Kitabı oku: «Атлантида. В поисках истины. Книга вторая. Холодная земля», sayfa 3

Глава шестая. На юг

Через месяц, когда Стрижевский и компания ушли обратно в Гиперборею, во временном лагере остались только Акила Шетти и Вивасват Ранджедрапрасад Сингх.

Земляки были хорошими друзьями. Оба из «бессмертных». Вивасват был медлительный, вдумчивый, «себе на уме», он взвешенно принимал решения, на что уходило время, поэтому он частенько бесил своих заполошенных друзей. Он остался, чтобы помочь с трудными родами в деревне и проследить за выздоровлением пострадавшего мальчика.

Акила напротив был путешественником и непоседой. Холодный климат этого региона был ему не по душе, и он решил, немного выждав, отправиться на юг. Он собрал команду из аборигенов и отправился в центральную Америку, якобы на поиски кофе.

Кофе люди потеряли еще за 300 лет до путешествия во времени. Какая-то болезнь поразила плантации, и за несколько лет растение исчезло с лица земли практически полностью. После страшной катастрофы на земле никому не было дела до спасения видов, речь шла о выживании человечества. Современники Акилы знали о кофе из старых книжек, где воспевались оды этому напитку, и Акиле запомнилось пару чудесных строк:

«Принесите мне кофе изысканно-черный,

С черной магией ночи приготовьте его.

Я присяду за столик с этой чашкой бездонной,

И, как-будто бы, спрячусь от всего, от всего.

Принесите мне кофе изысканно-нежный,

С лунным образом в чашке и с россыпью звезд.

Я хочу насладиться горчинкой небрежной,

До восторга в душе, и до радостных слез!

Ну, а если мне станет совсем одиноко,

И захочется неги таинственных стран,

Принесите мне кофе с ароматом Востока,

С легкой дымкой турецких заманчивых тайн.» ²

Однажды на конференции Всеволоду подарили баночку этого редкого напитка, и он год растягивал удовольствие, каждый раз создавая целый ритуал. Варил исключительно эспрессо, и исключительно на праздники. Акила так смеялся над Всеволодом, когда, придя в гости к нему, получал предложение выпить кофе. Это был исключительный акт вежливости, и Колесов ожидал, что гость будет так же вежлив и откажется. Но получая в ответ: «Да, спасибо», – пыхтел и раздувал ноздри.

Путь предстоял трудный, и Акила был готов к тому, что столкнется с трудностями. Первопроходцы двигались в основном вдоль береговой линии, пытаясь избежать опасностей, подстерегавших их в лесах и джунглях.

На это путешествие ушел ровно год, при этом Акила постепенно потерял половину аборигенов, которые в страхе разбегались каждый раз, когда им грозила опасность. Им не доводилось покидать пределы своей деревни дальше, чем на пару километров, они пока были очень далеки от славных воинов грядущих поколений.

Причиной бегства и гибели стали ягуары, дикие кабаны летучие мыши, грифы и рыси. Со всех сторон их окружали опасности. Акила был укомплектован ультрозвуковым отпугивателем и заставлял всю команду в момент опасности собираться около него. Но инстинкт самосохранения гнал их прочь, спасаться, и только те, кто безоговорочно верили Акиле, считая за вождя, сумели сохранить свою жизнь. Он несомненно был храбр, умён и властен. Он представлял собой полную противоположность нелепого и рассеянного Паганеля, о котором он читал в детстве в книге «В поисках капитана Гранта».

Акила был всесторонне развит. С детства увлекался спортивным ориентированием, разделяя увлечение своих родителей – заядлых туристов. А попадая в лес, вообще окунался в родную стихию, замечая всё то, на что другие не обращали внимание. Во время путешествия он отметил и запомнил все увиденные растения, распределил на съедобные-несъедобные, сельскохозяйственные и для пастбищного скотоводства, лекарственные и ядовитые. Систематизировал животный мир, увидел каждого муравья, комара, гадюку, и сумел приручить огромную летучую мышь-кровопийцу. Акила отлично ориентировался в лесу, они не разу не плутали и с легкостью определяли направление пути.

Его попутчики прониклись к нему немым восторгом и буквально боготворили всесильного Акила, повторяя «бхага», Акила-Бхага. Он мог предсказать дождь и разогнать тучи, защитить их от диких зверей, найти воду и накормить всех, если охота не удалась. Акила был доволен собой, ведь ему удалось найти картофель, томаты и кофе!

Для аборигенов это была просто жизнь, наполненная событиями, а для Акилы репетиция, в которой он выполнял роль вождя маленького племени. И репетиция успешная.

Они терпеливо ждали почти три месяца, пока кофе созреет под жарким солнцем центральной Америки. Здесь, под чёрным, звездным небом на зелёном, высокогорном плато они закурили первую «трубку мира». И лишь тогда пустились в обратный путь.

После успешной экспедиции аборигены вернулись в свою деревню, рассказывая удивительные истории как о своем путешествии, так и о великом благе Акилашетти.

Об Акиле пошла молва среди аборигенов, и когда борейцы вновь появились в этих краях, местные племена отправили делегацию к Акилашетти. Они молили его стать их вождем и провести в далекие райские земли.

Акила Шетти согласился. Он за год объединил в единое целое пять соседних племен и повел их на юг. Там жизнь могла стать более качественной. Более сытной и более богатой. Знаючи можно достигнуть многого, а выходцы из Атлантиды знали.

Достигнув цели, Акилашетти начал строительство города, строительство пирамиды, научил ведению сельского хозяйства. В условиях беспрекословного подчинения он создал своё идеальное государство.

Но время неумолимо. Акила устал от своих великих дел, похоронил двух жён и пятерых детей – этот вечный крест «бессмертных» атлантов иногда просто сносил крышу в припадках отчаяния. Акила устал, он взял свой гравилор и ушел в пирамиду.

Человеку надо мало: после грома – тишину.

Голубой клочок тумана.

Жизнь – одну.

И смерть – одну. ³

Смерть подстерегала его, но не тронула. Отсыпался он не долго. Пятьдесят, сто лет прошло, но пробудил его дискомфорт. Никто не следил уже за его благополучием. Традиция жречества прервалась. После пробуждения он увидел полную деградацию общественной жизни, истощённые земли, кровожадных вождей и напуганных людей.

Собрался силами и ушел. Он ушел обратно в Гиперборею, но обещал вернуться.

Глава седьмая. Боги и табу

Тогда, как один человек не справился, не сумел удержать синицу в руках, команда единомышленников, твердо идущая к цели, достигла многого. Борейцы чувствовали себя счастливыми, истинными аристократами этой эпохи, хотя чаще и напоминали чернорабочих, трудящихся в каменоломнях и на полях. Но на богатых вулканических почвах они смогли вырастить рожь и ячмень, выпечь вкусные, ароматные хлеба. Из семян картофеля, привезенного Акилой Шетти ещё в его первую вылазку, они смогли за сезон получить два урожая отменных клубней. Так же и помидоры зрели в теплицах у подножия горы Меру. Они выращивали капусту и редис. Крайний север был жесток и суров нравом, но они, вкладывая с избытком сил, получали и урожая с избытком.

Очень давно в стране победившего социализма, на крайнем севере вели хоть и затратное, но весьма успешное хозяйствование, перераспределяя средства страны в эти убыточные регионы. Но как говорили тогда, на крайнем севере можно было и кенгуру выращивать в промышленных масштабах. А когда люди работают для себя, умные и целенаправленные, владеющие обширными научными знаниями и современными технологиями, им было всё по плечу.

Рацион их был не слишком богат, но на острове бурно росла зелень и пряные травы. У них не было кофе, но они наслаждались вкусными и ароматными травяными чаями и варили бесподобный медвяный напиток из вереска. Над ним долго колдовали Джозеф и Филипп. Джозеф как ботаник, а Филипп как поэт, обращаясь к помощи тонких энергий, призывая духов своих британских предков и молясь всем известным ему богам:

– Ну пожалуйста, боженька…пусть получится. В прошлый раз настаивали пять дней, перебродило. Нужно попробовать три, и следить постоянно. Помоги мне, великий Треглав! Ты главный здесь и всем заправляешь!… Может мёду класть поменьше?

– Думаю да, не так быстро бродить начнёт, настоится. Да. Попробуем слегка изменить пропорции, – согласился Джозеф. – А что за Триглав? Первый раз слышу о таком.

– Ну, «сибиряки» так зовут Меру. У нашего великана три макушки, если ты не заметил. Порой он хрипит и, кашляя, выбрасывает клубы дыма.

– Угу. Дракон, не иначе. Трёхголовый, – пошутил Джозеф.

– А то! Дикий пес рычит – страшно, а тут такая громадина, не до шуток. Проще нужно быть, ближе к народу, и знать авторитетов в лицо! – тоже пошутил Филипп.

Джозефа и впрямь сторонились аборигены, побаиваясь не меньше, чем Меру-Триглава. Боялись потому, что он был силён настолько, что мог управляться с овцебыками в одиночку. Уважали и ценили за то, что пахал землю, знал, как организовать ирригацию, силой заставил мельничное колесо крутиться, подавая воду на поля. Именно он определял сроки посева и других сельхозработ, от которых зависели их голодные животы. Джозеф Велс был рыжим, высоким и широкоплечим ирландцем, своенравным и горячим. К нему на кривой кобыле не подъедешь. Поэтому и боялись.

Пошел второй год, а работы не убавлялось, не смотря на то, что последнее время неквалифицированную работу чаще выполняли аборигены-сибиряки. Так называл их Всеволод, помня о происхождении индейцев, генетически идентичных народам Сибири, которые пришли сюда когда-то по Берингову перешейку. Смуглые, черноволосые люди с широкими монгольскими скулами старались держаться особняком, и неважно адаптировались в городе гипербореев.

К перешейку борейцы не ходили, есть и есть. Это было не так важно на для них. А «сибиряки», помогающие доставлять на остров древесину, очень часто оставались здесь, продолжая трудиться на тяжелых работах. Их становилось больше год от года. Жить рядом с гипербореями на этой земле они считали за благо. Им не нужно было выживать в борьбе с природой, с риском для жизни добывая себе пищу. Здесь о них заботились. Но часто им было трудно понять смысл того, что требовалось от них взамен.

С мужчинами приходили и женщины. Среди борейцев женщин было немного, оттого к ним законно наблюдался повышенный интерес. А женщины «сибирячки» всё чаще предпочитали более обходительных борейцев, нежели своих диких соплеменников. Гипербореи были в большинстве своём славяне и представители индо-пакистанской группы. Дети от союзов с азиатками рождались смуглые, более высокие и стройные, с прямыми, длинными носами, которые свидетельствовали о предках арийской расы. Позже, одни выберут своей родиной Америку, другие растворятся в индоевропейской семье народов.

Всё шло своим чередом. Но люди каменного века, враз не станут цивилизованными. То, чего борейцы натерпелись с Ла-дин, было ещё цветочками. И в Гиперборее каждый день появлялись новые правила и запреты. Пришлось вспомнить «не убий» и «не укради», ввести наказания.

Ничего не нашлось более действенного, чем обращение к авторитетам – Бхагам. Нет послушания – нет обещанных благ. Чтобы хоть страхом держать «сибиряков» в пределах принятых норм. Когда борейцы задерживали правонарушителей и тщетно пытались объяснить им причины своего гнева, откуда-то из глубин подсознания так и вырывались укоризненные слова вроде «Бог тебя накажет», «Не гневи Бога». «Молись о пощаде». Эти старинные фразеологизмы крепко закрепились в сознании, и даже спустя тысячи лет в нужное время автоматически выскакивали наружу. В такие моменты появление кого-то из «бессмертных», неизменно производило нужный эффект. К ним «сибиряки» относились по-особому, и это борейцам было на руку. Ну а если при этом разнесётся по округе низкий голос Триглава, суеверные аборигены в страхе преклоняли головы и умоляли «бессмертных» усмирить разгневанный дух горы.

Все «бессмертные» носили электрошоковые копья, а также гравилоры, которые при активизации создавали вокруг владельца голубоватое свечение и небольшой эффект левитации. Эти нехитрые устройства казались дикарям волшебными, оттого волшебными становились и их обладатели.

Трудно было объяснить первобытному человеку, что такое электричество, как и сложно было объяснить, что такое верность, преданность, честь и совесть. Как и объяснить законы генетики, химии и биологии. С аборигенами разговаривали примерами, баснями, объясняя сложные вещи по аналогии с простыми, подключая их мифологическое, сказочное сознание. Очень часто на помощь приходила Ла-дин, выступая своеобразным толмачём, она могла упростить, обобщить и дополнить информацию, придумывая свою часть «сказки». Было смешно иногда слушать эти нелепые истории, превращающие людей в Богов.

Как-то поздним вечером Ла-дин возвращалась от Саранью, та учила её прясть и обещала дать хороший моток шерсти овцебыка. Поселок расширялся, его трудно уже было узнать – таким красивым он стал. Прямо маленький городок в табакерке. Появились десятки новых домов, наметили несколько улиц, и куда ни глянь – бесконечное строительство.

Саранью и Вивасват поселились на дальнем его конце, отстроив себе необычно большой для нынешней Гипербореи особняк с обилием резных элементов, карнизов и колонн по периметру террасы, с небольшим внутренним двориком и весьма затейливой архитектурной планировкой. Дом был ещё не закончен, но уже выстроилась очередь к мастерам, искусным резчикам, первооткрывателем которых стала Саранью. Она случайно увидела аборигена, делающего потрясающие вещицы. Он вырезал орнамент на костях мамонта. Она уговорила его заняться резьбой по дереву, сделав предварительно несколько эскизов. Через некоторое время у резчика появились помощники. Так образовалась целая артель.

Коттедж примыкал к загонам с мамонтами, напоминая ранчо богатого землевладельца. Он был настолько велик, что Саранью одна не справлялась с постоянной необходимостью в уборке, поэтому на время строительства она взяла в дом несколько девушек. Саранью с Ла-дин занимались их образованием. Вернее, Ла-дин училась вместе с ними, заодно выступая в роли переводчика.

Ходить ночью было страшновато. Освещения на улицах почти не было. На столбах, подготовленных для разводки электросетей, временно закрепили факелы, но на ночь их тушили.

Время сумерек закончилось и стояла тёмная полярная ночь. Ла-дин шла практически на ощупь, только тусклый свет исходил из оконных проёмов домов, освещая ей путь.

Всеволод пообещал забрать её и уже двигался к ней навстречу. Но она вышла пораньше, любимого ещё не было и Ла-дин с каждым шагом становилось всё более неуютно. «Нужно было взять с собой Чагу, но щенки устроят невыносимый писк, если мамочки долго не будет под боком», – беспокоилась она.

Чем больше приходило в Гиперборею «сибиряков», тем в меньшей безопасности чувствовали себя люди. Ла-дин была уже недалеко от дома, когда к ней подошли два аборигена. Шаг влево, шаг вправо – дорогу не уступали.

– Дайте дорогу! – властно крикнула она.

Но те лишь нагло ухмылялись, нисколько не обращая внимания на её слова.

– Расступитесь, я Ла-дин, женщина вождя!

Бесполезно было что-то говорить. Они схватили Ла-дин и поволокли. Именно в тот момент к ним на всей скорости подъехали санки. Всеволод резко затормозил оленей, и мужчин с головы до пят обнесло снегом.

– Я вождь! Все здесь подчиняются мне! – он вытянул своё копье и ударил одного из мужчин током. Тот упал. Всеволод в гневе замахнулся на второго:

– Все, кто без моего позволения захочет взять вещь, добычу, или использовать насилие по отношению к жителям в этом городе, будут наказаны смертью.

Он точным движением копья поразил второго аборигена.

Через пару минут «сибиряки» очнулись связанными. Они волочились на веревках за санями, а позже были заперты в сарае с углём.

На следующий день Всеволод собрал большой Совет, и после горячих споров приняли неоднозначное, но как им казалось единственно верное решение: что общество будет разделено на касты. Это предложение внес Вивасват, и искренне уверял, что у него на родине это работало безупречно:

– Я уверен, так удастся регулировать «можно» и «нельзя» в среде аборигенов. И уверяю, никаких социальных притеснений это не вызовет. Разделение будет условным, и для нас ничего, собственно, не изменится. Эти меры направлены лишь на то, чтобы сдержать волну насилия со стороны аборигенов.

«Аборигены будут проходить карантин, попадая в Гиперборею. Карантинная территория будет находиться за ледяной рекой, вне земель Гипербореи. И лишь когда все правила и нормы общежития ими будут усвоены, они получат право пребывания в городе», – конспектировал протокол собрания Филипп Вулл.

– По сути достаточно только три касты, – подытожил Вивасват.

«Особые права будут у «бессмертных», им нужно обеспечить положение высшей касты – правителей…», – вписал в анналы Филипп. Всеволод продолжал:

– Не нравится мне всё это, но что поделать. Правитель должен править и следить за выполнением установленных правил. Следующим уровнем после «бессмертных правителей» будут все остальные жители Гипербореи, а третьей кастой станут аборигены. Люди без знания языка и законов города будут обладать минимальными правами. Ладно, это уже четыре касты.

– Передвижение по городу для аборигенов мы ограничим. Группы от трёх человек необходимо обязательно сопровождать. Вчера на руднике новоприбывшие отобрали у своего же сапоги, шапку и тулуп. Они избили его до смерти и сняли их с мёртвого тела. Нельзя допустить, чтоб такие случаи происходили. За убийство борейца – изгнание! – говорил Всеволод.

– Только после прохождения обучения новые представители общества через карантинные пункты могут дальше искать своё место в обществе. Вот так из леса больше никто не зайдет. Возле перешейка, по которому мы завозим лес, необходимо организовать охрану и поставить заслон. Если люди из леса будут прибывать постоянно – покоя нам не будет.

– Как внешне можно будет отличить представителей каст? Подумайте. Но эта дифференциация по «цвету штанов», никак не должна ущемлять права человека. Это не диктатура. Это временный шаг, лет на пять. Чтобы поберечь граждан, сохранить порядок и прежний уклад жизни.

– Кроме того. Всем нужно зарегистрировать свои отношения с женщинами, – угрюмо произнес Всеволод в кулак, зная, что будет сейчас осужден.

– Что это? Зачем? Какая здесь может быть необходимость? – поднялся шум в совете.

– Брак – это официально зарегистрированные отношения мужчины с женщиной. Для чего это? Для того, чтобы женщины Гипербореи почувствовали себя защищенными. Защищенными от действий сексуального характера, происходящих насильно и по принуждению. Совет «бессмертных» нашего города будет обладать правом регулировать такие отношения с помощью брачных союзов. До вступления в брак любая девушка официально принадлежит касте «бессмертных»…и это, конечно, лично мое предложение…Табу должно быть наложено и на некоторые другие действия.

– Эй, дружище, я понимаю, страх за свою женщину призывает тебя к такой логике!? Но это разве не ущемление прав, вмешательство в личную жизнь? – возмутился Джозеф.

– Нормально, если Вивасват отвечает за свой гарем, хотя я этого не понимаю, и не приветствую. Но не дело, если в Гиперборее появятся матери-одиночки, брошенные дети и так далее. Все мы знаем, что это такое, не первый год живем. Поэтому и необходим брак. Где женщина и ребенок будут под защитой семьи, под защитой общества. Это закон любого цивилизованного общества. Я повторяю, что для вас в жизни ничего не изменится, если вы и до этого подходили к своим обязательствам честно. Ты, Джозеф, с этим не согласен? – убежденно говорил Всеволод.

– Правила нужны, чтобы сохранить наши права. Право и правило слова однокоренные. Свод четких правил – вот что нам нужно. Чтоб высечь их на камне, в сердцах горожан и за нарушение карать! Это для нас с вами соблюдение морали и этики – норма, для них нет норм. Я это прекрасно понимал, когда молча согласился с вашим желанием привести «дикарей» в Гиперборею. И теперь должны для них эти нормы установить.

– Далее, электрошоковые копья оставим только у «бессмертных» членов совета. Для контроля над животными нужно разработать менее внушительное оружие, – продолжал Всеволод. – Я и другие члены совета должны выглядеть более внушительно, так как мы представляем правосудие. Бхага будет не только Богом дающим благо, но и призывающим к ответу. Все тонкости этих решений нужно как следует проработать, продумать. Как бы то ни было, всё это не должно пугать людей, и выглядеть как дискриминация низших слоев по кастовому принципу, – со вздохом закончил Всеволод. – Объясните это нашим, пожалуйста.

– По какой воде плыть, ту воду и пить. Все эти предложения мы, конечно, обсудим досконально и вынесем на всеобщее обсуждение, – подытожил Стрижевский.

Просто держать аборигенов за рабочий скот борейцам не позволяла внутренняя этика, глубокое чувство справедливости и осознание того, что все люди равны в своих правах. Но объяснить нельзя – значит нужны четкие законы и жесткие наказания.