Kitabı oku: «Позитив»
Глава 1. Первые фото
Роман Корабельников шёл по улице, залитой ярким весенним солнцем. У него было отличное настроение. Наконец-то наступило долгожданное летнее тепло. Ещё не до конца отцвели черемуха и сирень, а траву уже украшали россыпи одуванчиков.
Но не только тепло было причиной радости студента. Хозяин кафе «Лиана», где он подрабатывал рядовым официантом, решил поднять его в должности на летний период. Тимофей Воронцов, исполнявший до этого обязанности старшего, «замучил своим нытьем», за что был отправлен в продолжительный отпуск с неясными пока перспективами после его окончания. В честь повышения и за добросовестную работу Альберт Хасин вручил Роману конверт с щедрой премией.
Можно было поступить практично и отложить деньги на чёрный день. Роман размышлял над этим вопросом, когда на его пути возник большой торговый комплекс. Огромный плакат занимал часть фасада: «Только три дня – скидки на фотоаппараты до 30 %».
Роман всегда мечтал о фотоаппарате, однако в его семье не любили фотографироваться, если не сказать – ненавидели. Мальчишку тоже воспитали так – с нелюбовью к снимкам и к их созданию. Хотя он слышал, что отец был мастером своего дела. Его работы даже публиковала местная газета, и наслышанные по сарафанному радио о его таланте приглашали его с просьбами запечатлеть различные торжества.
И если у его сверстников альбомы трескались от количества фотографий начиная с рождения, то у Ромы число карточек можно было пересчитать по пальцам. Хорошо, если обеих рук.
Фотографироваться сам он не любил либо был равнодушен к этому. Однако всегда мечтал побывать по ту сторону объектива, лёгкими щелчками отмеряя кадры.
Рома поймал себя на том, что улыбается, глядя на чёрную «зеркалку», занимавшую бо́льшую часть рекламного баннера. Тех, кто его приучал жить без фото, уже нет рядом. Может, это знак свыше – начать новую страницу своей жизни, освободившись от прежних предрассудков?
* * *
Он плохо помнил своих родителей. Мама преждевременно умерла. Рома тогда начал учиться в первом классе.
В тот сентябрьский день он шёл из школы, пиная жёлтые листья, как футбольный мяч и наблюдая, как, медленно кружась, они падают вниз.
Его семья жила в обычной хрущёвке, главной достопримечательностью которой позже стал сосед дядя Коля Иноземцев. Его отправили в Москву в командировку, и там он случайно попал на съёмочную площадку. Спустя годы простой инженер получил звание Заслуженного артиста. А благодаря его популярности пятиэтажка из красного и белого кирпича периодически появлялась в публикациях об известном актёре.
Сейчас рядом их с подъездом стояли чужие машины – с мигалками и надписями, значения которых он не знал. Школьник стал подниматься по лестнице, пытаясь понять, что произошло. Наверху разговаривали соседки. Из сбивчивой речи он разобрал лишь «руки на себя наложила».
Мальчик не понимал, что означает это выражение. Он встал в лестничном пролёте, поставил у ног «сменку» и попытался представить, – как это – «наложить на себя руки».
Он положил ладошки на голову – нет, не то. Это, наверное, «схватиться да голову». Переместил ладони себе на плечи: правую – на правую, левую – на левую. Не очень-то удобно, и вообще странный жест. Опустил руки ниже, на грудь. Фу! Как девушки на взрослых картинках, которые он случайно видел. Рома соединил ладони прямо перед собой, как вдруг на лестнице показались соседки. Одна тут же начала выть:
– Ой, Рома, Ромочка! Молись, мальчик, правильно делаешь, что молишься. Надо вымаливать у Бога прощения за такой страшный грех.
Тетя Вера подошла и обняла ничего не понимавшего парня. Он почувствовал запах жареных котлет от сыроватого фартука.
– Я ничего не понял, и вы меня пугаете, – насупившись, сказал он, держа руки вдоль тела и не собираясь обнимать женщину в ответ.
– Прости, прости, маленький, – соседка смахнула слёзы, взяла влажными ладошками его за щёки. – Пойдём ко мне в гости. У меня кот Васька красивый и котлеты только пожаренные.
– Мне нельзя, мама ругаться будет, – не согласился на заманчивое предложение первоклассник. – Ещё ремня схлопочу.
– Не будет ругаться, пошли ко мне, – соседка попыталась взять его за руку.
* * *
В детском садике и в школе им не раз рассказывали о мерах безопасности: нужно, чтобы родители знали, где вы находитесь, и не ходить без спросу с другими взрослыми. Но более весомым аргументом был ремень. Юрко прошмыгнув мимо тёти Веры, мальчик через ступеньку добежал до своего пятого этажа.
Дверь в их квартиру почему-то оказалась открытой. На площадке и дома находились разные люди – кто в погонах, кто в халатах. Рома замедлил шаг, внутри нарастало беспокойство. Что-то произошло – но что?
Мальчик почувствовал, как предательски затряслись коленки. Он подошёл к двери, когда она резко распахнулась. Из квартиры вышли двое мужчин. От волнения ребёнок начал заикаться:
– Я… мне… мама… вы кто?… где?.. мне надо… – Рома попытался протиснуться внутрь, но путь перегородил один из дядек.
Он присел на корточки и посмотрел на ребёнка, теребившего лямки портфеля и шнурок «сменки». Сзади поднималась соседка, тётя Вера.
– Ты кто? – спросил мужик.
– Рома. Я здесь живу. И если я не вернусь вовремя, мне может влететь.
Мужчина отвёл глаза и потеребил мальчика по плечу.
– Здесь, значит, живёшь.
Тётя Вера поднялась на площадку.
– Вот, убёг домой. Хотела его к себе позвать, пока тут… Я на третьем этаже живу, – объяснила женщина.
– Сходи в гости к тёте…
– Вере, – подсказала женщина.
– К тёте Вере, – согласился мужчина.
– Никуда я не пойду, – заупрямился пацан. – Мне мама не разрешила!
Из коридора показался отец. Рома не понимал, что с ним случилось – он был какой-то странный. Папа смотрел на сына, не узнавая его.
– Александр Владимирович, это ваш мальчик?
Отец не сразу сообразил смысл вопроса и к кому именно он обращён. С трудом сфокусировался на мальчике. Затем кивнул:
– Это он, мой сын, – пересохшими губами сказал он.
– Как тебя зовут? – спросил мальчика мужчина.
– Рома.
– Рома побудет у соседки тёти Веры с третьего этажа, – предупредил незнакомец отца.
– У тёти Веры с третьего этажа, – эхом повторил отец.
– Не хочу я к тете Вере, сказал же! Я домой хочу, – заупрямился мальчик. – Где моя мама? Позовите её, сейчас же! – в нетерпении он даже топнул ногой.
Все перевели взгляд на отца.
– Рома… Нет у нас больше мамы, – еле проговорил он.
– Куда она девалась? – не понял сын.
– Она сейчас смотрит на нас сверху и думает о том, каким ты вырастешь хорошим.
Рома посмотрел на потолок и увидел только паутину и трещинки на известке. Хотя такие слова он уже где-то слышал. Да, точно, в кино, когда…
– Ты что, папа! Так же говорят, если человек умер. А мама не такая, – прошептал Рома.
Тётя Вера тихонько завыла. Мальчик обернулся на неё, и смысл происходящего стал до него доходить. – Моя мама… умерла?
Отец зажал большим и указательным пальцем себе глаза:
– Прости меня, Ромка, не смог сберечь мамку нашу.
– Так она насовсем… умерла? – ребёнок не мог поверить в значение этих шести букв.
– Насовсем… Прости… – отец шагнул вперёд, чтобы обнять сына.
Тот почувствовал, как заваливается назад. Если бы не битком набитый учебниками портфель, свернул бы шею.
Он тогда видел отца в последний раз – серого, постаревшего, с отстранённым взглядом, мокрыми щеками и глазами, которые он прятал большим и указательным пальцем.
Папку «упекли», а его оставили на воспитание бабушке Кате, маме мамы.
Отца они не навещали, а позже он случайно подслушал разговор, что тот умер.
Год назад не стало бабушки. Постепенно стали стираться установленные запреты. Точнее, был один, зато странный – главный запрет.
Это же не алкоголь и не наркотики. Фотография – интересное, творческое увлечение. И если появилась возможность его себе позволить, надо послушаться сердца.
* * *
Утром в понедельник гипермаркет техники был практически свободен от посетителей. Часть продавцов-консультантов курили и хохотали под табличкой с дымящейся сигаретой на улице, не торопясь возвращаться в зал. Другие смотрели смешные видеоролики на телефонах. Кассирши в открытую зевали.
На молодого парня с кудрявыми русыми волосами, забранными в хвост, светлых модных джинсах, клетчатой рубахе и кедах не обратили внимания, сочтя за нищего студента, решившего поглазеть на дорогостоящие товары.
Рома действительно учился в политехническом, на инженера. Как раз заканчивал третий курс. Но он давно привык одновременно зарабатывать, чтобы не сидеть на шее у бабушки.
Утреннему посетителю стало неприятно. Работа консультантов – консультировать. Даже если клиент просто приценивается или, скажем, может себе позволить покупку лишь в кредит – то есть с дополнительным ожиданием. Но точно не игнорировать возможного покупателя.
Многие сотрудники нарисовываются, только чтобы донести выбранный товар до кассы – вот, мол, чья заслуга, что посетитель ушёл не с пустыми руками.
Роман сам не понимал: чего он так завёлся? Надо сконцентрироваться на предстоящей приятной покупке, а не на основах магазинного бытия.
– Простите, вам помочь? – услышал Рома деликатный вопрос за спиной.
Покупатель повернулся: перед ним стоял его ровесник, рыжеволосый парень с конопушками, заполнившими лицо и руки. На носу – круглые очки с толстыми стёклами. Фирменная футболка подчёркивала слои вокруг торса. На бейджике было указано: «Вениамин Котов, стажёр». Вот, значит, как. Сами решили не мараться, отправили сопляка.
– Вы в них хотя бы разбираетесь, чтобы помогать? – усмехнулся Роман.
– Я попробую подобрать подходящий для вас вариант, – кожа под конопушками стала краснеть. – Вам для чего нужен фотоаппарат? Для себя, для работы? Съёмки в помещении, в движении, для торжеств или просто всё подряд?
– Для себя, всё подряд.
– Можно поинтересоваться суммой, на которую вы рассчитываете?
– У вас на баннере указана оптимальная.
– Понял, – парень немного расслабился. – Посмотрите вот эту модель. Компактная, и снимки получаются хорошие. А этот аппарат потяжелее и удобен для тех, у кого большие ладони. А у этого дополнительные функции…
Роман со стажёром принялись обсуждать плюсы и минусы разных моделей. Компания консультантов со стажем всё чаще недоверчиво поглядывала на них. Один из них – самый здоровый – такой, что пузо выглядывало из-под фирменной футболки, – зычно щёлкнул жвачкой и подошёл к ним.
– Слышь, пацан, фотик нужен? – Роман повернулся и прочёл на бейджике: «Дмитрий Киров».
– Слышь, не в подворотне, и у меня уже есть консультант.
– Да какой он консультант – без году неделя, – сморщился толстый.
У Вениамина снова вспыхнули щёки.
– Какой первым подошёл и начал консультировать.
– Ну, он начал, а я продолжу.
– Процент с продажи? – усмехнулся Роман. – Свой заслуженный процент с продажи получит он. А вы можете продолжить просмотр ютуба.
– Пацан, я тебя реально предупредил.
– Я те не пацан, а покупатель. И не твой, а его. И я тоже предупредил.
– Ну, и что он тебе предложил? – свысока спросил старший. Остальные консультанты наблюдали за сценой.
– Вот этот я беру, – сказал Роман Вениамину, щёлкнув выбранным аппаратом. – Ещё нужна карта побольше, аккумуляторы и кофр.
Второй продавец демонстративно развёл руки – мол, к кому он тут обратился!
– А если вы, Дмитрий Киров, не научитесь вести себя подобающе со своими коллегами и покупателями, я буду вынужден жаловаться начальству.
Продавец не сдвинулся с места, продолжая смотреть на Романа через опухшие веки – теперь с наливавшейся в них злостью.
– И ещё раз хочу напомнить, что здесь магазин, а не подворотня, – добавил Роман и направился к кассам.
В зале появился мужчина в строгом костюме. Судя по оперативности, с какой разошлись консультанты – начальник. Он подошёл к утреннему покупателю.
– Доброе утро. У вас всё в порядке? Вениамин у нас молодой специалист. Если его консультации покажется недостаточно, можете обратиться к более опытным сотрудникам.
– Благодарю, – ответил Роман. – Вениамин прекрасно справился со своей задачей. Берегите такие перспективные кадры.
– Правда? – теперь начальник посмотрел на стажёра с интересом. – Хорошо, учту.
Когда начальник ушёл, Вениамин поблагодарил покупателя – может быть, первого для него, зато щедрого:
– Спасибо. За доверие и рекомендацию.
– Не за что. Удачи, – Роман подмигнул, сложил фотоаппарат в новый кофр и отправился на фотоохоту. В новый микрорайон поблизости.
* * *
Она была похожа на ангела. Ей было лет двадцать. Русые, мелко вьющиеся, как от химической завивки, волосы непослушными прядями падали на плечи. Чуть приподнятая длинная чёлка открывала красивые серые глаза. Свободная белая футболка игриво оголяла левое плечико, а короткие джинсовые шортики – стройные ноги. Незнакомка сидела на подоконнике, распахнув окна квартиры на втором этаже, и тоже радовалась солнечному дню.
Она улыбнулась Роману и помахала рукой. Он помахал в ответ, остановился и сделал несколько кадров. Красотка не возражала, даже немного попозировала, приподняв обеими руками пышные волосы и отправив воздушный поцелуй. Через объектив он видел, какие красивые получаются снимки: случайная незнакомка была словно топ-модель. И от этого настроение улучшалось.
Роман поднял большой палец вверх и тоже отправил воздушный поцелуй. Затем начертил в воздухе прямоугольник. Та всё поняла, нарисовав в воздухе палочку и лебедя – номер квартиры, куда занести фото.
Фотограф ещё раз улыбнулся и направился дальше. На углу дома он обернулся и направил объектив на табличку с номером дома, чтобы не забыть.
Снимок против солнца получился мистическим: темнели бордовые кирпичи дома, лучи солнца сверлили окна и сидящую на подоконнике девушку. Отсюда была видна часть согнутой в колене нога и изящная кисть руки. В самом верху кадра, где-то на верхних этажах, появилось тёмное пятно, испортившее кадр.
Интересно, как её зовут? У такой красотки наверняка необычное, редкое имя. Роман начал мысленно перебирать женские имена – Лиля, Зоя, Злата, Влада… «Злата» больше всего подходило незнакомке – не только из-за цвета волос, но и из-за необъяснимого внутреннего сияния.
Он ещё раз повернулся в поисках нужного окна. Изящного колена и руки уже не было видно. Но Роман был уверен, что Злата продолжает сидеть на подоконнике и радоваться солнцу.
* * *
Он шёл дальше по новому микрорайону. Новоявленному фотографу нравились комплексные застройки: в едином стиле – жилые дома, площадки для игр, спорта, отдыха, продуманное размещение парковок. Плюс такие очаровательные детали, как скульптуры и фонтаны.
Впереди показалась центральная площадь микрорайона. Брусчатка соседствовала с асфальтированными дорожками и кругами для тех, кто на колёсах – велосипедах, роликах, самокатах, скейтбордах.
В центре из земли били струи фонтана. В жару между ними носились дети. В тёмное время загоралась подсветка.
Неподалеку от фонтана находилась любопытная конструкция, похожая на огромный мятый бетонный лист. Малыши лазали по нему и под ним, взрослые ложились поудобнее, чтобы полюбоваться зеленью в лучах солнца, новым двором, искрящимся фонтаном.
По периметру площади были посажены деревья и расставлены скамейки. Длинные конструкции из чёрных прутьев давали возможность сесть лицом к площади или к новенькому дому с яркими полосами на фасаде.
На одной из скамеек сидела она – прекрасная дама. Дымчатые очки и мягкая широкополая серая шляпа прикрывали её глаза. Элегантное серое платье с глубоким вырезом и широким поясом по талии, подчёркивающим сохранившуюся стройность фигуры. Изящные туфли на шпильках. Клатч на тонком ремешке лежал рядом.
«С такими красивыми женщинами нужно выходить в свет – в театр или дорогой ресторан», – подумал Роман.
Он навёл объектив на женщину. Она подняла тоненькую сигарету и словно обдумывала: делать ли следующую затяжку? Щёлк – Рома видел, каким выразительным получился кадр. Захотелось закрепить успех: щёлк, щёлк, щёлк.
Женщина обернулась на звук и улыбнулась случайному прохожему. Затем сделала затяжку и медленно выпустила белую струю. Щёлк, щёлк, щёлк.
Она увидела восторженный взгляд молодого парня. Для женщин за тридцать пять это лучше любых комплиментов. Захотелось немного его подразнить – просто так, для поддержания формы. Когда-то и она была такой молоденькой и беззаботной – давным-давно, в другой жизни. Она улыбнулась, вспоминая свои двадцать лет. Щёлк, щёлк, щёлк.
Перед тем, как пойти дальше, Роман решил поблагодарить прекрасную даму за прекрасные фото. Он приложил ладонь к сердцу, несколько секунд постоял, а затем поклонился, другой рукой отводя фотоаппарат в сторону. Женщина махнула кончиками пальцев и отвернулась.
Роман прошёл несколько метров, пересёк оживлённую дорогу и снова повернулся в сторону женщины. Красивый силуэт в элегантной шляпе на фоне брызг фонтана смотрелся как прекрасный оазис среди спешащих автомобилей. Щёлк, щёлк, щёлк.
* * *
Роман шёл по широкой, выложенной брусчаткой, тропинке, мимо кустов сирени. Издали он увидел молодого мужчину, ему было лет около тридцати или чуть больше. И он был в таком же хорошем настроении, как и начинающий фотограф.
Одну руку он держал в кармане брюк льняного серого костюма, второй то и дело снимал серую сетчатую шляпу и надевал вновь, сдвигая её набок. Он счастливо улыбался, кружась в ритме своей внутренней музыки, готовый поделиться со всеми хорошим настроением и переполнявшим его позитивом.
За мужчиной наблюдал не только Роман, но и сидевшая на скамейке молоденькая девушка в белом воздушном платье. Её длинные русые волосы светились под лучами солнца, словно ангельский нимб.
Пешеход поравнялся с юной барышней и галантно протянул руку, будто бы приглашая на танец. Такому счастливцу невозможно было отказать, и девушка протянула бледную худенькую ручку и улыбнулась. Незнакомец легонько потянул её к себе, девушка, смеясь, вскочила со своего места. Он поднял её руку вверх, и она закружилась, воздушное платье приобрело форму колбы в лаборантской химического кабинета. Сквозь белую ткань просматривался стройный силуэт.
Мужчина ловко наклонил её, подставив крепкую руку под её спину, ещё раз закрутил в своём вихре и вернул на прежнее место на скамейке. Галантно поклонился и, танцуя, продолжил свой путь.
Увидев, что его фотографируют, мужчина снова снял шляпу, чуть наклонился вбок, держа её вверх полами, затем подкинул, ловко поймал и вернул на место, по привычке сдвинув.
Роману не терпелось посмотреть фотографии. Если их сделать чёрно-белыми, они станут ещё более выразительными. Он ухватился за эту мысль, задумавшись об её истоках. Фотографией он занимался около часа, и то лишь глядя в продолговатое окошечко и экспериментируя на ходу.
Он понял, как на самом деле хотелось получить запретный плод. А потом вспомнил источник чёрно-белого цвета, и улыбка сползла с лица.
* * *
Когда не стало мамы, а папу забрали в тюрьму, Рома стал жить у бабушки Кати. Возрастом она была немолода, но опекунство в местной администрации пошло навстречу: в родном доме всё лучше, чем в детском. Бабушка ещё работала, так что могла их содержать. Других кандидатов-родственников у сироты больше не было.
Они жили дружно. Бабушка кормила его домашними пирогами, устраивая празднества со своим фирменным – вишнёвым, помогала справляться с уроками, приглядывала, чтобы его никто на улице не обидел, а по вечерам просила почитать ей вслух.
Бабушка с внуком не говорили о том, что произошло. Даже старались избегать тем, связанных с его родителями. Маленький Рома думал, что бабушка забыла про его маму, всё-таки немолодая уже, память слабенькая. Но однажды застал её плачущей.
Рома давно отправился спать, однако из-за духоты долго ворочался по мягкой постели. Поняв, что просто так не уснёт, он решил сходить на кухню выпить стакан воды.
Спальня, где он теперь жил, когда-то была маминой, она выходила в другую комнату – «зал». Сразу справа от его дверей стоял старенький телевизор на тумбочке. Дальше колыхались шторы приоткрытого балкона.
Рома посмотрел влево. Диван, где обычно спала бабушка, был ещё не разобран. Он прошёл вдоль шкафов, закрывавших стену слева, до следующей двери. В кладовке находилась швейная машинка, были разложены клубки шерстяных нитей, спицы, куски ткани, защемлённые в большие круги. Бабушка любила рукодельничать и сделала из кладовки себе мастерскую.
Если она рукодельничала, то крашеная деревянная дверь освещалась по периметру. Сейчас привычного желтоватого прямоугольника не было.
Откуда-то справа он услыхал всхлипывание. Рома направился в сторону тёмной кухни. Хотя это странно: если бабушка там, то почему не включает свет? Или решила сэкономить?
Мальчик пошёл к арке, часть которой перекрывал стеллаж с книгами. Всхлипывание повторилось. Рома на цыпочках, стараясь не шуметь, приблизился к коричневым полкам и выглянул из-за потрёпанных корешков.
Бабушка сидела у окна на табуретке, ссутулившись над какой-то бумажкой, и плакала. Поднимала глаза на освещавшую помещение луну, крестилась, горько вздыхала и снова опускала глаза на листок.
Скрипнула половица, но из-за шума оживлённой дороги за окном бабушка не услышала звука. Она снова перекрестилась и из квадратного кармана кофты без рукавов достала платок.
Рома не знал, что делать. Пить ему перехотелось, можно было бы тихонько уйти, пока бабушка не заметила его присутствия. Но вдруг ей станет плохо? Она же старенькая, не сможет себе помочь. Им в школе рассказывали об этом и о том, что нужно делать в таких ситуациях.
Неожиданно табуретка отодвинулась, бабушка встала, продолжая смотреть куда-то на луну и прижав листок к груди. Рома растерялся ещё больше. Добежать до своей комнаты он не успеет, и половицы могут скрипнуть. Выйти сейчас, будто он только что встал – бабуля не поверит: врать внук не умел. Хуже будет, если она обнаружит, что он спрятался и следит.
Пожилая женщина ещё раз перекрестилась, вздохнула, положила листок на стол и направилась к выходу. Рома шагнул за стеллаж с книгами, боясь, как бы звук колотившегося сердца не выдал его присутствия. На всякий случай затаил дыхание, закрыв рот ладонями, чтобы случайно не выдохнуть.
Бабушка, едва шаркая тапочками по кругловатым доскам пола, прошла мимо стеллажа в ванную. Внук услышал, как щёлкнула задвижка, а потом полилась вода.
Самое время бежать обратно в постель, но раздирало любопытство: что заставило бабушку плакать? Он прошёл на кухню. На столе лежала чёрно-белая фотография мамы.
Она была красива. Клетчатая рубашка с закатанными рукавами, руки в садовых перчатках. Локоны чуть растрёпаны, и взгляд удивлённый, будто она не ожидала этого кадра.
Эту рубашку Рома помнил, мама как раз её надевала перед тем днём.
Почему мама умерла? За что папу посадили в тюрьму? Вопросов у подрастающего мальчика становилось всё больше, однако бабушка не хотела на них отвечать.
Вода в ванной прекратила литься. Рома поцеловал чёрно-белую маму на фотографии, положил фотографию на стол и побежал в свою спальню, надеясь, что бабушка ничего не услышит.
* * *
Вздохнув от своего воспоминания, Рома повернул налево, к другой площадке для отдыха, и увидел старичка. Он добродушно улыбался в белые усы, опёршись обеими руками в тросточку и положив сверху подбородок.
Опрятный дедушка был одет в брюки в мелкую клетку, однотонную светлую рубашку, бежевую ветровку и кепку в крупную клетку, из-под которой виднелись белые локоны. Пожилой денди, не иначе!
Мужчина с интересом наблюдал за происходящим вокруг, улыбался прохожим и радовался солнечному деньку. Роман навёл объектив фотоаппарата. Дедушка подмигнул, а потом расхохотался. Вся гамма позитива, исходившего от него, осталась на кадрах.
Интересно, о чём думал седовласый мужчина? Может, вспоминал свою молодость, свои лета́, когда он был ровесником Ромы. Додумать парень не успел. Из кармана донеслась тихая трель телефона, на дисплее высветилось: «Альберт» – хозяин кафе.
Рома вздохнул: вслед за повышением, как правило, следует отсутствие свободы. А с появлением мобильников найти подчинённых стало значительно проще. Интересно, как раньше, без сотовой связи, главные начальники добирались до нижестоящих?
Ладно, прорвёмся, усмехнулся своим мыслям Роман и провёл пальцем вправо.
– Ром, ты? – услышал он знакомый акцент.
– На связи, начальник, – ответил он добродушно.
– Выручай. У тебя выходной, конечно, но Кирка, падла, опять заболела. Грипп, говорит, курятничий у неё.
– Птичий? – улыбнулся Роман.
Кирка была хорошей сотрудницей. Но чтобы в этом в очередной раз удостовериться, её нужно было загнать на работу. Правдами инеправдами она придумывала поводы, чтобы остаться дома.
Говорят, причины всех её болезней – дела сердечные, и каждый день новые. Хотя свою норму в прогулах она знала. Шестым или седьмым чувством понимала, когда над её хорошенькой рыженькой головкой нависало бремя увольнения, тут же являлась с извинениями словесными и не только.
И Альберт, и Роман понимали, что она внаглую врёт, но прощали ей её шалости.
– Холера её знает, – хозяин что-то пробубнил на своём, хотя и без перевода было понятно, что выругался. – Тьфу ты, ещё холеры не хватало!
– Ладно, скоро приеду, подменю, – согласился Роман.
– Да ты ж мой золотой! Знал ведь, на кого можно будет положиться, – Роман по голосу слышал, что начальник улыбается. – В общем, жду.
Он посмотрел на фотоаппарат, собираясь сделать последний кадр с площадки, где мамы вальяжно кружили с колясками. С телефоном в руках нечаянно нажал на кнопку. Поднёс его к глазам и увидел, как заряд, выдав последний «щёлк», окончательно покинул аккумуляторы.
– Значит, точно надо ехать работать, – решил Роман. Сложил обнову в кофр и направился на автобусную остановку.
* * *
Лилия Станиславова и Андрей Укрупников устроили пикник на берегу. Параллельно реке, делящей город на две части, росли густые ивы, за которыми вразнобой шли тополя, берёзы, ели. Зелёная прослойка давала тень и уединение.
За деревьями шла череда старых деревянных домов, готовившихся к сносу для новых застроек, которые подступали к реке со стороны строящегося микрорайона.
Пока до этого участка не добралась техника, центр с заречной части города оставался тихим оазисом, оберегавшим редких гостей от шума и суеты.
У студентов была в разгаре сессия. Но до ближайшего экзамена оставалось несколько дней, и поэтому они решили позволить себе романтическую вылазку.
В изголовье широкого покрывала на одноразовой пластиковой тарелке были разложены фрукты, на другой – бутерброды. Завершали натюрморт вино в картонной коробке и пластиковые фужеры.
Влюблённые с наслаждением вытянули ноги, наблюдая, как между пальцами искрится река. На противоположном берегу кипела жизнь: куда-то торопились люди и машины. Тихая вода разносила отголоски нетерпеливых клаксонов и визг шин.
Они лежали, наслаждаясь негой, тёплой погодой и друг другом. Вокруг летали бабочки, первые стрекозы, чирикали птицы.
Лилия лежала на боку, опёршись на согнутую руку. Она смаковала черешню – немалые деньги отдали за первые в этом году ягоды, но слишком велик соблазн. Чокнувшись бокалами, услышали глухой звук пластика.
– Ляпота-то какая, – протянул Андрей.
– Угу, – добравшись до очередной ягодки, согласилась Лилия.
Андрей в два глотка опустошил свой фужер, поставил его рядом с картонной коробкой и перевернулся на живот, оказавшись носом возле самой груди возлюбленной. Та продолжала смаковать черешню.
– Давай махнём куда-нибудь после сессии, – предложил он.
– Куда?
– Не знаю. Надо посмотреть горящие путёвки или поехать дикарями на наше Чёрное.
– Надо, – улыбнувшись, согласилась Лилия.
– А ты к пляжному сезону готова?
– То есть?
– Сейчас оценим ваши, мадемуазель, формы, – Андрей начал расстёгивать маленькие пуговки на плиссированном платье-халате.
– Формы, как всегда, прекрасны, – Лилия закинула косточку в пакетик для мусора и сладко потянулась, позволяя снять с себя наряд.
Андрей поцеловал оголившийся животик, когда в стороне вдруг затрещали ветки. Девушка подскочила и стала спешно застегивать платье.
– Как медведь, – испуганно прошептала она.
– О чём ты говоришь? Какой медведь? – Андрей тоже вскочил.
– Может, и не сам медведь, но повадки такие же.
– Я пойду проверю, что там, – он нерешительно посмотрел в сторону зелёной полосы. Ему было явно не по себе.
– Стой, я с тобой, – Лиля начала натягивать босоножку на мягкой подошве.
– Зачем? – не понял Андрей.
– Страшно одной. Мало ли, – она натягивала вторую босоножку.
– Ладно, пошли, – согласился Андрей. Если опасность реальна, то лучше быть рядом.
За кустами снова затрещали ветки. Лилия подскочила к Андрею, он обнял девушку.
– Может, дома старые начали ломать? – зашептала она.
– Да нет. Был бы другой грохот. А сейчас деревья ломают.
Громко хрустнула ветка, после чего послышалась возня.
– Реально, кто это может быть? – Лилия испуганно смотрела на кусты. – Вдруг правда медведь? Из зоопарка или из цирка сбежал?
– Надо найти палки для защиты.
Он оглянулся на берег. Сероватый песок, зелень, одна трухлявая ветка у кромки. За кустарниками снова послышалась возня, теперь как будто кто-то лез на дерево.
– Я боюсь, – прошептала Лилия.
Андрей сжал её ладонь, ему тоже было не по себе.
– Давай пойдём вдоль кустов, надо просветы поискать. Если что – деревья защитят. И в воду можно будет забежать, даже речку переплыть.
– Я не так хорошо плаваю, – призналась Лилия. – И здесь воронки есть, опасно.
– Сейчас и здесь небезопасно.
Снова послышалась возня, характер которой влюблённые не могли определить.
– Пошли. Надо посмотреть, что там творится, – Лилия чуть сжала руку парня.
Оба наклонились, подошли ближе к кустарникам и медленно пошли, пытаясь рассмотреть, что творится за частоколом-ельником. Сделали несколько шагов, пока никого и ничего не было видно. Хрустнула веточка под стопой Андрея.
– Ш-ш-ш, – остановила его Лилия. – Ты что, как слон! Под ноги смотри.
Они приближались к месту, откуда был слышен шум, но пока за ветками были видны лишь другие ветки.
Возня прекратилась. Парочка остановилась.
– Может, он нас почуял и решил напасть? – испуганно спросила Лилия и перевела взгляд на реку. Жить захочешь – и плавать научишься.
Андрей приблизился к веткам кустарников. По-прежнему ничего не было видно. Лилия подошла почти вплотную и тоже стала пристально вглядываться.
– Чёрт, не вижу, – она пошла вперёд, где был виден просвет между кустарниками.
Андрей поспешил за ней. Вместе они выглянули из-за ветвей. Парень продвинулся вперёд и осмотрелся по сторонам.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Лилия.
– Да ничего.
– Как? Совсем?
– Совсем.
Девушка тоже постаралась пробраться через просвет. Под ними затрещали ветки.
