Kitabı oku: «Яга – не баба!»

Yazı tipi:

Возрастные ограничения 16+

Глава 1
Попаданец в малиновом варенье

Если солнышко светит и птички поют, значит, кому-то сегодня сдавать последний экзамен. Странная аксиома? Ну и что, жизнь вообще странная штука, в ней полно необъяснимого. Того, что нужно просто принять на веру. В последнюю неделю все время лили дожди, я корпел над конспектами и пытался вспомнить, чем отличается гуманистическая психология от экзистенциальной, а так хотелось пройтись, подышать воздухом, навести порядок в мыслях. Но нет, куда пойдешь, когда воды по колено? В том-то и дело, что никуда, и я торчал в общежитии. Конспекты периодически летали по комнате, мой счастливый сосед сдал сессию досрочно и укатил домой, а я мечтал сжечь тетрадь, но вместо этого в десятый раз вчитывался в знакомые строчки. Сдам – и прощай, третий курс, здравствуй, последний год обучения. Не сдам – катитесь, уважаемый, на историческую родину, в маленький городишко, который можно найти на карте только с лупой. Ну, уж нет! Экзамен я сдам, а со следующей недели выйду на подработку. Если доходы превысят расходы, в конце лета можно будет на недельку укатить на море. Свобода!

А пока что – главный корпус педагогического университета, кафедра психологии. Ну зачем? Зачем я решил стать психологом? Друзья в один голос твердили: «Веник, кто в наше время работает по специальности? Получишь диплом, устроишься, куда захочется. Высшее оно и есть высшее». И кто виноват, что на психологию конкурс был меньше, чем на юридический? Естественно, вступительные экзамены на юриста я провалил, а по психологии – сдал, и вот уже три года являлся одним из четверых парней на всем потоке.

Кстати, Веник – это я. Только зовут меня не Вениамин, как многие думают, а Венислав. Мама отличилась. Она у меня филолог, обожает славянскую культуру и мифологию. Подозреваю, когда она была беременна мной, то сидела у окна с большим справочником в руках и перебирала:

– Градимир? Нет. Драголюб? Снова не то! О, Венислав. Значит, увенчанный славой. Красиво звучит, и сокращенно буду звать сынулю Венечка. Веник.

Эх, мама-мама! Наградила так наградила. В школе посмеивались, в универе коверкали имя, будто его так сложно запомнить. Зато сестер моих звали Машка и Дашка. За что со мной так, а?

Ответа не было. У дверей экзаменационной аудитории уже выстроились девчонки.

– Привет, Вень, – помахали мне и снова уткнулись носами в конспекты. Я пристроился в конец очереди. Пойду сдавать последним. Экзаменаторы устанут и будут думать только о том, как поскорее сбежать домой. Вот тогда-то и наступит мой звездный час. Глядишь, и смилостивятся, поставят четыре.

Мимо прошел наш преподаватель, Антон Борисович, придирчиво рассмотрел свою «армию», фыркнул на Кузнецову:

– Ты куда пришла? На экзамен или на дискотеку? Марш переодевать юбку!

Диана покраснела, подхватила сумочку и помчалась прочь. Хорошо, хоть жила через две улицы.

– Учили? – грозно спросил экзаменатор.

– Учили, – нестройным хором ответили мы.

– Тогда заходим по одному. Левантов, ты первый.

– Почему я-то? – едва не лишился дара речи.

– Потому, что я так сказал.

О, нет! Всегда подозревал, что Антон Борисович меня недолюбливает, а тут, как говорится, факты на лицо. Я поплелся за ним в аудиторию. На столе уже лежали перевернутые билеты. Пятьдесят штук. Я взял один и горестно вздохнул:

– Номер шесть. Представление и воображение.

– Слушаю вас. – Антон Борисович поправил очки и уставился на меня так, будто собирался посмотреть, какие винтики и болтики крутятся в черепной коробке.

А ведь я учил!

– Ну… представление… это такой процесс…

– Какой процесс? – экзаменатор угрожающе нахмурился.

– Такой. Это… как бы… Вторичный образ предмета. То есть, человек его уже видел и теперь…

– Что?

– На основе опыта прошлого… воспроизводит.

– Где?

– Где-то, – пожал я плечами, окончательно теряясь. – А вот воображение позволяет представить то, чего мы никогда не видели.

– Знаете, что, Левантов? Воображение у вас есть, как мы неоднократно убеждались, а вот представлений о моем предмете – нет. На пересдачу!

– Антон Борисович, пожалуйста, разрешите мне выбрать другой билет, – взмолился я, и вдруг увидел, как за спиной экзаменатора появляется ворон. Большой такой, жирный. Что за чушь? Может, и правда, воображение расшалилось?

– Нет, Левантов. Придете через неделю. Не сдадите – вылетите из университета. Вон!

И я покинул аудиторию.

– Зверствует? – сочувственно спросили девчонки. Все знали, что Антона Борисовича лучше не злить, и сдать ему экзамен архисложно.

– Не то слово, – ответил я.

– Краснова! – раздался голос экзаменатора, и очередная жертва поспешила в кабинет, а я спустился по лестнице. Так и шел, глядя под ноги. И день перестал казаться солнечным, и птички…

Поднял голову. Ворон сидел на ветке. Тот же самый? Готов поспорить, что да. Я ускорил шаг. Ворон полетел за мной. Я побежал – птица, громко каркая, следовала по пятам. Вдруг раздался оглушительный скрежет. Я почувствовал, как что-то толкает меня в грудь, отлетел на пару шагов, упал и… кажется, умер.

Вокруг было темно. Что это? Больничная палата? Тогда почему нет приборов? Почему нет ни лучика, ни лампочки? А может, решили, что я погиб, и отправили в морг? Я подскочил и осмотрелся по сторонам. Оказалось, что тьма неоднородна. Местами она была гуще, местами – наоборот, напоминала редкий кисель. Что за черт?

– Венислав? – поинтересовался мужской голос.

– Да, – ответил я осторожно, и из полумрака ко мне шагнул высокий черноволосый мужчина. На нем был странный костюм, будто взятый из какого-то фильма: широкие штаны на поясе, светлая рубаха с вышитым воротом, кушак с золотыми кисточками.

– Вы кто такой? – спросил я.

– Твой предок. – Мужчина равнодушно пожал плечами. – Можешь звать меня Овсень.

– Значит, я все-таки умер, – пришел к выводу.

– Нет, твое физическое тело пока что в больнице и очень даже живо. За ним ухаживают и присматривают, не волнуйся.

А может, сильно ударился головой? И теперь у меня бред? Или я сошел с ума? Это многое объяснило бы.

– И ты не сошел с ума. – Овсень будто прочитал мои мысли. – Дело у меня к тебе, внучек.

Насчет «внучка» я бы поспорил, но решил сначала выслушать мужчину, который никак не вязался со словом «дед».

– Видишь ли, проблема у нас.

– У нас – это где? – уточнил я.

– В другом мире. И не смотри на меня так. Мир как мир, о нем всем хорошо известно, только пути все закрыты. Один остался, и по нему я тебя веду.

– А зачем вы меня куда-то ведете, позволите спросить?

Овсень махнул рукой, и прямо из темноты выросли два пенька. Мы сели рядом, и тот продолжил:

– Слушай меня внимательно, Венислав. Ты сейчас между жизнью и смертью. Должен был умереть, но я готов тебя спасти.

Вспомнился бесплатный сыр в мышеловке. Только сыр я не любил, и предложение Овсеня попахивало малиновым вареньем. Вот его я мог съесть столько, что потом напоминал себе Карлсона.

– И какова же цена спасения? – решил уточнить сразу.

– Цена? – прищурился Овсень. – Не так уж высока. Видишь ли, среди твоих предков была одна очень любопытная старушка. Вот только она пропала, а без неё мы, как без рук. И пока мы её ищем, надо, чтобы кто-то занял место бабушки.

– Зачем это? – прищурился я.

– Она порядок наводит, путников в дорогу наставляет, советы мудрые дает, стережет грань нашего и вашего мира. Одним словом, я говорю о Бабе Яге.

Ох, и ударился ты головушкой, Веник. Ох, и отличился.

– А ничего, что я… как бы сказать помягче… не баба? – уставился на Овсеня.

– Я заметил, – тот улыбнулся в ответ. – Но, видишь ли, потомков по женской линии у Яги не осталось.

– Подождите-ка! У меня есть мама и две сестры.

– Приемные, – подсказал Овсень. – У мамы твоей соседка была, дружили они. А потом та забеременела да при родах померла. Других родственников не было, об отце никто ничего не знал, вот Анна и сжалилась. Взяла ребенка себе, потому что своих детей иметь не могла. Вот только в скором времени сама двух девочек родила. А имя от твоей настоящей мамы осталось, пра-пра-пра… И много раз «пра», в общем, внучки Яги. Истребили их род, теперь и за саму Ягу взялись, чтобы границу переходить беспрепятственно.

Я и слова не мог выговорить. Если это бред, то откуда такой кошмар в моей голове? Мама мне не мама? Глупости! Я был на неё похож. Такой же светловолосый, и носы у нас похожи, и глаза серые.

– Венислав, у тебя будет время всё обдумать, – вздохнул Овсень. – Но сейчас граница под угрозой. Я предлагаю тебе договор. Ты будешь исполнять обязанности Бабы Яги ровно год. Если мы найдем Ягу раньше, вернешься домой в день аварии, сдашь свой экзамен и забудешь обо всем, что произошло. А если не найдем, сам примешь решение, как быть дальше. Опять-таки, вернешься в тот день, откуда мы тебя забрали. Что скажешь?

Я молчал.

– А если откажусь? – спросил осторожно.

– Умрешь, – отрезал Овсень. – Ты и так можешь здесь находиться только потому, что одной ногой в могиле.

Выбор невелик. Я год живу в чужом мире – допустим, что он существует – и возвращаюсь к жизни, либо умираю раз и навсегда.

– Но я ничего не знаю о вашем мире, – ответил ему.

– Рядом с тобой будут помощники, сынок мой Руслав обо всем тебе расскажет. Он уже давно у Яги в услужении, столько видел, что ни в сказке сказать…

– Ни пером описать, – за него договорил я. – Хорошо, я согласен. Что дальше?

– Правильный выбор, Венислав, – заулыбался Овсень. – Ступай вперед, там тебя встретят.

Я поднялся с пенька и зашагал сквозь сумрак. В голове творилось невесть что. Мысли путались, и всё больше казалось, что я не объелся малинового варенья, а увяз в нем, и теперь никогда не выбраться. А впереди вдруг замаячил огонек. Еще шагов через десять я понял, что это распахнутое окошко. Побежал вперед. Стекол в нем не было, и я с легкостью пролез через оконную раму, вывалился по ту сторону…

Здесь тоже было лето. Чирикали птицы. Ароматно пахли травы. Я осторожно сел – и схватился за голову, потому что передо мной была избушка на курьих ножках.

Глава 2
Руслав и Василий. А вы о чем просили?

Моя мама часто говорила, когда я начинал делиться очередным проектом, который существовал только в воображении: «Не перекладывай с больной головы на здоровую». Вот и сейчас мне хотелось сказать: да, мамочка, как же ты была права! Головушка подкачала. Ничем другим я не мог объяснить то, что видел. Избушка была малогабаритная. Дверь низкая – не забыть бы пригнуться, иначе на лбу добавится шишек. Что могло поместиться в таком миниатюрном домишке, я с трудом представлял. Хоть сесть будет где? Потому что кровать точно не влезет, спать буду здесь, на травке, среди мухоморчиков, которых вокруг избы росло видимо-невидимо. Держалось строение на длинных стройных куриных ногах, оканчивающихся лапами с внушительными когтями. Прямо-таки когтищами! Раз ударит, мало не покажется. На крыше избушки таращился пустыми глазницами череп какого-то животного. Как мило, всегда мечтал об отдельной квартире. Но не такой.

– Ладно, поживем – увидим.

Насчет того, что «доживем – узнаем, выживем – учтем», я решил промолчать. Поднялся по ступенькам, протянул ладонь к дверной ручке – и вдруг полетел вниз, больно ударился копчиком о землю, а избушка повернулась к лесу передом, а ко мне задом.

– Ты чего брыкаешься? – спросил я грозно. Интересно, где тот Руслав, который должен показать мне жилплощадь? – Повернись назад!

Избушка не послушалась, а я, чувствуя себя идиотом, попросил, как в сказке:

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом.

Вредная изба нехотя повернулась, скрипя так, будто вот-вот развалится. Я снова поднялся на крыльцо, но, стоило пожелать войти, полетел обратно. На этот раз, правда, отпрыгнул и приземлился раньше, чем меня «приземлили». И снова обозрел заднюю часть жилища.

– Эй, ты! А ну повернулась! – начал терять терпение. – Я теперь буду в тебе жить.

Раздалось хриплое карканье, очень напоминающее смех. Я поднял голову и увидел на ветке крупного черного ворона. Не та ли это птичка, которая заманила меня под колеса? Или куда я там попал. Хотя вряд ли. То, скорее всего, был кто-то из подручных Овсеня.

– Что смешного? – спросил у ворона.

– Дур-рак, дур-рак, – радостно раскаркался тот.

– Сам такой, – ответил я и снова пошел на штурм избушки.

– Ты так никогда не войдешь, – сообщил ворон, а я опешил и едва не сел на траву. Говорящая птица! Я слышал, что вороны могут произносить отдельные фразы, но, чтобы говорить?

– И как же мне войти? – спросил его.

– А не скажу, – заявила птица. – Секрет это, его только Баба Яга знает и я.

– И я, мур-р, – послышалось из травы, и у моих ног замер огромный черный котяра. Тоже говорящий. Другой мир, другие правила.

– Вы кто такие? – поинтересовался угрюмо.

– Р-руслав меня зовут, – представился ворон. – А это Васька.

– Кому Васька, а кому и Василий Мышеславич, – буркнул кот.

– А, так это ты должен был меня встретить, – ткнул пальцем в Руслава. – Меня твой отец позвал, говорит, я должен границу стеречь, а ты – меня в курс дела ввести, так что давай, рассказывай.

Ворон слетел с ветки, приземлился рядом с котом и уставился на меня глазами-бусинками.

– Не понял, – наклонил голову набок. – Так ты что, Яга?

– Яга, Яга, – заверил я.

– Подожди-ка, – прищурился кот и выпустил когти. – Я еще парня от красной девицы отличу. Какая с тебя баба?

– Перевелись бабы на Руси, – глубокомысленно ответил я и рассмеялся, потому что и животное, и птица немного «подвисли». – Говорю, нет у Яги наследниц по женской линии, только я остался. Меня, кстати, Венислав зовут. Можно Веник.

– Как? Веник?

И кот упал на спину и принялся кататься в траве, а ворон раскаркался. Стало обидно.

– Ладно, не хотите помогать, так не мешайте, – снова зашагал к избушке. Та будто тоже прислушивалась к нашему разговору, потому что на этот раз и на крыльцо не пустила, а вместо этого выкинула коленца. Когтистая лапа больно ударила меня в бок и отшвырнула на пару шагов.

– Ах, ты, куриный набор для супа! – рявкнул я и заметил, что поранил ладонь о камешек. Несколько капель упали на куриную ножку, и избушка вдруг замерла, дверь распахнулась настежь, а я завороженно уставился на чудо чудное. Поднялся на ноги и подошел к крыльцу. Робко пошел вверх по ступенечкам. Ничего. Никто не кусает, не царапает, не пинается и не сбрасывает с порога. Вошел внутрь. Оказалось, что изнутри избушка тянет на хорошую двухкомнатную квартиру, уж точно больше моей комнатушки в общаге. В «гостиной», как я окрестил комнату номер один, была огромная печь, массивный дубовый стул, несколько табуретов, кухонная утварь. Утварь. Кухонная. Я же рогачи видел только на картинке! Что мне теперь, умирать от голода, или закусывать мухоморчиками? Где ты, скатерть-самобранка?

Сунул нос во вторую комнату. Там нашлась лежанка и полочка с любовными романами. А авторы-то сплошь современные. Ох, покривил душой Овсень. Яга не только границу стережет, а еще и туда-сюда шастает! И пледик с бирочкой пушистый, и очки. Толкнул еще одну низкую дверку. Да уж, удобства типа «дыра в полу». Правда, куда ведет дыра, так и не понял. Наверное, тоже в другие миры. А вместо ванны – лохань и коромысло. Откуда воду таскать, неясно. Вот это я влип!

– Что, от красоты такой дар речи потерял? – послышался голос из-за спины. Это Васька с Руславом прибыли давать особо ценные советы. – Да, Яга жила по-современному, клозет обустроила, лохань притащила.

– А что ей, как тебе, языком мыться? – каркнул Руслав.

– Почему бы и нет? – обиделся Васька. – А ты вон вообще в пыли купаешься.

– И непр-равда! – заявил ворон. – Чище моих перьев не найдешь.

– Хватит вам, – прервал я диспут и вернулся в гостиную-кухню. Или кухню-гостиную? Лучше назову новомодным словом «студия». – Поесть бы…

– Так готовь. Кто тебе мешает, мур? – Васька запрыгнул на табурет, а ворон умостился на притолоку.

– Я не умею, – ответил коту. – Да и потом, ты где-то видишь продукты?

– Во двор-ре гр-рибов видимо-невидимо, – подсказал Руслав.

– Я в грибах не разбираюсь, – фыркнул на него. – Отравлюсь еще.

– Ягу отрава не берет, – сообщил Васька. – А ты ведь у нас теперь Яга.

– Костяная нога, – добавил я и покосился на туфли, надетые ради экзамена. Нет, мои ноги остались самыми обычными. Но есть действительно хотелось. Я заглянул в кадушки, отыскал в одной моченые яблочки, в другой – ломоть хлеба. И то, и другое казалось свежим. Интересно, как давно пропала бабуля? Или в этих кадушках еда не портится? Попробовал яблочко – вкусное. Съел штуки три и принялся дальше инспектировать новое жилье.

Нашел сундук с одеждой. Достал из него вышитую рубаху, похожую на ту, в которой был Овсень, несколько цветастых платков, губную помаду модной марки, рябиновые бусы, красные туфли на шпильках…

– У бабули ухажер был? – спросил у кота с вороном.

– Был, да сплыл, – поддакнули те.

– Это как?

– С водяным она водилась в последнее вр-ремя, – подсказал Руслав. – А он себе кикимор-ру нашел. Кикимор-ре то она волосенки повыдер-ргала, но любовь так просто не вернуть.

Значит, водяной получил отставку. Это хорошо, объяснять ухажеру, кто я такой, не хотелось.

– А друзья у бабули имеются? Кто к ней в гости захаживает?

– Леший, бывает, заглядывает на рюмку настойки, – кот блаженно прищурился. Или с лешим настоечку пробовал? – А так всё, как у людей. Царевичи и простолюдины приходят, помощи просят. Одному в тридевятое царство надо, другому в тривосьмое. Яга всем пособляла, дверки-то открывала. Ты навыками межпространственного перехода владеешь?

– Нет, – рявкнул я, и Васька обиженно замолчал.

Кажется, я нажил себе врага. Только кот сам виноват. Нет помочь, так они потешаются. Получается, из одежды у меня родные джинсы – да, я потащился на экзамен в джинсах. Очень приличных, между прочим, без дыр. И белая рубашка. И туфли. Всё! Допустим, вопрос с рубашкой можно снять – здесь несколько на выбор, и явно мужских. А вот других предметов гардероба для парней не водилось. Что мне с тем же бельем делать? Носить, пока не протрется до дыр? Не стирать? Вопрос.

Ладно, обживусь, и видно будет.

– Где тут ближайшее село или город? – спросил у ворона, как более адекватного.

– Так в тр-рех часах пути, – ответил тот. – Гор-родок Мятич.

– Бабуля там бывала? – вспомнил туфли на шпильке и представил Ягу в них и с накрашенными губами. Смех, да и только.

– Конечно, – важно кивнул Руслав. – Р-раз в месяц запасы пополняла.

– А где она хранила деньги?

Кот с вороном сразу сделали вид, что они животные обычные, бессловесные. Понятно, все придется искать самому. Я и искал. Обрыл полки, заглянул под кадушки. Ни намека на деньги. Зато нашел с десяток сушеных мухоморов, ножки каких-то козявок в банке и толстенную книгу с пустыми страницами. Для рецептов, что ли? Бабуля книгу прикупила, а записать ничего не успела? Или тут хитрость какая имеется?

– Для чего книга? – спросил у Васьки и ворона.

– Чужие секреты выдавать – дурной тон, – мурлыкнул кот. – Да и тебя мы в первый раз видим. Может, ты каким обманом силой колдовской завладел? А, Венислав?

Я промолчал. Какой тут обман, если избушка слушается? Подумал – и переодел белую рубашку, сменил её на расшитую. Поглядеться бы в зеркало, уверен, у Яги оно было. Вот только пока что я его не нашел.

Вместе с зеркалом мелькнула мысль о подвале. А еще бабуля ведь как-то ходила в наш мир. Надо и мне научиться. Тогда вопрос с одеждой будет решен. Вот только в том мире я при смерти. Не сделаю ли хуже хождением туда-сюда? А может, Яге кто-то доставал и туфельки, и помаду? Тот же Овсень. Он сказал, что его дорога единственная осталась.

– Эй, Руслав, – окликнул ворона, – Овсень твой папка?

– Допустим, – свесил тот клюв.

– Можно ли с ним переговорить? Меня сюда без вещей отправили, а бабулина одежда мне как-то не к лицу.

Ворон каркнул, будто рассмеялся.

– Он тебя мне пор-ручил, – сказал довольно.

– Значит, подскажи, где мужскую одежду раздобыть.

– Так в городе, – подсказал Васька. – Там все есть.

– А деньги где?

– А ловкость рук пусть выручает!

Вот мерзкие советники. Кстати, почему это Овсень – человек, а сынок его – ворон?

– Руслав.

– Чего еще? – ворон сверкнул глазами-бусинками.

– А у тебя человеческая форма есть?

Вместо ответа Руслав вылетел в открытую дверь.

– Обидел ты его, – сказал кот. – Руслава прокляла одна девица. Он её соблазнил, а замуж не позвал, и она наложила заклятие. Так что теперь Руська только раз в году на день человеком становится. Она к нему тогда приходит и спрашивает, готов ли он жениться. Тот отказывается и снова становится вороном. Яга пыталась проклятие снять, да только этот один день для него и выбила вместо изначального часа.

Ворона стало жаль. Понятно, почему у него такой противный характер. Девица чары наложила, и живи, как хочешь. Не позавидуешь бедняге. Я проникся мужской солидарностью. Была у меня одна возлюбленная… Мы познакомились на первом курсе, только она постигала азы английской филологии. Встречались три месяца, а потом я узнал, что таких, как я, у неё еще двое. Вот и вся любовь.

Эх, ладно. Я вышел из избушки. Солнце стояло в зените, было откровенно жарко. Я разглядывал стройные ножки мухоморов, бледных поганок, и казалось, что где-то в моем мире мне просто напекло голову и лежу без памяти, а эта поляна мне привиделась. Увы, это было не так. До следующего лета я прикован к избушке на курьих ножках. Отыскать бы самому Ягу, да только кто мне поможет? Мира этого я не знаю, друзей и помощников нет. Кот и ворон, скорее, все испортят, чем помогут.

Я тяжело вздохнул и обхватил голову руками. Васька спрыгнул с крыльца и потерся об ноги.

– Да ладно тебе, – поглядел огромными зелеными глазищами. – Не кручинься, Веник. Наоборот, порадуйся, что встретился с настоящим чудом. Не каждому это дано. А мы с Русиком подскажем.

– Я уже заметил, что вы подскажете, – ответил тихо.

– Не серчай, мы с Ягой много лет знакомы, а тебя впервые видим, парень. Ягуша нам как сестра была. Холила, лелеяла.

– Что же вы за ней не углядели?

– Так она в город пошла. – Кот сел и обвил хвостом лапы. – И не вернулась. Русик летал, летал, и вернулся ни с чем. Я лично в город бегал. Погоревали мы, да что толку?

– Давно это было? – уточнил я.

– Месяц как. А здесь граница проходит, место опасное. Нельзя ему без хранителя. Мы пока с Руславом вдвоем оборону держали, да только не выходит у нас, понимаешь? Что могут кот и ворон?

– А ты? Тоже можешь обращаться человеком? – спросил я.

– Э, нет. Я из котов-баюнов. – Васька потер морду лапой. – Мы испокон века помогаем Яге границу стеречь, поджидаем тех, кто приходит со злым умыслом, и со свету сживаем. А добрым путь указываем.

С ума сойти! Я когда-то читал, что Кот Баюн – людоед. Неужели Васенька тоже не прочь человечинки откушать?

– Не боись, своими не питаюсь, – кот улыбнулся в усы. – И ступай в дом, покажу, как подвал открыть, а то так с голоду и помрешь.

Я подскочил и бросился за котом. А жизнь-то налаживается! Когда перекусишь, мир кажется не так плох. Сейчас и проверю этот постулат, а там будь что будет.