Kitabı oku: «Благодатный мир», sayfa 2

Глава 2. Серая тоска

Деревья расступились в стороны. Юрий поднял голову, впереди показалась околица. Длинные кривые жердины на подгнивших столбах. Между грубо стёсанных досок щели такие, что можно легко просунуть хоть палец, хоть ладонь целиком. Чуть дальше двумя рядами потянулись дома. Самые обычные деревенские избы. Крыши покрыты дранкой. Из квадратных печных труб тянется сизый дымок. На узких окнах лишь кое-где можно заметить настоящие прозрачные стёкла. Гораздо чаще на рамы натянуты бычьи пузыри.

Улица между домами заросла свежей зелёной травой. Две чуть заметные колеи тянутся от околицы к центру деревни, к храму на площади. Юрий поднял глаза. Крест с облезлой позолотой на серой маковке хорошо виден на фоне светлого неба.

Лапоть зацепился за невидимый корень. Юрий тихо ругнулся сквозь зубы. Это и есть его родная деревня Вельшино, унылая и кособокая. Здесь отродясь не было ярких сочных красок, как у людей в Большом внешнем мире. Самый распространённый цвет – серое дерево, которое когда-то было ярким, но потом Солнце, ветер и дожди состарили его.

Даже люди, односельчане, и те все блеклые и серые. Какие там тёмно-зелёные куртки и штаны как у людей из Большого внешнего мира? На мужиках простые рубахи и штаны, на бабах такие же платья и платки. И все без исключения в серых лаптях. Даже зимние валенки, на мороз и снег, и те серые. Одним словом, серая тоска.

Старики рассказывают, что давным-давно, во времена чудной страны под названием СССР, Вельшино была заброшена. Впрочем, как и многие другие деревни в округе. Если верить отцу Кондрату, то сорок лет назад люди забыли бога и продались адским машинам. Что именно произошло, никто Юрию толком так и не смог объяснить, даже деревенский священник. Но именно тогда в Вельшино поселилась община последователей спасительной веры под названием «Истинные люди».

Те же старики очень любят вспоминать, как им пришлось заново отстроить деревню, отогнать тайгу и вновь распахать поля. Это был большой и тяжёлый труд. Неудивительно, что старики жутко гордятся своим прошлым. А вот о чём они крайне не любят вспоминать, так это о том, что совершить сей славный подвиг им помогли те самые адские машины. Тот же лес они валили с помощью так называемых бензиновых пил. Толстые и тяжёлые стволы к будущим избам им помогал свозить какой-то трактор, тоже на каком-то бензине. Этот же трактор помог первым поселенцам выкорчевать многочисленные пни и распахать поля. Это уже позже, спустя годы, когда закончился бензин, а община окончательно порвала все связи с Большим внешним миром, тот самый трактор заменили кони.

Как же не хочется возвращаться домой, но стоять у околицы ещё глупей. Юрий нагнулся и пролез под тонким бревном, что, вместо ворот, перегораживает выход в лес. По сторонам лучше не смотреть. Нечего там смотреть. Ещё неприятней ловить на себе то надменные, то жалостливые, то осуждающие взгляды односельчан. Последних больше всего. Вся деревня знает, зачем он то и дело убегает на берег реки Шушбай.

А вот и он, Юрий остановился. Ноги едва не подломились, а душа едва не рухнула на землю. Специально навстречу вышел, сейчас начнётся. Да и односельчане глаза и уши навострили.

– Ты опять убежал на берег Шушбай.

Отец не спрашивает, а лишь желает убедиться в собственной правоте. Юрий потупил глаза. Как же хочется провалиться сквозь землю, только не от стыда.

– Сколько раз тебе повторять: нельзя туда ходить! – голос отца загремел на всю улицу.

Подзатыльник больно ожёг затылок. Голова дёрнулась вперёд. Юрий плотнее сжал губы, но так ничего и не ответил. Да и какой смысл отвечать? Всё это было, было много, много раз. Даже хуже: Юрий точно знал, что получит от родителя на орехи, когда вернётся в деревню.

– Жениться пора, а ума нет. Когда ум будет? Я спрашиваю, – родитель грозно сдвинул брови. – Пошли домой.

Юрий послушно побрёл в сторону родной избы. Отец шагает рядом и продолжает что-то там грозно выговаривать. Только, как родитель сам любит повторять, в одно ухо у Юрия влетает, а в другое тут же вылетает.

Ещё один подзатыльник ожёг затылок. Юрий покосился на отца. Если строго, то на Фёдора Иннокентиевича Сварина. Шерстяная рубаха навыпуск перехвачена старым полинявшим от многочисленных стирок кушаком. В чёрной бороде отсвечивают первые седые волоски. На руке отца не хватает двух пальцев, мизинца и безымянного. Мать сказывала, что случайно топором отхватил много лет назад. Крови, говорят, много было. Когда отец крестится, то нехватка двух пальцев особенно бросается в глаза.

– Хоть бы охапку хвороста принёс, ягод гроздь или грибов пару. Так вообще же ничего, – отец монотонно продолжает честить Юрия. – Столько времени коту под хвост. Сегодня суббота, а дел – конь не валялся. Жениться пора, а ума нет. Когда ум будет?

Тяжёлая рука отца опять отвесила горячий и гулкий подзатыльник. Про себя Юрий улыбнулся, это даже хорошо, пусть ругается. И смех и грех, он столько раз убегал из деревни на берег реки Шушбай, что отцу просто надоело его наказывать. В позапрошлом году грозный родитель показательно высек его розгами. Как говорится, постарался от души. И-и-и… Юрий неделю с лежанки встать не мог. И целую неделю отцу самому пришлось таскать дрова, чистить хлев, выносить помои и прочие дела, что обычно делает Юрий. Зато с тех пор отец за розги и прочие истязания больше не хватается, предпочитает на людях бранить Юрия и отвешивать подзатыльники.

– Отец Кондрат и так постоянно выговаривает мне за твою страсть бегать на Шушбай и смотреть на бесовскую жизнь на другом берегу. Нечего туда ходить! Нечего там смотреть! Жениться пора, а ума нет. Когда ум будет?

Громко и больно, особенно затылку. Только все эти выволочки отцу самому до смерти надоели. Но иначе нельзя. Вся деревня должна видеть и слышать, как он воспитывает сына, как заботится о его бессмертной душе, ну и далее, о чём так любит верещать отец Кондрат. И всё равно, Юрий искоса глянул на отца, они оба прекрасно знают, что он опять убежит на берег Шушбай. Нет, кривая улыбку тронула губы, в следующую субботу нужно будет обязательно убежать.

Отец давно закончил бы свою отповедь, только, как на грех, живут они на другом конце деревни. Вот и приходится шагать рядом с родителем и терпеть его подзатыльники. Юрий украдкой посмотрел по сторонам. Вон, даже односельчане потеряли к нему интерес. Подобные отповеди и подзатыльники они уже видели много-много раз. Вельшино деревня маленькая. Изб меньше пяти десятков, а жителей – меньше трёх сотен. Точно знает только отец Кондрат, да староста Немеев. Только они грамотные, только они умеют читать, писать и считать. Хотя, ещё старики, что сорок лет назад в Вельшино поселились, тоже грамотные. А те, кто родились уже здесь, в том числе и сам Юрий, уже нет.

На площади Юрий, вслед за отцом, трижды перекрестился. Церковь – единственная во всей деревне сложена не из бревён, а из красных обожжённых кирпичей. Широкое крыльцо в три ступеньки, тяжёлая дверь наглухо закрыта. Серую деревянную маковку венчает крест с облезлой позолотой.

Старики говорят, что, в своё время, церковь построили самой первой. Специально со всей округи кирпичи собирали. Наверно, по этой самой причине она маленькая совсем. Внутри едва два десятка человек поместится. Юрию вместе с родителями, как и многим другим односельчанам, во время службы приходится стоять прямо на площади. Ладно, если погода хорошая. А если дождь или снег? Хуже всего мокрый снег. Но не прийти на службу нельзя. Отец Кондрат и староста Немеев внимательно следят и пересчитывают всех присутствующих. Обычно с широкого крыльца, под прикрытием козырька, отец Кондрат читает проповеди. Или, как про себя говорит Юрий, пугает адом.

В деревне давно ходят разговоры, дескать, надо бы построить новую церковь. Пусть она будет деревянной, зато гораздо более просторной и величественной. Только пока дальше разговор дело не идёт. Юрий частенько думает, что так и не пойдёт. Ибо на новую церковь, тем более просторную, пусть даже деревянную, потребуется труд всей деревни. Да только где односельчанам взять столько свободного времени? Труд, труд и ещё раз труд. Всем приходится трудиться с утра до вечера, и всё лишь бы прокормиться. Как тут не вспомнить людей из Большого внешнего мира, что очень любят отдыхать каждую субботу на маленьком пляже.

– Вот женишься, и тогда, дай бог, ум у тебя и появится.

Едва они прошли площадь и церковь, как отец принялся вновь браниться и ругаться почём зря. Про себя Юрий криво усмехнулся. Кто о чём, а отец опять о его будущей женитьбе. Хотя сам же время от времени любит рассказывать о горбатом, которого могила исправит.

Только не это. Юрий нахмурился и отвернул лицо. Вот уж точно, помяни всуе, как тут же явится. Дай бог, пронесёт. Но нет, не пронесло, суровый родитель заметил её.

– Прекрати! – грозно прикрикнул отец, очередной подзатыльник огрел Юрия. – А ну, поздоровайся со своей будущей женой. Поклонись ей, дурень.

Сам нечистый очень не вовремя послал им навстречу Анастасию Зорину. Невысокая дурнушка, лицо в пятнах, из-под верхней губы выпирают кривые зубы. Когда она улыбается, так вообще становится похожа на упыря. Уже сейчас через шерстяную ткань длинного платья можно заметить, насколько же она толстая для своих шестнадцати лет. А ещё через десяток расползётся во все стороны как её мать.

Уже давно Анастасию Зорину определили Юрию в невесты. А всё из-за того, что мало в Вельшино людей, мало. За сорок лет все и так переженились и стали друг другу чуть ли не близкими родственниками. Вот почему брак между молодыми людьми давно перестал быть делом молодых людей и даже их родителей. Из всех ровесниц Юрия Анастасия Зорина осталась единственной не родственницей. Сам Юрий с превеликой охотой и старанием отправился бы на поиски невесты в других деревнях, благо парни из Вельшино регулярно наведываются в Ольхинеху и Старославино с той же целью. Но не судьба. Отец Кондрат и староста Немеев решили, что, пока есть такая возможность, пусть жена Юрию будет из Вельшино. Отец даже не пытался возразить священнику и главе деревни. Спросить самого Юрия никто так и не удосужился, даже мать.

– Добрый день, Анастасия, – Юрий послушно склонил голову.

– Добрый, добрый, – радостно защебетала Анастасия, тяжёлая плетённая корзинка опасно качнулась в её руке.

– К сожалению, нам нужно идти, – Юрий вновь торопливо поклонился. – Как обычно, много дел, очень много.

– Ничего, ничего, я подожду, – полное лицо Анастасии расплылось в гадкой улыбке.

Юрий, как мог, скосил глаза в сторону. Аж мороз по коже. Лучше бы она этого не делала. А то на миг показалось, будто Анастасия вот-вот вцепится своими кривыми зубами ему в шею.

Едва ли не в припрыжку, Анастасия уплыла дальше по улице. Что за наказание такое? Насколько Юрий не горит желанием стать её мужем, ровно настолько же, а то и больше, Анастасия хочет выйти за него замуж. Каждый раз при встрече она аж светится от радости. Светится, и не считает нужным скрывать свою радость. Уродина, Юрий насупился.

– Никакая она не уродина! – тяжёлая рука родителя отвесила Юрию горячий подзатыльник, отец будто мысли прочитал. – С лица воду не пить. Зато она хорошая хозяйка, умеет вкусно готовить и ухаживать за скотиной. И прекрати так грустно вздыхать!

Юрий зло покосился на отца. Конечно, хорошая, ведь это не ему жениться на этой уродине. Но, делать нечего. Идти наперекор отцу Кондрату и старосте Немееву, почитай, всей деревне, пустое дело. И гулять Юрию на свободе только до осени. А там неизбежная свадьба. Если только, Юрий приподнял голову, не случится какое-нибудь чудо. Но! О Вельшино забыл не только Большой внешний мир, но и бог. Забыл, как бы отец Кондрат не пытался уверить в обратном.

– Прекрати так грустно вздыхать! – на этот раз отец разозлился по-настоящему.

От очередного жгучего подзатыльника Юрия спасло только то, что они дошли до своей избы. Злится родитель, очень злится, когда от дурных мыслей Юрий грустно вздыхает. Всё равно злится, хотя прекрасно знает, от чего Юрий так печалится.

– В хлев иди, – рука отца толкнула в плечо. – Почисти как следует. Пока не почистишь как следует, в дом не заходи.

– Обязательно сделаю, папа, – смиренно ответил Юрий.

По меркам Вельшино, у Фёдора Сварина большое и справное хозяйство. Изба на пять окон и большой мост за ней. Две коровы и два телёнка. А ещё овцы, куры и поросёнок. И, гордость отца, конь по кличке Кнут. На заднем дворе большой огород. Ну и, конечно же, свой надел на общем поле за околицей.

Левой рукой Юрий распахнул дверцу просторного хлева. В нос тут же шибанул противный запах свежего навоза. Твари божьи пусть и приносят много пользы, но и хлев засерают очень быстро. Если не через день, то через два нужно обязательно убирать за ними. Из угла Юрий подхватил деревянные грабли с отполированным до блеска черенком. Родитель строг, так что лучше не лениться. Навоз нужно аккуратно и тщательно сгрести, а потом вынести в кучу на краю огорода. На следующий год хорошее удобрение будет. Пол подмести и насыпать свежего сена.

Работа привычная и знакомая до боли. Деревянные грабли старательно елозят по утоптанной земле. Противные катышки нехотя собираются в кучу. Сейчас вся скотина на выпасе за околицей. Зимой будет ещё хуже, когда коровы и овцы будут жить в хлеве безвылазно. Тогда навозу будет ещё больше, а сгребать его будет ещё трудней, да ещё дважды в день.

– Работай, работай, – в дверях показался отец, обезображенная рука родителя легла на тёмный косяк. – Если бы не пялился на бесовские машины, то давно бы уже всё закончил и отдыхал. А так не забывай: перед воскресной службой нужно везде навести порядок и чистоту, а не только в доме.

Юрий ничего не ответил, и вообще сделал вид, будто не заметил отца. В важности воскресной службы, о необходимости навести порядок и чистоту не только в доме, он уже слышал бессчётное количество раз. Знакомые до оскомины слова влетели в одно ухо, и тут же вылетели в другое.

– Работай. И сена не забудь задать, – напоследок бросил отец.

– Не забуду, – тихо, почти про себя, произнёс Юрий.

Вонючая куча возле дверей прибавила в размерах, но тащить её к огороду ещё рано. Грабли грохнулись в угол, Юрий подхватил метлу. С отца станется проверить. Да и мать, когда вечером пойдёт коров доить, тоже будет недовольна, если по углам останутся пахучие крошки. Единственные, кто ничего не скажут, это сами коровы и овцы.

Пучок тонких прутиков принялся шаркать по утоптанной до крепости камня земле. Юрий грустно вздохнул. Неужели вся его жизнь вот так и пройдёт? Работа в поле, работа в этом вонючем хлеву, работа в доме. В доме даже ещё хуже, ибо уже осенью ему придётся делить одну кровать с уродливой и нелюбимой женой. Чтоб её волки задрали! Веник с силой шаркнул по земле, аж тонкие веточки едва не треснули. Как же, Юрий скривился, держи карман шире, задерут её! Серые не дураки, побрезгуют.

Да, вот ещё сено задать. Метла улетела в угол к деревянным граблям. Пришлось несколько раз сбегать под навес, что пристроен к хлеву. Наконец, настенная кормушка доверху завалена сеном. Сухие травинки пучками торчат между кривыми перекладинами из тонких веток. Только этой весной Юрий вместе с отцом сделали её взамен старой, которая окончательно сгнила и развалилась. Дерево ещё свежее, почти белое, но уже начало темнеть. Вот и его жизнь как эта кормушка: вроде ещё свежая, но уже кривая и начала темнеть.

Старая плетённая корзинка шмякнулась на пол. Небольшой деревянной лопаткой Юрий принялся загружать её навозом. В голову очень не вовремя пришли воспоминания о той женщине на берегу Шушбай. Какая она красивая. Пусть не девица на выданье, вполне взрослая и замужем, но ни одна баба в Вельшино не может сравниться с ней. И дело даже не в красоте её тела и гладкой коже. Нет. Юрий прислонил деревянную лопатку к стене. Женщина из Большого внешнего мира какая-то прямая, уверенная в себе, наверняка умная, умеет читать, писать и даже считать больше ста. А иначе как она может повелевать машинами?

В голову закралась крамольная мысль. Юрий аж замер на месте. Глаза испуганно метнулись ко входу в хлев. Но нет, отца не видно. Руки ухватились за ручки плетённой корзинки. Однако нервная дрожь ледяной водой всё равно прокатилась от плеча к пяткам. Может… Того… Ему и в самом деле уйти, убежать из Вельшино? Переплыть или перейти вброд Шушбай и добраться до другого берега. Убежать в Большой внешний мир, а там будь, что будет.

Аж думать страшно! Юрий с кряхтением приподнял тяжёлую вонючую корзину. К чему скрывать, он уже думал об этом. Бросить эту жизнь. Бросить отца Кондрата с его опостылевшими проповедями об адских муках. Бросить отца с его вечными подзатыльники. Ведь что он теряет?

Перегрузил, тяжеленная корзина с навозом едва не отрывает руки, но Юрий упорно потащил её к дальнему концу огорода. Ведь что он теряет? Самое приятное, что он потеряет, так это необходимость жениться на Анастасии Зориной. Только ради этого уже стоит навострить лапти. Хотя… Навоз высыпался в огромную зловонную кучу, Юрий опустил корзину на землю и смахнул со лба испарину. Мать жалко. Как она расстроится, как она будет плакать, если он и в самом деле однажды ночью переберётся на тот берег реки Шушбай.

Глава 3. Явить чудо

Скучная и нудная воскресная служба тянется невыносимо долго. Юрий поднял глаза, хорошо, что хоть серые тучки на небе не торопятся разразиться мелким противным дождиком. А то было бы вообще невыносимо, хоть волком вой.

Как и полагается, Юрий вместе с родителями стоит в толпе односельчан возле церкви. Как и полагается, он чист, опрятен и даже причёсан. В честь седьмого дня мать велела ему надеть праздничные рубаху и штаны. От рабочих они отличаются только тем, что более новые и ещё не застиранные. Через год или два, когда рабочая одежда окончательно сносится, именно в этих штанах и рубашке ему придётся чистить хлев и таскать навоз на огород. Но это будет потом.

Дверь в церковь распахнута настежь. Изнутри доносится густой и громкий голос отца Кондрата. Священнику то и дело вторят певчие. Как обычно, внутрь поместилось не больше двух десятков человек. Остальные остались снаружи. Как и полагается, на воскресную службу пришли все. Ну, Юрий мысленно поправил сам себя, почти все. Дед Антон остался дома. А всё потому, что у него уже много лет назад отнялись ноги.

Глаза украдкой скользят по окружающим. Односельчане преисполнены религиозным трепетом. Бородатые лица мужиков серьёзны, а женщины аж светятся от умиления и радости. Однако сам Юрий в глубине души продолжает маяться от скуки. Да, вместе со всеми он крестится и кланяется. Но делает это машинально. Точно таким же образом, думая о своём, вчера днём он чистил хлев. Просто, без лишних переживаний и трепета, дочистил и пошёл домой.

Пальцы привычно коснулись лба, живота и последовательно плеч. Вместе со всеми Юрий поклонился. Не то, чтобы он не верил в бога. Какая-нибудь высшая сила непременно есть. Нет. Больше всего Юрию не нравится лицемерие односельчан, а лицемерие священника так просто бесит.

Лет пять назад Юрий набрался смелости и попросил отца Кондрата обучить его грамоте, чтобы Библию читать. Но священник не просто отказал ему, а напыщенным тоном объяснил, дескать, Юрию, как простому рабу божьему, владеть грамотой ни к чему. И как тут было не заплакать от сожаления и обиды. Ведь все старики, что когда-то бежали из Большого внешнего мира, все как один умеют не только читать и считать, а ещё и писать. Умеют, но сейчас, все как один, наотрез отказываются учить даже собственных детей и внуков. А почему так? Чего они боятся? Именно боятся.

Юрий украдкой покосился на родителей. Фёдор Иннокентиевич сама добродетель. Бородка расчёсана, рубашка застёгнута на все без исключения пуговицы. Отец родился уже здесь, в Вельшино, а потому он грамотой не владеет. Хотя его отец, дед Лука, был образованным. Это Юрий помнит точно. Сам не раз видел, как дед что-то там подсчитывал на бересте, или велел отнести всё ту же бересту с буквами кому-нибудь из соседей или старосте. Если так и дальше пойдёт, то через десяток-другой лет в Вельшино грамотными останутся только староста и священник. Никто другой более читать Библию не сможет.

Злость и раздражение окатили грудь ледяной водой. Юрий отвернулся, из ноздрей с шипением вырвался воздух. Могла бы хотя бы не лыбиться. Недалеко, вместе с родителями, братьями и сестрами, стоит она, Анастасия Зорина. Вот ещё один человек, которого совершенно не интересует воскресная служба. Вместе со всеми Анастасия осеняет себя крёстным знамением и кланяется, однако во все глаза пялится на него. Противно даже. Ну да, ничего плохого Анастасия ему не сделала, но столь пристальное, и даже откровенное, внимание со стороны будущей жены бесит. Если бы не отец, то Юрий до самой свадьбы обходил бы Анастасию десятой дорогой. Так нет же, сегодня их специально поставили недалеко друг от друга.

Плохие мысли, плохие, нельзя так. Юрий поднял голову, глаза упёрлись в распахнутую дверь церкви.

«Господи, – мысленно воззвал Юрий, – яви чудо! Сделай так, чтобы мне не пришлось жениться на Анастасии Зориной. Она не причинила мне зла, но я всё равно не хочу жениться на ней. Не хочу. Не хочу».

Впервые в жизни, Юрий не на словах, а всей душой воззвал к Господу Богу. Воззвал… И ничего не произошло. Над серой маковкой церкви с облезлым крестом так и не появились небесные ангелы, что так и не вразумили отца Кондрата, старосту Немеева, родителей Юрия, родителей Анастасии и саму Анастасию. Вообще ничего не произошло. Из распахнутой в церковь двери как и прежде доносится густой и зычной голос священника.

Хотя… Юрий поднял глаза ещё выше. С небес доносится стрёкот, очень хорошо знакомый стрёкот. Юрий много раз слышал его. Но не в церкви, вообще не в деревне. А-а-а… На том берегу реки Шушбай, над длинными рядами молодых и уже подросших кедров.

От удивления глаза едва не выскочили из головы. Юрий распахнул рот. Летун! Над маковкой церкви с облезлым крестом завис не просто летун, а много-много летунов, не меньше десятка. Но они не такие, какие Юрий видел на том берегу Шушбай. Нет. Эти гораздо крупнее и чёрные, как уголь. Но то, что и эти летуны пришли из Большого внешнего мира, можно не сомневаться. Но и это ещё не всё.

Ещё более крупный летун размером с доброго сторожевого пса завис над крыльцом. Остальные, более мелкие, будто в ужасе, сыпанули от него во все стороны. Люди, что собрались у крыльца церкви, враз забыли о воскресной службе и уставились на летунов. Юрий сглотнул, это даже страшно. Густой и зычный голос отца Кондрата, как ни в чём не бывало, продолжает читать Евангелие. Чей-то женский голос за спиной Юрий испуганно произнёс:

– Полицейские дроны.

Юрий резко оглянулся. Старуха Никитишна неистово крестится. Её бледные губы беззвучно шепчут «Отче наш». Но сказала точно она. Сорок лет назад Никитишна была одной из тех, кто бежал из Большого внешнего мира. Она… Она знает, кто такие «полицейские дроны».

Дальше – больше. Односельчане возле церкви испуганно зашумели. Юрий крутанул головой. Всё новые и новые летуны выныривают из-за леса, либо спускаются с небес. Странные летающие машины взяли людей в кольцо. Но, Юрий сдержанно вздохнул, пока ничего не делают.

Наконец, и до священника дошло, что снаружи происходит что-то непонятное. Воскресная служба в церкви оборвалась буквально на полуслове, хотя как раз в этот момент отец Кондрат читал Евангелие. Священник вышел на крыльцо и тут же замер, будто узрел перед собой самого нечистого. Из-за спины отца Кондрата показалось полное и бородатое лицо старосты Немеева.

Как и полагается, на воскресную службу отец Кондрат надел чёрный подрясник вместе с епитрахилью, длинной широкой лентой вокруг шеи. Напёрсный крест из начищенной латуни в спешке сдвинут в сторону. Отец Кондрат поднял голову и близоруко сощурился. Скуфья, маленькая чёрная шапочка, сползла на затылок.

Кажется, будто самый большой летун только и ждал, пока отец Кондрат и староста Немеев выйдут из церкви. Чудная машина спустилась ещё ниже. И-и-и… Во второй раз Юрий вылупил глаза от удивления. Перед отцом Кондратом, прямо в воздухе, возник человек в чудной чёрной одежде. Брюки и ботинки ещё ладно. А вот на плечах не шерстяная рубаха, а то, что иногда, по большим праздникам, надевают деревенские старики. Это так называемый пиджак. Или не совсем пиджак, Юрий сощурился и задумчиво склонил голову. Но что-то очень на пиджак похожее со звездой на каждом плече. Шапка так вообще очень странная. Ни одному деревенскому дурачку не придёт в голову нацепить такое. Круглая и сверху плоская. Кажется, будто человек из Большого внешнего мира надвинул на себя чёрную тарелку.

Юрий, что было сил, напряг глаза. Нет, это не живой человек. Ибо живой человек не может висеть прямо в воздухе. Да и какой-то странный он. Юрий несколько раз усиленно моргнул. Или показалось? Или через него и в самом деле можно разглядеть напёрсный крест на груди отца Кондрата?

– Разрешите представиться, майор Соловьёв, – человек смешно вытянул ладонь и кончиками пальцев коснулся собственного виска.

От неожиданности Юрий вздрогнул, голова сама по себе дёрнулась из стороны в сторону. Голос человека из Большого внешнего мира зазвучал до ужаса громко и, буквально, со всех сторон.

– Согласно постановлению правительства Российской Федерации, – продолжил человек в чёрной одежде, – жители деревни Вельшино старше пятнадцати лет подлежат переселению в «Благодатный мир».

– О, нет! Только не это! – пискнула за спиной старуха Никитишна.

– Сопротивление бесполезно, – голос человека в чёрном загрохотал ещё громче. – Сейчас на площадь приземлятся вертолёты. Просьба ко всем жителям в добровольном порядке подняться на борт. Иначе, – человек в чёрном на секунду умолк, – мы будем вынуждены применить силу.

Словно подтверждая слова человека в чёрном, с неба упал не просто стрёкот, а сильный гул. Юрий тут же задрал голову.

– Вот это да! – удивлённое восклицание само выскочило из груди.

С неба медленно и величественно опускается летун. Но какой же он огромный и пузатый. В отличие от мелких, у него нет четырёх хвостов по бокам. Хотя над самим летуном что-то крутится с такой большой скоростью, что даже толком не разглядеть. Поток холодного воздуха едва не запорошил глаза пылью и песком. Волосы и подол праздничной рубахи затрепетали так, будто Юрий в грозу и в бурю вышел из дома. Наверно, это и есть тот самый «вертолёт».

Сильный ветер сорвал с головы священника скуфью, а епитрахиль стегнула его по лицу, от чего отец Кондрат будто проснулся.

– Не имеете права! – сквозь рёв огромного летуна прорезался звонкий голос отца Кондрата. – У нас с вами договор! Мы не висим на шее государственного бюджета! Вы, в свою очередь, не трогаете нас!

Какой ещё договор? Юрий не поверил собственным ушам. Ведь отец Кондрат сам постоянно твердит, что истинные люди бежали в тайгу, дабы спасти свои бессмертные души от бесовских машин Внешнего мира. Именно бежали. А тут, вдруг, какой-то договор? Разве с исчадиями ада можно договориться? А если можно, то какой ценой?

– Договор аннулирован, – человек в чёрной одежде рассмеялся так, будто священник сморозил нелепую глупость. – Отец Кондрат, не доводите до греха. Жители деревни Вельшино старше пятнадцати лет подлежат переселению в «Благодатный мир». Смиритесь. Подчинитесь. И тогда никто не пострадает.

Впрочем, отец Кондрат, – человек в чёрной одежде хитро подмигнул, – если вы не согласны с постановлением правительства, то можете подать в Конституционный суд.

Юрий вместе с прочими односельчанами уставился на отца Кондрата. Что? Что скажет тот, кто вот уже третий десяток лет направляет их на путь истинный? Тот, чьими устами вещает сам бог? Отец Кондрат и сам прекрасно понимает, что паства ждёт его решения. Понимает, но продолжает молчать. От напряжения его пальцы, что сжимают толстую Библию, побелели.

– Люди! – отец Кондрат вскинул руки, из-за чего толстая Библия едва не вырвалась из его пальцев. – Спасайтесь!!!

В тот же миг голубая молния с треском ударила отца Кондрата в грудь. Священник повалился назад и сбил старосту Немеева с ног. Тяжёлая Библия брякнулась на крыльцо.

Убит! Священник убит! Юрий замер от ужаса. Паника со скоростью молнии разлетелась по толпе односельчан. Люди, словно тараканы, рванули сразу во все стороны. Крики. Вопли. Матюги. В ответ летуны разразились голубыми молниями.

Вместе со всеми Юрий рванул со всех ног. Страх придал сил. Прямо на его глазах голубые молнии валят людей с невероятной скоростью и точностью. Юрий вильнул в сторону. Плечо сшибло кого-то с ног. Недовольный вопль заглушил треск голубой молнии.

Вот для чего летуны окружили односельчан перед церковью сплошным кольцом. Но вот чего машины никак не ожидали, так это того, что люди с невероятной прытью и все разом ломанутся сразу во все стороны. Как бы летуны не старались, но они не смогли убить всех и сразу.

Юрий перепрыгнул через женщину, лапоть едва не застрял в подоле её платья. Зато вовремя увернулся от пораженного старика. Но тут, прямо перед ним, возник чёрный летун. Юрий судорожно рванул в сторону! Неужели, это конец?

Над ухом треснуло. Но нет, Юрий побежал дальше. Какой-то мужик ненароком прикрыл его своим телом, и тем самым спас его, но сам рухнул на землю мёртвым. Невероятно! Юрий оказался среди тех, кто, всё же, сумел прорваться через кольцо летунов.

В голове пульсирует единственная мысль. Бежать! Бежать! Бежать! Никогда ещё Юрий не бегал так быстро и так самоотверженно. Почти новые лапти неимоверно трещат на каждом шагу, того и гляди развалятся.

Впереди забор. Свернуть к калитке? За спиной треснула голубая молния. Мысли вон, Юрий сиганул головой вперёд прямо через забор. Подол рубахи зацепился за доску и тут же треснул.

Земля больно ударила по плечам. Буквально в последний момент Юрий успел подогнуть голову. Зато ему удалось в тот же миг вскочить на ноги.

Рядом изба, но, во облом, дверь на крыльце подпёрта палкой. Юрий рванул дальше. В хлеву недовольно замычала корова. Следом пронзительно заверещали овцы. Юрий проскочил мимо, рукав шерстяной рубахи лишь шаркнул по тёмным брёвнам. Там, дальше, огород, а за ним тёмная громада тайги. Лишь бы успеть добраться до неё! Лишь бы успеть!

Рядом грохнул выстрел. Юрий дёрнулся в сторону. Лапоть очень не вовремя споткнулся о грядку с морковкой. Юрий с разгона брякнулся на соседнюю грядку с капустой.

Что? Что это было? Юрий перевернулся на живот. Да это же дед Арсен! Через хилый забор отлично видно, как дед Арсен весьма бойко для своих лет бежит через соседний огород. Но вот он остановился и обернулся. Ого! Юрий аж подался вперёд. В руках у деда Арсена ружьё!