Kitabı oku: «Моя чужая»
Пролог
«Будите меня только если придут плохие новости;
а если хорошие – ни в коем случае»
Наполеон I
Я вышла из душного, за день осточертевшего, помещения травмпункта, и меня тотчас же накрыло обалденно свежим ароматом весны с горьковатой примесью набухших почек и льдистым запахом остатков снега, чёрными корочками лежавшего вдоль дороги. С минуту просто стояла, впитывая эти ощущения и в который раз обещая себе наслаждаться каждым днём весны, каждой минутой, каждым мигом. Я откинула капюшон куртки – пусть ветер вольно трепет мои волосы. Хотелось спрыгнуть со ступенек прямо в огромную лужу под ними, совсем как в детстве, и вприпрыжку бежать до трамвайной остановки. Жаль, что некому меня поддержать, да и вряд ли бы сотрудники и пациенты травмпункта, где я работала, поняли меня. Я уже представила, как они перешептываются, жалея меня, сваливая мое странно-буйное поведение на стресс и усталость, поэтому, разрешив себе помечтать, спустилась вниз по разбитым временем ступеням и, чеканя шаг, направилась к остановке.
* * *
Пока ехала в трамвае, задалась мыслью – отчего у меня такое бесшабашно-веселое настроение именно сегодня? Обычный день и поводов для радости абсолютно никаких. Даже наоборот: вся неделя без выходных и пациенты с переломами кистей рук и лучевых костей шли один за другим, словно по конвейеру. А домой, который и домом назвать было нельзя, хотелось идти ещё меньше. Там уже поджидала мама, беспрестанно пилившая меня с тех пор, как два месяца назад я ушла от мужа.
Уже подходя к подъезду, я поняла причину хорошего настроения – чувства горечи и разочарования из-за неудачного брака, наконец, отпустили, и я стала снова свободна и открыта для жизненных удовольствий. И, как ни странно, произошло это именно сегодня – я обязательно должна запомнить этот день – пятого марта.
Мама встретила меня укоризненным взглядом на мои забрызганные грязью ботильоны.
– Оль, в следующий раз разувайся за дверью. Хоть бы раз пол помыла.
– Прости, мам.
Я отвернулась, чтобы скрыть раздражение, иначе потом не отбиться от упреков. Сколько себя помню, никогда не слышала от матери ни похвалы, ни слова поддержки, они с Артёмом были два сапога пара, и уход от мужа мало чего изменил в моей жизни.
– Тебе, кстати, какая-то девица звонила.
– Какая девица? – переспросила на всякий случай, прекрасно понимая, что мама даже не удосужилась спросить имя звонившей. Какой смысл тогда сообщать мне? – Что она хотела?
– Откуда мне знать? – услышала, пока тщательно мыла руки. – Какая-то Полина.
Полина? Единственная Полина, которую я знала, работала в Склифе в отделении хирургии. Пока я там проходила практику в травме, мы успели подружиться. Несмотря на то, что она была замужем и у неё росла маленькая дочка, наши интересы странным образом совпали. Странно, если это и вправду звонила мне Полина – пути наши разошлись, и мы не виделись с ней больше года.
Наскоро поужинав тем, что отыскала в холодильнике, я, закрывшись в своей комнате, отыскала старую записную книжку. Поля ответила сразу, словно ожидала моего звонка.
– Привет, – голос, несмотря на нотки усталости, был радостным. – Сто лет не виделись. Как поживаешь? Не обзавелась детьми?
– Всё хорошо, Полин. Детей нет. Я подала на развод с мужем.
– Ой, прости, не знала.
– Ерунда, – в этот момент я поняла, что и впрямь это ерунда, стало дышать намного легче, свободнее.
– Слушай, ты прости, но я позвонила тебе по важному делу, – Полина немного замялась. – Мы разыскиваем мать одного из пациентов, а мой Майкл случайно ляпнул, что ты знаешь эту женщину. Вот я и решилась тебя побеспокоить.
– Господи, Полин, ну о чем речь, какое беспокойство! Только вряд ли я знаю родителей своих пациентов.
– Ее зовут Маруся Лаврова.
Я вдруг почувствовала, как весь воздух вышел из лёгких, стало нечем дышать. Кажется, Полина что-то ещё говорила, но я не слышала ее – так грохотало сердце.
– Оль, Оль, ты слышишь меня?
– Что с Никитой? – губы, казалось, онемели и едва шевелились.
1
Никогда не знаешь заранее, что встретишь кого-то очень важного. Не бывает никаких предупреждений. Ты просто поднимаешь глаза и вот она.
(How I met your mother) Тед Мосби
Оля
С Никитой и Артёмом мы дружили со школьной поры. Вполне возможно, мы не стали неразлучной троицей, если бы не стечение обстоятельств. Первый, с кем я познакомилась, был Никита. Все началось в один из жарких июльских деньков, в самый разгар школьных каникул, когда большая часть подруг разъехались по дачам и лагерям, и только немногие оставались в городе, слоняясь по запылённым улицам в поисках развлечений.
Наше с Риткой развлечение приносило огромную пользу и сеяло добро – по крайней мере, мы свято в это верили. Каждый день мы выходили с подругой на «работу» – гуляли в парке и, приметив какое-либо дерево со сломанной веточкой, накладывали шину. Почти все деревья в округе были излечены нами и с благодарностью размахивали нам вслед ветками и колыхавшимися по ветру бинтами.
Набитая медицинскими принадлежностями сумка заметно полегчала, и я вприпрыжку бежала к дому – было время ужина. Шнурки на кедах развязались и стелились позади, увеличивая вероятность моего падения. У меня не было времени, чтобы останавливаться и через каждые пять метров их затягивать. Позади семенил Дик – бездомный пес, которому мы с Риткой по очереди таскали сосиски и вареную колбасу. Мама постоянно удивлялась, не понимая, куда пропадает из холодильника еда. Дик явно хотел, чтобы я с ним поиграла, но я торопилась. Мама ужасно не любила, когда я опаздывала к ужину – ворчала, сердилась, чересчур громко звякала столовыми приборами, что закладывало уши. На мои объяснения ей было наплевать, и то, что мы вдвоем с Риткой выполняем важную санитарную работу, злило маму ещё больше.
Ещё издалека я увидела большой мебельный фургон, раскорячившийся у самого подъезда. Пройти было невозможно из-за грузчиков, которые беспрестанно вытаскивали из недр грузовика какие-то вещи и ящики. Попрыгав вокруг в неудачной попытке просочиться внутрь, я присела на лавку. По-любому опоздала. Я будто уже слышала перезвон вилок, кастрюль и мамин сердитый голос.
– А ты кто такая? – я подняла глаза и увидела женщину, склонившуюся ко мне и с интересом меня разглядывавшую.
– Девочка, кто же ещё?
Женщина рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом.
– Ты здесь живёшь?
Я кивнула.
– Ну давай тогда знакомиться, соседка. Я Маруся. Вот, въезжаем в новую квартиру. – Теперь я с удивлением смотрела на эту тетеньку. Маруся. Мало того что имя необычное, но ни отчества, ни даже приставки «тётя» не добавлено. Она была немолодой, но все равно очень красивой. И глаза у неё ярко-зеленые, как у ведьм из книги «Калевалла». – А вон мой сын, может быть, подружитесь с ним. Да не может быть, а точно подружитесь. Никита! – позвала она. На ее зов никто не откликнулся. – Вот же, куда-то уже запропастился! – Она улыбалась, а я не могла не удивляться – моя мама давно бы уже в панике начала кричать и сердиться. – Погоди, я сейчас…
Я пожала плечами. Мне и так некуда было деваться – вход в подъезд наглухо завален предметами мебели.
Маруся подошла, ведя за собой мальчишку – долговязого и худощавого, одетого в брюки со стрелочками и жестко-накрахмаленную рубашку.
– Никит, знакомься, это наша соседка…
– Оля, – вставила я, поднимаясь со скамейки. Вынула руку из кармана и важно протянула Никите.
Он поднял на меня глаза, точь-в-точь такие же, как у его матери – ярко-зеленые. Помню, что в тот момент я позавидовала его длинным и темным ресницам. Как бы я хотела иметь такие же, но с моими светлыми волосами, увы, была лишена такой возможности.
Это уже потом я узнала, что новые жильцы стали нашими соседями по этажу. Маруся мне сразу понравилась, несмотря на то, что мама была настроена по отношению к ней настороженно, и это можно было понять – не каждая женщина будет на следующий день настойчиво трезвонить в дверь к малознакомым людям и предлагать только что испечённые пирожки.
Сквозь щелку в двери я наблюдала и слушала разговор Маруси с мамой. Она сначала не хотела даже пускать гостью на порог, но когда соседка ненароком упомянула, что может помочь подтянуть английский язык, вдруг стала более благодушной. Провела гостью в кухню, поставила чайник. А мне было интересно, к чему такие перемены. Училась я неплохо, и маме никогда не приходилось выслушивать гневные отповеди учителей. Я даже знала, кем хочу стать, когда вырасту, и пока ей этот выбор нравился.
Мама была строгой, но я понимала ее – я единственный ребёнок, и с моим отцом они давно разбежались. Работала она, как говорила, на износ, чтобы у меня было все необходимое и надо мной никто не насмехался.
К сожалению, это не помогало. У меня хоть и были добротные вещи и одежда, но не такие клевые, как у моих одноклассниц. Я старалась не показывать вида, что мне из-за этого обидно, чтобы лишний раз не расстраивать маму.
А она в последнее время почему-то всегда выглядела расстроенной и раздражённой.
– Оля! – услышала я ее голос с кухни. – Поди-ка сюда! – Мама взяла меня за плечи, едва я вошла, и слегка подтолкнула вперёд. – Вот она, моя девочка, – чмокнула меня в щеку. – А это тётя Маруся.
– Маруся. Просто Маруся, – женщина мило улыбнулась. – Она же моя соседка, а значит, мы подружимся. Ну какие ещё «тёти» у друзей?
Я смотрела в ее глаза и словно тонула. Такие зеленые и прозрачные, как вода в карьере на даче, в котором я тоже один раз чуть не утонула.
– Маруся сказала, что может с тобой заниматься. Она учительница. – Пфф, меня это абсолютно не обрадовало, и я уже повернулась, чтобы убежать, когда мама сказала: – Не забудь пригласить сегодня на прогулку Никиту, сына Маруси.
Ура! Вот это да! Значит, она разрешит мне пойти гулять! Да я хоть двадцать Никиток с собой позову!
Я уже было собиралась позвонить Ритке, сказать, чтобы собиралась на улицу, когда мама остановила меня:
– Надолго не уходи. Покажи Никите окрестности и поскорей возвращайся.
Ах, значит, подружка на сегодня отпадает.
– Иди, Лёль, собирайся. У тебя не так уж много времени.
2
Только раз, и то если повезёт, ты встречаешь человека,
который разделяет твою жизнь на две части, до встречи с ним и после.
(My Sassy Girl)
Никита
С момента выхода из зоны прилета я находился словно в каком-то тяжёлом тягучем сне. Помнил, что пока ехали в такси, я, перед тем как вырубиться, только и смог спросить маму еле ворочавшимся языком, почему здесь такие страшные дома?
Дома и правда были некрасивые – высотные, с серыми шрамами швов между плитами, кое-где с балконами разного цвета и висевшими на них флагами – одеждой. Ехали очень долго, в машине не было кондиционера, и даже я, привыкший к жаркому климату Ближнего Востока, покрылся бисеринками пота.
Там, куда нас привезло и выбросило такси, было очень непривычно – тесная квартирка в кирпичном многоподъездном доме, от которой мама почему-то была в восторге, густые кроны деревьев прямо под окнами, но самое главное – лифт: трясущийся, с лязгающей кабиной и очень вонючий, впрочем, как и весь этот дом.
Первым делом я опрыскал убогую комнатушку духами, которые вытащил из сумки мамы, едва та отвернулась.
Через какое-то время подоспела фура с мебелью и нашими вещами, доставленным грузовым рейсом. Я ужасно боялся, что в процессе перевозки могло что-то потеряться, но все обошлось. Перебирая свои вещи, подарки друзей, фотки, я отгонял от себя горькие мысли, что никогда больше не увижу те места, в которых вырос. Мама говорила, что я родился в Москве, но этого я не помнил. А помнил горы Гиндукуш, темно-синее озеро Банде-Амир, куда мы часто ездили с мамой и отцом на пикники, и покрытые сочной травой долины.
* * *
Днём следующего дня мама замесила тесто, чтобы приготовить булани, а я сидел и смотрел в раскрытое окно и прислушивался к уличному шуму.
– Никит, ты бы не сидел, как старичок на лавочке, не терял зря время – сходи во двор, познакомься с ребятами. На улице так хорошо, прекрасная погода, солнышко, – наконец, не выдержала она.
Я ничего не ответил. Ну куда бы я пошёл один? Да и что, подошёл бы какому-либо пацану и предложил свою дружбу?
– А помнишь ту девочку?
– Какую? – я прекрасно понял, о ком она говорит, но не подал виду.
Как бы я смог забыть такую? В Афганистане не часто увидишь светловолосых женщин – они, в основном, как и моя мама, были приезжими. А у вчерашней знакомой волосы были необыкновенного цвета – как червонное золото, и так же блестели, а внимательные карие глаза напоминали глаза косули, которых я часто видел у берегов Кунара.
– Никит, – мама села на диван, умоляюще сложила руки. – Мне так хочется, чтобы тебе здесь понравилось, чтобы ты поскорее освоился. Иди, прогуляйся. – Я пожал плечами – как-то неохота одному бродить, скучно. – Ну позови соседку, что ли?
Мама указала рукой на одну из коробок:
– Где-то там упакованы твои шахматы, нарды, футбольный мяч… Может, вы поиграете с ней в какие-нибудь игры? А я, как только испеку булани, схожу к соседям с угощением, познакомлюсь поближе, да и Олю приглашу зайти в гости.
* * *
Не знаю почему, но едва раздался звонок в дверь, я запаниковал. Распахнул дверцы шкафа, судорожно начал перебирать висевшие на плечиках рубашки, а сам прислушивался к разговору мамы с кем-то в холле.
– Никита, это к тебе! – услышал я ее голос, затем дверь распахнулась. – Оля уже ждёт тебя. – Она меня ждёт! Слова мамы отозвались в мозгу и волной разошлись по всему телу, покрывая кожу мурашками. – Ник, – мама наклонилась ко мне и тихо добавила: – Замечательная девочка. Я буду рада, если вы подружитесь.
Я просто кивнул, не в состоянии произнести ни слова и мысленно соглашаясь с мамой.
Девчонка улыбнулась, оглядев меня с головы до ног, и удивлённо подняла брови, когда я с помощью рожка стал обуваться.
– Ты что такой нарядный, как на праздник собрался? – спросила, и настала моя очередь уставиться на неё. – Почему ты в парадной одежде?
Я удивился. Парадная одежда! С каких пор начищенная обувь и отглаженная рубашка стали парадной одеждой?
– Нормально все. Пойдём, покажешь мне местность.
– Никита, – мама выглянула из кухни. – Возьми деньги на мороженое.
Сунув мелочь в карман брюк, я открыл дверь для своей новой подружки, и мы наконец-то вырвались из душной тесной квартирки.
Как ни странно, но с этой девчонкой мне было интересно. В ней отсутствовала жеманность, которой грешили дочери высокопоставленных сотрудников посольства, учившиеся со мной в одной школе. Оля рассказывала мне смешные истории про своих одноклассников, копировала учителей, и ее смех был такой заразительный, что я не мог не хохотать вместе с ней.
Дойдя до перекрёстка, мы обнаружили ларёк с мороженым, и я купил ей эскимо. Денег на второе не хватило, но Оля охотно делилась со мной своей порцией.
В одном из заросших акациями дворов к нам прибилась облезлая собака. Она с тоской глядела на мороженое, жалостливо поводя бровями, и нам пришлось отдать остатки псине.
– Это Дик, мой пёс, – пояснила девчонка, почёсывая собаку между ушей.
– Твой?
Она кивнула:
– Ну, вообще-то у него нет дома, но мы с Риткой его кормим. Дик очень умный. Его все здесь знают.
– Почему же тогда никто не возьмёт его к себе?
– Мне мама не разрешает. У неё аллергия на собак.
Я опустился на корточки. Дик уткнулся своим влажным носом мне в ладони.
– А где же он живет зимой?
Оля вздохнула, поднимаясь:
– В подвале. То у Ритки, то в нашем доме под лестницей. Мы его прячем от ловцов.
– А у вас холодно зимой? – спросил я, и девчонка как-то странно посмотрела на меня.
– А ты что, не знаешь? – Я покачал головой. Какое то время мы шли молча, я чуть позади. – Никит, ты не здешний?
Я пожал плечами:
– Родился здесь, а потом мама по работе уехала сначала в Оман, а потом мы долго жили в Афганистане, пока там не началась война.
– Ух ты! – Оля повернулась ко мне – глаза круглые от удивления. – Ты, значит, афганец?
– Нет, я русский, – улыбнулся. – Просто моя мама работала там в посольстве.
Зря мы завели этот разговор. Перед глазами встали родные мне места, лица друзей, наш просторный дом. Теперь это позади, и кто знает, вернусь ли я когда-нибудь обратно. Все, что осталось у меня – это воспоминания, знание языков и восточной культуры.
– А в какой школе ты будешь учиться? – Оля с интересом разглядывала меня своими тёмными и тёплыми, как крепко заваренный чай, глазами.
Я пожал плечами.
– Наверное, какая ближе.
– Значит в нашей! – Она подпрыгнула и восторженно захлопала в ладоши. – Я иду в седьмой класс, а ты?
– Да не знаю я ничего, – я и вправду не знал.
Вполне возможно, мне тоже придётся вернуться на год назад и стать великовозрастным семиклассником. Вот черт. Мне почти пятнадцать, но из-за беспорядков в Афганистане, я пропустил почти весь учебный год.
Пока я пытался отогнать невеселые мысли, моя новая приятельница торопливо что-то щебетала о своих одноклассниках, а Дик, радостно виляя хвостом, подпрыгивал и пытался достать до лица девчонки розовым языком.
* * *
По всей вероятности, мы гуляли дольше отведённого нам времени, потому что когда подошли к дому, у подъезда уже стояла взволнованная и сердитая мама Оли. Увидев нас, она уткнула руки в бока, а я почувствовал себя виноватым, словно злодей, похитивший невинную принцессу.
– Ольга, где тебя носит?! Немедленно домой! Когда я тебе сказала быть дома?
– Ой, мамочка, я не взяла часы…
– Дома поговорим, – она кинула на меня колючий взгляд.
Оля только и успела, что быстро обернуться – от жалкого выражения лица девчонки у меня внутри все перевернулось.
В ту ночь, лёжа в кровати, я никак не мог заснуть от переполнявших меня впечатлений дня – глядел в потолок и думал об этой девчонке. Оля. Даже ее имя мне нравилось – мягкое и звенящее, идеально подходившее ей. Стоящая она, как сказала бы моя мама – с ней не скучно – раз, не выпендривается – два, а ещё она очень красивая.
3
Мелкие люди всегда слишком малы для больших и добрых дел,
но зато большие и охочие до дел маленьких и подлых.
(Джулиана Вилсон)
Артём издали заметил приближавшуюся парочку, прищурил глаза и, обернувшись к своим верным друганам, свистнул. Парень узнал эту девчонку. Она училась в его школе и Артём уже давно заглядывался на неё. Миленькая блондинка с двумя хвостами по бокам, за которые так и подмывало подергать. Часто видел ее бродившей по Сиреневому бульвару с подружкой и занимавшуюся ерундой – обвязыванием бинтами деревьев. Несколько раз Артём даже специально ломал ветки, чтобы только увидеть ее – знал, что появится со своей санитарной сумкой, переброшенной через плечо, и начнёт бинтовать. Частенько за ними бегал беспородный пёс, насколько Артём знал, бездомный. С детства боявшийся собак, он именно поэтому не решался подойти к девчонкам. Да и что он скажет им? Предложит прогуляться, купит мороженное? Мальчишки из его компании поднимут его на смех. У них только на уме одно – гонять футбольный мяч и лазать по помойкам. Интерес к слабому полу в их четырнадцать лет ещё не возникал. Артём был другой. Глупое детство закончилось года два назад, когда он стащил обнаруженный в родительской спальне журнал с фотками голых тёток и мужиков. Именно тогда парнишка начал смотреть на девчонок совсем другими глазами, невольно представляя по-своему все, что находится под школьной формой.
Артём повернулся к пацанам, обсуждавшим последний футбольный матч между «Спартаком» и «Зенитом»
– Слышь, братва, вы видите эту собаку?
– Ага.
– Надо ее хорошенечко отделать.
– Как это? – Ванька, кучерявый мальчуган, нахмурился.
– Ну как как, сказал отделать, чего непонятного? Чтобы кровь шла. Палками можно. Чтобы до крови и кости были сломаны.
– Тём, ты чего, сдурел, что ли?
Тот пожал плечами.
– Так надо. Хотите денег подзаработать?
Мальчишки нерешительно переминались, лица испуганные и удрученные.
– Ну хорошо, – Артём вздохнул. – Просто поймайте эту псину и держите. Я и без вас справлюсь, дел то. Но, – он поднял указательный палец вверх. – Денег заплачу в два раза меньше.
Добившись их согласия, парень радостно хохотнул. Пол дела сделано. Осталось только дождаться удобного момента.
* * *
Маруся сидела перед зеркалом, расчесывая свои длинные чёрные волосы, доводя их до блеска. Сын ещё спал и она не торопилась с завтраком. Приготовить кашу или омлет занимает не более десяти минут, а вот на то, чтобы сделать себя красивой и готовой к новому дню, уходит намного больше времени. Она привыкла всегда выглядеть на двести процентов – обязывала работа и, хотя она уже целый месяц в отпуске, привычка осталась. Вполне возможно, ее вновь отправят в одну из ближневосточных стран на непонятно какой период времени, а может повезёт и она останется здесь, в Москве. Ей уже почти сорок лет и она устала от неопределенности и неустроенности. Хотелось пришвартоваться к какому-то одному берегу, наладить жизнь, и личную в том числе. Всвязи со спецификой работы она не могла расчитывать ни на какие серьёзные отношения. Да что там говорить – из-за своей деятельности ей пришлось расстаться с мужем. Где он сейчас, в каких краях? Последний раз она слышала, что он живет в пригороде Торонто и по-прежнему занимается тем же, чем и она. Маруся любила его и знала, что муж отвечает ей взаимностью – просто они оба на службе Родине, а это важнее их чувств.
Но больше всего женщину волновал подрастающий сын, уже тинэйджер. Ну сколько можно таскать его за собой? Не дай бог у него будет такая же судьба, как у его родителей.
Маруся отложила щётку, слегка прищурилась, вглядываясь в своё отражение. За стеной послышался скрип дивана – просыпался Никита.
Женщина встала, слегка потянулась. Как хорошо, что они здесь! Никите нужна стабильность – совсем скоро он превратится в мужчину. Сыну необходимо хорошее образование, достойная работа и, конечно, семья. Через пару месяцев мальчишке стукнет пятнадцать лет – возраст, когда начинают бушевать гормоны, когда в голове одни девчонки и ветер.
Маруся вздохнула. Пока Никита ее только радовал. Вращаясь среди сотрудников дипмиссии и их семей, сын приобрёл хорошие манеры и научился следить за внешним видом. В то же время Никита дружил и с местными мальчишками, от которых научился настоящим мужским навыкам – умению постоять за себя, не дать в обиду товарищей и крепкой мужской дружбе.
* * *
От стука в дверь Маруся встрепенулась:
– Входи, Ник.
С улыбкой, любуясь, смотрела на сына, застывшего в проёме двери – взлохмаченная со сна копна волос, глаза еще полузакрытые, но уже светятся радостью от ожидания приключений нового дня, на губах улыбка. Тело загорелое и хоть по-мальчишески худощавое, но уже с неплохо развитой мускулатурой. Для своего возраста Никитка был силён и ловок.
– Ма, доброе утро, – подошёл, обнял. Эх, ведь совсем скоро перерастёт ее.
– И тебя с добрым утром, сынок. Пойдём в кухню. Что ты хочешь на завтрак?
Он улыбнулся:
– Что приготовишь, то и хочу.
Маруся поставила турку с молотыми зёрнами кофе на конфорку, достала пакет с мукой.
– Хочешь оладушек? – Сын смешно нахмурился, и Маруся рассмеялась. – Ну да, оладушек. Пора тебе привыкать к русской кухне. А позже схожу в магазин и куплю квас.
– Квас?
– Да, это напиток такой же освежающий в жаркую погоду, как и кумыс. Ох, Никитка, тебе ещё осваиваться здесь и осваиваться.
Маруся с сожалением смотрела на сына – хороший парень, но поначалу ему будет нелегко, особенно в школе. Одна надежда – Никита взрослее своего возраста, сообразительней и умеет находить выход из любых ситуаций. Недаром его отец слыл одним из лучших спецагентов.
