Kitabı oku: «Мышеловка для кота»
Пролог
– У вас пятнадцать минут на то, чтобы рассказать обо всем, чего хотите, и получить мой ответ. Если получится. – Надо же, какое гостеприимство… Даже голову не изволил повернуть, чтобы посмотреть в сторону впустившей меня двери.
– Добрый день. Думаю, мне этого будет достаточно. – Ну, вот. Теперь мы удивились, не успев прикрыть интерес, и взглянули в мою сторону. Нормально, я привыкла.
– У меня назначена деловая встреча, а не свидание. Дверью ошиблись.
Как же, ошибешься тут: пришлось просочиться через три кордона из амбалов, всех, как один, будто сошедших с кадра дешевых российских сериалов про 'новых русских'. Они, похоже, и не стесняются этого сходства. Вполне возможно, оттуда и понабрались представлений, как себя вести и выглядеть. Через полчаса этих дотошных проверок с предъявлением паспорта, доверенностей и тому подобной ерунды, уже ощущаешь себя липкой и грязной. Они ведь не только физиономию разглядывали, уроды, скучно им…
– Я и пришла к вам на деловую встречу. Документы проверила ваша охрана.
Плохо скрытое удивление и недоверие на лице, с легким оттенком пренебрежения, – тоже привычная реакция в последние пару лет моей жизни. Спасибо, уважаемый товарищ, тебе за это. Бесит меня такое отношение и раздражает. И дает силы: нет большей радости, чем утереть нос всем самоуверенным зазнайкам мужеского пола, которые считают, что женщине в их серьезном мире совсем не место. Тем более – женщинам моложе тридцати.
– Мда? В вашей компании больше некому вести переговоры?
– Есть. Но выбрали меня. Наверное, решили, что лучше всех справлюсь, я не уточняла.
Очень даже уточняла, и даже просила: отправьте вы, ради Бога, Рахманова. У него зубы уже давно наточены, разберется и справится. А я понятия не имею, о чем и как можно говорить с племянником бандита, полгода назад 'погибшего' на трассе под Ростовом. Погиб он, само собой, не без помощи, оставив какое-то необъятное наследство, и ни одного юридического лица, на котором это наследство могло бы числиться. Я уже успела пообщаться за прошедшие полгода с мутными типами, которые отказываются называть имя, но дают гарантии, что все переданные мною под расписку тонны налички никуда не пропадут. Это в наше-то время, когда даже в ларьке за жвачку нормальные люди платят карточками. А у этих – нал, и только, пусть и относительно белый…
Но Рахманова руководство не отправило – не его, мол, уровня дело. И даже юристы открестились – сама справишься. Договор составлен, всего и делов-то – подпись получить. У собственника и потенциального партнера. А он не хочет ставить подпись. Не посылает подальше и не выселяет из помещения, и договор не подписывает. 'Только при личной встрече'. И все.
– Ну, что ж. Я слушаю, девушка.
Еще одно спасибо за 'девушку' и за снисходительный тон: он должен бы вывести из равновесия, по задумке говорящего, да вот только меня – раззадоривает. Люблю удивлять.
Но этого самоуверенного хищника удивить очень сложно. Пока я рассказывала о преимуществах продления договора и о том, почему сотрудничество с нами престижно, он почти не слушал. Он… смотрел. Разглядывал. И я в своем строгом, закрытом наглухо костюме казалась себе совершенно голой. Потому, что юбка до самых колен не могла скрыть эти самые колени, а ноги хотелось бы спрятать куда-то поглубже, да мягкий низкий диванчик в люксовом номере гостиницы этого не позволил. Черт меня дернул сегодня выбрать самые высокие шпильки… Не вынесла наглого осмотра, когда он совсем уж упорно уставился на грудь. Вернее, на то место, где пуговки блузки слегка расходятся при движении. Сделала паузу, хмыкнула. Эффект – не тот. Поднял глаза, цинично ухмыльнулся:
– Продолжайте. Я слушаю.
– Я все сказала. – Посмотрела на время – семь минут. Уложилась. Теперь бы не начал затягивать оставшиеся восемь…
– Кофе будете? – Ух, ты… Какое внимание к моей незначительной персоне…
– Боюсь, мы не успеем за отведенное время. Не хотелось бы злоупотреблять и обижать, оставляя недопитым…
– Я добавлю еще пятнадцать минут.
– Спасибо. С сахаром и сливками.
Он кому-то звонил и делал заказ, продолжая все так же беспардонно пялиться на мои достоинства, позволяя рассмотреть и себя.
Что ж, попадись он мне в другое время и при других обстоятельствах, я давно уже пускала бы слюнки… Нет, честно: такие экземпляры самцов живьем встречаются очень редко. Только в рекламе мужского белья и парфюма, да в некоторых фильмах, затертых до дыр многократными просмотрами. Он – обалденный, как сказала бы моя Нинка. И я бы не стала спорить.
Ухоженный: хорошая стрижка, гладко выбритый, костюм сидит как влитой, рубашка, кажущаяся очень простой, на деле стоит не одну сотню баксов… И отсутствие галстука – очень продуманная небрежность, позволяющая выставить напоказ мощную загорелую шею, и блеск золотой цепочки – о, да, конечно, она выглянула совершенно случайно…
Плечи широкие, ноги длинные, осанка охренительная, явно какой-то спорт, или занятия в зале… Сладкий мальчик… Если бы не глаза… Холодные, спрятанные под прикрытыми веками, наблюдающие за тобой, как за назойливой мошкой… И циничная насмешка в них – непреходящая… А за всем этим прячется хищник, непрерывно следящий за каждым движением. Один промах – и вцепится в горло, сожрет, не подавится.
Короче, от таких вот 'сладких' лучше держаться подальше, как бы ни возбуждали они интерес. Если хочешь остаться с нормальной, не поломанной психикой – прячься, сворачивай, как только замаячит на дороге. Лучше уступи, обойди. И плевать на эту ауру мощи, уверенности, небрежной демонстрации: вот он я, хозяин жизни, подходи, глядишь, и тебе кусочек счастья отвалится…
– Зачем тебе это нужно? – Нежданный вопрос вырвал из размышлений. Помечтать-то можно, в конце концов…
– Нам нужно заключить официальный договор, мы и так уже полгода работаем в помещении, не имея никаких гарантий. И деньги отдаем непонятно кому…
– Нет. Я спрашиваю, зачем это нужно тебе, а не твоей компании?
– Затем, что это моя работа. Я её выполняю.
– И на кой тебе эта работа?
– Странный вопрос. Затем же, зачем и остальным. Зарабатываю деньги. Обеспечиваю себе жизнь.
– Мужчина не в состоянии? Или найти подходящего не можешь? – Началось. Извечный вопрос, доставший до самых печенок.
– Предпочитаю от мужчин не зависеть. – Постаралась не скрипеть зубами.
– Похвально. Однако ж, приходится, да?
– Мы все в чем-то от кого-то зависим. Но я стараюсь свести это к минимуму.
– А если не получается?
– Мне кажется, мы ушли от темы разговора… – Невежливо, конечно, но время бежит, а он развлекается. За мой счет, и за счет моих невосстанавливаемых нервов.
– Нисколечко. Что я получу, если соглашусь на ваши условия? – Наконец-то. Этот цепкий взгляд заинтересованности – его ни с чем не спутаешь. Только сейчас он соизволил хоть как-то проявить, что вообще слушал, а не спал, пока я распиналась.
– Лучшую цену в городе, гарантии длительного сотрудничества, авторитет федеральной сети… – Все эти преимущества я научилась перечислять на автомате.
– Я все это знаю, проблем со слухом нет. Кроме вас, на это помещение стоит очередь из десятка желающих. – И не врет же, гад. Все об этом прекрасно знают. И ждут, когда мы облажаемся и уйдем. – Нужен еще какой-то бонус. Такой, которого больше никто не предложит.
– Вашу арендную ставку никто, кроме нас, в этом городе не потянет.
– Да плевать. Сделаю склад. За копейки. Или городу отдам, под спортзал, в качестве благотворительности.
– Это же потеря дохода. Невыгодно.
– Переживу. Мне это все досталось на халяву, и хлопот прибавилось. Вторую неделю здесь зависаю, чтобы разобраться с новыми проблемами.
– Что вы хотите?
– Говорю же, бонус. Лично для меня.
– Что именно? – Терпеть не могу хождения вокруг да около. Не умею играть в угадайки.
– А что ты мне можешь предложить? – Ударение на 'ты' мне очень не понравилось. Но надежда, что я неправильно поняла, еще оставалась.
– Я могу обсудить с руководством все ваши пожелания. Только не уверена, что на все смогу сразу ответить.
– Ой, да не прикидывайся дурочкой! Причем тут твое руководство?
– Я вас не очень понимаю… – Конечно же, все понятно. И раньше получала всякие предложения, то «кофе попить», то «посмотреть новую дачу в очень красивом месте»… Но их, хоть немного, да вуалировали… А вот так, прямо в лоб… Может, мне все-таки, кажется?
– А что тут непонятного? Я давно не вел переговоров с женщинами. Забыл, какие в этом есть плюсы. Если готова все эти плюсы показать – договоримся. Я даже не стану пересматривать условия. А если тебе так важна твоя независимость и гордость – извини…
Это провал. Конкретный такой и мощный. Надо уходить и отправлять сюда кого-то из парней. Пусть договариваются без меня. Я так играть не буду. Но если сейчас послать – обидится, и плакала наша аренда. Перекроют доступ сегодня же вечером.
– Я могу подумать?
– Конечно. Вам, женщинам, только глупости легко даются. А над всем остальным думать необходимо… – Теперь издевка звучала откровенно. А с ней уверенность – никуда я не денусь с этой подводной лодки.
Мы оба прекрасно понимали, что значит этот договор для моей компании, а значит – и для меня. Кажется, до этого момента он понимал намного лучше. А до меня только сейчас допёрло.
– Сколько у меня есть времени?
– Неделя. В следующий вторник жду. В это же время.
Ну, и замечательно! За неделю я успею уломать шефа, вызвать сюда Рахманова и умыть руки. Пусть мальчики сами в свои игры играют. Я – пас. Как бы ни хотелось доказать свою состоятельность, но меня только что уверенно ткнули мордой, доказав, что не со всем я могу справиться…
– До свидания. – Ответного прощания не дождалась. Да и Бог-то с ним. Уйти бы, не показав, как нервничаю, не перейти на бег, и не начать вытирать руки, взмокшие от волнения…
Ровно через неделю, во вторник, мне снова пришлось пройти через кордон из низколобых амбалов, снова ловить на себе их сальные, ощупывающие взгляды… Вот только теперь на них было совсем параллельно. То, что меня ожидало за охраняемой дверью, было в разы противнее и грязнее. Да. Моя истерика протяженностью в семь дней не дала никаких результатов. Генеральный, урод, элементарно не поверил. Ни моим рассказам о том, что эти люди не работают цивилизованно… Ни о том, что охрана досматривает, прощупывая одежду по швам, не разбирая мужчин и женщин… Про нескромное, мягко говоря, предложение, даже слушать не стал. Все, что мне довелось услышать: 'Дорогая, мы же в двадцатом первом веке. Что вы мне страшилки рассказываете, родом из девяностых? Пригласите его куда-нибудь, выпейте коньяка… Глядишь, и получится договориться… Это будет для вас очень полезным опытом. Давайте, мы верим в вас'
Сволочь такая! Неужели не ясно, что с девочками просто так не пьют коньяк?! Еще бы в баню пригласить предложил… И знает ведь, собака, на что давит: молодая, неопытная, хоть и с мозгами. Опыта нужно набираться…
Что ж, теперь у меня будет и такой опыт…
В этот раз Янкевич даже посмотрел в сторону открывшейся двери…
– Ты? Ну, что ж, здравствуй… Проходи… Не ждал… – Я бы даже поверила его радушию, наверное, если б не помнила, зачем я здесь, и чего он 'не ждет'.
– Отчего же? Я обычно сдерживаю обещания. Кроме совсем уж сложных случаев. – Вру, конечно. Но на кой ему знать правду?
– Похвально. Итак?
– А сегодня не будет ограничений по времени? На сколько мне можно рассчитывать?
Ох, какая поганая улыбка расплылась по этой наглой, самоуверенной роже… Наверное, решил, что я сейчас начну уговаривать, унижаться, предлагать компромиссы… Спасибо. Одного мне будет вполне достаточно. Тем более, зная такую породу, пытаться уговорить – впустую переводить свои нервы и время.
– Сегодня ограничений не будет. Как справишься. Все твое…
– Жаль. У меня сегодня лишь час свободный, на все про все. – Очень старательно прятала злость, но она все равно прорвалась, а с ней – ехидство: извини, мой милый, но больше часа моей жизни ты не стоишь…
Вальяжность исчезла: передо мной снова собранный, мощный хищник. А я – дичь. Уже практически пойманная. Но поймать нужно, пока не удрала.
– Что ж, тогда на разговоры тратить время незачем… Ты ж не говорить пришла? – Вкрадчиво. Молодец. Бизнесмен до мозга костей: намеки намеками, а прояснить все пункты необходимо…
– Нет.
– Ну, тогда действуй.
– А насчет действий мы не договаривались. Я не знаю, какие там плюсы вам понадобились. И угадывать не буду. Так что, действуйте сами. Обещаю не орать и не сопротивляться. Только, чур, без извращений.
Взгляд – совсем темный. Тяжелый. Такими убивают, наверное. Или обжигают. А мне как-то все равно стало. Всю дорогу нервничала, а теперь – поздно. Назад ходу нет. Пусть смотрит.
– Смелая? Или наглая? Или просто глупая?
– Не знаю. Вам судить. Опять же, я себя не навязываю. Могу и уйти, если передумали. – Надежда, последняя капелька, все-таки, жила.
– Думала, вот так, на дурака, отделаешься?
– Нет. Даю вам возможность выбора. – А я уже свой выбор сделала. Вот такой вот, для тебя, козел, нежданный. Думай сам, как теперь быть…
– Никого не пускать, пока не дам отмену. – Короткий приказ по телефону. Видимо, амбалам… Ну, вот и все. Прилетела, птичка. Садись в клетку.
– Выпьешь, что-нибудь, для храбрости? Мне тут обмороки ни к чему… – Хм… Забавно… Он что, волнуется? Вряд ли, конечно, однако, очень смахивает на то…
– Нет. Спасибо. На деловых встречах не употребляю. Правило. – Если выпью, то не плакать, а хохотать начну. От абсурдности происходящего.
Знала бы мама, где сейчас её паинька-дочка, и чем собирается заняться… Нет, об этом, надеюсь, никто не узнает. Может, подруги в старости, лет через сорок…
– Ну, что ж… – Прошелся вокруг моего дивана, о чем-то раздумывая… Уселся обратно, сложил руки в замок. Осмотрел меня вновь, очень внимательно: будто примериваясь, с чего начать. Неуверенность мне, все же, почудилась. В глазах – предвкушение, на губах – легкая, порочная ухмылка. В другой ситуации она меня, наверное, смутила бы… Но не сейчас. Поздно смущаться. – Иди сюда.
Похлопал рукой по колену. Недвусмысленно. Очень внятный призыв.
А я не глупая. Я понимаю с первого раза. Аккуратненько так присела, стараясь очень не прижиматься. Да где уж там… Руки, длинные и загребущие, тут же обвили талию, одна так и осталась там, а вторая поползла по бедру, остановилась у самого краешка юбки. Пальцы огладили край, ненадолго там задержались, и двинулись вверх, нещадно сминая ткань, собирая узлом ближе к поясу. А глаза – в глаза, следят за реакцией. Я тоже слежу. Нечасто вот так, средь бела дня, меня раздевают незнакомые, можно сказать, му… жчины. Любопытно же, что при этом чувствуешь…
– Ну, и чего ты ждешь? Думаешь, я сейчас отпущу, скажу, что это розыгрыш? – Темный, темный взгляд… Опасно-искушающий… И предупреждение в нем: 'Не шути…'. А я не шучу. Все на полном серьезе…
– Нет. Вы меня уже облапали по полной программе. Разве так разыгрывают?
– Тогда – жду активных действий. Что ты сидишь, как школьница на приеме у директора?
– Ну, уж простите… Я на вас бросаться не собираюсь. Это у вас, похоже, проблема с личной жизнью, раз так ее устраиваете… Вот и набрасывайтесь. А я обещала не оказывать сопротивление. Все. – Ох, с огнем играю. Напрошусь… Или уже напрашиваюсь?
– Смелая? Или глупая? Или борзость зашкаливает?
– Всего по чуть-чуть… Если хотите, можем обсудить мой характер, только я лучше пересяду поудобнее…
– Наглая. – Удовлетворенное хмыканье. – Что и требовалось доказать… Доигралась. Был у тебя шанс…
– Да ладно? Когда это? Чтобы знать на будущее?
– Поздно. Уже вляпалась. – Пусть будет так. Пусть считает, что маленькая глупенькая дурочка попалась в руки жирному и наглому коту. Хорошо – не жирному. А очень даже…
Что-то подобное из размышлений еще трепыхалось в мозгах, которые начали тихо плавиться. Сложно держать рассудок холодным, когда тебя усаживают верхом на мужские колени, заставив упереться в грудь, прижимают – так, чтобы уже не осталось сомнений, что не отделаешься легким испугом. Все, ставки сделаны, карты розданы, играем, господа… И не буду врать сама себе, что эта игра мне не нравится…
Глаз не отвести от его пальцев, медленно, слишком медленно расстегивающих пуговки на блузке… Сил хватает лишь на то, чтобы проследить за его взглядом – а он смотрит в мое лицо, не отрываясь, следит, как захватывает меня процесс… Никогда не считала мужские руки настолько сексуальными… Много потеряла в жизни. Несколько движений, намеренно-неторопливых, а внутри все сжимается от волнения. Смуглые пальцы на белой ткани, сильные, уверенные – хочется запечатлеть, поставить в рамочку… Глупости… О чем я думаю?
Да вообще не о том, о чем следует думать приличной девушке! Только, вот беда: приличная осталась за той вот, захлопнутой дверью… Будем надеяться, что амбалы справятся с задачей, и никто ее не откроет не вовремя.
Потому, что меня сейчас нагло, уверенно раздевают, а мне это, черт возьми, нравится… И то, как он сдвинул бюстгальтер, не сильно заморачиваясь на застежки, лишь мельком глянув на кружевной узор… Правильно, нефиг на узоры смотреть. Они сделаны только для тех, кто больше ничего не увидит и не поймет – не дано. Или не положено. А этому хозяину жизни позволено все, или почти… Но думать об этом пока не стоит…
И не хочется думать-то, вот в чем дело… Гремучая смесь из опаски, азарта и предвкушения – вот и все, чем наполнена голова. Где-то постукивает молоточком тревога: 'Во что ты вляпалась, мать?!' (почему-то Нинкиным голосом)… Да ни во что. В самую необычную ситуацию. Не было еще в моей жизни такого товарища. И не будет уже, наверное, никогда. И что я теряю? Сейчас – ничего. А могла бы и потерять. Эти вот ощущения: воздух, остуженный кондиционером, горячие руки – контрастом – гуляющие над кружевной резинкой чулок (ясен пень, подготовилась), и, пока еще, очень сдержанное дыхание. Интересно, кто первый сорвется и покажет, что ему не все равно? Что происходящее уже вылетело за рамки нормальности? От меня-то уж не дождется… Я тут птица, как будто, подневольная… Мое дело – молчать и страдать. Вот и смотри, как я страдаю… Ага. Что ж ты делаешь, сволочь такая?! Кто тебе рассказал, что вот так поступать со мной – это самое правильное? Нет… Не смей! Чуть не оттолкнула руки, которые прошлись по позвоночнику – слегка так, невесомо, так правильно, так, как нужно, чтобы завести и заставить выгнуться, будто кошка, так, что мурашки прошлись по всей коже – от поясницы и до затылка… Вцепилась в запястья ногтями, не выдержала…
– Что? Не нравится? Прекращаем, отбой? – Наглый котяра. Мурлычет он… А то не видит, что творит с организмом… А я-то, между прочим, должна быть сдавшейся, проигравшей стороной. Хреновый какой-то проигрыш получается…
– А что такое? Вы передумали? Боитесь, что не справитесь? – Максимально невинно. Даже палец большой прикусила, как будто в растерянности… Эх, и что ж меня в юности отказались брать в местный актерский кружок… Сама себе поверила – так отыграла роль хорошо…
Угу. Доигралась. Все. Прощай, чистая совесть и шансы уйти без потерь…
Мир перевернулся. В самом что ни на есть буквальном смысле: только что сидела верхом на мужчине, смотрела свысока на него, и вот – уже он оказался сверху, а я только успела заметить, какой замечательный здесь потолок… Рассмотреть его толком не вышло (жаль, у меня впереди ремонт, давно не могу определиться с цветом и фактурой)… Хорошая попытка отвлечься, но как-то слабо сработала… Все обозримое пространство закрыли широкие плечи, грудь, пока еще в рубашке, шея… Все. Дальше смотреть отказываюсь. Закрыла глаза. Пусть думает, что стесняюсь. Вдруг, поверит?
Ага. Размечталась.
– Ну, что, все еще не передумала? Что глазки-то прячешь?
Да что ж за человек такой, не понимаю… Психанула, по-настоящему.
– Слушай, соблазнитель! Ты сейчас кого уговариваешь? Меня или себя? Сколько можно спрашивать об одном и том же? Я тебя, что, уламывать должна? – Переходить на "ты" вот так резко, конечно, невежливо… И мы еще даже ничего серьезного не сделали… Но орать на человека, при этом "выкая" совсем уж глупо.
Даже столкнуть попробовала, и всерьез хотела уйти. Развлечение, конечно, уже получилось, но, вот так завести, а потом задавать глупые вопросы… Верхняя граница идиотизма. Все наследство профукает с таким подходом. А я-то думала, умный мужик попался, слюнки распустила…
Насчет ума, все же, можно было поспорить, и насчет занудства… Однако в упрямстве ему равных нет. Стоило взбрыкнуть – опомнился, придавил всем весом… Хана моей шелковой блузке, похоже… Буду, конечно, надеяться, что немнущаяся… И юбка подозрительно затрещала… Последние внятные мысли…
Взгляд его потерял ленивую поволоку: она слетела, как шелуха. Только цепкая, внимательная настороженность. Вся – для меня. Какие же умные руки у этого хищника… Точно знают, как нужно пройтись по ребрам, зацепив грудь, сдвигая все выше чашечки лифчика (снять окончательно так и не удосужился, зря…), прижать на кончиках… И все – можно брать тепленькую… Не берут. Двигают дальше: по плечам, к запястьям, надежно фиксируют – не больно, однако, так, что сразу ясно – лучше не дергаться… Вот и хорошо. Пусть лучше так, иначе сорвусь, начну рвать ему пуговицы… Пусть сам раздевается. Даже не намекну…
Дымка нереальности происходящего, чувственный бред – можно представить, что все не настоящее… Пока пальцы не сдвигают уверенно в сторону кружево белья…
Господи… Отключи мне… соз-на-ни-е… Даже думаю – в такт. Толчкам, выбивающим крупную дрожь. А он, сволочь такая, смотрит, не отрываясь… Нравится? Смотри… Я тоже смотрю. Глаза в глаза. Долго не получается. Приходится закрыть. И губы закусывать. Чтобы не попросить… Нет. Чтобы не потребовать большего. Разве можно так измываться?!!
Тело дрожит, не слушаясь. Очень стараюсь молчать, не выдать, как хочется… стонать от сладкой боли, что начала закручиваться там, где его пальцы все еще мучают… тянут время… зачем?!! Я же слышу дыхание рвется; сквозь ресницы успела заметить, как жадно блестят глаза… Может, извращенец?
Черт… Я, кажется, вслух произнесла последнее…
Смешок. Плотоядный.
– Вот, хоть бы раз что-то умное сказала… А так – сплошные наезды и оскорбления…
Точно. Извращенец: правду говорит, я только и делаю, что нарываюсь… Но он заводится от этого, все больше и больше…
Движения пальцев – еще настойчивей, дыхание – чаще… Боже, если б я знала, что буду так радоваться звуку расстегнутой молнии… В лицо бы расхохоталась! А теперь уже не посмеюсь… Краснеть буду, если научусь.
Томительные секунды ожидания… Меня ломает… А этот поганец и не думает ускориться… Вымучивает новый стон…
И еще один. И не один, а много… Ногти с силой впиваются в грубую кожу подлокотников… Чтобы не впиться в него… Довел до состояния, когда мозг молчит, а все тело кипит и плавится. На границе сознания держит одно: умолять не буду, пусть не старается. Пусть первый не выдержит.
А выкрикивать "да… наконец-то…" я себе не запрещала… Боже мой… Да…
Не успела понять, когда руки исчезли… Но момент, когда мощно вломился, рванул, затих – как его можно было не заметить? Вот только пауза напрягла…
– Ммм? В чем дело? – Чего уже медлить-то? Передумал, не понравилось? Вспомнил про другие, более важные дела?
Само собой разумеется, все эти вопросы выпалила. Потому что нечего дразниться…
Странное дело: промолчал. Не ответил. Только тягучая, лениво-порочная улыбка по лицу расплылась. Конечно, довольный: он своего добился уже. А я?!!
А за-ме-ча-тель-но! Просто круто, классно, восхитительно… Да! Я хотела, хочу и буду хотеть этого мужчину! Даже в дряхлой старости буду помнить про этот секс, и внучкам рассказывать…
А если быть честной: я забыла… Русский язык, свое имя, неподходящесть времени и места… Чешуя полная! Главное – чтобы не остановился опять, вот так не вовремя, на самой последней секунде, когда вот-вот уже… И снова по нарастающей, резкие движения, потом плавные, потом – что-то невыносимо сложное, отчего дрожит каждая мышца живота, спина изгибается, меня не слушаясь…
Да что там спина… Все тело звенит, как струна натянутая, кажется, всего одно движение и – бздынь… взорвется, оглашая окрестности рваным звоном… Ну же, не томи, сколько можно? Эта сволочь все видит, и слышит, и все понимает… Слишком рожа довольная, чтобы не понимать… Но снова тянет, выматывает все нервы, не позволяя взорваться… В самый нужный момент – притормаживает, придумывает что-то новое… Этот несчастный диван, скорее всего, придется выкидывать на помойку. Слишком многое он выдержал и вытерпел за это время…
Время? Что-то же было с ним связанное… Точно!
– Ты весь час меня будешь мучить? Я надеялась, что останется время на "поговорить"… – С огнем играю, конечно же… Но сколько можно измываться над живым человеком?!
Тихий смешок. Прямо в ухо… Щекочет, обжигает и заставляет заледенеть:
– Твои "разговоры" уже весь отель услышал… Тебе этого мало? Хочешь еще кого-нибудь оповестить?
Вот же ж ! Ссс… собака серая! Чтобы тебе после меня только хромые, убогие и фригидные попадались!!!
– Я, все же, надеюсь, что ты можешь удовлетворить женщину, а не только попользовать… Знаешь, в чем разница?! – Не люблю я бить по больному, тем более – в постели. Можно и импотентом оставить, моральным, естественно. Зачем такой грех на душу брать? Но этот индюк самодовольный заслужил, и моя совесть спокойно молчит. Разозлил. Сколько можно-то?!
– Знаю. – Больше ни слова. Но и в этом одном чересчур много зловещего обещания.
И да. Я не зря старалась. Так бурно и часто взрываться, раз за разом, не успев перевести дыхание, мне в жизни еще не случалось. И да, я устала от этого. Сначала пробовала дать понять без слов, просто не реагируя на новые ласки. Фиг там был. Добивался своего, снова и снова, пока не взмолилась, требуя прекратить.
А он мстил, похоже, за все гадости и подколки, что успел выслушать за недолгое время общения… Как еще можно понять упорство, с которым он выбивал из меня очередной, как будто финальный, выкрик? Который тут же обрывался прелюдией, подводящей к новой "маленькой смерти"? В жизни всему существуют пределы. Даже количеству оргазмов, пережитых за короткий промежуток времени.
– Если ты сейчас не остановишься, я умру. Честное пионерское. Оно тебе нужно, с телом потом маяться, прятать его? – Смогла выдавить, с трудом проталкивая слова через сорванное горло. Губы, высохшие и искусанные, плохо слушались… Очень хотелось столкнуть с себя жаркое тело, обмякшее после финального рывка и утробного, довольного рыка… Вроде бы, и не придавливал сильно… Однако, уже очень хотелось на свободу… Нужно было срочно валить, пока не подсела на это выматывающее удовольствие. Поиграли и будет.
Он что-то понял, видимо. А может быть, просто устал удерживаться на локтях… Сдвинулся в сторону, перекатился на спину и сыто потянулся…
– Пить хочешь? – Очень логичное окончание эпизода.
– Хочу.
– На столике минералка.
– Спасибо.
Ох, как сложно дотянуться до заветной бутылочки… А открутить пробочку… Ну, все… Я сейчас умру смертью храбрых, захлебываясь слюной, но так и не сумев открыть заветный сосуд…
– Дай, помогу. – Смуглая рука протягивается, блеснув позолотой часов, выдергивает минералку, без особых нежностей. Затем возвращает, уже открытую.
– Спасибо. – Абсолютно искреннее, между прочим.
В два глотка выливаю в себя половину содержимого. Можно бы, конечно, и всю осушить, но жадность – не то, чем хотелось бы отличиться.
– Держи. – Протянула остатки воды, не глядя в его сторону. Дождалась, пока бутылка уйдет из поля зрения, и поднялась.
Судя по часам, тикающим на стенке, у меня осталось немного времени.
Санузел нашла наугад: хоть номер и крутой, а логика в планировке ничуть не отличается от обычных, и даже – от самых дешевых.
Беглый осмотр внешности слегка расстроил… Косметику смыть придется в ноль, чтобы не выглядеть полной… Обойдемся без определений. Потому что, как ни убеждай себя, а легким поведением я только что отличилась. Но это дело мое, и других не касается. Пусть все лесом идут.
С волосами тоже творится что-то ужасное… Еще бы, ими так активно подметали диван, подлокотники, полу, кажется, тоже немного досталось… Расчесывать бесполезно – застряну до вечера. Собрала в пучок. Вернее, его подобие.
Чулки, как ни странно, остались целыми. Даже зацепок нет. Вот что значит, дорогостоящий бренд. Хотя, лучше снять и выкинуть, поменяв на запасную пару.
А юбка с блузкой… мда… останется лишь поплотнее запахивать кардиган, не забыть бы о нем на выходе. Куда уж там, теперь не забуду.
Ну, вот и все. Спину держим прямо, нос повыше, шаг от бедра. Главное, с дрожью в коленях справиться.
– Ну, все. Я пошла. Спасибо.
Он уже сидел в кресле, расслабленный и довольный, лениво затягиваясь какой-то безумно ароматной сигаретой. Классика, мать твою…
– Что? Даже не останешься на кофе?
– Нет. Час закончился.
Гадкая усмешка. Да. Очень двусмысленно вышло. И пусть.
– Как знаешь…
Да так и знаю.
Все. Дверь захлопнулась, отсекая меня от этого страшного и сладкого хищника. Навсегда.
Папочка с договором осталась лежать на столике.
