный курс подготовки бойцов элитных спецподразделений. А сразу после обеда, слегка передохнув, они приступали к укреплению оборонительных рубежей подотчётной им территории.
Короче, скучать князевским бойцам вовсе не приходилось. Ведь день их был расписан не то, чтоб по часам – по минутам. При этом, невзирая на непривычные нагрузки, никаких жалоб, возмущений, либо фактов тихого саботажа со стороны военнослужащих отмечено не было. Более того, солдаты с нескрываемым интересом втягивались в новые, почти прифронтовые условия службы.
Несколько удивил Князева и ещё один, весьма примечательный момент. Лейтенант Побилат вдруг изъявил личное желание участвовать в утренних «разминках», хотя никто его к этому не обязывало. На равных с солдатами он потел до белых пятен на гимнастёрке и вместе с пацанами постигал то, чем в совершенстве владел сам майор. За считанные дни изменилось и отношение к молодому офицеру. Причём, не только со стороны Князева, который уже без опаски мог доверить Побилату подразделение во время своих нечастых отлучек в штаб, но и со стороны рядовых подчинённых. И если ранее солдаты воспринимали лейтенанта не иначе, как вынужденную необходимость, откровенно над ним посмеивались и в определённой степени презирали, то теперь в отношении Побилата появились некие проблески уважения. Его приказы исполнялись… Пусть и не так чётко, как князевские, но всё же исполнялись.
Хотел того майор или нет, но по образу и подобию он чисто интуитивно пытался создать из нынешнего караульного взвода нечто похожее на подразделение из своего, не такого уж и далёкого прошлого. Стоит отдать Валерию должное: отчасти он в этом преуспел. Армейская жизнь на объекте медленно (иногда, и со скрипом), но всё же вошла в нормальный, размеренный служебный ритм, без каких-либо встрясок и эксцессов. То ли солдаты так уставали, то ли Князев не оставлял им времени для каких-то «расслабонов» – но то, что за время командования майора, на складах не приключилось ни единого ЧП, являлось таким же неопровержимым фактом, как неизбежность наступления следующего дня.
Единственным, с кем Валерий до сих пор, так и не сумел найти, казалось бы, вполне естественного рабочего контакта, оставался Михайленко. То один из них, был чересчур занят; то у другого вдруг появлялись некие неотложные дела. Впрочем, если посмотреть правде в глаза, то это были, лишь официальные версии. В действительности – ни тот, ни другой – к этим «контактам» особо и не стремился. Прапорщик, затаив на Князева злобу ещё за тот ночной разнос, устроенный ему в присутствии пьяных солдат, старался лишний раз не покидать складских помещений. В свою очередь и Валерий, руководствовался самой простой рекомендацией Лютого, не влезать во внутри складские дела и, по возможности, сторониться «завхоза». В общем, каждый из них занимался сугубо своим ремеслом, не мешая другому. Михайленко – складами; майор охраной этих самых складов.
Стабильность в Чечне, как собственно и в целом по кавказскому региону, явление довольно-таки редкое, исключительно перманентное и весьма зыбкое. Эту прописную истину Князев усвоил давно. Потому и спешил, потому и гонял он своих солдатиков до изнеможения. Не хотелось майору, чтоб застали его врасплох. И, тем не менее, казалось бы, только-только отлаженный ритм службы, всё ж таки был нарушен. По мнению майора, произошло это вовсе некстати; весьма неожиданно и чересчур рано. Потому как Валерий считал своих бойцов даже не слабо подготовленными, а откровенно «сырыми». Сырыми они были не столько в физическом или тактическом плане, сколько в психологическом. Валерий прекрасно знал, что в бою побеждает не тот, кто метко стреляет, быстро бегает или лучше вооружён, а тот, у кого более крепче нервы. Именно с этим качеством у князевских ребят и наблюдался наибольший дефицит. Ну, а чего вы хотели? Столь сложной наукой за пару недель овладеть весьма и весьма сложно.
Ранним дождливым утром Валерия разбудил дежурный. Звонили из штаба.
– Князев, хорош дрыхнуть, победу проспишь!.. – хрипел в трубке Лютый. – …Поднимай своих бойцов! Дело, конечно, плёвое!.. Однако без вашей поддержки, думаю, нам не обойтись! Кратко излагаю суть предстоящих мероприятий. По оперативным данным: в небольшое селение, расположенное в пяти километрах от ваших складов, то ли вчера вечером, то ли нынешней ночью, вошла банда!.. Порядка тридцати боевиков!.. Кстати, брать их будут твои бывшие коллеги. Ну, а наша задача, как всегда менее героическая – быть на подхвате. То есть, блокировать то селение со всех сторон, дабы ни одна падла не смогла улизнуть в горы. Отправляю к тебе два своих взвода!.. Минут через двадцать они будут на складах. Подготовь с десяток своих пехотинцев. Старшим, будешь именно ты. Когда прибудете на место, кто-то из спецназа тебя сориентирует более предметно. Ну!.. В общем, сам разберёшься. Удачи!..
По тревоге, подразделение было поднято «в ружьё». Эту команду Валерий отрабатывал едва ли не ежедневно. Теперь же учёба окончилась и началась серьёзная мужская работа.
– Бутаков, Самолюк, Литвиненко, Якушев, Рудяев, Пасюков, Цымбал и Архипов! Пять минут на сборы! – изложив боевую задачу, Валерий объявил фамилии её непосредственных исполнителей.
В подобных случаях выбор командира вовсе не прост. Ведь, по сути, он отправляет своих подчинённых далеко не на свадьбу или пирушку, а на рискованное задание, сопряжённое с возможной гибелью того или иного военнослужащего.
Почему, к примеру, была ныне названа фамилия Литвиненко, а ни кого-то иного? Вне всяких сомнений, на этого парня можно было положиться. Да, и опыта у Александра на десятерых хватит. Как-никак, а почти полтора года был Сашка в самом пекле войны. Но разве ж это повод для того, чтоб ещё и ещё раз подвергать его жизнь смертельной опасности именно сейчас, считай, за «пять минут» до возвращения парня в родной Кызыл, где Литвиненко давно ждут. Причём, ждут его именно живым. Разве не с лихвой он уже отдал свой «долг» перед Отечеством, имея за плечами три боевые награды?
Или почему Пасюков? Этот вовсе необстрелянный, деревенский пацан, менее года назад кое-как окончивший профтехучилище, по достаточно мирной специальности: слесарь. Согласитесь с тем, что не может быть более обидного, чем расстаться с жизнью в первом же бою, в самую золотую пору своей молодости. Да ещё, и не приведи Господь, от первой, случайно посланной шальной пули, так ни разу и самому не успев выстрелить в сторону противника. А ведь о таких случаях Князеву было известно предостаточно.
Именно так, в самом начале своей офицерской карьеры и метался Князев из крайности в крайность. По своей наивности, он пытался найти нечто среднее, между несовместимым. То есть, между чувством собственной ответственности за жизнь конкретного подчинённого и военной необходимостью; между эмоциями и трезвым расчётом. А после боя, подсчитывая потери, непременно «грыз» себя за то, что не доглядел, не просчитал, не уберёг, послав того или иного бойца на верную гибель. «Вешался», когда приходилось ставить в известность родственников о смерти одного из своих бойцов.
Однако прошли годы. С очередными званиями и назначениями приобретался и личный опыт, приумножавший мудрость. Сердце Князева несколько почерствело. К вышеизложенным пред- и пост- боевым терзаниям (дабы окончательно не свихнуться от самоедства и бесконечного самокопания) Валерий начал относиться несколько философски. Теперь, подбирая бойцов для выполнения той или иной боевой миссии, майор размышлял примерно так. «Кого не возьми, все они отличные ребята. Каждый из них по-своему мне дорог. У каждого есть мать, отец, семья. И уж если суждено кому-то из них расстаться с жизнью именно сегодня, то так, очевидно, тому и быть. От предначертанной судьбы, увы, не уйдёшь! Со своей стороны я сделал, и буду делать всё, от меня зависящее, чтоб потери наши оказались минимальны. Ну, а там!.. Уж как Бог рассудит, как ляжет карта судьбы! Неуязвимых людей не существует и все мы смертны!..»
А ещё, Валерий непременно держал в своём уме весьма занимательный монолог одного из своих случайных знакомых. То был бывший снайпер, прошедший обе чеченские компании, дважды переживший клиническую смерть и немного заглянувший за черту, отделявшую жизнь от «иного бытия». В одном из летних кафе, за рюмочкой водки тот самый экс-снайпер сумел-таки утешить Князева, тяжело переживавшего на ту минуту гибель близкого ему друга, совсем неожиданно и до банальности просто.
«Вот ты говоришь: будто бы, не повезло твоему товарищу?.. – спрашивал тогда, подвыпивший и чересчур болтливый собеседник. – …А откуда тебе, мил человек, знать: кому из вас повезло или не повезло? Ему или тебе? Ведь человеческая раса самая низшая особь в бесконечном времени и бескрайнем пространстве. И уж если наша планета зауряднейшая пылинка в бесконечной Вселенной, что же может для неё значить наша возня или чья-то гибель? То есть, смерть ничтожнейшего микроорганизма.
Мир, окружающий нашу Землю настолько многообразен и многопланов, насколько не развита даже наша фантазия. О наших знаниях или науке я и вовсе помалкиваю. Однако каждая человеческая жизнь, длящаяся для Вселенной не дольше миллиардной доли её самого минимального мгновения, даётся нам (то есть, людям) вовсе не просто так. Это лишь первый или подготовительный этап для вхождения в более развитое сообщество, где время и пространство (как основа всей нашей нынешней жизни) уже не имеют никаких значений. Потому, как вечность беспредельна. Она не подвластна ни описанию, ни измерению. Родившись и умерев, по сути, мы только вытерли обувь, прежде чем войти в тот новый чистый дом, в котором будем жить очень и очень долго!
Потому и прежде чем оплакивать своего погибшего сослуживца, подумай: быть может, тебе стоит ему позавидовать. Ведь он уже отмучился в нашем грязном мире, выполнив свою исключительную миссию, и перешёл туда, где нет боли, унижений, раскаяния и стыда. Офицер, возьми себя в руки и начни мыслить глобально. Смерть – это вовсе не тупик, а дверь в бесконечность!..»
Конечно, выглядело то скомканное полупьяное пояснение, не более чем очередная сказка о загробной жизни. Но как, чёрт побери, она выглядела убедительно и как приятна была князевскому слуху. Потому и врезались те слова, так хорошо и надолго в майорскую память.
Сказка, ни сказка, а сегодняшний выбор Князева был продиктован реальностью и здравым смыслом. И пал тот выбор на самых искушённых в ратном деле «старичков», и совсем ещё незрелых, хоть и наиболее подготовленных Валерием солдатиков. Ведь этим пацанам сейчас, как воздух, требовалась первая военная закалка. Очень скоро они останутся единственными, на кого и сможет рассчитывать их командир.
По разумению майора предстоящая операция выглядела не самой сложной, из иных боевых задач. Обеспечивать боевое прикрытие, гораздо проще, чем идти в атаку или удерживать занятые позиции. Здесь, как нигде более, и следовало «обкатывать» неокрепшую «зелень». Ну, а дембеля… Они должны будут стать для первогодок наглядным примером пословицы о том, что не боги горшки обжигают.
Исходную позицию заняли около шести утра. Южный сектор, доставшийся князевским гвардейцам, был не хуже и не лучше восточного или западного. Позади горная гряда. Спереди, в самой низине, буквально в каких-то трёхстах метрах (то есть, как на ладони) располагалось полуразрушенное селение. Местность, в буквальном смысле, была усеяна глубокими воронками. Видимо, не однажды в данном ауле укрывались бандиты – иначе, зачем было подвергать его столь частым и интенсивным артиллерийским обстрелам и авианалётам. Бандиты могли укрыться в пяти-шести домах, тех самых, что выглядели менее повреждёнными. От других же строений, в лучшем случае остались лишь обгоревшие, искорёженные стены.
Слева и справа окопались подразделения соседей-пехотинцев.
– Мужики, я тут случайно узнал, будто бы, среди боевиков должна быть шахидка!.. – скорее для поддержания боевого духа, нежели всерьёз, полушёпотом заговорил Самолюк. – …Попадёт кому-то в прицел, не стреляйте! Оставьте её мне!
– Ты ещё не угомонился? – покачал головой Князев.
– Командир, я лишь хотел наглядно продемонстрировать пацанам, в какую часть тела следует стрелять этих долбаным «чёрным вдовам»!
– И куда же? – поинтересовался Валерий, заранее зная ответ.
– Куда и они нашим парням метят!
– Так ведь, в отличие от нас, мужиков, у них там вовсе ничего не болтается! – усмехнулся майор.
И тут внимание Князева вдруг привлёк Цымбал. Он никоим образом не реагировал на солдатский юмор. Похоже, от волнения его даже слегка потряхивало. Но особенно Валерию не понравилось выражение какой-то бессмысленности и безысходности, легко читаемое на лице худощавого и помрачневшего паренька. Возможно, ещё в машине настроение бойцу испортил его земляк Бутаков, как-то между делом вдруг ляпнувший: «Вот тебе, Андрюха, и настоящая война, о которой ты так мечтал! Сейчас ты во всей красе увидишь живых боевиков!.. Заодно и узнаешь, как пуля, попавшая в голову, выносит через затылок передние зубы!..» А быть может, и не причём была та, случайно брошенная реплика.
Князев уж было собрался произнести пламенную речь о самообладании, о необходимости взять себя в руки, чтоб каждый из бойцов мог поверить в себя, поверить в успех предстоящей операции. Да, вовремя осёкся. Быстро сообразил, что дело он сейчас имеет вовсе не с офицерами из его бывшего элитного подразделения, способными самостоятельно, без чьей-либо поддержки настроить себя на самую рискованную авантюру. Это были обычные солдаты, девятнадцатилетние юноши, одетые в военную форму.
«Тут словами и лозунгами не поможешь! Как вообще возможно, по какому-то приказу поверить в себя, когда совсем в это не вериться?.. Когда всё впервые, когда всё вновь. Когда пугает не враг, не боевик, засевший в низине, а прежде всего неизвестность. Своим же призывом я, пожалуй, могу поставить под сомнение боевые качества первогодок. Ведь тот же Цымбал вовсе не кадровый военный и может легко, на каком-то подсознательном уровне, спутать неверие в свои силы, с полным отсутствием у него, так необходимого нынче мужества!..»
