Kitabı oku: «Многоточия…», sayfa 2

Любовь. Острые ощущения

Вера, Надежда и Любовь сидели в кафе и курили кальян, рассказывая занимательные истории из своей жизни…

Любовь вела повествование о недавних приключениях на Юкатане, в красках описывая природу и демонстрируя фото с захватывающими дух пейзажами, умолчав, однако, о том, что привело её в столь отдалённые ландшафты… Вера делилась забавными историями из своей второй, "стихирной", жизни, которая временами заменяла ей настоящую реальность, намеренно упуская тот факт, что один из виртуальных поклонников сделал ей совершенно реальное предложение выйти замуж. Надя, рассказывая о своих сеансах психотерапии, сознательно замалчивала одну важную деталь – она ни словом не обмолвилась о человеке, для которого всё это делала. И этим человеком, вопреки логике и здравому смыслу, была не она…

Раньше они могли доверять друг другу, деля свои секреты на троих, без утайки. С возрастом они стали умней и осторожней, приобретя подтекст, который так привлекает мужчин… У них появилось неоспоримое преимущество, отличавшее их тридцатилетних от двадцатилетних – они приобрели опыт, не утратив женской привлекательности… Или, напротив, они многое потеряли, утратив способность быть доверчивыми, наивными, верить чувствам и доверять друзьям?..

Надежда ушла раньше – ей нужно было готовиться с дочерью к контрольной работе по математике. Она, как настоящая мама, получала второе среднее образование…

Вера и Любовь остались вдвоём. Зазвучали первые аккорды "Невесты полоза" и Любовь беззвучно зарыдала…

– Что случилось? – Вера внимательно смотрела на подругу. – Выкладывай.

И Люба рассказала ей про Влада. Почти всё.

– Позвони ему. Надо доверять своему сердцу, – сказала Вера. А Люба подумала, что подруга так и осталась неисправимой мечтательницей. Впрочем, не лишённой практичности.

– Позвони ему. Скажи, что появился состоятельный клиент. И хочет увидеться именно сейчас. Кризис на дворе – а ему ещё семью кормить! У его жены не должно возникнуть вопросов. Вы же вместе работаете…

Люба стукнула себя ладонью по лбу.

– Слушай, а ведь такой клиент действительно есть, – у меня совсем из головы вылетело! Папаша одного из моих попутчиков на Юкатане решил полностью перестроить свой коттедж… И изменить пространство вокруг. Обещала ему заехать в ближайшее время.

Люба набрала Владу, расцеловала подругу и выбежала на улицу. Красный "Ягуар" приветствовал хозяйку радостным урчанием.

Она ехала за ним.

– Как это понимать? На дворе – ночь почти…

– Очень богатый товарищ, и время свободное у него есть только по ночам… А в доме, между прочим, хорошее освещение. Иллюминация на фазенде, думаю, тоже ого-го. Справимся!

В дороге Люба успела набрать Артемию Петровичу и договориться о визите. Возможно, сынок успел показать ему её фото, а может, он удосужился посмотреть её работы на сайте – но согласился на поздний визит сразу, без лишних разговоров…

Они проехали через КПП, попав за непроницаемые ограждения, будто в другой мир. Всё вокруг было идеально продумано и исполнено… Всполохи света, отражавшиеся в причудливо застывших ледяных озёрах, вечнозелёные растения, радующие глаз обилием насыщенного природного цвета, наполненные внутренним сиянием диковинные фигуры – заставили Любовь задуматься о том, что она сможет предложить хозяину взамен всего этого великолепия?

Артемий Петрович встречал их у входа в дом. Мужчины пожали друг другу руки. Владислава перепоручили личному ассистенту хозяина, чтобы показать помещение, для оценки предстоящего объёма работ. Сам хозяин, не стесняясь, разглядывал Любовь.

На ней были высокие белые сапоги, очень короткая черная юбка и обтягивающая кофточка, видневшиеся из-под распахнутой белой шубки в пол.

– Вы любите классику? Белое и чёрное?

– Почему же. Я всегда разная, – Любовь улыбнулась. – Вы видели мои работы?

– Нет ещё. Но я видел Ваши фото с отдыха. Мой сын влюбился в Вас с первого взгляда.

– Ничего, в двадцать лет это быстро проходит…

– Теперь я его понимаю. В пятьдесят, знаете ли, это бывает надолго…

– Может, расскажите, что бы Вы хотели поменять? – Люба поспешила переменить тему разговора.

– Всё. Я бы хотел поменять всё.

– ???

– Я недавно развёлся. Не хочу, чтобы мне что-то напоминало о бывшей жене.

– Может, тогда лучше купить новый участок и начать с нуля?

– Я сам разберусь, что для меня лучше. – В его голосе послышались железные нотки. Люба прикусила губу.

– Хорошо. Как поменять?

– Вот это я и хотел бы узнать у Вас, – он усмехнулся. – Жду три варианта. Время до весны ещё есть, так что можете не торопиться. Но все три – должны быть качественно проработаны, совершенно разные и выполнимые. Я ясно излагаю?

– Более чем. Но это будет дорого стоить.

– Я думал, Вы поняли, что деньги для меня не проблема…

Девушка молча кивнула. Когда вернулся Влад, они пили кофе, и Люба рассказывала истории с Юкатана, которыми сын почему-то предпочел не делиться с отцом. Её кружевные чулки выглядывали из-под юбки. Владу захотелось убить её. Здесь же. Немедленно.

Вместо этого он присел за стол и попросил кофе. Прислуживавшая миловидная девушка подала ему чашку, радуясь предстоящему знакомству с молодым архитектором, что не укрылось от Любиных глаз. Она мстительно плавным движением перекинула ногу на ногу – коронное движение Шэрон Стоун в "Основном инстинкте". Две пары мужских глаз неотрывно следили за её медленными движениями. Что ж, обучение в "Академии секса" не прошло даром…

Обратно они ехали молча. Потом Влад попросил свернуть к обочине. Люба подчинилась. Он вышел из машины и за руку вытащил её на сырой прохладный воздух. Открыл заднюю дверцу и буквально бросил на сиденья. Рывком стянул полупрозрачные, почти невидимые кружевные трусики и резко вошел без всяких предварительных ласк. Его горячая рука сжимала ей горло. Ей становилось тяжело дышать. Казалось, он разрывает её на части. Кровь, тонкой струйкой, стекала по бедру.

Влад не замечал крови. Он брал своё, сжимая её горло всё сильнее. Ещё никогда в жизни ему не было так хорошо, и так паршиво одновременно. Она не была его. Она была ничья. Свободна исчезнуть в любую минуту, когда ей вздумается. Быть, с кем ей вздумается. Все его женщины зависели от него. Морально, материально или физически. Заставить её зависеть – не получалось. Это приводило его в бешенство.

Приходя в себя, он увидел слезы в её глазах. Ослабил хватку и смягчил движения. Он снова её не понял. Это были слёзы счастья. Она впервые испытала подобный кайф.

По бежевой обивке растекалась красная лужица.

– Где у тебя салфетки?

Люба показала на сумку. Влад принялся стирать следы крови. Люба достала из сумки новые трусики – будто знала, чем всё закончится!

– Прости… Я дико тебя ревную, – он уткнулся носом в её плечо. Люба не пошевелилась. Она всё ещё не могла прийти в себя. Так хорошо, как в этот раз, не было никогда. Оправдывались её самые худшие предположения. Вероятно, она мазохистка… Только этого не хватало для полного счастья!

Домой она вернулась заполночь. По дороге ей вспомнился фильм про женщину-адвоката, которая взялась защищать преступника, обвиняемого в случайном удушении своей девушки во время любовных игр. Ей нужно было выяснить, насколько оно случайно… В итоге, она сама оказалась во власти соблазна и острых ощущений, которые от встречи к встрече становились всё острее. Вспомнить название фильма Люба так и не смогла.

Девушка проснулась ближе к обеду. Вышла на застеклённую лоджию. Двадцатый этаж "Олимпии" – прекрасная смотровая площадка. Она решила вспомнить своё увлечение живописью. В окружающей серости Любовь могла различить гораздо более пятидесяти оттенков. Она принялась смешивать краски и наносить мазки.

"Может, стоит сделать своей психотерапией рисование? – подумалось ей. Успокаивает"…

Она не знала, сколько времени прошло, проведя его в параллельной реальности красок, линий и полутонов. Резкий звук телефонного звонка заставил её подпрыгнуть на месте и выронить кисть. Люба, увидев незнакомый номер, нажала на сброс, ожидая навязчивых предложений посетить очередную акцию в салоне красоты, приобрести замороженную еду или вложить деньги в Diamond Capital… Представители последней компании с запредельной наглостью и завидной настойчивостью предлагали ей прямой доступ к американскому фондовому рынку "с использованием специальных стратегий, адаптированных под изменяющийся курс акций на основе выхода глобальных новостей мировой экономики"… и, как следствие, невероятную доходность… И каждый сотрудник, по всей вероятности, мнил себя неподражаемым "Волком с Уолл стрит"…

Звонок повторился ещё раз. И ещё.

– Люба, это Миша. Мы вместе отдыхали недавно…

– И?..

– Собираемся на Тенерифе. Хотелось бы поехать той же компанией. Весело было…

– Когда?

– На майские. Ты как?

– Подумаю. Забронируйте мне номер на всякий случай. "Executive suite" с видом на море. Деньги потом на карточку переведу. – Она задумалась. – И ещё один, для моей подруги. Рядом. Если не будет suit-a, думаю, и "superior" нас вполне устроит. Личные данные скину смс-кой.

– Подруга… Такая же, как ты?

– Нет. Совершенно другая. – Люба нажала отбой. Больше разговаривать не хотелось.

Вера. Остров несбывшихся желаний

Приближались майские праздники. Вера готовила документы для оформления визы – её родители собирались взять детей в Парижский Диснейленд. Она думала о том, что сама давно нигде не была…

Позвонила Люба и предложила развеяться и слетать на недельку на «Тенерифе». Вера на пару дней взяла тайм-аут. Нужно было уговорить мужа отпустить её одну с подругой и без детей…

Когда-то, когда они учились в школе, она сидела с Любой за одной партой, а после школы часто заходила в гости к Наде, которая училась в параллельном классе. Она дружила с каждой из них по-отдельности, потому что уж слишком разными они были. Слишком по-разному была устроена их жизнь. Потом ей удалось сдружить их между собой. Хотя теперь Вера сомневалась в том, что удастся и дальше сохранять эту дружбу.

Надин папа трудился в НИИ, а мама работала медсестрой в районной поликлинике. Они не давали ей денег на карманные расходы и покупали одежду на вещевых рынках. Новые кроссовки или коньки Надя могла получить только в том случае, если старые протёрлись до дыр или уже чересчур малы… Она совершенно не умела пользоваться косметикой, и, когда изредка всё же приходила в школу накрашенной, пугала и учителей и одноклассников…

Надя была очень несовременна, отзывчива и как-то по – хорошему добра к людям. С ней можно было поделиться первыми любовными переживаниями, довериться, не опасаясь насмешек, поговорить о самом главном, пожаловаться на родителей и просто болтать ни о чём, сидя на кухне с чаем, баранками и банкой варёной сгущёнки…

Любин папа работал дипломатом. Она периодически жила с бабушкой, а в старших классах – одна. Её родители, изредка возвращаясь на Родину из загранпоездок, привозили ей импортные шмотки ещё тогда, когда в Москве почти ни у кого таких не было. Она щеголяла в джинсах и приглашала одноклассников смотреть зарубежные фильмы по "видаку", в квартиру, где с пятнадцати лет жила практически самостоятельно.

Люба была свободна, гораздо более свободна, чем многие в их классе и даже в школе. С ней можно было вдвоем посмотреть какое-нибудь видео «18+» и потом обсуждать это вполголоса, даже оставаясь вдвоем в её квартире, когда никто не слышал. Вполголоса – потому что тогда в стране секса не было. А они знали – что где-то да он есть! Вместе они хихикали над тем, что и как будет у них. Когда. И, самое главное, где найти своего принца?

Жизнь шла. Они вроде бы продолжали дружить. Только пропасть между двумя её подругами всё увеличивалась…

Люба училась в "Строгановке", Надя – в Академии Натальи Нестеровой. Люба в восемнадцать получила права и первый свой автомобиль в подарок от родителей – красную «Toyota Сатгу», Надя пользовалась общественным транспортом. Любу окружала золотая молодежь и закрытые "пати" для избранных, Надю – сокурсники и пиво в подъездах чужих домов. Люба не помнила – как это произошло… она просто проснулась в чьей-то квартире после ночной дискотеки, а рядом – красивый парень, затягивающийся сигарой… Надя в семнадцать впервые влюбилась. Только не в того парня. Назло ему, в восемнадцать она выскочила замуж и родила дочь.

Вера одинаково любила обеих своих подруг. Она была где-то между ними. Не сказать, чтобы эта середина в шкале жизненных благ и ценностей её радовала. Но она чётко знала, что будущее зависит исключительно от неё самой. Чувствовала, что всё в её руках.

Когда-то учительница в школе говорила им, что главный капитал – это знания. Те знания, которые, что бы ни случилось, останутся с тобой, и в любой ситуации ты сможешь ими воспользоваться. Даже потеряв всё, ты сможешь найти работу и снова двигаться дальше. Это то, что никто не сможет отнять или украсть. Эти слова глубоко и прочно запали ей в душу. Она училась.

Красный диплом школы и института. Красные корочки всевозможных курсов. Водительское удостоверение, полученное вскоре после восемнадцатилетия. Всему своё время. У неё было время учиться – и она училась. Никто не обещал подарить ей авто и устроить на хорошую работу. Она училась, понимая, что это её единственный шанс.

Началась перестройка. Её папа, рядовой советский инженер, пытался влиться в стремительный, пугающий и неясный поток новых веяний, тенденций и порядков и упорядочить рушащийся хаос своей жизни, – получалось с переменным успехом.

Любины родители вернулись в Россию. Вера пыталась уговорить отца познакомиться с ними и поговорить. Они-то знали побольше него и гораздо лучше разбирались в том, что творилось в политике и экономике. Но он хотел всё сделать сам. Падал и поднимался, ошибался и снова пытался действовать, подтверждая слова учительницы математики – главный капитал, – это знания и интеллект… А мама плакала на кухне, когда его среди ночи всё ещё не было дома. У Веры на тот момент сложилось совершенно определённое ощущение, что мать каждый раз не знает, вернётся муж или нет.

Сразу после окончания школы Вера устроилась на работу и поступила на заочное отделение в Институт госслужбы. Надя училась на дневном и платном, несмотря на финансовые трудности родителей… Люба пока не училась – в течение года она решила отдохнуть и спокойно подготовиться к экзаменам в институт. Хотя её мама в разговорах неоднократно ссылалась на то, что могла бы обо всем договориться. Но дочь хочет поступить сама. И жаловалась, что девочка выросла чересчур самостоятельной.

Вера же считала, что независимость в принятии решений, умение не принимать во внимание чужое мнение – это огромный плюс. Её подруга искренне не понимала, как можно переживать из-за того, что о ней подумают другие. Она жила так, как сама считала нужным. Не видя условностей. Пренебрегая правилами советского общества. Она с детства имела чуть больше свободы, чем рядовой советский гражданин, и теперь эта свобода била в ней через край. Её жизнь кипела. Поклонники-клубы-поклонники-клубы-учеба и снова поклонники.

У Веры времени на это практически не оставалось. Иногда, когда подруга всё же уговаривала её выбраться, она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Нет, она делала вид, что всё отлично, хотя прекрасно понимала, что оставив большую часть своей зарплаты за один вечер в клубе, оставшуюся часть месяца ей придется как-то ограничивать свои траты…

Да и люди, которые собирались здесь… Люба, казалось, была знакома со всеми. «Сколько у тебя друзей!» – восхищалась Вера, совершенно не понимая, что цена этим друзьям – медный грош. Она принимала блеск мишуры за золото, а стразы «Swarovski» – за истинные бриллианты…

Она тоже хотела стать своей в этом мире. Беспечно тратить заработанные родителями деньги. Просыпаться в чужой квартире, не помня, что происходило ночью. Устраивать гонки на блестящих иномарках по ночной Москве. Она хотела, чтобы у неё появилась такая же машина. И такие же замечательные друзья, как у Любы. Но и с Надей она не переставала общаться. Душевно давняя школьная подруга была ей гораздо ближе раскрашенных девчонок с пухлыми губами и искусственными волосами…

Но не только волосы были искусственными в том мире, куда ей так хотелось попасть… Она осознала это, только став гораздо старше. Тогда же, общаясь с Любиными родителями, она слушала их разговоры и, мало что понимая в них, чётко уяснила лишь одно – в стране пришло время больших перемен и больших возможностей. Другого такого времени уже не будет…

Сейчас, в её тридцать, финансовые возможности вполне позволяли Вере составить Любе компанию, хоть на Мальдивах, хоть на Сейшелах, хоть на Гавайях. Впрочем, там она уже успела побывать. До «Тенерифе» ещё не добралась. Оставалось только уговорить мужа отпустить её одну…

Он, как ни странно, отпустил. Отвёз их с подругой в аэропорт. Чмокнул в щёку на прощание. Два кресла рядом. И семь с половиной часов полета. У них наконец-то появилось время спокойно поговорить обо всём… Все семь часов Любовь говорила о Владе. Правда, про то, что у Влада беременна жена, она так и не сказала…

Отправляясь в это путешествие, Вера даже не поинтересовалась, какой отель выбрала подруга. Она знала, что её бывшая одноклассница любит сёрфинг, но совершенно не догадывалась, что здесь окажется целая толпа её знакомых. За десять лет в жизни Любы мало что поменялось. А Вера смотрела теперь на "гламурную" компанию, сняв розовые очки и надев тёмные, солнцезащитные… Они защищали и от солнца, и от обманного блеска искусственных кристаллов.

Их поселили в соседних номерах. С видом на океан, плескавшийся почти у самого входа в отель. Вера вышла на балкон. Ветер. Вечный ветер «Тенерифе»… Он приносил в номер соленую прохладу безбрежных морских просторов, свежие идеи и мысли. Ей давно пора было выбраться. Сама бы она ни за что бы не решилась. И благодарила подругу за семь дней свободы…

Девушка распаковала вещи. С собой у неё было несколько книг. В принципе, она предполагала, что подруга заведет новый безумный роман и ей будет не до неё. Или встретит массу старых друзей. Или их взгляды на отдых окажутся совершенно разными, – ведь за столько лет общения они ни разу не отдыхали вместе…

Люба ездила на слишком дорогие курорты. Вере такой отдых поначалу был не по карману, а потом – как-то стало не до этого… Просто слушала рассказы подруги и смотрела фото, которые казались ей стоп-кадрами фильмов, не имеющих ничего общего с реальностью. Вера просто пыталась найти место в жизни, успевая только «пилить» мужа, воспитывать детей, периодически пропадая на работе и устраивая генеральные уборки в квартире…

Впрочем, по прошествии определённого времени и приложения определённых усилий они с мужем побывали в разных местах, оставляя за одну поездку годовой заработок рядового юриста неплохой компании. Вера оставила постоянную работу с утра до вечера, сохранив лишь частные консультации. Зачем портить жизнь своей семье, тратить время и нервы, если годового заработка хватит, чтобы всего лишь один раз по-человечески отдохнуть?

«Сейчас я уж точно отдохну!» – она смотрела на волны, мечтая как можно скорее погрузиться в них. Пусть подруга, сколько душе угодно, дурачится на своих сёрфах – она будет наслаждаться жизнью! Одна! Она это заслужила.

Вера сама удивилась своим мыслям. Впервые в жизни ей не страшно было произнести слово «одна»!

Девушки вышли из отеля. Колоритная парочка. Разница в тридцать сантиметров роста не мешала им общаться, но привлекала всеобщее внимание. Шатенка и брюнетка. Ровный пробор и прямые пряди – творческий кавардак в прическе и путаница в мыслях. Взгляд, отражающий синь неба, и глаза цвета свежемолотого кофе…

На пляже к ним подошли двое парней, выглядевших, точно мальчишки, застрявшие в двадцатилетием возрасте. Впрочем, как оказалось, им действительно немногим больше двадцати… они с подругой тоже на свои «тридцать с хвостиком» явно не тянули, но всё же Вере гораздо больше нравилось общаться с людьми постарше…

Ребята расцеловались с Любой в обе щеки.

– Моя школьная подруга, Вера, – Люба представила её своим знакомым.

Вера улыбнулась, не зная, что ещё к этому можно добавить.

Целый день пришлось «тусоваться» в их компании. Слова «клёво», «кайфово», «потусить», «тёлки», то и дело проскальзывавшие в разговоре, резали ей слух. Её друзья так не разговаривали… Хорошо ещё, что следующим утром они вдвоём с Любой на целый день уезжали бродить в окрестностях острова и осматривать Тейде…

Любины друзья оказались заядлыми сёрферами и предложили составить им компанию в ловле волн в Playa Honda. Вера предпочла остаться в Playa de Las Americas…

Сказав на прощанье «Алоха», подруга удалилась в сопровождении двух кавалеров, с которыми, как выяснилось, они познакомилась в предыдущей поездке… Зачем Любви всё это? Случайные знакомые, случайные связи… Хотя, ни одна встреча не может быть случайной – Вере не раз пришлось убедиться в справедливости данного утверждения…

Вечером она спросила подругу, что означает сказанное ей слово. Оказалось, что оно гавайского происхождения и означать может что угодно – от «привет» и «пока» до «я люблю тебя»… Удобно, ничего не скажешь. Как хочешь, так и понимай. Непременно следует взять на вооружение…

… А буквально оно переводится как "дыхание жизни"… Для Любы дыханием жизни были волны страсти и океана, которые она покоряла с азартом, достойным восхищения.

Вера отправилась к бассейну, уютно устроилась на шезлонге и раскрыла книгу, приготовившись к увлекательному путешествию в мир чужих чувств… Это был её третий день на Острове, название которого с языка гуанчей переводится как «Снежная Гора»… На вершине действительно лежал снег. О подножие острова бился океан…

– Geographer Drunk Away His Globe. Interesting title¹.

На шезлонг рядом с ней пристроил жёлтое махровое полотенце высокий светловолосый мужчина лет сорока с небольшим.

– Is it free?² – спросил он, будто извиняясь.

– It was free, пока Вы сюда не присели, – ответила Вера, припоминая свои скудные познания в английском.

Правда, спустя пару секунд она поняла, что раз он как-то перевёл название книги, то говорит по-русски. Тем не менее, девушка предпочла снова углубиться в чтение. Он взял в руки планшет, внимательно изучая мелькавшие колонки букв и цифр и время от времени едва заметным движением пальцев проделывая с ними непонятные манипуляции. «Судя по всему, какой-нибудь биржевой аналитик, – подумалось ей. – Впрочем, что мне за дело до него?». Но, тем не менее, его присутствие немного смущало и сковывало. Изредка он поглядывал в её сторону.

– Русские до сих пор читают бумажные книги? – спросил он с небольшим акцентом.

– Не все. И уж конечно не потому, что до нас не дошел прогресс, – Вера оторвала взгляд от книги и посмотрела ему в глаза.

– Тогда почему?

– Не знаю, – она действительно не знала, как объяснить иностранцу очевидные для неё вещи. – Люблю листать страницы, загибать уголки, подчеркивать интересные фразы, делать на полях пометки. Просто люблю держать книгу в руках. У каждой из них – своя неповторимая аура. Каждая бумажная книга – живая и живёт своей жизнью, – она не знала ещё, насколько хорош его русский и насколько он её понял. Щёки предательски горели.

Про себя Вера подумала, что буквы оживают только на страницах книг. Мелькающие символы с экранов планшетов и ноутбуков отказывались превращаться в картины и образы в её голове. Печатные страницы дышали… а буквы говорили, шептали и кричали… иногда молчали… Но это немое безмолвие было красноречивее любых слов. Книги путешествовали по жизни, впитывали прикосновения чьих-то рук, на страницы капали чьи-то слёзы, они ловили улыбки и проникали сквозь взгляды в души и сердца… Обо всем этом она думала про себя, боясь напугать иностранца столь пространными размышлениями…

– Live book. Интересно…

– Да уж, поинтереснее, чем Live journal, – этот тип начинал действовать ей на нервы. – А где Вы так хорошо научились говорить по-русски?

– Mt. Anthony Union High School, а потом Russian Studies в Гарварде…Я влюблён в Вашу страну и в Ваш язык…

– Удивительно! – она никак не ожидала встретить на Канарах американца, влюблённого в Россию! – Хотите, подарю Вам эту книгу пред отъездом – она о России. Я так подозреваю, о той России, о которой Вы совершенно не имеете представления… – Вера отложила «Географа» в сторону. – А пока, думаю, мне пора освежиться.

Вера нырнула в бассейн. Её собеседник немигающим взглядом впился в планшет. Его лицо приняло задумчивое выражение, резко обозначились морщины на переносице и тело застыло в напряжении… Украдкой бросая взгляды в сторону привлекательного незнакомца, Вера подумала, что такой вид должен быть у человека, которому предстоит решить проблему мирового масштаба. Но она не могла даже догадываться о том, насколько не далека от истины.

Когда девушка вновь улеглась под тентом, американец, превратившись в беззаботного отдыхающего, спросил, почему она не со своими друзьями.

– Не моя компания, – Вера снова не знала, как объяснить, что имеет в виду.

– Понятно, – он понял или сделал вид, что понял. – А Вы уже были на Тейде?

– Ага. Даже в снежки играли…

– А хобби у Вас есть? Кроме чтения «живых» книг?

– Есть. Лошади. Кстати, не знаете, здесь где-нибудь есть лошади? Можно прокатиться?

Вера представила, как вечером, в красноватом свете заходящего солнца, в прохладных потоках окутывающих Остров воздушных течений размеренной рысью прогарцует вдоль берега, иногда слегка задевая кромку воды, чтобы мелкие брызги, мерцая бриллиантовым блеском, разлетались в стороны… Мечта…

– Хм. Знаю. Но думаю, нам стоит сначала выпить на брудершафт и перейти на «ты». И будут Вам лошади!

– ОК, – предложение звучало заманчиво!

Он принёс со стойки открытого бара два коктейля. Они переплели руки и выпили. После чего он чмокнул её в щёку.

– А как тебя всё-таки зовут?

Она как-то и не подумала, что они ещё об этом друг друга не спросили.

– Вера.

– Beleief…

– Yes. Belief in the reality of miracles³… А тебя?

– Ник.

– Так что насчет riding horses, Ник?

– У меня друг один эмигрировал из Германии и организовал ранчо в горах. Я спрошу у него, когда нам удобнее подъехать. А ты как, хорошо держишься в седле?

– Да, – на всякий случай она решила умолчать о том, что в седле не сидела уже десять последних лет… Испугается ещё, что свалится, и передумает. – Кстати, а почему в английском языке нет обращения «Вы»?

– Не уверен, но мне кажется, что английское «You» – это вариация французского «Vous» – Вы. Если бы You было Ты, то тогда выражение "Ты есть" выглядело бы как You is, но ведь оно – You are… You ведь говорят не только одному собеседнику, но и двум тоже. Так что, получается, грамматически и логически – You это Вы. И в английском, вообще нет обращения на Ты…

– Никогда не слышала такой версии…

– А что русские думают об этом?

– Думаешь, русским больше не о чем подумать? – Вера рассмеялась. – А если серьёзно, русские думают, что у вас все общаются исключительно на «ты»… И с дворниками и с Президентом.

А ещё она рассказала ему о своих познаниях относительно местоимений в русской речи.

– У славян слово «вы» появилось только в 16-м веке. А до этого и к князю на «ты» обращались… А с тех времен на «ты» мы называем только близких, родных и друзей. На «ты» мы всегда обращаемся к Богу. Поэтому если кого-то русский человек называет на «ты», то это определенный шаг в сторону сближения!..

Ник улыбнулся.

– Значит, мы теперь друзья?

– Возможно…

Мужчина прищурился, с интересом разглядывая её зелеными глазами, в которых мелкими барашками бежали волны. А потом предложил допить коктейли в знак перехода на «ты».

– А ты знаешь, откуда этот обычай – пить на брудершафт?

Она знала, но отрицательно помотала головой. Что ж, раз ему хочется поразить её своими познаниями – она с удовольствием послушает… Тем более "Маргарита" уже разливается теплом по телу и пульсирует в висках…

Вера попросила его принести ещё – здесь-то уж она могла позволить себе расслабиться. Москва – вечные заботы и поездки за рулём – казалась далёкой и ирреальной. Пылающее солнце, голубая гладь бассейна и свежий вездесущий морской ветер, начисто уносивший из головы все мысли…

Она взяла коктейль из его рук. Когда-то булгаковская Маргарита казалась ей взрослой тётенькой с глупыми мечтами юной девушки. Теперь ей самой стукнуло тридцать… И она казалась себе девчонкой. Отражение в зеркале пока не убеждало её в обратном. «А когда начнёт – перестану одевать контактные линзы и очки» – подумалось ей…

Ник тем временем поражал своей осведомлённостью о происхождении слов и обычаев… Ни дать, ни взять профессор какого-нибудь университета. По-русски он говорил великолепно… и ни слова о политике, которая вмиг могла испортить невесомо-приподнятое настроение…

– Слово «брудершафт» произошло от немецкого «братство». Обычай пить на брудершафт происходит из глубокой древности – когда устанавливалось кровное родство между воинами, выпившими совместно из раны кровь. В средневековой Европе подобный обряд служил доказательством добрых намерений собравшихся за столом. И если чей-то бокал был отравлен, яд из одного бокала мог попасть в другой. Враги не рискнули бы…

– Брр. А может, это всё же придумали влюбленные?

– И такая версия есть. Но только тоже далеко не романтичная. После распития напитков, в случае если напиток одного из влюблённых был отравлен другим, то яд при поцелуе передавался обратно. Таким образом, продолжение жизни говорило о наличии любви.

– Или отсутствии ненависти – пришло ей на ум. А ум постепенно приходил в непотребное, расслабленно-мечтательное состояние… Прохладная жидкость горячительного напитка блуждала по нежащемуся на солнце телу…

– «… это Вы… тот самый кот, что садились в трамвай? – Я, – подтвердил польщенный кот и добавил: – Приятно слышать, что Вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта».

– Цитируете «Мастера и Маргариту»?

– Мы снова на «вы»?

– Я от удивления…

– «Любовь выскочила перед ними, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»

Теперь настал его черед открыть рот. Любовь между тем стояла рядом и протягивала руку "Профессору", как Вера про себя уже успела окрестить иностранца.

– Любовь…

Он озадаченно посмотрел на Веру. Она рассмеялась.

– Моя подруга Люба…

– Beleife, Love – ну и имена у вас, у русских… – Просто Ник.

– Пошли обедать, Beleife. Смотрю, ты здесь не скучаешь.

Вера накинула тунику. Обернулась к своему неожиданному собеседнику.