Kitabı oku: «Гости застывшего времени»

ОБЫЧНОЕ УТРО, КОТОРОЕ ПЕРЕРОСЛО В НЕОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ

Эта история начинается прямо сейчас. Конечно, если ты, дорогой мой неизвестный друг, уже читал ее, то для тебя она начинается уже не в первый раз. Но факт остается фактом, и с этим ничего не поделаешь: она начинается именно СЕЙЧАС.

На холодных землях, в одной из самых обычных зажиточных семей, жила девушка. Если говорить об ее описании, то она, бесспорно, выделялась, что не может не радовать любителей выделяющихся главных героинь. А выделялась она тем, что была обычной. Тут вы можете почувствовать себя обманутыми с моей стороны, ведь еще свежо мое замечание о том, что она выделялась. Но я тут же попрошу не торопиться с выводами, ибо знаю, о чем говорю: все-таки я много раз слышала эту историю и хорошенько запомнила о том, что девушка была ОБЫЧНОЙ. Но этим она и сумела выделиться на фоне других барышень на этих же землях. За все свои восемнадцать с лишним лет, она так и не изменила ни цвета глаз, ни волос, ни формы фигуры, ни даже длины ног! Так и ходила с родными вьющимися темными волосами с пробором на левую сторону; с природным, слегка косым разрезом черных глаз, прямой взгляд который не мог не завораживать; ростом, ближе к среднему, без единого нарощенного сантиметра и с самой обычной худенькой фигуркой. Никогда ее обычная нога не ступала на порог какой-нибудь ближайшей ведунье, которая бы за чешую умершего ялиона¹ смогла бы ее отблагодарить новыми губками, потому, как свои никуда не годились, как шептались сверстницы. И это при всей зажиточности ее семьи! Местные соседки обхватывали ее своим взглядом с ног до головы, стоило ей изредка появиться на каком-нибудь обязательном празднике. И потом еще долго упивались ядовитыми беседами на почве ее странного жития. Глубоко в душе они были благодарны ей за это, ведь иначе, о чем они могли так долго шушукаться? Не о погоде же в южных краях!

Как только девушке (а звали ее Ним, если я еще не упомянула), исполнился возраст, когда разговоры родителей о создании своей собственной (конечно же, тоже зажиточной) семьи, приобретают статус «уже надо» вместо ранних «когда-нибудь», она взяла и заявила о том, что никуда она замуж не выйдет. Видите ли, она выбрала другой путь. Этим неслыханным в этих краях, выражением, она ввергла их в замешательство. А как же традиционное свадебное пиршество? Куда они будут по субботам приходить в гости? И как, наконец, она собирается ходить в одиночку к знакомым на праздники? Мама Ним (а это была поистине прекрасная добрая женщина) даже упала в обморок на целых полчаса.

Но ни повторяющиеся обмороки доброй матушки, ни забастовочное молчание отца, которое до сего дня работало на «отлично», не переубедило девушку жить нормально – как вначале выразился их дядя, как только заслышал о ее намерении от фыркающего в праведном возмущении, отца. Ним и дальше подолгу исчезала в своей комнате, читала какие-то толстые книги и отправляла свою служанку в какую-то даль, после которых та возвращалась, прихрамывая и с колючками на башмаках. И доброй матушке пришлось смириться и прекратить душераздирающие падения. Ибо, повторюсь, она была доброй женщиной, да и падать в обморок ей изрядно надоело.

История переносится дальше. Если быть точнее, то прошло не меньше сотни дней после последнего обморока матери нашей героини.

Начиналось все, как обычное утро, от каких Ним давным-давно устала. Бедняга со всех сил выходила за рамки приличного поведения, стараясь убежать от бесполезной, по ее мнению, жизни зажиточных семей, но обычное утро с обычным солнечным лучом на обычном полу не предвещало и сегодня никаких перемен.

Тем не менее, Ним оставалась всего лишь человеком, и валяние в кровати дольше обычного ей было не чуждо. Чуть погодя, она нехотя потянулась и вылезла из-под одеяла. Ее босые ноги дотянулись до тапочек с первого раза. Ним уверенно встала, отметив про себя это попадание, как предвещание неплохого дня. Хоть и обычного.

После потягиваний, все девушки ее положения обычно садились за туалетные столики и вставали оттуда не раньше часа. Ничто не помешало бы нашей героине сделать то же самое, если бы не ее великое предназначение, которое, как она верила, явится ей в один прекрасный день. Посему она приступила к ритуалу, проведение которого ей приснилось несколько лет назад. Во сне присутствовал амиф², а такие сны простыми не бывают. Поэтому ритуал проводился с особой тщательностью все эти годы.

Ним опустилась на глубокий пушистый ковер и с шумом втянула в себя воздух. Закрытыми глазами, вычерчив тонким пальчиком очертание Арана, она постаралась вытеснить из головы накатившие на нее людские мысли. Свежий порыв ветра погрузил ее тело в приятную негу. Ним почувствовала легкость и…

– Госпожа Ним, госпожа Ним! – испуганно раздалось за дверью. Тело молодой девушки мигом обрело свои законные сорок пять килограмм, и разьяренная Ним в гневе вскочила с пола.

– Почти получилось! Нани! Ты сорвала мне попытку связи с Правителями! – не сдерживая отчаяние, кричала Ним. Ее активная жестикуляция не сулила ничего хорошего, и поэтому Нани рискнула просунуть в комнату лишь плаксивое лицо.

– Ну, госпожа Ниим! – жалобно захныкала она, скребя дверь с другой стороны. – Ваш отец так и сказал: пусть немедленно придет ко мне. Прямо сейчас.

Ним в отчаянии указала в открытое окно. Молодая служанка вытянула шею, в попытке рассмотреть то, на что указывала ей ее молодая хозяйка.

– Вот видишь! Именно сейчас я могу связаться с ними. Ни через час, ни через полчаса, а СЕЙЧАС! Понимаешь, дорогая Нани? Поэтому, прошу тебя, поворачивайся и направляйся к моему отцу! Придумай, что угодно, отвлеки его!

Сколько не старалась верная служанка, а разглядеть то, что показывала Ним, ей так и не удалось. Однако, соорудив на лице жутко понимающую гримасу, ей ничего не осталось, как, опустив голову, устремиться из комнаты. По пути в комнату главы семейства она позволила себе немного всплакнуть, что случалось весьма часто на ее службе этому дому.

В семье, где живет девушка, которая вместо утренних процедур преображения, сидит на полу в странной позе, взывая к потолку, просто не может состоять из улыбающихся, благополучно выглядящих, людей. Вот и глава семейства – отец Ним, когда-то породистый регионал с цветущим, беззаботным лицом, превратился в седого, осунувшегося старика с уже смирившимся, потухшим видом.

Увидев робко подошедшую служанку, отец Ним вопросительно развел руками.

– Госпожа сказала, что сейчас самое идеальное время, – жалобно протянула Нани, шмыгнув дважды.

– Да. И ей надо бы спуститься, – кивнул отец Ним, еще не теряя сегодняшней порции надежды на обычный день.

– Неет, не для этого, – заискивающе возразила служанка и показала пальцем вверх. Добродушный регионал уставился в потолок, куда был направлен указательный Нани.

Секунды пять спустя, последние капли сдержанности покинули его, и глава семейства с шумом выдохнул.

– Чего я ждал, – пробормотал он и произнес громче, – она вгонит меня в вечное молчание! Что еще за идеальное время?! От чего же именно зависит это время? От тени под деревом у окна? От формы облака? От густоты листвы? – упорно, рассматривая флору за окном, все больше распалялся добрый глава семейства. Он даже встал и сердито прошелся по комнате. В конце концов, все закончилось тем, что он вызвал маму Ним. Это происходило всякий раз, когда он был особенно огорчен поведением дочери. Супруги закрывали дверь, громко спорили и причитали. Все это было слышно на весь дом, и совершенно непонятно, зачем же закрывать дверь? Будто они до сих пор не знали, что она ничем не помогает.

А бедной Нани, принимающей все близко к сердцу, ничего не оставалось, как идти к своей странной хозяйке.

Та уже вовсю вышагивала по комнате, как ее отец, но с иным настроением.

– Амифы мечутся, словно в панике, – сказала она сразу, увидев служанку. – Ты же тоже это заметила?

Нани попыталась припомнить хоть одного амифа, виденного ею за последние полгода.

– Ой, нехорошо все это, – не дожидаясь ее ответа, Ним, продолжала мерить комнату. – Тебе известно, что амифы видят то, чего не видим мы?

– Нет, госпожа, – в сердцах ответила Нани, по уши наслушавшись уже за одно утро этих разговоров.

Все же было то, с чем она в душе согласилась. Амифы действительно были героями последних новостей. Безобидные милые зверьки проживали в обильном количестве во всех регионах. Хоть они и были дикими, все же люди не боялись их, даже часто прикармливали с рук и не пугались застать амифа у себя на подоконниках. Считалось, что этот зверек – символ добра, и счастье гарантировано дому, в который он заглянет. Люди даже пытались приручить их, но удивительно: амифы не выдерживали такой неволи. Амиф увядал в клетке, не принимая пищу и истошно крича. Прежде, чем люди поняли и бросили попытку одомашнивания, умер не один зверек. Такова уж природа людей, увы. Слишком долго до них все доходит.

Удивительные, а после и тревожные сигналы, потянулись с Запада. Зверьки начали собираться кучками, и все реже попадались на глаза. Обеспокоенные жители начали бить тревогу: это к беде, кончится процветание в регионе. А здесь, на Севере и подавно: раз в год попадался какой-нибудь не самый упитанный амиф. Но и тот явно удирал куда подальше.

Ним резко остановилась.

– Сегодня был весьма удачный ритуал. Ты могла его сорвать, но, к счастью, связь все же случилась, – девушка, наконец, села, совсем не замечая отчаяние, возвращающееся на лицо своей служанки. – Знаешь, я очень удивлюсь, если сегодня ничего не произойдет.

И она оказалась совершенно права.

ПЕРВАЯ ОПЛОШНОСТЬ ОДИ

Одимун был в меньшинстве. Призрачный Мир на Земле обретал темную окраску. Его, безусловно, удручал сей факт. Не проходило и дня, чтобы он не задумывался о том, что ему делать среди Пожирателей³. Остатки былого Света изредка поблескивали на Востоке и Западе. Север же был накрыт Тьмой полностью. Очаг раньше горел на Юге, но белый трудь⁴ давно не видел его лучей. Что-то нехорошее случилось с Башней. Но кто мог пробраться в Башню и затушить Пламя?

Легкое шарканье за дверью вытащило его из горестных размышлений. Не успел он даже завернуться в приличный халат, как дверь распахнулась от толчка.

– Оди! Надо срочно с этим что-то делать, – маленькая фигурка, укутанная в защитный плащ, проворно проскочила в дом, создав порыв ветра.

– Нэди, ты меня когда-нибудь до околения доведешь, – не успев оправиться от испуга, простонал трудь. Испуганный трудь – то еще зрелище: глаза наружу, тельце съеживается, капли пота по всему телу! Советую как-нибудь взглянуть.

Нэди виновато зашаркал. Уж кто-кто, а он отлично понимал, что такое – трудий испуг.

– Прости, старина, не хотел. Дверь у тебя – чуть толкнешь, сама распахивает! Говорил я тебе – закрывай на петли! Нечисть сейчас вовсю хозяйничает: сильно захотят – найдут, как из дома выпереть!

При упоминании нечисти оба трудя начали вовсю дрожать и озираться. Не подумайте, что труди трусливы. Вовсе нет. Но они были в меньшинстве, а когда ты в меньшинстве, то ты волей-неволей задрожишь, живя среди налетчиков с Темных Мест. Тем более, если ты – мирный низкорослый трудь, не имеющий ни единой злой мысли.

Подрожав еще с минут пять, Одимун и Нэдимун, наконец, смогли присесть на удобную лавочку в середине компактной гостевой белого трудя. Никаких признаков очередных пакостей снаружи не доносилось, а посему труди и вовсе успокоились, убаюканные мирным уютом жилища Оди. Мирный уют трудей, чтоб вы не гадали, – это свет со всех щелей и полок и бесконечные колбочки с Историями и рецептами. Каждый уважающий себя трудь (а Оди – был самым примерным образцом), имел не меньше полторы тысячи светильников. Они были на потолке, стенах, полках, на полу. Светильники для выхода наружу, светильники шляпные и светильники наручные. Какое-никакое, а средство против Пожирателей.

– Больше мы не сможем здесь находиться, – окончательно придя в себя, заговорщически зашептал Нэдимун.

– Ты предлагаешь бежать, Нэди? – быстро догадался хозяин жилища, довольный впечатлением, произведенным внутренним устройством домика на товарища. Странный народ эти труди – в любой ситуации найдут, чему радоваться.

Нэди прислушался, так, на всякий случай, и приблизил свою остроносую мордашку к оттопыренному уху друга.

– Именно, именно. Бежать – то самое слово, драгоценный мой. Побежим на Восток – там наших больше.

– А как же Истории, Нэди?

Добрая физиономия Нэди горестно сжалась, от чего он стал похож на обычного человеческого старичка.

– Нету выхода. Мы больше не видим Огней Башни. Скоро и наши огоньки погаснут, – тяжелый вздох вылетел с уст Нэди, его плечи опустились, и он совсем сник.

Горестные фигурки трудей застыли в печальных позах, плечом друг к другу. Когда белые жители Призрачного Мира в печали, на них без слез не взглянешь.

Оди вздохнул. Вздохнул еще. И еще один, почти весомый, вздох. Наконец, он решился.

– Хорошо, Нэди. Дай мне в распоряжение завтрашнее утро. Я захороню Истории. Кто знает – может, мы еще вернемся.

Это было разумное решение. Не воевать же им, в конце концов. Такое решение вернуло им толику светлой надежды, и их удивительные глазки ярко-изумрудного цвета снова заблестели. Как я уже писала, труди умели радоваться.

Нэди плотно укутался в плащ и ушел, провожаемый напутствиями о безопасности. Оди тут же засуетился. Его маленькие лапки забегали по колбочкам. Истории – хрупкая вещь, и никто, кроме трудей, не сможет за ними ухаживать. Тщательно стирая пыль с трудейского стекла (а это тончайший материл, в разы прозрачнее людского стекла), он бережно раскладывал баночки в добротный сундук. Оди предварительно не мог не проверить, насколько плотно закрыты Истории. Ведь, если История не прикрыта должным образом и при этом хранится не на свету, а в темном сундуке, то, невесть, что, могло произойти с хозяином этой Истории. Оди был одним из самых добропорядочных и ответственных трудей, как вы уже должны были понять, поэтому дела он свои делал тщательно. Когда у Оди осталась в руках последняя непроверенная колбочка, он задержал ее в руках чуть дольше остальных. Ведь эта было самое, что ни на есть, прощание. Никогда, за всю свою долгую трудейскую жизнь, он не прощался со своими прямыми обязанностями больше, чем до следующего утра. Чистейшие слезинки своевольно скатились с его глаз и потушили малюсенький светильник у его ног. Опомнившись, вконец опечаленный трудь, быстро стер следы горести с лица и принялся подливать масла в светильник. Это, поверьте мне, тоже ответственное дело. Как раз в этот момент произошло непредвиденное обстоятельство.

Древо домика качнуло в сторону. Снаружи поднялся ураган из леденящих душу, криков Пожирателей. Бедный трудь еле успел зацепиться за уголок, поехавшей вниз, лавочки. Колбочка выскользнула из его ручонок, покатилась вниз и исчезла за грудой мебели.

Домик качнуло еще пару раз. Как только древо успокоилось, Оди, не теряя ни секунды, подполз к колбочке. Лихорадочно поставив ее к светильнику на полке и, для надежности, обложив ее еще пятью лампочками, переживающий всем сердцем, трудь, осторожно наклонился над колбой с притаившейся в ней историей. Сгустки Истории оживились и раскрылись перед ним своим жизненным полотном. Сама хозяйка сидела в своей комнатке, по обыкновению, читая толстую книгу. Служанка суетилась и сидела тут же, раскладывая ее вещи. Ничего необычного Оди не увидел. Вздох облегчения с шумом вылетел из него, растворившись невидимым паром в колбочке.

– Ты кто такой? – вдруг крикнула девушка, подняв, как ни странно, глаза прямо на Одимуна. Более того, она издала удивленный вопль, который, ну никак, не воспроизведешь на бумаге.

Трудь внимательно всмотрелся. Но никого, кроме вышеупомянутых хозяйки Истории и ее служанки, он не увидел.

– Чего молчишь? ЧТО ТЫ ТАКОЕ? – девушка перешла на властный тон и уже тыкала в его сторону длинным пальцем правой руки. Оди всегда удивлялся человеческим конечностям: они были такие мелкие и крючковатые, по сравнению с его собственными. Диво, да и только.

Удивительно, но это человеческое существо женского рода продолжало нагло на него смотреть. Оди даже начало это напрягать. Напряжение – не лучшее состояние, особенно для трудя. Он покраснел, пот уже начал его немного прошибать. Он даже стал думать, что эта странная темноглазая девушка указывает на него самого!

Неизвестно, сколько времени так прошло. Может, секунд тридцать, а, может и все две минуты – трудь был не в силах подсчитать. Неподвижно сидевшая до сей поры, странная особа вдруг закрыла книгу, и не отводя от него тяжелого взгляда, стала отводить руку назад. Хоп – книга полетела в его сторону, и, если бы Оди, не был уверен, что он – житель Призрачного мира, то он бы увернулся. А так, он просто стал нервничать еще сильнее.

Книга почти коснулась потолка и упала на служанку, которая (он увидел только сейчас) тоже с открытым, скорее всего, ртом, смотрела во все стороны. Она издала жуткий вопль и так и села на пол.

– Спускайся же, наконец! А ну быстро! – до трудя долетела, ни на шутку, гневная интонация.

– Да кому кричит, это длинношейка? Не мне же, в конце концов, – проговорил вслух Оди, вконец расстроенный этой тупиковой ситуацией.

– Тебе, тебе! Эй ты, получеловечишка!

Не веря своим оттопыренным ушам и совершенно озадаченный таким отвратительным оскорблением, Оди потерял дар речи. Смутное подозрение, что она обращается к нему, стало пугать его сильнее.

– Успокойся, Оди, она не может тебя слышать и видеть. Просто закрой крышку, – трудь отчаянно нуждался в опровержении своих догадок, посему начал себя утешать. Иначе, кто мог утешить бедного Одимуна? Итак, время нелегкое.

– Может, может. И видит, и слышит, и может запульнуть что-нибудь потяжелее, – донеслось сердито снизу.

– Это вы…мне? – заикаясь, спросил Оди. Ему было в диковинку заговаривать с человеком. Конечно, он частенько разговаривал над Историями, но вести диалог было для него делом непройденным.

Человечиха снизу сердито надула щеки и издала выдох.

– А кому еще? Не пауку же! Слезай с потолка! Как ты туда взобрался?

– Извините, вы совершенно не можете меня видеть, – вежливо произнес Оди, хотя он уже не был в этом уверен.

– Еще как вижу! Обоими глазами вижу.

Добрый Оди никогда раньше не спорил, поэтому он даже не знал, что ответить дальше. С одной стороны, никакой человек не мог видеть жителя Призрачного Мира. С другой стороны, эта ситуация подтверждает обратное. Неужели, История пошла не так? Мурашки побежали по всей тушке трудя, от одной мысли об этом.

– Вы точно-точно меня видите? – неуверенно и, как можно, мягче спросил Одимун. Может, она все-таки передумает?

– Да уж наверняка, – промолвила девушка.

Оди не знал, можно ли верить этому «да уж наверняка», то тон ее звучал убедительно. А поэтому он сжался и впервые, за все свои тысячи лет жизни спустился в Историю.

НЕСЛУЧАЙНЫЙ ДЕНЬ В ЛЫСОМ РЕГИОНЕ

Если взять всю Землю и представить в виде большого дома, то Восточный Регион был бы проходным коридором. Никаких выдающихся мест и духа гостеприимства здесь в помине не наблюдалось, но толпы людей ежедневно проезжали эти земли, чтобы скоротать путь до Южного Региона. Конечно, надолго приезжие тут не гостили. Вот еще: никто не горел желанием быть обритым налысо. Стоит здесь пробыть более 3-х суток, как тут же будешь пострижен под нуль без малейшей жалости. Лысый – второе имя этого Региона. Оборванцы, богачи – исключений не было. Все головы круглыми шарами блестели под солнцем. А дело было все в главе Региона. Увы, от ее природной плешивости пострадали все жители. Вид чужих волос раздражал ее, а самой Ананье волосы не светили в этой жизни. Парики она не переносила на дух, называя их мертвой волосней.

Не остановиться на описании этого странного региона, однако, мы не можем. Тут нас задержит история одного из немаловажных персонажей. Его звали… а, впрочем, давайте начнем с одного неслучайного дня его жизни.

Рэгвальд терпеть не мог своего имени и предпочитал, чтобы его называли Рэд. Чтобы разозлить его, стоило просто назвать его полное имя. И тогда он становился зол.

– Рэгвальд?

Кто посмел? Рэд немедленно обернулся, дабы вычислить обидчика.

Он его точно не знал. Стоящий был низенький пухлый парниша, до смешного походящий на пушистого домашнего зверька, одного из тех, что заводят богатые дочери таких же семей, как и Рэда. Он, не моргая, смотрел на Рэда круглыми глазами. Его одежда, напоминающая длинный безобразный балахон с разорванным низом, доходила до самой земли, собирая всю пыль. Из-под нее торчали пальцы внушительного размера. Но самое удивительное – оборванец⁵ имел густую копну волос. Явно – с Севера.

Рэд не удержался и прыснул со смеху, напрочь, забыв про свое намерение рассердиться.

Парнишку это ничуть не смутило. Он продолжал стоять, покорно смотря на смеющегося Рэда.

– Я тебя нашел, – торжественно произнес он, как только приступ смеха отпустил Рэда.

Теперь, когда Рэд смог контролировать себя, его взгляд снова обрел свою привычную презрительную гримасу. Ею он не щадя одарил говорящего.

– Кто ты такой?

Прежде, чем Рэд смог оценить ситуацию, странный парень начал опускаться на колени. Справлялся он с этой задачей довольно нелегко – его тело было большим и неуклюжим, и ему пришлось изрядно попыхтеть. Не меньше десяти «пыхов» спустя, он опустился, не поднимая головы, и воздел руки к небу.

Шокированный этой странной сценой, Рэд было протянул к нему руки, дабы поднять его. Но брезгливая натура сына регионала не позволила ему сделать это. В последнюю минуту одернув руку, он крикнул, опасливо озираясь по сторонам:

– Ты что делаешь? Вставай немедленно! Люди смотрят!

Говоря про людей, он подразумевал двух девушек, проходящих мимо. Отчаянно показывая жестами, что он здесь ни при чем, он был взбешен, что ему приходится так объясняться с незнакомыми людьми. А парнишка, как будто, совсем не слышал его, упорно стоял на коленях.

Раздосадованный Рэд махнул на эту ситуацию и торопливо направился в сторону огромной отцовской усадьбы.

– Рэгвальд!

В этом, почти вопле, было столько отчаяния, что даже Рэд был удивлен. Но он только прибавил шагу, чтобы поскорее удалиться от этого места.

– Отец не послушает тебя!

Ошарашенный, и на этот раз разозленный Рэд, остановился. Повернувшись к назойливому бедолаге, он двинулся в его сторону с угрожающей скоростью. Последний продолжал стоять на коленях, как пес, выжидающий своей участи от разгневавшегося хозяина.

– Что ты только что сказал? – сквозь зубы процедил Рэд, приближаясь к бедолаге.

– Он не воспринимает тебя. Скорее всего, тебе снова придется остаться в Регионе, – не двигаясь с места, произнес тот.

Глаза Рэда готовы были выскочить из орбит – верный признак того, что он в бешенстве.

– Так тебя он подослал?

Парнишка покачал головой.

– Вовсе нет. Я его не видел. Я пришел именно к тебе.

Рэда ни могло не удивлять спокойствие этого смешного проходимца. Он смотрел на Рэда своими совиными глазами, даже не моргая.

– А кто тогда? Откуда ты знаешь такую информацию?

Оборванец с непонятно откуда взявшимся достоинством поднялся и продолжил смотреть ему в глаза. Рэду не нравилась такая субординация. Он привык, что низшие смотрели на него только с его позволения. Не говоря уже об оборванцах, с которыми, благодаря состоянию его отца, ему не доводилось иметь дело.

– Я служу Правящей Семье⁶. Именно они передали мне эту информацию, – с благоговением в голосе произнес парнишка.

– Что еще за Правящая Семья? – с недоумением спросил Рэд.

– Правящая Семья, – зачем-то с особым выражением повторил парнишка, воздев к небу глаза. – Это Правители всей Вселенной.

Губы Рэда расплылись в характерной ему ядовитой усмешке.

– А, теперь все понятно, – сказал он.

Лицо парнишки озарила широкая улыбка

– Я знал, что ты поймешь! – с искренней радостью воскликнул он.

– Ага. Что ж тут не понять-то, – презрительно вымолвил Рэд и, к удивлению его собеседника, отвернулся и вновь направился в сторону блестящего фонтана.

Оборванец, с небывалой, для его габаритов, прытью, перегнал Рэда, загородив ему дорогу.

– Ты же сказал, что понял! – отчаянно воскликнул молодой бродяга, стоя у него на пути.

– Уйди с моей дороги! Иначе быстро позвоню в лечебницу, и тебя запихнут обратно! – гневно пригрозил Рэд, тщетно пытаясь обойти его.

– Я не с лечебницы! И могу доказать тебе это! – решительно ответил бродяга.

Поняв, что просто так ему от него не отделаться, Рэд скрестил руки на груди, со злостью смотря на здоровяка.

– Что за удивительный день! Я трачу время на общение с каким-то оборванцем! У тебя меньше минуты, – бросил он.

Парнишка пробормотал что-то, а затем вновь стал опускаться на колени, в момент превратившись в неуклюжего оборванца.

– Можно без поклонов, – небрежно отметил Рэд, – нас неправильно поймут, если ты будешь мне столько раз кланяться. Пару наклонов головы достаточно.

– Это не тебе, – ничуть не смутившись, ответил парнишка, продолжая свой странный обряд. – Я обращаюсь к Правящей Семье.

Опустившись на колени, он принялся водить толстым пальцем по земле, старательно что-то вычерчивая. Затем он закрыл глаза и издал странный звук. Наконец, он поднял голову вверх и посмотрел на Рэда.

– Что ты хочешь знать, Рэгвальд?

– Еще раз назовешь мое имя, и я оставлю тебя с твоей Правящей Семьей наедине, – прошипел Рэд.

– Но Рэгвальд…

– Заткнись! – прикрикнул Рэд.

– Рэ… Это имя, данное тебе не просто так, – глядя на него большими наивными глазами, ответил бродяга.

Рэд ошпарил его очередным свирепым взглядом.

– Где ж твое доказательство, – насмешливо сказал он. Несмотря на скверное расположение духа, ему вдруг стало интересно, что еще странного выкинет чудик.

– Твой сон, – взгляд оборванца стал серьезным, прямым.

Уголки губ Рэда разъехались в усмешке.

– Хочешь повидать мне о моих снах?

Интересно, как оборванец выкрутится. Рэд даже присел поудобнее на скамью.

– Во сне ты совершаешь этот же ритуал, – спокойно, с оттенком торжества, произнес оборванец, оттряхивая пыль со своих пухлых коленей. – Один в один, что делал сейчас я.

Рэд вскипел на самого себя: ну до чего нелепо стоять здесь столько времени и слушать эту ерунду! Бросив последний уничтожающий взгляд на оборванца, он злобно бросил:

– Пошел отсюда вон, и никогда здесь не околачивайся!

И он направился к усадьбе так быстро, как только мог, оставив странного юношу кричать ему вслед.

Правящая Семья… Как же! Рэд даже фыркнул от возмущения. Эти оборванцы днями шатались под палящим солнцем, неспроста у них головы едут кругом. Распластавшись звездой на широченной мягкой постели, Рэд был готов погрузиться в сон. Но не жди, как говорится, сна, коль голова дум полна. А дум было много, и одна странней другой: как так вышло, что он провел столь нелепый день? Как его день мог кончиться оборванцем с нездоровым уклоном? В конце концов, он – сын Регионала, а не какой-нибудь одинокой торговки с Центрального рынка. Такое сравнение показалось ему до смехотворного нелепым, и он снова фыркнул. И в сон он погрузился далеко не сразу… Как часто бывает: долго и безуспешно заставляешь себя уснуть, а потом это выходит не пойми, каким образом. Но, к счастью или несчастью Рэда, это все же произошло.

Он, Рэд, стоит перед усадьбой. К нему спустилось облако, на котором беззаботно разлегся амиф.

– Веды⁷ не одеваются столь вызывающе, – строго говорит зверек, грозя чем-то вроде пальца.

Странно, но почему-то это все не вызывает у него никакого удивления. Подумаешь, говорящий амиф! Ну и что, что сидит на облаке: он вправе сидеть, где угодно. Да и пальцем грозить, кто ему мешает… Единственное: а как в реальной жизни выглядит палец амифа?

Рэд кланяется зверьку, и вновь это его не удивляет. Ему так захотелось, так отчего же не поклониться? Он медленно опускается на колени, и все эти действия ему подсказывает зверек. Палец невольно начинает чертить фигуру на земле. Где-то он подобное видел…

– Это Аран⁸, – говорит амиф, – печать Правящей Семьи.

И про Семью слышал.

– Теперь закрывай глаза и абстрагируйся от всего происходящего, – последние слова донеслись издалека.

Тут Рэд пробудился и медленно раскрыл глаза. Картинка растворилась в его спальне, и он нащупал под телом мягкую постель.

«Зря я думал про ритуал перед сном. Теперь он же мне и приснился. Можно подумать, что оборванец угадал», – немного посокрушался он про себя и позволил себе понежиться на широкой кровати. Но сон еще долго не выходил из головы. Приснится же такая чепуха!

Утром Рэд любил побаловать себя журчанием фонтана. Конечно, после утреннего душа и любования собой в зеркале. Уж кому, а ему и лысина шла на отлично. Одев легкую дышащую одежду и прошмыгнув мимо родительской спальни, так тихо, как мог, он пробрался в сад. Душистые камелии сотворили невероятный запах, поднимающий его настроение до верхней ступени воодушевления. Он почти летел, раскинув руки, здороваясь с гибкими, раскидистыми ветками удивительных пунцовых южных цветов.

– Рэгвальд, я…

– Да что такое! – Рэд почти подскочил на месте. За плотными кустами, показалось испуганное широкое лицо вчерашнего чудика, ждущего его на скамейке.

– Охрана! – завопил Рэд, развернувшись в сторону дома.

С неведомой прытью юноша подскочил к нему и преградил дорогу.

– Рэд, я перепутал, ослышался! И у меня…еще нет опыта, я еще не был помощником Веда!

Вед? Что за день постоянных дежавю? Рэд резко развернулся.

– Чего тебе еще от меня надо? – прошипел он сквозь зубы.

– Я не так расслышал. Сон тебе не снился до вчерашнего дня. Сон тебе должен был присниться сегодня! Ну ведь, приснился же? – тут он жалобно-вопросительно взглянул на Рэда, чуть ли не сложив пухлые руки, как в молитве, принятой в Северном Регионе.

Стараясь ничем не выдать факт сегодняшнего сна, Рэд принял нейтральное, как ему казалось, выражение лица.

– Я ничего не видел.

Отчаянное выражение лица оборванца трудно поддается описанию. Видимо, он плохо выражал свои ощущения. Казалось, что он надкусил добрую половину острого перца.

Тут даже Рэд, не выдержав, засмеялся.

– Видно, что ты так себе ладишь со своей… эм…физиономией.

Но тот пропустил все замечания мимо ушей.

– Во снах от Правителей присутствует амиф. И ты чертил Аран, – все так же жалобно, но не теряя настойчивости, продолжал выдавать оборванец.

Парнишка вдруг засуетился на месте, как волчок.

–Кстати, пришло время утренней связи, – он уселся прямо на месте, где стоял, – садись напротив. Никогда еще не проводил парный ритуал! – в каком-то радостном возбуждении проговорил оборванец.

– Ты хочешь сказать, что я должен усесться прямо на землю? – презрительно спросил Рэд, скрестив упрямо руки.