Kitabı oku: «Скалолазка», sayfa 2
Нужно сосредоточиться. Всего два шага… Два тихих шага… Даже если камни и скрипнут под голой ступней – из палатки по-прежнему доносится ругань турок, и вряд ли охранник что-то услышит.
План-то, конечно, хорош… Вот только как тут сосредоточиться? Сердце колотится так громко, что кажется – его слышит весь мир! В глазах – круги, ноги подкашиваются от волнения и усталости…
Я вспомнила, как мой первый инструктор учил снимать напряжение перед подъемом: десяток глубоких вдохов и выдохов концентрируют организм.
Я несколько раз втянула в себя и выпустила воздух. Медленно, размеренно… Привычное упражнение придало уверенности. Господи, чего я так волнуюсь? Нужно только вытащить ридикюль! Это же не подъем в двести метров по отвесной скале!
Снова набрала воздух, уже собираясь выйти из тени, и…
Едва не столкнулась с парой головорезов.
Они неслышно вынырнули из темноты в десяти метрах от меня. Оказывается, не все вернулись с поисков. Эта парочка припозднилась.
Объятая ужасом, я завалилась обратно за палатку и поняла, что больше не решусь выйти на свет даже под пыткой.
Головорезы бросили пару фраз часовому. Тот что-то ответил. Все противно загоготали. А потом… о, ужас! Они накинулись на сумки. Ах, сволочи!
Они копались в моих баулах с бесцеремонностью жандармских ищеек, уверенных в собственной безнаказанности.
Мне оставалось только смотреть на это и скрежетать зубами от бессилия.
Тем временем турки обнаружили мое нижнее белье и принялись нюхать его своими грязными носами. Не дождетесь! Белье свежее, вчера постиранное.
За этим занятием их и застал Лопоухий.
Он неожиданно появился из-за палатки, и хотя я ненавидела его, как ведьма инквизитора, – в тот момент американец показался мне чуть ли не рыцарем.
Он всадил одному турку крепкую затрещину, другого отшвырнул пинком.
– Вы что делаете, олухи! – воскликнул он. – А ну пошли прочь!
Головорезы припустили куда-то в центр лагеря. Лопоухий что-то сердито сказал часовому и стал запихивать мои вещи обратно в сумки. Турок хмыкнул и отправился прочь.
Закончив собирать сумки, американец поднялся и долго смотрел в сторону моря, думая о чем-то. Я вдруг вспомнила, как он залепил и мне пощечину. Щека до сих пор горела. Да и холод пистолета еще ощущался на виске. Нет, так обращаться с женщиной может только самый отъявленный негодяй.
Странная собралась компания. Группой отборных турецких мерзавцев руководит человек с американским акцентом. Что за банда? И зачем им понадобились археологи, с которых, в общем, и взять нечего?
К Лопоухому приблизился бородатый турок, которого я видела в палатке. Кажется, он главарь местного отребья, но беспрекословно подчиняется американцу. И последний чувствует себя полновластным хозяином. Наверное, платит им всем. И хорошо платит, раз такие лоси бегают перед ним на цыпочках и безропотно выносят пинки и затрещины.
Лопоухий и турок повели разговор на английском. Наверное, чтобы я поняла… Шутка, конечно. Думаю, что Лопоухий, как и я, плохо знал турецкий.
– Мне нужен наскальный текст, Рахим, – произнес Лопоухий. – Времени мало.
– У меня нет людей, которые умеют лазать по скалам, мистер, – ответил Рахим. – В темноте можно шею свернуть. Девчонка была права.
– Да уж, – с ледяной усмешкой кивнул американец. – Что же вы, ротозеи, упустили ее?
Рахим ничего не ответил, его глаза недобро сверкнули.
– Плохо это, – пробормотал Лопоухий. – Я уверен, что девчонка сняла бы текст. Дьявол! Может, все-таки загнать вас на скалу?
– Мистер Бейкер…
Так я впервые услышала имя американца. Значит, Бейкер… Пусть будет Бейкер. Рахим тем временем продолжал:
– Луны нет, звезд нет – жуткая ночь! Шеи себе поломаем, а дело не сделаем. Лучше утра дождаться, там что-нибудь придумаем!
– Утро-утро! – проворчал Бейкер. – Хорошо, оставим до утра… А эти скалолазные шмотки надо взять с собой – могут пригодиться.
С этими словами он подхватил одну мою сумку, турок взял другую, и они отправились в глубь лагеря, оставив меня с открытым ртом.
Итак, я лишилась обуви, денег и документов. Нужно бежать отсюда, бежать прочь. Гродина все равно не спасу – не служила в спецназе. Идти в лагерь и разыскивать свои сумки по палаткам? Эти гориллоподобные ребята из своих автоматов изрешетят меня в дуршлаг.
В голову не приходило ничего, кроме бесполезной ругани. Не выбраться теперь из Турции. Без документов я рабыня. Повешу на лицо паранджу и отправлюсь в чей-нибудь гарем.
Что же делать?
Я вспомнила о надписи на скале, вокруг которой заварилась вся кутерьма. Что там за надпись? Гродин говорил – одна из легенд Великого Сказителя. Кто это, кстати? И зачем древняя легенда понадобилась мистеру Локаторы-Вместо-Ушей? Да еще столь спешно?
Она ему нужна позарез. Так сильно, что он готов сорить деньгами, нанимая головорезов, готов убивать ради нее.
Я вдруг поняла, что должна прямо сейчас отправиться на скалу. Должна снять легенду, пока не наступил рассвет.
Глава 2
Темной ночью на скале
Я похлопала по карманам блузки. Графитовый грифель и калька остались при мне. Грифель, правда, сломался пополам, но сойдет и такой.
Идея, конечно, паршивая. Жаль – другой нет. Если удастся снять надпись и изъять предмет, о котором вскользь упоминал Гродин, у меня будут мощные козыри, с помощью которых я смогу вернуть вещи и документы. Или хотя бы одни документы!
Я усмехнулась. Не хотела лезть на скалу в темноте со снаряжением – теперь придется «голышом».
– Ну что же ты? – сказала я себе. – Еще не поздно вернуться к милым дяденькам и заявить, что готова отправиться на скалу в обмен на паспорт.
Только похоже, что и достав им надпись, вряд ли я уйду от них живой. Значит, выход один. Лезть тайком! Причем успеть нужно до рассвета.
Нет, точно свалюсь. Ни веревки, ни крючьев, ни скальных туфель! Как буду держаться, когда окажусь на месте и примусь копировать текст? Зубами? Есть на свете такие специалисты, но я не из их числа. Федька Быков один раз показал свой рот. Мрак, да и только! Говорил, что однажды соскользнула нога, и он сорвался. Успел челюстями сжать толстую ветку – клыки и резцы раскрошились, словно творог.
Я двинулась по краю лагеря, не выходя на свет. Шум прибоя немного стих. Первым делом нужно найти скалу. Вот и пригодилась фотография, которую прислал Гродин. Нужно вспомнить, как выглядела вершина. Помню, Майкл и Чарльз стояли на «зубце» и приветливо махали руками. Тогда они еще не знали… Впрочем, хватит сопли распускать. Искать, искать и еще раз искать надо!
Зубцы крепостной стены. Чарльз и Майкл стояли на одном из них. Лагерь находился почти на краю, возможно, над той самой скалой. Вскоре я оказалась возле обрыва. Ничего не видно! Ладно, месяц еще не народился. Но ведь и ни одна звездочка не блестит. Темнотища – хоть глаза выколи.
Освещенный лагерь теперь словно вымер. Почти таким я и нашла его, когда приковыляла сюда с огромными баулами. Но впечатление это было обманчивым. Иногда кто-то из головорезов вдруг появлялся в поле зрения и пересекал лагерь, побрякивая винтовкой. Другие боевики с неразборчивым ворчанием выбирались из палаток, чтобы облегчиться.
Похожие на зубцы камни я нашла сразу. Лагерь слишком близко к ним. Так близко, что какой-нибудь турок запросто может случайно наткнуться на меня. Нужно перебираться на скалу. Там я буду в большей безопасности.
Спрятавшись за одним из трех валунов-зубцов, я глянула вниз. Ничего не видно, но пропасть ощущалась по какому-то тягостному притяжению. Опытные скалолазы умеют «слышать» скалы, чувствуют опасность. Их интуиция позволяет находить трещины и выбоинки, которые не замечает глаз. Я пока научилась «чувствовать» только пропасть.
Свежий морской воздух омывал лицо, слышался шум прибоя. И все! Пропасть – вот она, но совершенно не видно стены. Гладкая она или выщербленная? И где искать надпись?
С самого начала моя задумка граничила с сумасшествием, теперь это представлялось мне очевидностью.
Я стянула юбку, оставшись в блузке и трусиках. Все равно в темноте меня никто не видит, а ползать по скалам в юбке – небезопасно.
Рядом раздались чьи-то тяжелые шаги. Я вжалась в камень со скомканной юбкой в руке. Сердце снова заколотилось, вырываясь из груди.
Шаги стихли. Я осторожно выдохнула и опять уставилась в непроглядную черноту. Участок скалы не просматривался даже в метре от меня. Как я полезу без страховки?
Все это очень-очень отрицательно!
Однако делать нечего. И я, словно слепой котенок, вообразивший себя пантерой, начала спускаться вниз, шаря и нащупывая зацепы, карнизы и щели.
Никогда не ползала без скальных туфель. Теперь вот пришлось. Впечатление – отвратительное. Нога не имеет упора и постоянно скользит, в трещине ее не заклинишь. Ужас!
Когда прошла метра четыре, вспомнила еще об одной детали. В сумке остались скалолазные перчатки. У меня нежная кожа, поэтому пальцы быстро стираются до крови. Приходится их перематывать лейкопластырем. Как же больно его потом отдирать! А еще, бывает, нужно в расщелине заклинить ладонь или кулак. В общем, достается рукам. А перчаточки от «Баск»… Долго я вокруг них ходила, облизывалась. Наконец, выкроила сто пятьдесят долларов и купила. Только один раз в них на скале и была. Наслаждение неземное! Мягкие, но прочные – нужно еще постараться, чтобы износить их до дыр. Сделаны из тонкой спецткани – выступы и трещины чувствуются, словно собственной кожей, а рука не потеет и не скользит… И это чудо осталось в сумке! Наверняка какой-нибудь турок натянет мои перчатки, чтобы рулить пыльным джипом, или раздерет со злости. Обидно до слез.
Вот так без перчаток, в полной темноте, под шум прибоя я спускалась вниз. Скала все-таки оказалась не очень трудной, но не стоило расслабляться. Риск сорваться в темноте в несколько раз выше, чем днем. Периодически останавливалась, доставала фонарик и освещала стену на пару метров в разные стороны. Не знаю, сколько я прошла, но на текст не было даже намека.
Вскоре мной овладела паника. Нет хуже, когда на вертикали начинаешь паниковать, но представьте себя на моем месте! Сколько еще до основания скалы и где теперь вершина, знает только Господь, да и тот в такой темнотище вряд ли чего видит… Ни одного серьезного выступа, чтобы отдохнуть всем телом. Сначала одну руку освободишь, потом другую… Постоишь немного, давая отдых ногам… И сколько это может продолжаться? Я обычно на технику тренируюсь, а не на выносливость, потому что ползаю днем и вижу путь. А здесь?
На одной из остановок обнаружила, что ступила на длинный карниз. Узкий, он появлялся из темноты и в темноту уходил. Мой крошечный фонарик не позволял видеть куда. Обрадовала мысль, что карниз явно не был естественным скальным образованием, а являлся творением рук человеческих. Покрытый трещинами, в некоторых местах сколотый и обвалившийся, он составлял часть архитектурного рельефа, вырубленного в стене. Под ним виднелась полоса наподобие фриза в древнегреческих храмах. Выделялись едва заметные стебли и лилии. Чисто коринфский стиль!
Глядя на этот карниз, призрачно проступающий в свете фонаря, я напрочь забыла все страхи и сомнения. Любая древность, тем более выполненная искусным мастером, завораживает. Она напоминает утерянное в глубине веков волшебство.
Не представляю, сколько прошло времени. Надеюсь, что наскальный текст где-то рядом. Пальцы невыносимо ломит, а ступни готовы вспыхнуть и осыпаться пеплом. Путь есть, вот только в какую сторону двигаться?
Решила идти вправо. Почему – и сама не знаю. Решила – и все!
Карниз оказался очень ненадежным. Едва сделала несколько шагов, как он начал рушиться. Я замерла, вцепившись в трещины и повиснув на одних пальцах. Как бы стук падающих камней не привлек внимание головорезов из лагеря. К счастью, ничего не услышала даже я – все перекрывал шум прибоя.
Отфыркиваясь от песка, метра три преодолела на руках – под ногами опоры не было. Дальше карниз был покрепче: хотя его край и осыпался, но остаток составлял ширину в половину ступни и надежно прирос к скале.
Через двадцать шагов под карнизом обозначилась вереница полустертых рисунков. Они-то мне и нужны!
Я спустилась с карниза, пользуясь трещинами, которые образовались прямо в череде рельефных выступов. Чуть ниже обнаружилась площадка, достаточная по размеру, чтобы встать на нее обеими ногами. Наконец отдохну!
Осторожно проверила надежность площадки и встала на нее, затем расслаблялась несколько минут. Когда дыхание успокоилось, а пальцы на руках удалось распрямить, посветила вниз. Конца стене не видно. Кажется, площадка – это остатки лестницы, которая вела к рисункам от подножия скалы, где находится усыпальница Великого Сказителя. О ней рассказывал Гродин.
Что ж, пора осмотреть рисунки. Я посветила на стену перед собой.
Однако плодовитым был древний покойник! Эллины запечатлели на стене сразу несколько его легенд. Я насчитала восемь рельефных рисунков, которые располагались над площадкой полукругом. Каждый отражал эпизод отдельной легенды. Едва заметные строчки вписаны в свободные места рельефов – где-то в основание изображенной горы, где-то в искусно выдолбленные небеса. На одном рисунке текст приютился на борту парусника.
Вот тебе и на! Тут на месяц работы, чтобы скопировать все. А у меня времени – только до рассвета. Да и кусок кальки не так велик. Хватит лишь на одно изображение с текстом… Какая же из легенд интересует мистера Лопоухого?
В тусклом свете фонаря я попыталась прочитать некоторые строки и ничего не поняла. Мешали тени; к тому же многие буквы стерли влага, ветер и время. Читать такой текст нужно без спешки, в уютном кабинете, при хорошем освещении, кропотливо восстанавливая букву за буквой, слово за словом – по морфологии, по смыслу.
Так какая же из легенд? Господи, неужели все напрасно! Этот трудный путь, проделанный по темной скале, сбитые в кровь пальцы… Неизвестно еще, как я выберусь отсюда…
Нужно определить легенду по рисункам. Но они такие разные!
– Хочу домой! – простонала я.
Вот бы все это оказалось кошмарным сном! И скала, и бандиты там, наверху… А может, я уснула в самолете? Сейчас открою глаза, улыбнусь бортпроводнице, трясущей меня за плечо, заберу сумки, а у выхода меня встретит Чарльз…
Вот фантазерка! Я прикоснулась губами к сбитой костяшке на указательном пальце. Сладковатый привкус крови вернул к реальности. Не хватало еще забыться и свалиться вниз. Страховки-то нет.
Помечтала и хватит. Теперь нужно сконцентрироваться и сосредоточиться. Так которая из легенд? Вот рисунок великой битвы. Множество солдат, мечи вскинуты вверх, стрелы перепахивают небо… Вот рисунок какого-то путешествия. Бородатый до невозможности герой, стоящий на носу парусной галеры, устремил взор в далекий горизонт… Другие рисунки… Мой взгляд приковал самый верхний, прямо над головой. Он был самым простым из всех, но почему-то приглянулся мне.
Множество людей стоят на площади. Их головы повернуты в одну сторону. Непонятно, куда они смотрят. Смотреть они должны бы вверх.
Там, над их головами, раскинув в стороны руки, парит юноша. У него странное, вытянутое лицо. Большие, пронзительные глаза…
Почему я обратила внимание именно на этот рельеф? Сама не знаю… Великие битвы и дальние походы не тронули мое сердце, а тот простой рисунок отчего-то взволновал. Можете назвать меня мечтательницей. Любая женщина страдает такой слабостью. Вот я и решила, что этот древнегреческий Питер Пен и понадобился господину Бейкеру…
Времени на размышления не оставалось. Вся надежда на чутье. Зажав в зубах фонарик, я достала хрустящую кальку, приложила к стене и стала затушевывать поверхность обломком графитового стержня. Рельефный рисунок и остатки текста негативом переносились на нее. Эх, сделать бы еще парочку снимков, но мой «Олимпус» тоже в сумке. Достанется какому-нибудь вороватому турку, как и остальные вещи. А ведь фотоаппарат-то казенный. Он на мне записан, в случае утери платить за него придется. А это несколько месячных зарплат! Ну и втянул меня Гродин в историю! Впрочем, ему сейчас тяжелее, чем мне. Я хоть на свободе, а он… Даже думать не хочется.
Я замерла.
Ведь Лопоухий сделает все, лишь бы получить эту кальку. Значит, я могу потребовать с него и мои вещи, и фотоаппарат, и освобождение Гродина с Чарльзом! Только как бы это устроить? Спрятать кальку, потом явиться в лагерь и потребовать выполнения моих условий?
Ерунда!
Меня схватят, будут пытать, и под пыткой я расскажу, где спрятала копию… Дурной план. К тому же бандиты сами утром спустятся и снимут надпись… Но на это необходимо время, которого у мистера Лопоухого нет. А я – тут как тут. Хотите быстро – верните вещи и освободите археологов. Вот!
Грифель неожиданно разорвал кальку и провалился в какую-то полость. Ну вот, испортила копию! Ее, конечно, не в музей и не на выставку, но все-таки…
Пришлось отнять листок от скалы. В середине рельефа я с удивлением обнаружила открывшуюся полость. Словно толпа людей на нем расступилась. На самом деле изображение пары человек провалилось куда-то вглубь, открыв щель.
Интересно, это что – тайник? Когда я водила грифелем по рисунку, то случайно нажала потайную кнопку, и тайник открылся? Удивительно…
Я сунула в щель пальцы и нащупала там какой-то предмет. Поддела его и вытащила на свет.
Кольцо. Я сдула с него пыль.
Это был бронзовый перстень, покрытый узорами. Его украшал некрупный кусок стекла. Скорее всего – недрагоценный камень, потому как не искрился на свету; впрочем, я в камнях не разбираюсь. Мой бывший супруг, еще когда мы жили вместе, подарил мне на юбилей кольцо с бриллиантом. В четверть карата, что ли. Я «тот брилик» через лупу разглядывала. Интересно… Все-таки настоящий бриллиант – пусть и маленький. Так вот, он искрился, а этот – нет.
В отверстие перстня пролезали сразу два моих пальца. Какой же гигант его надевал?
Перстень я прицепила к цепочке на шее, вместе с серебряным крестиком, который носил еще мой прадед. Александр Баль до революции был в Санкт-Петербурге известным естествоиспытателем. Позже наша семья перебралась в Москву. Впрочем, сейчас не до разбора семейных преданий…
Я вернула кальку на рельеф. Осталось скопировать около четверти текста. Грифель слишком мягкий, сильно затушевывает. Как бы не испортить всю работу. Нужно было взять третий номер, а я выбрала второй.
– Если не нравится, беги за третьим номером, – посоветовала я себе.
– Ага. Побежала! – ответила себе же не без сарказма.
Единственный способ избавиться от одиночества – разговаривать с собой. Правда, увлекаться этим нельзя, так и до шизофрении договориться можно.
Сверху раздался тихий скрежет, и мне на голову посыпались мелкие камушки.
– Ну что еще! – занятая работой, недовольно пробурчала я.
Господи! Совсем забыла, что наверху целый лагерь, набитый жгучими брюнетами!
Я подняла голову. В глаза ударил мощный луч прожектора. Рот мой раскрылся от неожиданности, и фонарик, зажатый в зубах, полетел вниз. Прощай, мой верный друг.
– Вон она! – раздался сверху крик.
Незадача! Видимо, копировку придется остановить. Я сложила кальку и спрятала в кармашек перепачканной блузки. И сделала это вовремя, потому как рядом просвистела пуля.
– Хватит стрелять! – с вызовом закричала я.
– Ты чего там делаешь, мартышка? – Голос Лопоухого. Мистера Бейкера недолгожданного.
Как они нашли-то меня? Я вела себя, словно мышка Спускалась очень осторожно. Ни звука, ни шороха. Откуда они узнали, что я здесь?
Черт!
Я же им указатель оставила. Почти плакат: «Я полезла снимать текст. Найдете меня на скале».
Эх, полжизни за… юбку! Которая там, возле камня брошена… Вот и попалась… крошка.
– Я скопировала текст! – громко выкрикнула вверх.
Лопоухий некоторое время молчал. Потом прорычал:
– Поднимайся!
– Нет! – Ничего не видно из-за проклятого прожектора, свет которого бьет по глазам. – Мне обратно не влезть!
Я не лгала. На самом деле не знала, смогу ли подняться. Сбитые пальцы жгло, словно кипятком, мышцы одеревенели, а сама я порядком окоченела.
– Мы тебе сейчас скинем веревку!
– Нет! – ответила я. – Спущусь вниз!
– Дождись веревки!
Как будто не расслышав, я начала слезать с площадки.
– Стой, мартышка! – заорал Лопоухий. – Не смей сходить с места!
Но я уже с него сошла и нащупывала пальцами ног уступы под собой. Сколько до земли? Шум моря раздавался где-то рядом.
Раздался выстрел.
Еще один.
И еще.
Пули взвизгивали, ударяясь о камни, и рикошетили в темноту. Что-то горячее обожгло щеку. Вдруг показалось, что как будто кусок свинца разворотил мне половину челюсти (как же теперь щеки пудрить!), но это был лишь раскаленный осколок камня, выбитый пулей.
Страшно, аж жуть! А еще и грохнуться в пропасть можно от испуга!
Наконец спряталась под площадку – какое-никакое, а все же укрытие.
Выстрелы прекратились. Закончились патроны? Это было бы весьма кстати!
Прожектор продолжал поливать скалу желтоватым светом. Наверху притихли. Интересно, чего они затаились?
И тут я поняла.
Гродин говорил, что древнегреческий Великий Сказитель захоронен у подножия скалы. Если лагерь расположен наверху, то вниз должен вести какой-то спуск… Иначе как бы Гродин проводил раскопки?
Я покрылась холодным потом.
Мистер Бейкер и его банда сейчас спустятся, и я окажусь в западне!
– Ох!
Нужно как можно скорее что-то предпринять, пока эти нелюди не опередили меня.
И я полезла. Вернее, заскользила вниз так проворно, что на чемпионатах мира могла бы поспорить с француженками, которые частенько занимают там первые места. Еще бы! Они борются за ступеньку с циферкой один и за железки, собирающие потом пыль в шкафу, а у меня на кону собственная жизнь!
И откуда только силы взялись? Пальцы обрели гибкость и уверенность, как у профессионального пианиста, сама я себя чувствовала свеженькой, словно спала целые сутки и потом приняла душ. Вот что с человеком адреналин делает!
Ноги уперлись в твердую поверхность настолько неожиданно, что я потеряла равновесие и свалилась на спину.
Ух ты! Я внизу! Не могу поверить!
Нельзя медлить. Попыталась вскочить, но ноги, надежно державшие меня на скале, вдруг сделались деревянными.
Принялась лихорадочно растирать эти две глупые, бессовестные коряги! Я, Алена Овчинникова-Баль, преодолела метров сто по отвесной скале без страховки, и вдруг такое недоразумение, когда почти все трудности позади!
Легкий озноб тронул ступни, тысячи иголок пронзили икры и бедра. Я даже вскрикнула, почувствовав боль. Кажется, онемение прошло. Я двинула ногой, и она подчинилась.
Бежать!
Вокруг темнели какие-то развалины. Когда я из них выбралась, то поняла, что это и есть гробница Великого Сказителя, которую раскапывал профессор Гродин. Я бы задержалась, чтобы осмотреть все. Но, пожалуй, лучше в другой раз…
Соскочила с последней плиты, ноги окутал песок. Какое блаженство! До сих пор мои бедные ноженьки ступали только по камням и щебню, застревали в щелях и трещинах!… Песочек… Интересно, какого он цвета? Говорят, здесь белый песок. А впрочем, все равно!
И я понеслась по пляжу прочь от места упокоения древнегреческого сказочника.
