Kitabı oku: «Журналы «Работница» и «Крестьянка» в решении «женского вопроса» в СССР в 1920–1930-е гг.», sayfa 2

1.2. Публицистика по «женскому вопросу» деятельниц Женотдела ЦК ВКП (б)

Хотелось бы отметить, что при наличии общих, разделяемых всеми большевиками представлений о путях решения «женского вопроса», есть существенные различия в разработке его конкретных направлений. В. И. Ленин, понимая важность задачи по привлечению на свою сторону половины населения страны – женщин – тем не менее не оставил фундаментальных работ по проблемам эмансипации женщин. Первую в России марксистскую работу по «женскому вопросу» «Женщина-работница» написала Н. К. Крупская; книга была напечатана за границей в 1901 г., переиздавалась нелегально и в России. Основные положения этой работы были разработаны при участии В. И. Ленина и полностью учтены в первой программе РСДРП, принятой на II съезде. Борьба за социалистическое будущее даст женщинам реальное равноправие и освобождение от векового угнетения – так, коротко говоря, представлялось Крупской решение «женского вопроса». В 1925 г. брошюру «Женщина-работница» было решено переиздать. В предисловии к этому переизданию Крупская писала: «Сравнивая описание тогдашнего положения женщины-работницы с теперешним, наглядно видишь, как далеко ушли мы вперед. Но видишь и другое, – видишь, как много еще не сделано и как упорно надо работать, чтобы добиться полного раскрепощения женщины-работницы».

В. И. Ленин после 1917 г. несколько раз касался «женского вопроса»: домашнее хозяйство «давит, отупляет, принижает» женщину⁴⁹, спасти ее должна государственная политика по обобществлению быта. Его не затрагивали проблемы межличностных отношений между мужчиной и женщиной: не случайно его отношение к теории «стакана воды» известно в изложении К. Цеткин⁵⁰. Но В. И. Ленин, безусловно, поддерживал усилия марксисток-феминисток по привлечению женщин в ряды союзников советской власти. В 1918–1922 гг. опубликован ряд работ А. М. Коллонтай, И. Ф. Арманд, К. Н. Самойловой⁵¹, в них в популярной форме излагаются положения программы партии большевиков, которые непосредственно связаны с эмансипацией женщин. Именно таким образом была начата популяризация концепции по раскрепощению женщин, и эта задача будет поставлена и перед женской партийной прессой. Особенностями этих и других выступлений в печати были митинговая риторика, безапелляционность, поверхностный, неконкретный обзор основных представлений социалистов о том, как именно будет проводиться эмансипация женщин.

Программная статья Н. К. Крупской «Коммунистическая партия и работница»⁵², положения которой многократно повторялись в женской печати, была опубликована в 1924 г. в «Работнице». Крупская пишет, что программа партии – это не набор лозунгов, написано не «для красного словца», а руководство к действию. Партия «позаботилась о том, чтобы советская власть составила такие законы, которые освобождают работницу и крестьянку от власти мужа… Перед законом муж и жена равны теперь»⁵³.

Крупская повторяет тезис Ленина о том, что женщина «завалена выше головы работой по дому, по хозяйству, по уходу за детьми, она привязана к дому крепко-накрепко всеми этими бесконечными делишками, заботами, которые не дают ей даже мыслью уйти от печки, от корыта, от ребятишек»⁵⁴. И потому в программе Коммунистической партии говорится о важности открытия яслей и детских садов, общественных прачечных, починочных, общественных столовых и пр.

Еще один идеолог эмансипации женщин – А. М. Коллонтай. В большинстве научных исследований она рассматривается как теоретик по «женскому вопросу». Однако она и практик – автор большинства практических решений, касающихся женщин, в 1917–1918 гг. – народный комиссар призрения, первая женщина-посол, талантливый публицист. Считая главным делом своей жизни «утверждение равноправия женщин», она сама назвала неудачей «непонимание» ее идей «в постановке брачного вопроса»⁵⁵.

А. М. Коллонтай активно боролась против Союза равноправности женщин в 1905-1906 гг., считая вредными «внеклассовые» лозунги феминисток. В 1907 г. она была единственной представительницей России на Первой международной женской социалистической конференции, внимательно изучала опыт немецких социалистов по созданию специальной партийной структуры для работы среди женщин.

В 1915 г. А. М. Коллонтай написала книгу «Общество и материнство», на основании анализа опыта европейских стран разработала проект охраны материнства и младенчества, реализовать который ей частично удалось в статусе наркома после Октября 1917 г. Она предусмотрела и оплату декретного отпуска, и специальные дома-«убежища» для беременных и матерей, охрану труда беременной и кормящей матери и т. д. Многое из ее предложений было реализовано. Основой взглядов Коллонтай, как и Крупской, Арманд и др. был принцип полной экономической независимости женщины, из которого логично следовали выводы о трансформации (или деконструкции) традиционной семьи, об изменении гендерных стереотипов общества. Любовь, по мнению Коллонтай, будет занимать подчиненное место в жизни женщины (как и мужчины), тогда как общественная и производственная деятельность – основное.

Несмотря на то, что базовые убеждения у всех большевиков были примерно одинаковые, реальная практика социальных реформ (реформы уклада в том числе) вызывала в начале 1920-х гг. ожесточенные дискуссии. Полемику вызвала статья А. М. Коллонтай «Дорогу крылатому Эросу!» (подзаголовок «Письмо трудящейся молодежи»). Статья была адресована молодежи, а не женской аудитории, опубликована в журнале «Молодая гвардия»⁵⁶. Выбор адресата показывает, что Коллонтай стремилась к широкому обсуждению ее концепции, к изменению сознания всего общества, а не только женской его части. Начав с констатации, что «Советская Россия вступила в новую полосу гражданской войны: революционный фронт перенесен в область борьбы двух идеологий, двух культур: буржуазной и пролетарской», Александра Михайловна заявляет, что «в мировоззрении, в чувствах, в строе души трудового человечества»⁵⁷ должна совершиться революция, т. е. кардинальная перемена.

Коллонтай считает, что есть два вида любви. «Эрос бескрылый» – инстинкт воспроизводства, легко возникающее и быстро проходящее влечение полов; такая любовь «противоречит интересам рабочего класса», так как это потакание похоти. Второй вид – «Эрос крылатый» – это любовь, сотканная из тончайшей сети всевозможных душевно-духовных эмоций. Далее Коллонтай рассуждает о сложности «крылатого Эроса», уравнивая в этих рассуждениях мужчин и женщин. Она приводит такие примеры: «одного женщина любит «верхами души», с ним созвучны ее мысли, стремления, желания; к другому ее властно влечет сила телесного сродства. К одной женщине мужчина испытывает чувство бережливой нежности, заботливой жалости, в другой он находит поддержку и понимание лучших стремлений…»⁵⁸. Вывод публициста о том, что она считает «важным с точки зрения пролетарской идеологии и желательным, чтобы чувства людей становились «многоструннее»⁵⁹, можно понять и как призыв совмещать разные виды любви к разным партнерам одновременно.

Почему так важен для Коллонтай именно этот аспект? Она не говорит о полигамии, о вреде беспорядочных половых связей, наоборот: «многогранность любви сама по себе не противоречит интересам пролетариата. Напротив, она облегчает торжество того идеала любви во взаимных отношениях между полами, которые уже оформляются и выкристаллизовываются в недрах рабочего класса. А именно: любви-товарищества»⁶⁰. То есть речь идет о новых формах семьи, поскольку лицемерный буржуазный брак не «посещает Эрос», что ведет к адюльтеру и покупке ласк проститутки. Коллонтай заявляет, что «идеология рабочего класса не ставит никаких формальных границ любви»⁶¹, т. е. любовь приемлема в различных формах, в том числе и в форме «преходящей связи».

Манифест Коллонтай состоит в утверждении равенства мужчины и женщины в социальных и межличностных отношениях. Важно избавиться от «буржуазного чувства собственности»: необходимо «равенство – без мужского самодавления и рабского растворения своей личности в любви со стороны женщины; взаимное признание прав другого, без претензии владеть безраздельно сердцем и душой другого»⁶². Коллонтай пишет о необходимости проявлять «товарищескую чуткость, умение прислушаться и понять работу души любимого человека». Новые отношения мужчины и женщины возникнут, если «в любовном общении ослабеет слепая, требовательная, всепоглощающая страсть, если отомрет чувство собственности и эгоистическое желание «навсегда» закрепить за собой любимого, если исчезнет самодавление мужчины и преступное отречение от своего «я» со стороны женщины, то зато разовьются другие ценные моменты в любви. Окрепнет уважение к личности другого, умение считаться с чужими правами, разовьется взаимная душевная чуткость, вырастет стремление выявлять любовь не только в поцелуях и объятиях, но и в слитности действия, в единстве воли, в совместном творчестве. Задача пролетарской идеологии… – воспитать чувство любви между полами в духе величайшей силы – товарищеской солидарности»⁶³.

Такая, пусть и идеалистическая, картина отношений мужчины и женщины, накладывается на представления Коллонтай о приоритете интересов коллектива над личными. Она пишет: «провозглашая права «крылатого Эроса», идеология рабочего класса вместе с тем подчиняет любовь членов трудового коллектива друг к другу более властному чувству – любви… к коллективу. Мораль пролетариата предписывает: все – для коллектива»⁶⁴.

Нужно сказать, что идеи Коллонтай встретили непонимание соратников по партии. В 1926 г. был издан сборник статей «Коммунистическая мораль и семейные отношения», в котором концентрированно высказаны суждения о наиболее актуальных вопросах реформирования семьи.

Во-первых, привлекает внимание тезис о том, что «партия имеет право заглянуть в семью каждого из нас и проводить там свою линию (в лучших целях!)»⁶⁵. Это убеждение неоднократно тиражировалось в женских журналах того времени. «Мы имеем право требовать и мы должны требовать от членов партии, чтобы духовное верховенство в семье принадлежало им – коммунистам»⁶⁶. Две проблемы называет П. Квиринг: влияние на коммунистов «буржуазных жен» или «старая домостроевщина: жена – существо если не низшего, то второго порядка. Ее дело – вести хозяйство, готовить обед, стирать, чистить, рожать и растить детей, а муж – кормилец или глава. Муж-коммунист редко догадается пригласить с собой жену на собрание ячейки»⁶⁷. Оба эти варианта семейных отношений неприемлемы для коммуниста.

Требование, чтобы «более развитый муж-коммунист влиял на беспартийную жену, вел за собой»⁶⁸, ничего общего не имеет с представлениями Коллонтай о «любви-равенстве» и «любви-дружбе». Мнение мужчины-коммуниста: «я, может быть, огорчу многих коммунисток… Достаточно редки семьи, где муж и жена – равноценные величины»⁶⁹.

Именно вопрос перераспределения бытовых обязанностей в семье кажется наиболее важным коммунистам-мужчинам. П. Квиринг пишет: «Молодые коммунистки чрезвычайно болезненно отстаивают в семье свою свободу и самостоятельность, сваливая фактически все заботы о мелочах домашней жизни на своих мужей… Многие считают верхом коммунистичности при каждом случае высказывать презрение ко всякой домашней работе, …не понимая, что это просто-напросто мещанский аристократизм»⁷⁰. Правда, автор признает, что «это перегибание палки отдельными пролетарками является вынужденным протестом против тупого мужского самолюбия и самовлюбленности, проявляющихся часто у сознательных и культурных мужчин, в том числе и коммунистов»⁷¹. Но из этого «вовсе не следует, что женщинам еще предстоит провести специфическую женскую революцию против мужчин»⁷².

В таком же ключе (перераспределение гендерных ролей в обществе) рассматривает проблемы семьи и Л. Д. Троцкий, отмечая, что семья (и даже пролетарская) «расшаталась». Просто было установить «политическое равенство женщины с мужчиной», труднее установить «производственное равенство рабочего и работницы («чтобы мужчина не оттирал женщины»). А равенство в семье – задача более трудная, для ее решения надо «революционизировать весь наш быт». «Без достижения действительного бытового и морального равенства мужа и жены в семье нельзя серьезно говорить о равенстве в общественном производстве или… в государственной политике»⁷³.

Л. Д. Троцкий рассматривает такие варианты⁷⁴ «крушения» семьи:

• муж пришел с Гражданской войны, его горизонты расширились, это другой человек, а жена, семья – старые. «Семейная смычка» порвана, новая не создается. Недовольство-озлобление, разрыв;

• муж-коммунист и общественник. Жена – коммунистка, тоже общественница. Отсутствие семейного уюта вызывает конфликты, ожесточение, разрыв;

• муж-коммунист, жена беспартийная, замкнута в семейном кругу. Ячейка постановила «коммунистам снять у себя иконы». Для мужа – норма, для жены – катастрофа, обнаруживается духовная пропасть, разрыв;

• муж – хороший рабочий, жена – домохозяйка. Но вот случай сводит ее с женской организацией, перед ней открывается новый мир. В семье упадок, муж ожесточается, жена оскорблена в своем «пробужденном гражданском достоинстве», разрыв.

Все эти варианты, по мнению Троцкого, «разыгрываются на линии стыка между коммунистическими элементами и беспартийными». Его рецепт решения семейных конфликтов – приступить к строительству прачечных, столовых, школ и детских садов, когда государство «станет богаче». Троцкий считает, что «тогда связь мужа и жены освободится от всего внешнего, постороннего, навязанного, случайного. Один перестает заедать жизнь другому. Устанавливается подлинное равноправие»⁷⁵. Троцкий призывает создавать «показательные общежития». Очевидно, что соратники по партии (мужчины) не желали реформировать межличностные отношения мужчины и женщины, не разделяли взгляды Коллонтай и не желали обсуждать их. Проблема домашних дел рассматривается как основная в реформе семьи – именно так будет освещать эту тему женская печать.

П. Виноградская, критикуя идеи Коллонтай, демонстрирует женский взгляд. Она недоумевает, почему Коллонтай «всюду и везде выпячивает половую проблему», называет истеричками и слабонервными мещанами, интеллигентскими обывательницами тех, у кого нет более важных вопросов⁷⁶.

Во-первых, она спрашивает, неужели у нас во всех областях жизни такой расцвет, что только и осталось, как «расправить крылья Эросу»? Нужда, нищета, низкая зарплата, более половины страны безграмотных и т. д. В этих условиях Коллонтай «не хватает марксистского и коммунистического чутья понять, что независимо от существа ее мыслей самое уже выпячивание и подчеркивание этой проблемы является грубой политической ошибкой. Ошибкой является это и с точки зрения реальных условий, в которых приходится пока жить и работать нашим рядовым работницам и коммунисткам»⁷⁷. Однако и в послевоенный период, когда уровень жизни в СССР рос, как и образованность населения, женская пресса предпочитала не рассматривать «половую проблему». А современные женские журналы затрагивают эту тему совсем не в том ракурсе, в каком это делала Коллонтай.

Во-вторых, автор упрекает Коллонтай в том, что она молчит «о последствиях Эросов» – о детях – «плодах любви». «Массы отнюдь не разделяют того взгляда, будто половая любовь существует лишь для самой любви… – это какое-то искусство ради искусства»⁷⁸. Перед страной «не стоят вопросы любви. У нас стоят вопросы о детях. Более полумиллиона беспризорных детей, отсутствие достаточного количества яслей, детских садов. Коллонтай не думает, что если бы работницы ушли с головой в «эрос», то это для весьма многих из них означало бы увеличение семьи, прибавление новых детей в то самое время, когда имеющихся некуда деть»⁷⁹.

П. Виноградская считает «половую жизнь вопросом «второго порядка»: анкета показывает, что вопросы любви начинают интересовать учащуюся молодежь», но больше их интересует учеба. Публицист видит положительные результаты совместного обучения детей в школе в том, что формируется более товарищеское (хотя еще далеко недостаточно товарищеское) отношение к женщине – «у нас и сама любовь, и женское тело совсем не являются тем запретным плодом, каким оно являлось в прошлом». Но действительно «является важным и что связано с проблемой пола помимо эротики…вопросы семьи, вопрос о детях, о потомстве вообще»⁸⁰, а именно его-то Коллонтай обходит молчанием.

Идеи А. М. Коллонтай меньше, чем ее судьба, повлияли на мировоззрение советских женщин. Можно сказать, что она не была понята современниками и соратниками по партии. В значительной степени это произошло в силу тех тяжелых условий, в которых находилась страна, и в силу низкого уровня грамотности. Коллонтай опередила свое время.

Пожалуй, лишь публицистика А. М. Коллонтай и Н. К. Крупской из всех деятельниц Женотдела ЦК ВКП (б) имели концептуальный характер и повлияли на содержание женских журналов. Надежда Константиновна высказывала прогрессивные для своего времени идеи. Однако авторитет и убедительность статей Крупской имели и негативное воздействие на массовую печать, так как ее произведения написаны сухим, партийным языком, очень деловито, без учета особенностей аудитории. Причем статьи для «Работницы» и «Крестьянки» кажутся особенно неудачными: общие рассуждения, повторение привычных партийно-бюрократических штампов. Крупская могла эмоционально описать истории из своей жизни, четко формулировала проблему, приводила примеры из своей работы и многочисленных писем, которые получала. Но в статьях для женской печати как раз этих живых и эмоциональных рассказов нет. Почему? Трудно судить: большая загруженность, необходимость в десятках статей повторять одни и те же мысли. Статьи Крупской для «Коммунистки» или массовой печати ничем не отличаются по стилю и доходчивости: она не придавала значения форме, в какой высказывала свои мысли.

Судя по книге «Воспоминания о Ленине», Крупская была эмоциональна, обладала чувством юмора, здравым и критичным взглядом на мир и на соратников-революционеров. Но в публицистике советского периода практически не проявилась ее личность. Исключением является лишь книга воспоминаний о Ленине: в ней Крупская – человек и женщина – немного открывается миру. Она была застенчива (и сама писала об этом), не любила привлекать к себе внимание. Когда после Февральской революции возникла необходимость выступать на митингах и собраниях, Крупская подчинилась партийной дисциплине, но ей пришлось преодолевать себя. Когда много лет спустя студентка техникума пожаловалась в письме, что стесняется выступать, Крупская ей ответила так: «Милая Нюра, Вам бросать политпросветработу не надо. Умение говорить – дело наживное. Я вот раньше никогда не выступала, очень стеснялась, а когда приехала в 1917 г. из эмиграции, быстро научилась. Было бы что сказать. Поэтому правы те, кто советует Вам побольше читать. Надо всегда перед выступлением хорошо обдумать, что хочешь сказать и зачем надо сказать»⁸¹.

Она всегда писала о том, в чем была уверена, что обдумала и считала важным. Высказанные ею суждения полностью соответствовали ее убеждениям. Именно Крупская написала в 1920 г. статью «Война и деторождение»⁸², в которой обосновала необходимость легализовать аборты. Она писала о распаде семьи в условиях Гражданской войны, о том, что государство должно создать инфраструктуру – ясли, детские сады, школы и оздоровительные лагеря и т. д. – позволяющую женщине совместить материнство и труд. Эта задача, до которой у советского государства еще не дошли руки, на деле поставит женщину в равные условия с мужчиной. Эта статья Крупской по ясности, четкости аргументов и убедительности – одна из лучших в ее публицистическом наследии и прекрасный пример актуальности ее идей, глубины понимания сложных проблем. Практически все аспекты темы абортов затрагивает Крупская в этой статье: как социальные, так и медицинские, психологические. Право на то, чтобы решать, сколько детей и когда иметь – наиболее существенное право женщины, особенно когда растить этих детей часто приходится именно матери. В ответ на инициативу современных российских парламентариев, призывающих делать аборты только по разрешению мужей, возникло движение «Мое тело – мое дело». С тех пор, как Крупская написала о легализации абортов, прошло более 90 лет, но тема актуальна и сегодня, причем новых аргументов и противники, и защитники абортов не придумали за прошедшие годы. Сейчас есть средства контрацепции, которые позволяют планировать рождение ребенка, однако в нашей стране тема абортов по-прежнему относится к острым, социально значимым.

Многочисленные встречи, письма, дававшие Крупской точное знание жизни различных слоев общества, отразились на качестве ее статей. В них в полной мере отражено умение видеть и государственные цели, и конкретного человека, с его заботами и надеждами. Крупская обращается к работницам, крестьянкам, батрачкам, домашним хозяйкам, учительницам, библиотекарям, школьницам. Для каждой аудитории, социальной группы ставились, кроме общих, еще и особенные задачи. Знание их жизни позволяло Крупской для всех найти первоочередные и важные цели, дать личный совет. Она умела просто говорить о больших и важных проблемах, связывать высокие цели с конкретными, практическими шагами, которые можно сделать сегодня.

Вот что вспоминает Мария Арестова, женщина легендарной судьбы: «С двадцать девятого года работала я помощником машиниста. В то время женщины-машиниста не было нигде в Советском Союзе. Начальник паровозного депо был удивлен: «Ой, девчонка, обязательно ей нужна мужская профессия». А я хотела стать машинистом, и только машинистом. В тридцать первом году я стала первая в стране женщина-машинист. В то время Крупская много писала о равноправии, чтобы женщины овладевали мужскими профессиями. Когда я ехала на паровозе, на станциях собирались люди: «Девочка ведет паровоз!»⁸³.

Упоминание о Крупской и ее заветах встречается в воспоминаниях первых женщин-трактористок, знаменитых летчиц довоенной и военной поры. А ведь Крупская никогда не призывала женщин овладевать именно «мужскими» профессиями! Она писала о том, что женщинам надо учиться, становиться профессионалами, что именно труд делает женщину полноправным членом общества, уравнивает в правах, обязанностях и возможностях с мужчиной. Это утверждение актуально и сегодня, спустя почти век.

Пропагандистскую работу Крупская считала своим партийным долгом, хотя не находила у себя литературных способностей и публицистом себя не считала. Идейное наследие Крупской значительное, в ее публицистике содержание всегда гораздо интереснее и важнее, чем форма. Из публицистов Женотдела (И. Ф. Арманд, А. М. Коллонтай, Л. Н. Сталь и др.) именно Крупская была наиболее активна в пропаганде своих взглядов.

Н. К. Крупская, А. Н. Коллонтай, С. Н. Смидович, К. И. Николаева, А. В. Артюхина и другие деятельницы женотдела – убежденные большевички с дореволюционным опытом партийной работы, ссылок, после 1917 г. – работницы женотделов и отделов агитации и пропаганды. Биографии определяли взгляды редакторов партийных женских журналов, которые полностью соответствовали содержанию журнала, идеям и ценностям, которые им транслировались. Но как самостоятельных публицистов их вряд ли можно рассматривать. В многочисленных передовых статьях этих авторов нет ни индивидуальности, ни оригинальности, это выступления партийных функционеров, каковыми они и были.