Kitabı oku: «Лист Мебиуса. Часть первая», sayfa 16
26.
-Автомат прячешь? – спросил меня Иван Григорьевич.
– Откуда вы… – я совершенно растерялся.
– Давай зайдем к тебе, что мы тут стоим, как три тополя на Плющихе, – предложил путевой обходчик с профилем Цицерона.
– Шахерезада, можно? – пусть даст сигнал, что успела уже спрятать пистолет-пулемет Шпагина.
– Пожалуйста, – спустя четверть минуты пригласила проводница.
Мы присели с Григорьевичем на полку, а Закира Шихановна тактично удалилась. С моего лица не сходило изумление. Иван Григорьевич усмехнулся:
– Давай я сначала доложу, почему появился здесь, а потом будешь задавать вопросы. У тебя их, наверное, много накопилось? – увидев подтвердительный кивок, он продолжил.
– Когда ты подошел к входу-выходу Листа Мебиуса, то поезд должен был остановиться на секунду, а ты зайти в него. Но краснопогонники тебя спугнули, устроили пальбу, ты с перепугу запрыгнул не в свой поезд.
– Значит, не привиделось. Думал, перепил малость – мерещится уже… Как так? Там всего один поезд стоял? «Москва–Чита».
– Дело в том, что ты сел на сутки раньше, а через три секунды появился нужный тебе по времени поезд.
– Их что? Много?
– Поезд один, но он движется со световой скоростью по Листу Мебиуса. Сделав один цикл-кольцо – прибывает в ту же точку, откуда выбыл.
– Значит, он должен стоять на месте.
– Нет, друг-товарищ, потому что Лист Мебиуса тоже движется и время другое. Выстрелы что-то изменили в портале…
– В чем?
– Во входе-выходе. Портал на латинском – вход. И на немецком языке тоже. Так вот, по непредвиденным обстоятельствам произошло небольшое нарушение… и ты сел на сутки раньше. Вспомни подарок путешественникам в романе «Вокруг света за восемьдесят дней». Я это понял почти сразу, но войти за тобой не успел, остановили вертухаи. Чуть не пристрелили, сволочи, с перепугу. Но я боком-боком, а все-таки успел исчезнуть в портале и сел в поезд, в который надо было сесть тебе, но там тебя не оказалось, и я стал переходить по порталам, чтобы найти пропажу! Несколько дней тебя искал, ты же в подполье ушел, – подмигнул Григорьевич. Я покраснел.
– Дело молодое, неженатое. Не тушуйся, друг-товарищ. Вернемся к моему докладу. Во-первых, необходимость найти тебя возникла из-за того, что смещение по времени не дало бы возможности выйти через вход-выход у станции Половина в нужное время. Во-вторых, когда «энкавэдэшники» задерживали меня, они говорили о том, что схватили одного из твоей банды, что его зовут Федор…
– Толсторюпин?
– Вроде того. Они посчитали, что я тоже из вашей группировки, – рассмеялся Григорьевич.
– Что будет с Федей? – я начал смутно вспоминать, что мы с Толсторюпиным действительно имели стычку с органами… Да и признание рядового МГБ, который сейчас сидел в плену у дембелей, подтверждало создавшееся положение.
– Что будет? Что будет? – повторил эхом Бойко. – Отправят в лагеря лет на 10–15–20. Отсидит лет пять, а там, глядишь, в 1958-м реабилитируют. Делов-то куча!
– Вы шутите? – Перспектива рисовалась не мне, а Винни Пуху, но все равно волосы вставали дыбом. Даже отсидев срок, Феде предстояло прожить двадцать с лишним лет, чтобы снова оказаться в своем времени…
– Я шучу, но все достаточно серьезно. От тебя зависит – сядет Федя в 1953 году или вернется в Толсторюпинку сейчас. Тебе решать, – Иван Григорьевич пристально посмотрел мне в глаза.
– Выручать надо Федю. Он, конечно, мне не друг, а так – знакомый. Но получается, что он из-за меня во все это вляпался. Выручать, – поставил я твердую точку.
– Хорошо. Правильный выбор. Тогда слушай план… – продолжил Бойко.
– Погоди, Иван Григорьевич, все-таки я не до конца разобрался со всеми этими смещениями во времени, поездом, Листом Мебиуса, портами или, как их там, порталами. Просвети еще раз, пожалуйста, – прервал я путевого обходчика.
– Не хотел тебя подробностями загружать, но если сам желаешь… – Григорьевич достал из внутреннего кармана железнодорожного френча зеленую ученическую тетрадку, свернутую в трубочку. Он развернул ее. Страницы были расчерчены на небольшие квадратики и прямоугольники, исписаны цифрами и формулами. В квадратиках стояли даты, часы, минуты и даже секунды.
– Известны ли тебе научные изыскания Ландау? – спросил Бойко.
– Ну, кто ж не знает старика Ландау Льва Давыдовича?
– Гм… Квантовую электродинамику, диамагнетизм Льва Давыдовича я применяю в своих расчетах, но сейчас идет речь о другом ученом – немецком математике Эдмунде Ландау, который написал труды по теории чисел и теории функций.
– Да? – удивился я. – Я думал, что только у Альберта Эйнштейна есть брат.
– Какой брат?
– Брат. Двоюродный. Альфред Эйнштейн – исследователь итальянской и немецкой музыки XVI-XVIII веков… Музыкант.
– Ландау-математик не родственник Ландау-физика. Математик жил намного раньше. Так вот, используя его формулы и методы вычислений, применяя квантовую механику, физику элементарных частиц и другое, а также теорию относительности Эйнштейна, я вывел календарь-таблицу, благодаря которой можно не заблудиться в переходах из портала в портал при путешествии по Листу Мебиуса с помощью данного поезда. Здесь же указано в секундах время переходов…
– Еще раз погоди, Григорьевич, – остановил я его. – Интересуюсь таким явлением: поезд проносится со световой скоростью, а за окном – обычный пейзаж, удаляющийся с нормальной скоростью 60–80–100 километров в час. Должна же быть сплошная стена мелькания, почти тьма!
– Ты когда-нибудь видел кинематографическую пленку? Не для фотоаппаратов, а настоящую кинематографическую.
– Не только видел, но и перематывал, клеил, вставлял в проекционный аппарат – полгода в девятом классе я вечерами подрабатывал киномехаником.
– Сколько кадров показывается за одну секунду?
– Двадцать четыре кадра.
– Именно столько нужно кадров, чтобы человеческий глаз за секунду не смог обнаружить между статичными картинками никаких пауз и разрывов. Статичные картинки (фотографии) молниеносно сменяют друг друга, а мы видим естественное движение, привычное для глаза. Иллюзию жизни на экране. Кино так и называли на заре – иллюзион, а не синематограф.
– Ты хочешь сказать, что пейзаж за окном меняется 24 раза в секунду?
– Поезд движется и сменяет кадр за кадром, а Лист Мебиуса в это время проходит круг за кругом с бешеной скоростью. Может, и не 24 кадра получается, а гораздо больше. Поэтому картинка более качественная, чем в кино.
– Я бы сразу заметил, что за окном кино. Чисто профессионально. И все же…
– Если ты, говоришь, склеивал пленку, то представь себе, что тебе поручили склеить в одну десять или двадцать копий, а потом соединить по примеру Листа Мебиуса. Что получится?
– В какой-то момент люди будут двигаться не задом наперед, а справа налево, вместо того, чтобы слева направо…
– Вот этот момент я и называю «соскоком», происходит он в местах порталов. Таких входов-выходов два. Рядом со станцией Неведа и со станцией Половина. А просто входов четыре. Если с разных сторон заходить в портал. Поэтому легко определить – с наружной стороны Листа Мебиуса ты находишься или с внутренней.
– И как это сделать?
– Посмотрись в любое зеркало, в любую поверхность, дающую отражение. Обычно человек видит себя в зеркале так – правые ухо, руку, ногу – с правой стороны, а левые – с левой. Это значит ты с наружной стороны Листа. Если увидишь, что правая рука – слева, то ты уже на внутренней стороне Листа. Понял?
– Понял, – сказал я и повернулся к зеркалу у меня за спиной (Шехерезада держала его в откидной сеточке для вещей). Повернул лицо вправо и увидел, что оно повернулось влево. Ничего не понял и повторил: лицо – вправо. Застыл от увиденного – любой испытает шок! – Дошло! Мы сейчас на внутренней стороне Листа Мебиуса.
– Все это очень условно. Относительно. Правило первое – находясь на внутренней стороне Листа Мебиуса не пытайся вернуться на Землю в нормальное для тебя текущее время.
– А второе правило?
– Не все сразу. Давай, друг-товарищ, перейдем к моему плану по освобождению Федора…
– Толсторюпина!
