Kitabı oku: «Моя чужая», sayfa 2
4
Первая любовь меняет всю твою жизнь. Ее не забудешь, как ни старайся. Та девушка стала твоей первой любовью и, что ни делай, останется с тобой навсегда.
Николас Спаркс (Дневник Памяти)
Никита
Я сам зашёл за Олей. Она ждала меня, стоя в такой же тесной прихожей как и у нас.
– Никит, можешь помочь мне с косой? Никак не могу вплести ленту.
Я уже хотел было возразить, что не имею понятия как это делается и, да ну на фиг эту ленту, но девчонка на меня смотрела такими глазами, будто была уверенна, что я прекрасно с этим справлюсь. Подавив вздох, я принялся за дело. Хорошо, что это не требовало особого ума и через пять минут мы были готовы к выходу.
– Куда идём? Или едем? – я потряс мелочью в кармане брюк. – Можно прокатиться на трамвае.
– Если бы у тебя было денег больше, чем только на трамвай, мы могли бы пойти в Измайловский парк на карусели.
– Айда, – я мотнул головой. – Думаю, что на парочку аттракционов нам хватит.
Мы выбежали из подъезда. Дик уже поджидал нас. Оля на мгновение остановилась, развела руками.
– Ох, я совсем забыла про колбасу для него. Он же ждёт.
– Ладно, на обратном пути, – я схватил ее за руку. Времени у нас было не так уж и много.
В трамвае мы заняли самые последние места и сидели, болтая под тренькающие звуки колёс и посвистывания рельсов. Вагон был полупустой и мы, не стесняясь, громко смеялись. Мне казалось, что Оле со мной интересно – она с удовольствием слушала о моей жизни в Афганистане и даже выразила желание научиться языку фарси.
– Никит, а кем ты хочешь стать когда закончишь школу? – спросила, когда мы уже шли по дорожке парка. Лицо ее сделалось серьёзным, словно это был вопрос жизни и смерти.
– Дипломатом. – Она с пониманием кивнула. – А ты? – хотя я уже знал – ей нравится медицина.
– А я хочу быть ветеринаром.
Я остановился.
– Погоди… Всего лишь ветврачом? А почему не людским?
– Ну… я люблю животных, мне их жалко, особенно когда они болеют. Кто-то же должен ухаживать за ними.
– Да, ты, наверное, права. Тоже люблю животных, но мама против.
– Аллергия?
Я только покачал головой. Нет, у мамы нет никакой аллергии. Просто с ее работой никогда не знаешь, где окажешься через месяц. Не будешь же таскать за собой в разные страны питомцев? Внезапно я подумал, что и сам запросто могу уехать и больше никогда не увидеть Олю.
– Ты что так на меня смотришь? – словно сквозь вату донеслось до меня.
Я поёжился.
– Задумался на секунду.
Не говорить же этой девчонке, что вдруг понял, что влюбился в неё. А она уже смеялась, глядя как какие-то мальчишки выделывают па на роликовых коньках.
В парке мы провели несколько часов и, хотя денег у меня едва хватило на одну карусель, нам все равно было весело.
Серая туча, внезапно выдвинувшись из-за леса, нависла над нами и разверзлась проливным дождём. Я скинул с себя ветровку, набросил Оле на плечи, и мы бросились к ближайшему летнему кафе, под крышей которого уже собрались пережидавшие дождь посетители парка. Ольга была на пол головы ниже меня, мы стояли тесно прижавшись друг другу, стиснутые толпой. Её подбородок упирался мне в ключицу и от этого мне было ужасно жарко. Я старательно разглядывал толпу, уговаривая себя, что все, что чувствую сейчас – какая-то чушь и несуразица. Ольга всего лишь семиклассница, вертлявая хохотушка с косой и атласной лентой в ней, которую мне самому пришлось вплетать в ее волосы.
… которые пахли невинной свежестью и одуванчиками.
…от которых немыслимо щекотало в носу.
…тонкие, как шёлк, и мягкие как пух жеребёнка ламы.
– У тебя синие губы. И трясутся. – Только сейчас заметил, что Оля подняла лицо и разглядывала меня. – А ещё… – она замолчала.
– Что ещё?
– Да так, ничего…
Я ещё крепче завернул плечи девчонки в свою хоть и промокшую, но все же хоть как-то защищавшую от дождя ветровку.
* * *
Дождь прекратился также внезапно, как и начался, и люди стали расходиться небольшими стайками в разные стороны. Нам надо было торопиться домой – успеть до прихода с работы Ольгиной мамы.
Трамвай был наполнен вымокшими под дождём людьми, и от исходившего от них пара и влаги стекла вагона запотели. Тихонько посмеиваясь, мы с Ольгой чертили на них смешные рожицы и закорючки, совершенно позабыв, что тоже насквозь мокрые.
* * *
Оля
Дик стоял около подъезда и нетерпеливо вилял хвостом. По всей видимости, ему негде было спрятаться от дождя. С его серой шерсти струйками стекала вода, и выглядел он жалким и худым. К тому же я вспомнила, что утром так и не вынесла ему поесть. Мама собиралась на работу, сидела перед зеркалом и следила за мной. Повертевшись у холодильника, я так и не решилась стащить что-нибудь съестное для пса. Ей не нравилось, что я проводила много времени с бездомной собакой и тем более прикармливала ее.
– Голодный? – Никита присел перед Диком, потрепал его по загривку.
Удивительно, но этот парень словно читал мои мысли. Сегодня, пока гуляли, он постоянно опережал меня и говорил то, что я только-только собиралась сказать. Наверное, поэтому мне было так с ним легко и просто. Всего за несколько дней Никита словно стал моим братом-двойником, и мне пришлось признать, что с ним интереснее проводить время, чем с закадычной подружкой Риткой. За последнюю неделю мы едва с ней виделись, и, кажется, она начала на меня обижаться.
– Давай зайдём ко мне? Мама вчера сварила целую кастрюлю борща, отольём Дику немного. – Никита выпрямился, прищурил свои зеленые глаза. – А ещё лучше отведём его ко мне домой и накормим.
– А Маруся не будет против?
– Мама? Ты что? Конечно, нет.
До нашего этажа мы добрались пешком, громко хохоча и перепрыгивая через две ступеньки.
– Интересно, сколько ему лет? – наблюдая, как Дик, высунув язык, следует за нами, спросила я.
– Как будущий ветеринар тебе желательно пролистать все справочники, – Никита взял Дика за морду и разжал его зубы. – Вот смотри – зубы уже не такие и белые. Передние резцы на верхней челюсти уже сточились. Думаю ему года три – четыре.
– Откуда ты все знаешь?
Парень пожал плечами и нажал кнопку звонка.
– Читал.
За дверью послышались торопливые шаги, затем замок заскрежетал, и вскоре мы увидели улыбавшуюся Марусю.
– А это что за водяные? – она, по-прежнему улыбаясь, распахнула дверь. – Ну входите же. Боже, да вы вымокли до нитки! Оленька, тебе ещё не хватало простудиться! Сейчас чай с малиной заварю.
Маруся заторопилась на кухню, загремела посудой.
– Ма, Дика покорми, – крикнул Никита, а сам открыл дверь в свою комнату.
– Не обращай внимания, я не успел прибраться, – парень смущённо развёл руки.
Я огляделась. Ничего себе – не успел прибраться! Да его комната по сравнению с моей была идеально чистой. Все вещи лежали по местам, вокруг ни пылинки. Наверное, ему никогда не приходилось выслушивать отповедь Маруси за разбросанные вещи и бумаги.
– А почему твоя мама не волнуется, что ты тоже можешь простудиться? – выпалила я вертевшийся на языке вопрос.
– Хм, – он пожал плечами. – Ну, наверное, потому что я мужчина и сам могу позаботиться о себе. Обычно болеют слабаки. Ну а девчонки относятся к слабому полу, – он хитро улыбнулся.
– Выходит, я слабачка?
Он рассмеялся и щёлкнул меня по носу:
– Нет, ты просто девчонка.
Маруся заглянула в комнату. В руках она держала пушистый шерстяной плед.
– Никит, укутай Олюшку как следует. А я мигом принесу вам чай.
– Спасибо, мам, я сам.
Никита вышел вслед за Марусей, а я, завернутая в тёплый, немного колючий плед, стала разглядывать комнату друга.
Аккуратно застеленная кровать, на стенах, поклеенных светлыми обоями, большая картина, на которой нарисована долина с красными маками-светлячками, около окна – секретер, а на нем кактус в горшке и фотография какого-то мужчины, чем-то смутно напомнившего Никиту. Может, его отец? На противоположной стене – полка с книгами. Все вперемешку – словари, пара томиков Конан Дойла, какие-то учебники и даже сказки. В углу притулилось кресло и старенький торшер с оранжевым абажуром. Просто и ничего лишнего. Моя комната была совершенно другой, комбинация дискоклуба, модельного агентства, избы-читальни и пряничного домика. Впрочем, у многих моих подружек комнаты были точно такие же. Единственное отличие – я ненавидела розово-сиреневые тона, а предпочитала тёплые земляные.
Никита вернулся с подносом, на котором стояла вазочка с какими-то восточными сладостями и дымились две чашки с чаем. Маруся умела печь столько различных вкусностей, что мне казалось, я уже прибавила пару килограммов с тех пор, как мы начали дружить с Никитой.
– А где Дик? – я вдруг вспомнила о собаке и почувствовала, как краснею от стыда – совсем забыла о нем.
– Мама покормила его, теперь он лежит около двери на коврике.
– Твоя мама такая добрая… – Он согласно кивнул, закидывая печеньку в рот. – Моя давно бы уже выгнала Дика на улицу. Она не любит собак.
– Ее можно понять, Оль. Собаки бывают чересчур надоедливые, крутятся под ногами, лизнуть норовят. А многие их просто боятся.
Я закусила губу, задумалась. Никита, наверное, прав. Вообще, мне казалось, он всегда прав. Такой рассудительный, у него всегда есть ответ на любой вопрос. И все объяснит досконально. Классный он! Здорово, что мы с ним друзья.
* * *
Уже поздним вечером, после того как мама в который раз проверила, сплю ли, и удалилась к себе, я вылезла из-под одеяла и забралась на подоконник. В открытое настежь окно врывался одуряюще-свежий воздух, пахнувший листвой и ещё чём-то, что будоражило все внутри меня. Я мечтательно улыбалась, представляя Никиту сидящим сейчас в кресле и читающим одну из своих книжек. Или может… может, он так же, как и я, сейчас сидит на подоконнике, и тоже наслаждается тем же самым воздухом, ласковым ветерком и думает обо мне… Ах, как же хочется знать. Я смежила веки, мысленно представляя его. Взлохмаченные тёмные волосы, загорелое скуластое лицо и ярко-зеленые глаза с длинными тёмными ресницами. Тряхнув головой, сжала разгоряченные щеки ладонями. Мамочки, я, кажется, влюбилась в своего соседа!
* * *
Проснувшись утром, я первым делом побрела в кухню, там царила непривычная тишина – мама еще спала. Воспользовавшись этим, я открыла окно, позволяя ветерку ворваться внутрь. Я ненавидела утреннюю суматоху, спешку, окрики. Глянув на циферблат, поняла, что долго насладиться покоем мне не удастся – совсем скоро прозвонит будильник, а следом хлопнет дверь маминой спальни, она выскочит оттуда взъерошенная, с тёмными кругами из-за несмытой с вечера туши под глазами. Она будет делать все одновременно – умываться, готовить завтрак и одеваться, перемежая все это бормотанием ругательств.
Мама работала в большом супермаркете кассиром и, несмотря на лучшие возможности и нелюбовь к своей работе, бросать ее не собиралась. Когда я была совсем маленькой, она иногда брала меня с собой, заставляя сидеть в тесной комнатушке в течение многих часов. А я иногда тайком выходила оттуда и издалека наблюдала за ее работой. На работе мама была совсем другой – улыбка не сходила с ее лица, а глаза светились. К сожалению, к концу рабочего дня от ее хорошего настроения мало что оставалось, и всю дорогу до дома она пилила меня за любой промах или невпопад сказанное слово.
От звука будильника я вздрогнула, хотя это было ожидаемо. Сейчас начнётся! На всякий случай включила чайник – хоть чай будет готов к тому времени, когда мама будет почти готова к уходу из дома. Только бы пережить этот мучительный час! Вот у Ритки совсем все по-другому в семье. Мама – тихоня, отец – или читает какие-то умные книги, или ремонтирует что-то из техники. Я завидовала подруге – мне хотелось иметь папу. С тех пор как мама выставила отца с чемоданчиком в руках за дверь, от него не было ни слуху, ни духу.
– Ольга, – крик мамы вырвался из спальни. – У нас что, нет в запасе чистых полотенец? Да что ж за ядрена феня! Чай сделай, опаздываю! – Уже слышалось, как в ванной льётся вода, фырканье. Неужели когда я вырасту и начну работать, тоже буду так же пробуждаться и готовиться к рабочему дню? – Оль, а Оль, ты не видела мои духи? На полочке стояли…
Я заранее втянула голову в плечи. На днях я отдала их Ритке – они давно ей нравились, и там все равно оставалось на донышке. К тому же у них был приторный запах каких-то цветов.
– Не знаю, – пришлось соврать.
Мама как угорелая вылетела из ванной.
– И не забудь сделать домашку по английскому! Глаза мне будешь ещё закатывать!
Я быстро глянула на часы – осталось двадцать минут до ухода родительницы. Я понимала отца – не каждый ужился бы с моей мамой. Нет, я, конечно, любила ее, как, должно быть, и она меня, но между нами не было ни нежности, ни понимания. Иногда мне казалось, что я вообще появилась на свет случайно и была нежеланным ребёнком. Особенно я стала остро это ощущать сейчас, когда познакомилась с Марусей. Теперь, когда я зачастила к соседям и видела совсем другие отношения. Казалось, эта женщина была готова обнять весь мир, была всегда приветлива и ее глаза лучились радостью и покоем. Ее лицо никогда не омрачала гримаса недовольства. Отношения между ней и ее сыном полны доверия и понимания, вызывали зависть, и порой мне хотелось, чтобы она удочерила меня. Эх, мои глупые детские фантазии.
– Олька, я пошла! – раздался голос мамы из прихожей. – Не забудь про инглиш.
– Хорошо, мам. – Английский меня не очень волновал. Никита вызвался мне помочь, и я только и ждала момента, когда смогу пойти к своим соседям.
* * *
Никита
Мы сидели за столом. Кухню наполнял утренний аромат корицы и кофе, я доедал оладьи, которые полюбил в последнее время. Мама нетерпеливо поглядывала на часы – торопилась по своим делам.
С минуты на минуту должна позвонить в дверь моя соседка. Мы планировали прогулку в Измайловском парке. Она так расписала красоты березовой рощи и тропинок, что мне не терпелось убедиться в правдивости ее слов. Ещё я хотел предложить ей быть моей девчонкой. Вчера вечером мы обсуждали это с мамой. Наш разговор случился за ужином. Сначала она лукаво улыбалась и исподтишка поглядывала на меня, а потом неожиданно, так что я чуть не подавился, спросила:
– А ведь ты влюбился, Никит? – вопрос заставил меня покраснеть до корней волос. – Тебе нравится Оля?
– Ну да, классная девчонка. Тебе же она тоже нравится?
– Нравится, конечно, но только, думаю, не так как тебе. – Я молча жевал жаркое, стараясь не поднимать глаз от тарелки. – Да, ладно, – она потрепала меня по руке. – Не смущайся. В этом нет ничего необычного. Оля и вправду хорошенькая и очень милая. Надеюсь, ты не сказал ей о своих чувствах?
– Нет, а должен?
– Лучше не надо. У вас хорошие дружеские отношения и лучше их такими и оставить. А если хочешь ей нравиться, то просто веди себя достойно, и не только с ней, но и с другими людьми.
– Спасибо, мам, за совет, но я по-другому и не могу.
– А когда пойдёте в школу, ты должен защищать ее от других мальчишек, носить ее тяжёлый портфель…
– Рюкзак.
– Ну, рюкзак, что там у вас.
– Мам, у нас и так с ней всё хорошо.
Она слегка улыбнулась.
– Вот и вырос ты у меня, сынок, уже влюбился…
Я вскочил из-за стола смущенный. Зачем она говорит мне это? Я и так об этом только и думаю в последнее время, ночами просиживая у распахнутого окна и представляя, как Оля тоже не спит и думает обо мне.
В тот вечер лёг спать поздно и ещё долго не мог уснуть – думал и представлял, как скажу Оле, что она мне нравится, и как было бы здорово предложить ей более чем приятельские отношения.
И вот уже утро, подружка должна была прийти с минуту на минуту, а я так ничего и не решил, да и не готов к такому разговору. Кинулся к зеркалу, пригладил непослушные волосы, поправил рубашку, с недовольством потрогал прыщ, выскочивший на лбу. Ждал ее, и когда раздался долгожданный звонок в дверь, все внутри затрепетало.
На ней был белый топик, голубые джинсы, волосы убраны в конский хвост. В руках Оля держала тетради и учебник по английскому языку, и я вспомнил, что вчера обещал ей помочь с заданием. Протянув их мне, сказала:
– Давай по-быстрому, и пойдём гулять.
– Пойдём, – открыв дверь в свою комнату, кивнул в сторону письменного стола. – Присаживайся. – Оля озадаченно уставилась на меня. – В чем у тебя загвоздка?
– Да никак не могу разобраться с Present Past.
– Это ерунда, – мне было приятно, что смогу ей помочь. – Сейчас на двух пальцах объясню.
– Давай ты лучше сам напишешь, а объяснишь как-нибудь потом.
Теперь я удивлённо смотрел на неё:
– Нет. Я так не согласен. Если я буду делать домашку за тебя, то никакой пользы не выйдет. Проще объяснить, тогда ты сможешь делать все без моей помощи.
Я видел, как ее губы надулись, а брови сошлись на переносице:
– Тогда мы не успеем в парк. И никакой рощи тебе не видать как своих ушей.
– Ну что ж, – упрямо мотнул головой. – Значит, не увижу. Садись, лентяйка.
Оля плюхнулась на стул, сложила руки на груди, недовольная.
* * *
Время шло быстро, мы не заметили, как прошел час. Сидели, склонив головы друг к другу. Я рассказывал правила, приводил примеры, она старательно записывала в тетрадь, слегка высунув от усердия язык. А я вдыхал свежий, чуть сладковатый аромат ее золотистых волос и готов был провести за этим столом ещё столько же времени.
От яростного лая, перешедшего в вой, мы оба вскинули головы.
– Дик! – воскликнула Оля, меняясь в лице.
Я уже стоял у двери, наскоро вдевая ноги в ботинки.
5
У памяти моей дурное свойство, —
Любая пакость будет долго тлеть.
Хочу прогнать дурное беспокойство,
Но не могу себя преодолеть
Как в безразмерной камере храненья,
В сознаньи чемоданы и мешки,
В которых накопились оскорбленья,
Обиды, униженья и щелчки.
(Эльдар Рязанов)
Артём
– Ну чего, пацаны, видите вон того пса?
Мальчишки переглянулись, нестройно промычали что-то в ответ.
– Да это же Дик, – худощавый Валерик почесал затылок. – Он в соседнем дворе живет.
– Он чей-то?
– Не-а, так, приблудный. Девчонки его подкармливают, и спит он где придётся.
– Ага, значит, эта псина тебя хорошо знает? – обрадовался Артем.
– Немного знает.
– Отлично. Иди и притащи мне его.
– Тём, на фига? – паренёк переминался с ноги на ногу.
– Ты чё, забыл наш уговор? Сейчас самый подходящий момент, никто не видит. Я же деньги плачу вам, придурки.
– Так что надо делать то?
– Короче, Вал тащит пса, вы его держите так, чтобы он меня не искусал, а я его черенком от той лопаты дубасить буду.
– Да ну… жалко, – протянул Серега.
– Чего жалеть? Все равно рано или поздно его отловят и на мыло пустят. А так хоть польза будет. И мне, и вам. Белобрысая прибежит, и я сделаю вид, что дерусь с вами, кобеля этого спасаю. – Кто-то из мальчишек не сдержал смех, и Артём окинул его грозным взглядом. – Чего ржешь? Так надо. И чтоб молчок, а не то…
Мальчишки притихли. Они побаивались Артема. Он был давним лидером в их компании и неоспоримым авторитетом. Кроме того, у него всегда водились деньги на курево и пиво. Ходили слухи, что Артём приятельствовал с наперсточниками, которые тусовались на «Щелчке» на автовокзале.
– Давай, жми, Валерик, и поторопись, пока никто не видит.
* * *
Паренёк убежал, слышно было как свистит, подзывая собаку. Через пару минут он показался в сквере, таща за собой Дика.
– Ну, держите его покрепче, чтоб он на меня не набросился. Ещё не хватало потом уколы в живот делать. – Мальчишки обступили растерявшуюся собаку, один схватил ее за холку, кто-то за задние лапы. – Ну, с богом!
Первый удар пришёлся в бок. Дик дёрнулся, зарычал, попытался укусить того, кто его держал за холку. Затем взвизгнул, задрожал, когда удары один за другим посыпались по спине, морде, лапам. Залаял, переходя на отчаянный вой. Из оскаленной пасти показалась кровь. Дик взвыл, уже не в силах сопротивляться.
– Дик! – из-за кустов раздался девчачий крик.
– Все, братва, отпускаем его! – крикнул Артём, отбрасывая в сторону палку. – Теперь я, пардоньте, вас чуть поколочу.
Кулак парня врезался в плечо Валерки, отбросив того на несколько метров, затем ногой с размаху Артём ударил Сережку.
– Ди-и-ик! – жалобный плач девчонки за спиной. Он только и успел заметить краем глаза, как она упала на колени перед неподвижно распластавшейся на земле собакой, как тела его приятелей завертелись, закрутились, словно попав в эпицентр мощного торнадо.
– Держись, приятель, – Артём услышал голос какого-то парня. – Сейчас мы с тобой их всех, сволочей, в два счета уложим.
Он скосил глаза, посмотреть, кто это такой нарисовался. Хм. Откуда здесь этот перец, черт побери?
* * *
Меньше чем через минуту о произошедшем напоминало только тело собаки, бока которой тяжело вздымались, указывая на то, что в ней ещё теплится жизнь, и плачущая навзрыд девчонка. И два подростка, стоявшие друг напротив друга, взлохмаченные, у одного из них порванная рубаха, царапина на щеке.
– Никита, – один из них протянул руку другому. – Вот скоты. Ты их знаешь?
– Не, наверное, с другого квартала, сволочи.
– Спасибо тебе, – Никита улыбнулся. – Хорошо, что ты вовремя здесь оказался.
– Да ну… – Артём смущённо улыбнулся. – Любой бы на моем месте вступился бы за несчастную собаку. Вот гады! Тебе спасибо, что на выручку пришёл. Это ее собака? – парень кивнул в сторону Оли.
– Угу. – Никита подошёл к девчонке, присел на корточки рядом. Девчонка подняла на него взгляд своих глаз, теперь ставших совсем тёмными, как перезревшая вишня.
– Он умрет? – она перевела взгляд на стоявшего чуть позади Артема, встала. – Спасибо тебе! Спасибо, что ты оказался здесь вовремя. Если бы не ты… – она закусила губы, стараясь сдержать готовые снова брызнуть слезы. – Меня Олей зовут.
– А я Артём, – он искренне улыбнулся. – Надо псину срочно к ветеринару.
– А как же мы ее довезем? – Оля растерянно посмотрела на парня.
– Можно вызвать ветеринара на дом, – предложил Артём, склонился над собакой. Дик слегка шевельнулся, на миг обнажая зубы. Парень тут же отпрянул. – Бедняга, испугался, наверное. Знаете, я сбегаю сейчас за деньгами домой и заодно позвоню в ветлечебницу. Они за деньги и прям сюда могут приехать. На месте и осмотрят.
– Ой, Артем, – девчонка сложила ладошки в мольбе, – какой ты все-таки молодец. Это, наверное, жутко дорого.
– Ничего, – парень снисходительно улыбнулся, – я в трудовом лагере заработал, на доброе дело не жалко.
– Спасибо тебе огромное! – Оля обернулась к своему спутнику.
– Да, мы тебе очень благодарны, – Никита кивнул. – Если бы не ты, Дик бы не выжил. Заработаю – отдам. Обязательно.
– Ерунда, не парься.
– Но только он не может здесь оставаться, – Никита нахмурился. – Надо его хотя бы в подъезд занести. Стойте здесь, а я сбегаю, одеяло принесу. Артём с облегчением вздохнул, когда этот парень, наконец, удалился. Ему не терпелось остаться наедине с этой девчонкой. Олей. Имя ей шло. Подходило и к пшеничным волосам, и к большим темным глазам. Но сейчас он стоял, смотрел в сторону, не зная, что ещё сказать, что сделать. У Артема наконец-то появился шанс привлечь ее внимание не каким-то глупым предложением купить мороженное или прогулками по Сиреневому бульвару – он теперь герой, самый что ни на есть настоящий.
* * *
Никита
Вломившись в квартиру, я бросился к шкафу, судорожно рылся в поисках какого-нибудь покрывала, но, как назло, ничего достаточно плотного не попадалось. Тогда я стянул одеяло со своей кровати и побежал обратно.
– Куда же нам его? – Оля растерянно обернулась к стоявшему рядом с ней Артёму.
– Ничего, пусть у меня переночует, – проговорил я, подталкивая одеяло под собаку. Бока Дика слабо вздымались, и внутри его тела что-то булькало. – Оль, по-хорошему, ему надо в лечебницу.
Втроём мы кое-как справились, подняли собаку и понесли к подъезду. Пришлось подниматься пешком по лестнице – в лифт мы поместиться не смогли.
Я толкнул ногой дверь, и мы внесли собаку в квартиру.
– Уф, тяжёл, чертяка, – Артём улыбнулся, утирая со лба выступившие капельки пота.
– Слушай, спасибо тебе.
Я протянул ему руку, и он в ответ крепко ее пожал, смущённо улыбнулся:
– Ну так я бегу за деньгами?
Я кивнул.
– Никит, это же, наверное, очень дорого стоит? – Оля глядела на меня испуганными глазами.
Артём рассмеялся:
– Ничего. Сейчас самое главное – выходить его. Я быстро…
Он скрылся за дверью. Мы остались вдвоём, и внезапно я ощутил непонятную горечь – моя подружка продолжала смотреть на дверь, за которой скрылся Артём, и на ее лице было такое выражение, словно она только что встретила самого Господа Бога.
– Никит, – Оля дёрнула на себя ручку, открывая дверь, невнятно пробормотала: – Надо его проводить…
Не успел остановить – девчонка выбежала за дверь, и я только и слышал ее быстрые шаги, отдававшие эхом и затихшие где-то внизу
* * *
Мама была удивлена новым членом семьи, но не стала противиться. Она вообще редко когда запрещала мне что-либо делать, а я в ответ на это старался ее не огорчать.
– Я вроде видела этого пса, – она присела возле него на корточки. – Что с ним?
Мне пришлось рассказать ей все в подробностях. Под конец я вытащил из кармана деньги, которые принёс Артём.
– Мам, Дику нужен врач.
Она кивнула, задумчиво поглядела на мою руку с зажатыми в ней деньгами.
– Откуда ты взял?
– Артём дал на лечение. Я ему отдам их, как заработаю.
– Никита, как ты заработаешь? – она покачала головой. – Не выдумывай, верни деньги.
Мама встала и прошла в комнату. Через минуту вернулась, держа в руках шкатулку. – Вот, небольшие запасы.
– Мам, я отдам.
– Ерунда это. Считай, что мы купили тебе собаку.
Я в изумлении поднял на неё глаза. Милая мамочка, самая лучшая на свете.
– Я отработаю, – буркнул, а она только потрепала меня по волосам.
* * *
Оля
После того как мы все втроём устроили Дика у Никиты и Артём принёс свои сбережения, я спустилась вниз вместе с ним. Заметила, что у него разбита бровь, потянулась вытереть струйку крови, сползавшую по скуле, и наши глаза встретились. Господи, я никогда не видела таких глаз. Ярких, как бирюза. И так необычно сочетающихся с его светло-пепельными волосами. Словно пшеничное поле и бескрайнее небо. Кажется, Артем что-то говорил, но у меня напрочь отключился слух, да и не только. Я не могла пошевелиться.
– Давай завтра куда-нибудь сходим?
А? Что? Он приглашает меня?
Мои губы сами собой растянулись в улыбке, и я с готовностью кивнула, а потом вдруг выпалила:
– Айда ко мне, я тебе на бровь пластырь налеплю.
И Артём, удивительно, тут же согласился.
Я быстро поставила чайник и, пока он закипал, достала перекись водорода, прижала к ране смоченный ею ватный шарик. Лицо парня слегка скривилось, но он мужественно выдержал процедуру. Мы стояли так близко друг к другу, что казалось, он мог услышать, как громко билось мое сердце. От него пахло чем-то вкусным – то ли жвачкой, то ли какими-то ирисками – и мне хотелось обрабатывать его рану бесконечно долго.
С кухни донёсся свист закипевшего чайника.
– Будешь чай? – Он кивнул, проходя в кухню следом за мной. Его дыхание касалось моей шеи и заставляло мурашки бегать по всему телу. – У меня есть мармелад и булочки. Мама Никиты их только-только напекла.
– Никита? Я сначала подумал, что это твой брат. – Артём сел на табуретку.
– Ну что ты?! – мне стало смешно. – Мы с ним совсем не похожи. Он просто мой друг.
– Тебе повезло, – Артём окинул меня взглядом с головы до ног, заставляя заалеть мои щёки. – Похоже, он классный пацан. У меня мало друзей, так, приятели…
– Я уверена, что Никита не станет возражать, если ты к нам присоединишься, – сказала, а у самой сердце в пятки ушло. Не от страха – Никита уж точно ничего не будет иметь против этого парня, просто меня охватил какой-то странный восторг, растекшийся в душе сладкой патокой.
За чаепитием время прошло незаметно, услышав звук поворачиваемого в замке ключа, я запаниковала, заметалась по кухне.
– Ой, мамочки! – двойной смысл моего восклицания рассмешил Артёма. Он поднялся с табуретки и, собрав со стола посуду, отнёс к раковине.
– Оль, ну что ты так волнуешься? Я буду только рад познакомиться с твоей мамой.
Я представила ее удивление. Она не очень жаловала моих гостей. В последнее время позволяла приходить только Никите, да и то потому что он помогал мне с английским языком.
В прихожей уже послышались звуки открывавшихся дверей шкафа.
– Мам, – я остановилась в проёме дверей, – познакомься, это мой друг Артём.
В ее глазах мелькнуло удивление, брови сошлись на переносице. Артём стоял позади меня.
– Здравствуйте, – улыбнулся, слегка склонив голову.
Как ни странно, лицо мамы смягчилось. Да иначе и быть не могло – невозможно было сопротивляться обаянию Артема.
* * *
Мы стали неразлучной троицей. День начинался с того, что Артём заходил сначала к Никите, а потом вместе с ним ко мне. Последний месяц лета пролетел незаметно – мы старались наполнить дни различными впечатлениями. Частенько посещали Измайловский парк, ездили на Красную площадь, в Зоопарк, в Серебряный бор. Август выдался жарким, и мои мальчишки соревновались, кто из них больше купит для меня мороженого. Вечерами я сидела во дворе на лавочке и наблюдала, как Тёма и Никита гоняют футбольный мяч. Иногда ко мне присоединялась Ритка. Она с восторгом сидела, чуть приоткрыв рот, и следила за игрой, а на самом деле, я знала, она не могла оторвать взгляд от Никиты. Я прекрасно видела, что парень ей очень нравится. Каждый раз, когда его взгляд ненароком останавливался на моей подруге, та жутко смущалась и краснела. И я ее понимала – Никита не мог не нравиться. Обаятельный красавчик, располагающий к себе даже самых негативно настроенных людей. От одного взгляда его зелёных глаз любая девчонка запросто могла сойти с ума. И, признаться честно, я ведь даже была влюбленна в него. Пока не появился Артём.
* * *
Это первое сентября я запомнила на всю жизнь. Сначала в дверь позвонил Никита. Я видела, что он ужасно волнуется – первый день в новую школу, в абсолютно другом городе и даже стране. Видела по тому, как двигались желваки на его скулах, а в зелёных глазах мерцала тревога. Выглядел он, как всегда, бесподобно – накрахмаленная белая рубашка, галстук, пиджак и брюки с такими острыми стрелками, что, казалось, проведи по ним рукой – и можно порезаться.
– Ты отлично выглядишь, Лёль, – он опередил меня, и я рассмеялась.
– И ты, Никит. Как всегда, на высоте.
– Я немного волнуюсь, – он пожал плечами, хмыкнул.
– Все будет хорошо, – неожиданно для самой себя я поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. Ох, хорошо, мама была в кухне. – Тёмка тебе поможет освоиться – он всех знает. Не волнуйся.
Отвернулась – то, как Никита смотрел на меня, неожиданно смутило.
Звонок в дверь спас ситуацию.
– А вот и он!
Артём, в противоположность Никите, был одет в светло-голубые джинсы, слегка растянутый свитер, под мышкой у него была зажата папка.
