Kitabı oku: «Стыдно не будет»
Всё вымышлено, любые совпадения случайны.
Пролог
Мороз такой, что окна заледенели намертво. Кое-как отскрёб себе часть лобового стекла – всё равно ни хрена не видно. Как в танке еду. Машина поскрипывает от возмущения, её пушкой с утра отогревали. Домой бы сейчас, под одеяло. И девушку фигуристую, чтобы в одном белье у плиты оладьи пекла. А не вот это всё, что началось в половине шестого.
А впрочем, зачем мне оладьи? Пусть не готовит. В трусах лишь бы красивых.
Даже музыка не радует, снова и снова зеваю. Где, интересно, сейчас люди знакомятся? Барабаню пальцами по рулю. В ночных клубах? Барах? В интернете? Каждый раз после долгой командировки жизнь словно с нуля начинаю. Жаль, красотки не падают с неба, я бы поймал. Ага, размечтался. Так не бывает.
Да, стопудово поймал бы и… на хрен эти оладьи!
Дорога пустая, колея глубиной сантиметров пятнадцать, не хотелось бы потерять управление. Минус тридцать градусник показывал на выезде из города, а здесь, на трассе, кажется, ещё холоднее.
Поэтому я изрядно удивляюсь, когда вижу припаркованный справа белый мерс, ляма примерно в четыре можно его оценить. Стоит себе, прогревается. Проношусь мимо на приличной скорости, и следовало бы продолжить путь, вот только… внутри скребёт неприятное предчувствие. До ближайшей деревни километров сто, холод адский, у мерса двигатель заведённый, а значит – там люди.
Почему они стоят на месте?
Жму на тормоз, плавно сбрасываю скорость. Вырулить с колеи сложно, тачка недовольно буксует.
Если там какая-то парочка идиотов не смогла сдержать страсти и развлекается – головы, клянусь, оторву обоим!
Глава 1
Не спать. Спать нельзя ни при каких обстоятельствах. Стоит всего лишь на пару секунд прикрыть глаза на морозе, расслабиться, и… И всё. Нету больше человека. Не помню, где и когда такое вычитала, но сейчас предостережения всплыли в памяти удивительно чётко.
Веки с каждой минутой будто свинцом наливаются, но мне всего двадцать шесть лет, и я не собираюсь так просто сдаться.
Угораздило же встрять на этой бесконечной трассе! Одной. Зимой. Машине чуть больше пары лет, и за это время детка ни разу меня не подвела. Всё бывает впервые: первая мастурбация, первый поцелуй, первая любовь, первая проколотая шина. За первое меня прилюдно отругали в детском саду, из-за последнего, видимо, даже отчитать не успеют. Родителей до слёз жалко.
Связи нет. Вдоль трассы стеной тянутся высоченные сосны, припорошённые чистейшим снегом, – глаза слепит. И тишина.
Прошло больше шести часов, как я тут одна-одинёшенька, стрелка бензина давно легла горизонтально, мне остаётся только молиться. Всё жду спасательных вертолётов, но что-то не видать их. Мимо пронеслись две машины, ни одна не остановилась.
Я пробовала дежурить на улице, но, во-первых, там дико холодно, во-вторых, дело совершенно бессмысленное, потому что трафик не просто стремится к нулю, он реально нулевой.
Сперва я щедро грелась от печки, но минуты складывались в часы, а помощи всё не было, и я догадалась, что подобное расточительство может стоить мне жизни. Теперь я завожу мотор каждые двадцать минут, чтобы не дать машине и себе заледенеть окончательно.
Последний час не чувствую пальцев ног и рук, ресницы покрылись инеем. Пробовала и двигаться, и разминаться, но холод настолько жгучий, что это не помогает. Мне страшно. Очень, просто до безумия страшно.
Кирилл, ну где же ты? Обещаю, что сделаю всё, как ты хочешь. Никогда больше не стану с тобой спорить! Исполню любые желания, только забери меня отсюда! Вытащи меня, спаси! Вытираю слёзы и шепчу: «Я уже часа два как на всё готова».
Боже, если ты хочешь преподать мне урок, то я слушаю внимательно! И хочу его усвоить, клянусь!
Да, мы разругались с моим парнем в пух и прах, я выбежала из его дома, села за руль и поехала одна в Красноярск. Пусть он злится на меня, бесится, но почему не поинтересуется, доехала ли? По хронометражу я давным-давно должна была быть дома.
В тот момент, когда я в очередной раз повторяю мантру: «Не спа-а-ать», мимо проносится чёрный внедорожник. Со свистом! В своих мыслях я выскакиваю из машины, машу руками и кричу: «Спаси-и-ите!» В реальности же едва дёргаю рукой в его сторону и закрываю глаза. Слёзы на ресницах ледяные.
Становится ещё тише, чем прежде, – это двигатель вырубился.
Просыпаюсь внезапно от того, что кто-то теребит меня и жутко матерится:
– Девушка, эй! Девушка, ты живая?! Писец, мать вашу, как чувствовал, бл*ть!
Меня трясут за плечи так сильно, что я открываю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд.
Мне кажется, это Кирилл, я тут же улыбаюсь ему: какое счастье! Он, видно, кинулся меня искать, поехал следом, хоть и спустя столько времени. Увидел знакомую машину на обочине. Но полёт моей романтической фантазии прерывает очередной поток отборной брани:
– Вот безмозглая, заледенела вся.
Голос низкий, абсолютно незнакомый. Я понимаю, что это не Кирилл, но радости от этого меньше не испытываю. Лишь нотка разочарования как укол в сердце: мне хотелось, чтобы меня спас именно он.
Незнакомец пытается завести двигатель, я подсказываю: «Бензин закончился», но почему-то вместо слов лишь тихо мычу. Он и сам это понимает, сгребает меня в объятия и вытаскивает на улицу, куда-то тащит. Я не сопротивляюсь. Только мысль в голове: положит в сугроб, а машину заберёт.
Но вместо сугроба он усаживает меня на заднее сиденье своего внедорожника, сам забирается следом. Здесь та-а-а-к тепло! Он снимает мои сапожки на рыбьем меху, быстрыми, точными движениями ощупывает ноги и руки, после чего расстёгивает мой пуховик. На мгновение замирает, смотрит на меня в упор – глаза у него карие, обеспокоенные – и говорит:
– Я сейчас раздену тебя. Ты не вопи, а по возможности помогай мне, поняла?
Киваю. Чего ж вопить? Мы в тайге. Какой смысл? Он стягивает с меня примёрзшие к телу джинсы, затем свитер, делает знак снимать лифчик, поспешно раздевается сам. Мои пальцы не слушаются, и он быстро и умело помогает освободить грудь.
В ответ на его действия я радостно киваю – по правде говоря, мне вообще всё равно, будут ли меня насиловать, сейчас главное, чтобы он прильнул ко мне своим горячим телом. Боже, скорее же!
– Трусы можешь оставить, – говорит со смешком, когда я тянусь к своим розовым стрингам.
К моему огромному сожалению, телом он ко мне не прижимается. Вместо этого упаковывает в свои штаны, в которых тону. Они мало того что с начёсом, ещё и щедро согреты своим владельцем. Следом напяливает на меня свою флисовую кофту, на ноги – носки. Всё тёплое и пахнет приятно. Сам мужчина остаётся в чёрном облегающем термобелье.
– Так, дальше, – говорит скорее себе, чем мне. Голос взволнованный, хотя движения чёткие, ничего лишнего, никакой паники. Вручает мне термос: – Очень горячо, пей осторожно, поняла?
Да какой там! Хватаюсь за подарок обеими руками и жадно глотаю. Горло моментально обжигает, я кашляю, но зато по пищеводу прокатывается тёплая волна счастья.
– Мелкими глотками пей, – командует.
Он кутает меня в одеяло, сверху набрасывает свой пуховик, растирает плечи. Некоторое время массирует ноги, после чего уступает мне свои горячие ботинки.
Наконец я начинаю оживать: появляется неуправляемый колотун, но это хороший знак, учитывая обстоятельства. Я снова чувствую пальцы на руках и ногах! Правда, чувствительность выражается болью. Она режущая, острая. Он обнимает меня и укачивает. «Всё будет хорошо, потерпи», – шепчет почти ласково. Минуту я и правда терплю, а затем начинаю плакать, всхлипывать. Не хочу этого, но получается жалобно. Мне было так страшно, так одиноко, я думала, что замёрзну там одна.
– Ну всё, ладно, сейчас станет полегче. Слава богу, что живая, такая белая была, я испугался. Как себя чувствуешь? Согрелась? – отстраняется и смотрит в глаза. – А ты красивая. Жалко было бы.
– Очень болят ноги. Это нормально?
– Да, значит, не отморозила, – это он так успокаивает. А я от ужаса выпучиваю глаза, понимая, что могла остаться без ног.
– Вижу, приходишь в себя, но доктору бы я тебя показал. Давай дальше сама, а я за руль. Если моя машина тоже сдохнет, вот будет номер. Правда, бак я заправил перед поездкой полностью, в отличие от… – делает паузу и смотрит на меня вопросительно. А он симпатичный, и я тут же начинаю смущаться. Замечаю, что рядом лежит мой лифчик. Тянусь за ним, а потом стыдливо прячу за спиной.
– В отличие от Яны.
– Роман. Приятно познакомиться, Снегурочка-Яна. Нужно было срочно снять ледяную одежду, нельзя было терять ни секунды, – улыбается, и я снова смущаюсь. Кольца на пальце у него нет. Боже, зачем я об этом думаю?! Ага, самый важный на данный момент вопрос.
Он перелезает на переднее сиденье, вглядывается в замёрзшее лобовое стекло. Машина трогается.
Через некоторое время до меня доходит, что раз я в его ботинках, то он, наверное, босиком.
– Спасибо, мне уже полегче.
Возвращаю мужчине обувь, размер сорок пятый, не меньше. Сама же поджимаю ноги и кутаюсь ещё плотнее в одеяло. В машине тепло, едва уловимо пахнет пластиком. Его одежда, конечно, огромная, но пока я готова расстаться только с ботинками. Зубы продолжают отбивать весёлую чечётку. И тем не менее я чувствую себя практически счастливой. Живой! Я в безопасности, хотя допускаю, что радоваться пока рановато, – всё же я в автомобиле с незнакомцем, а снаружи темнеет катастрофически быстро. Окончательно успокоюсь, только когда доберусь до дома или, по крайней мере, заряжу телефон и дозвонюсь до отца.
– Пожалуйста.
Он переобувается, сделав короткую остановку. Периодически поглядывает на меня через зеркало – боится, что грохнусь в обморок? Хмурится: либо недоволен чем-то, либо беспокоится. Это приятно. Совершенно чужой человек за меня волнуется, в отличие от Кирилла.
– Спасибо, что не проехали мимо, как предыдущие две машины, – говорю я, сжимая ладони вместе. – Знаете, я же вам жизнью обязана, – и на эмоциях продолжаю: – Я теперь ваша должница, Роман.
– Ага, – соглашается, – я подумаю, чем можно расплатиться.
Не могу этого видеть, но почему-то уверена, что он закатывает глаза.
Минут через сорок машина начинает сбрасывать скорость, пока окончательно не останавливается в кармане. Я напрягаюсь, больше всего на свете боясь услышать что-то типа: «Мы сломались!» Этого ещё не хватало.
Роман оборачивается, включает свет, и я успеваю получше рассмотреть его лицо: передо мной определённо не Кирилл. Видимо, я уже начала впадать в бред, раз перепутала. Молодой мужчина, может, лет на пять-семь старше меня, симпатичный, мужественный, волосы коротко острижены, лицо гладко выбрито, а на щеке, слева от крыла носа, – небольшая родинка. Выражение лица у Романа суровое, недовольное. Тёмные брови всё ещё нахмурены, губы плотно сжаты, он впивается взглядом в мои глаза, будто по зрачкам пытается оценить, насколько я в адеквате. Становится неуютно. Почему мы не едем дальше? И тут вдруг ни с того ни с сего он начинает меня отчитывать, будто имеет на это право:
– А теперь давай начистоту: это ты своего мужика хотела проучить или попросту фатально сглупила? По заднице бы надавал, была бы моя, ей-богу! О чём ты вообще думала, выезжая одна в такой мороз? – больно ошпаривает мою самооценку вопросами. Целую секунду смотрит в глаза, а я чувствую, как краска приливает к щекам. Я настолько теряюсь, что даже зубы перестают стучать. – Ну слава богу, порозовела, – выдыхает и, потеряв интерес к ответам на свои вопросы, – грубые и, вероятно, риторические, – возвращается к дороге, жмёт на газ.
– Да, тупо получилось, но вы тоже не нагнетайте…
Его тяжёлый вздох перебивает мою пылкую возмущённую речь, и я принимаю поражение. Давненько со мной никто не разговаривал в таком тоне. Продолжая общаться с его затылком, я добавляю:
– Некому уже что-то доказывать, – возможно, завтра я передумаю, но сейчас ощущение, что мои чувства к Кириллу остались там, в ледяном мерсе на трассе. Он не поехал меня искать. Ему всё равно. И, судя по всему, мне теперь тоже. – Мне повезло, что вы проезжали мимо.
– Больше так никогда не делай. У меня сегодня выходной, я не должен был тут находиться. Случайное совпадение. Если отогрелась, перелезай вперёд, чувствую себя таксистом.
– Скорее уж спасателем.
Вновь делаю глоток из термоса. Там сладкий чёрный чай – в жизни ничего вкуснее не пила.
– Ты погоди радоваться раньше времени, может, я спас тебя для каких-то собственных целей, – при этих его словах машина вновь притормаживает, Роман включает поворотник, а я понимаю, что мы заворачиваем в небольшую и плохо освещённую деревушку. Ни одного фонаря, только кое-где окна горят да дым из печей поднимается в черноту неба.
Глава 2
Кручу-верчу в руках телефон с севшей батареей, гадаю, куда меня везут и с какой целью. Глупости, конечно, эти мои надуманные страхи, не маньяк же он, в конце концов? Ну не могло мне так удивительно «свезти» дважды за день!
А если маньяк?
– А куда мы едем, Роман? И зачем? – протискиваюсь между передними сиденьями, чтобы увидеть выражение его лица. Разговорчивым моего спутника не назовёшь, каждое слово хоть клещами вытягивай.
– Насиловать тебя везём, – бодро. – Надевай свои сапожки и готовься. У меня тут приятель живёт.
Мы тормозим у какого-то дома в полной темноте, лишь фары освещают облупившийся забор и собаки глухо лают где-то поблизости.
– Роман, если вы так шутите… – в панике бросаю взгляд на ручку двери, прикидывая, в каком случае имею хотя бы малейший шанс на спасение: если буду бежать или звать на помощь. В этот момент он оборачивается и качает головой.
– Давай на «ты?» Страшно, Яна?
Серьёзный такой – одни догадки, что у него в голове творится.
– Правильно боишься, никто понятия не имеет, где ты и с кем. Испугайся как следует, чтобы в другой раз трижды подумала, прежде чем… – замолкает на полуслове. Наши лица оказываются слишком близко, мы оба закрываем рты и молчим целую бесконечную секунду. Не просто смотрим друг на друга, а будто поедаем глазами. И чем дольше это длится, тем сильнее ощущается. Иррациональные эмоции, а в голове звучат слова:
«Как же мне повезло, что появился ты. Как же мне повезло, что не проехал мимо».
Заливистый лай словно становится тише, посторонние звуки остаются где-то за кадром. Он так смотрит на меня, что я забываю дышать. Мне кажется, на меня никто никогда так не смотрел. Как на конфету, которую нельзя трогать ни при каких обстоятельствах, но при этом безумно хочется.
– Красивая ты, обалдеть можно, – быстро и неловко улыбается, отводя глаза, но потом снова возвращает свой взгляд ко мне. А мне будто только этого и хочется – добрых слов от него после того, как отчитал. Он берёт меня за руку, перебирает мои пальцы, а затем плавно тянет на себя и прижимается. Губами. К моим. В поцелуе.
Определённо, мы этого не планировали. Совершенно очевидно, оба хотим продолжения.
Он действует без пошлости и лишней наглости. Не идёт напролом, а просто прижимается своими губами к моим и замирает. Полное безумие! Мой мозг, вероятно, замёрз посильнее пальцев на ногах: он категорически отказывается работать. Я просто закрываю глаза и слегка улыбаюсь. В награду за покорность мне достаётся ещё одно робкое движение его губ, и я приоткрываю рот. Его губы обхватывают мою нижнюю и нежно целуют. Меня окутывает аромат его туалетной воды, запах совершенно чужой и непривычный, это будоражит. Ещё одно несмелое движение, и теперь мне по-настоящему жарко.
Нас выводит из ступора хлопнувшая калитка и чей-то громкий раздражённый голос. Мужчина орёт на собак, призывая заткнуться и бежать в загон. Я отстраняюсь и непроизвольно касаюсь губ пальцами. Они горят, пылают. Кажется, я чувствую, как пульсирует кровь в сосудиках.
– Я таких красивых вблизи ни разу не видел, – говорит мне Роман, растерянно приподнимая брови. А я понимаю, что до боли хочу этого мужчину. Неистово, как никого никогда в жизни. Его губы растягиваются в нервной улыбке. Кажется, он сам в шоке. Моё сердце так быстро колотится, что вот-вот покалечит рёбра.
Роман облизывает губы, сглатывает и, отстранившись, говорит хрипло:
– Если тебе нужно руки помыть или в туалет, то пойдём вместе.
Отводит глаза в сторону.
– Там точно безопасно?
Поспешно натягиваю сапоги.
– Конечно, ты ведь меня впервые в жизни видишь, – вновь смеётся, надевает пуховик и выходит из машины.
На улице темень, благодаря чему ни он, ни его друг не увидят моих пунцовых щек. Я – вовсе не скромница и не ханжа – в последний раз так часто краснела ещё в школе. Потом был первый курс, первый поцелуй с Кириллом Сысоевым и отношения длиною в восемь лет. Несколько раз мы собирались пожениться, дважды подавали заявление в ЗАГС, но каждый раз в последний момент что-то мешало. Откладывали. А потом вроде как… и так нормально. Начали ссориться. Последние полтора года мы живём раздельно из-за работы: он не готов менять свою, чтобы жить со мной, а я не собираюсь уезжать из своего любимого города в эту дыру, даже ради него. Маме сразу не понравилась наша идея ненадолго разъехаться. «Нет ничего более постоянного, чем временное», – ругала она меня. Оказалось, мама предвидела будущее.
Я старалась чуть ли не каждые выходные мотаться к Сысоеву, но в последние месяцы встречи приносили больше ссор, чем радости. Оставляли на долгую рабочую неделю неприятный осадок в душе. Примерно с октября я начала ловить себя на мысли, что аккурат со среды уже подыскиваю предлоги, чтобы остаться в пятницу дома и убедить не приезжать его.
Сегодня утром мы так сильно повздорили, что я в расстроенных чувствах выбежала из квартиры, которую он снимает, села в машину и вдарила по газам. Ни кофе не взяла, ни родным не написала, что в пути. Поэтому никто из близких меня и не хватился. А Кирилл знал, что я в дороге одна на трассе, и… не спас. Вместо него это сделал Роман. Какой ещё знак мне нужен? Всё очевидно.
В этот момент раздаётся стук по стеклу, я вздрагиваю.
– Ты идёшь? – спрашивает Рома. Конечно! Поблизости ни одного отапливаемого туалета – нельзя упускать столь заманчивой возможности.
В доме его друга я быстро переодеваюсь в свою одежду, и дальше мы держим путь, сидя рядом. Зимой темнеет рано, за окном тайга, по ощущениям – так и вовсе наступила глубокая ночь, хоть глаз коли. Редко-редко блеснут фары встречной машины. Попутчик сосредоточен на дороге, а я совсем уже отогрелась, слушаю музыку, жую сдобные булочки, которыми нас щедро угостили, думаю о своём.
Он сказал, что таких красивых ни разу не видел. Улыбаюсь и повторяю жест – касаюсь пальцами губ. Я знаю, что выгляжу привлекательно, и к таким простым комплиментам должна была бы отнестись с иронией, но отчего-то мне дико приятно. От скуки начинаю украдкой рассматривать салон машины и её владельца.
Мой спаситель – крепкий мужчина, выше меня на голову. Серьёзный такой, лишний раз не улыбнётся. За правым ухом замечаю небольшой шрам. Черты лица волевые, резковатые. Прямой классический нос и умные глаза – типичный такой спасатель снегурочек. Вроде бы простой парень, но с изюминкой. Качаю головой, прогоняя неправильные мысли.
Это очень плохо, что после пережитого меня тянет на авантюры?
– Извини, не стоило целовать тебя, ты и без того была напугана. Не удержался, – говорит он, не отрывая глаз от дороги. Это он поэтому молчал? Подбирал слова?
– Да ничего, я не в обиде.
Некоторое время мы снова делаем вид, что не знакомы и не целованы. Стоит отдать парню должное – он не пытается клеить меня, хотя я явно пришлась ему по вкусу. В данной ситуации все козыри на его стороне, я полностью беззащитна. Вот как ему это удаётся? Молча ведёт машину, а я час за часом накидываю ему новые очки.
– А ты куда едешь и откуда? Чем вообще занимаешься? Расскажи о себе.
– По работе мотаюсь, приходится иногда, – поспешно поправляет сам себя: – Часто. Чаще, чем хотелось бы.
Видимо, он имеет в виду друга, к которому мы заезжали. Значит, он из Хакасии и в Красноярск ему не нужно, он едет туда из-за меня.
– До последнего пытался отвертеться от этой поездки, теперь рад, что не удалось. Расскажи лучше, ты учишься, работаешь?
– Я уже отучилась, тружусь маркетологом в сети аптек, – самое время переключиться с его губ, сильных рук с красивыми длинными пальцами и всего остального тела, что не удалось пока рассмотреть, на что-то скучное, но зато приличное. – Работа нервная, так как помимо своих должностных обязанностей выполняю множество смежных, но мне нравится, – минут тридцать я рассказываю ему о нашей компании, коллегах, наблюдаю за его реакцией, надеясь разговорить самого. Очень уж он обтекаемо упоминает о себе. – И платят неплохо.
– Машину сама купила? Или парень помог?
– Отец. Он у меня самый лучший, балует подарками. С парнем, кажется, уже всё. Вот я сейчас зарядила телефон, – показываю на мобильный для пущей убедительности, – и ни одного пропущенного. Даже СМС нет, человеку просто нет дела, доехала я или замёрзла по пути.
– А тебе?
– Мне уже тоже, – по возможности беспечнее улыбаюсь и делаю музыку громче, – наверное, всё к тому шло. Некоторые отношения должны закончиться, чтобы люди наконец стали счастливыми. Думаю, нам нужен был предлог. Последняя капля. Теперь она упала.
– Жалеть не будешь? – поглядывает на меня. Мы едем по серпантину, и он крайне внимателен, но старается не упустить оттенки моих эмоций.
– Нет, иначе бы не стала с тобой целоваться. А у тебя есть жена? – мало ли, а вдруг. – Девушка?
– Сейчас нет. Был женат, но тоже не сложилось.
– А что случилось? Расскажешь?
Мы въезжаем на пригорок, и на горизонте резко загораются тысячи огней, – ура, почти добрались! Какое счастье! Несколько часов назад я едва не потеряла надежду увидеть свой любимый город ещё раз.
– Много чего случилось. Говори адрес, на каком берегу ты живёшь?
– На левом, – и добавляю название улицы и номер дома. Рома кивает, знает, куда везти, без навигатора.
Почти девять вечера, суббота, пробок нет, на пути попадаются лишь небольшие заторы, едва нас задерживающие. Мы быстро приближаемся к цели.
– Завтра воскресенье, но ты всё равно постарайся найти эвакуатор. Плохо бросать тачку на двое суток. Бензин подвезти можно, но толку, я тебе гарантирую, не будет: мерс за ночь промёрзнет так, что нужно будет отогревать в гараже пушками. Не исключаю, что понадобится ремонт. Одна этим не занимайся. Тебе есть кому помочь?
– Да, позвоню папе.
Он кивает, паркует машину возле подъезда. Я смотрю на его камуфляжные поношенные штаны, тяжёлые ботинки. Наверное, он охотник или типа того.
Разве так бывает? Восемь лет встречаешься с одним мужчиной – и за каких-то несколько часов теряешь голову от другого. Если я сейчас отпущу его, буду ли жалеть об этом каждый день своей предстоящей жизни? Он медлит, а потом произносит:
– Ты говорила, что теперь моя должница. Так что, оставишь номер телефона?
– Конечно! Диктуй свой, я сделаю дозвон.
Он повинуется.
– И на звонок ответишь?
– Безусловно. Да и вообще, на будущее, я же работаю в сети аптек – если тебе понадобятся какие-то лекарства со скидкой…
Он начинает смеяться:
– Да разве что презервативы.
– Ну, этого добра навалом!
– У меня с собой тоже.
Быстрым движением он отстёгивает ремень, тянется и снова меня целует, но теперь уже без разгона. Сразу в пекло! Я совершенно не понимаю, что происходит и почему мне так нравятся его прикосновения и ласки. Он другой, я никогда не общалась с такими, как он. Даже разговаривает необычно, будто вкрадчиво. Простой и одновременно как будто… настоящий.
Он легко обнимает меня, гладит плечи, перебирает пальцами – я чувствую даже через свою парку. Сейчас он изрядно тормозит себя, и я предвкушаю, как это – спать с ним, когда он заводится по-настоящему. Провожу пальцами по его затылку, и сердце ускоряется. Чувствую себя девственницей с первым в жизни мужчиной. Внутри трепещет, аж коленки дрожат.
У него очень крепкие плечи. Наверное, всё тело спортивное.
Я ведь взрослая. Мне необязательно оправдываться перед кем-либо за свои желания. Если я хочу переспать с мужчиной, пусть даже он охотник, то могу сделать это в любой момент. С моим прошлым покончено. Если бы Кирилл позвонил сейчас, меня бы это, возможно, остановило, но он не позвонил. Прошло пятнадцать часов с нашего последнего разговора.
– А ты сейчас куда собирался? – спрашиваю между поцелуями, запыхавшись.
– Домой, – отвечает. Так далеко. Минимум семь часов ночью по опасной трассе после тяжёлого дня.
– Хочешь у меня переночевать?
– Ещё как.
Он подаётся вперёд и углубляет поцелуи, от которых голова кружится.
– Но это не благодарность за спасение, это просто… предложение. Потому что мне так хочется. И чтобы тебе не ехать в такую даль снова.
– Конечно, – он впервые использует язык, до этого – только губы. Мне нравится его вкус. Интересно, а ему – мой? Наверняка тоже, он же сказал, что такой красивой ни разу не видел. Эта фраза придаёт смелости, и я улыбаюсь, чмокая его в губы. Провожу кончиками пальцев по его щекам, по затылку и плечам под курткой. Он совершенно не возражает. Безумие, я совсем ничего о нём не знаю. Он спас мне жизнь – этого достаточно? Внизу живота ощутимо ноет. Оказывается, меня возбуждают столь пикантные ситуации.
– Идём?
Глава 3
Дверь он мне не открывает, но делает несколько шагов навстречу, чтобы взять за руку. К счастью, в подъезде пусто – никто из соседей не становится невольным свидетелем моего падения. От волнения и трепета подкашиваются ноги.
Мы поднимаемся в лифте на четырнадцатый этаж. Поездка кажется нескончаемо долгой. Всё это время он держит меня за руки и разглядывает. Похож, конечно, на дровосека – крепкий парень в походной одежде. Но зато тёплой. Не знаю, стоит ли говорить что-то, немного страшно. Спонтанный секс – как это? Удаётся ли женщине испытать оргазм при первой же близости с мужчиной? Какие потом ощущения и мысли в голове? От нетерпения хочется пританцовывать.
Дрожащей рукой я достаю из сумки ключи, с четвёртого раза попадаю в замочную скважину.
Мы заваливаемся в квартиру, я включаю свет, и тут внутри всё обрывается. Об этом я совсем не подумала, а ведь… здесь кругом вещи Сысоева. Повсюду. В шкафах висит его одежда, на тумбочке лежат перчатки, которые я приготовила, но забыла отвезти ему. В ванной зубная щётка и бритвенный станок, на кухне – любимая кружка. Меня бросает в пот. Я замираю, не в состоянии сдвинуться с места, отчётливо понимая: не смогу.
Там, в лесу, ничего не мешало, а тут – какой-то ступор. И хочется и колется.
Вот так сразу, на кровати, которую покупали вместе, на постельном, которое выбирала для нас. Не смогу с другим мужчиной. Я переоценила себя.
Роман стоит за моей спиной, пока я разуваюсь, не говорит ни слова. Тоже почувствовал перемены? Корю себя за смелое предложение!
Будет лучше всего, если он сейчас уйдёт. Крепко зажмуриваюсь. Пожалуйста, просто уйди. Но он по-прежнему в квартире, тоже разувается, снимает куртку. Совершенно чужой мне человек. Что я о нём знаю? Что его зовут Рома и он водит чёрный «БМВ»? Что он не прочь взять попутчицу и перепихнуться с ней в конце пути? Его руки обнимают меня за талию со спины. Крупные ладони скользят вверх, потом вниз.
– Слушай, я… – начинаю, обернувшись. Он внимательно смотрит на меня, продолжая поглаживать.
– Испугалась? Передумала? – заканчивает мою мысль.
– Ты тут ни при чём. Вернее, при чём, конечно. Я тебя не знаю. А если уж совсем честно – видимо, мне сначала нужно поставить точку в отношениях с Кириллом. Сказать ему, что всё кончено.
Он берёт с тумбочки мой мобильный, который я пару секунд назад туда положила, протягивает мне и говорит:
– Так звони. Ставь точку.
Мы смотрим друг на друга, после чего я беру сотовый и подношу к уху.
– Ты не против, если я приму душ? – спрашивает ровным голосом, но выглядит, конечно, разочарованным. Очень недоволен. Ему, наверное, кажется, что я играю с ним. Так, по сути, и получается.
– Да, без проблем. Ванная там.
Пока Рома моется, я несколько раз пытаюсь дозвониться до Сысоева, но тот упорно не берёт трубку. В бешенстве я едва не разбиваю телефон о стену.
Затем одёргиваю себя: может, с ним что-то случилось? Захожу в лайфграм: а нет, всё в порядке. В сторис фото и видео, где он пьёт виски с друзьями, курит кальян прямо сейчас. Когда я кусочком льда лежу в тачке на трассе. Лежала бы. Вот ублюдок.
Неожиданно для себя понимаю, что чувствую облегчение. Он меня не любит, а я больше не люблю его. Всё кончено, и от этого легко-легко на душе!
Наверное, Рома голодный, чем-то нужно покормить мужика перед дорогой. У меня, как назло, ничего особо нет, я же планировала вернуться только завтра к вечеру. Так, посмотрим.
Когда Роман заходит на кухню в своём облегающем термобелье, у меня уже всё готово.
– Как насчет омлета и сэндвича с ветчиной и сыром?
– Звучит почти так же заманчиво, как секс.
Это был укол – я точно понимаю по тону. Справедливо. Он присаживается за стол. Ведёт себя немного скованно после моего отказа, осматривает обстановку в кухне-гостиной.
– Хоть как-то угожу! – пытаюсь свести всё к шутке. Выходит глупо, он не улыбается.
– Удалось дозвониться? – спрашивает. Честно говоря, чем дольше я смотрю на него, тем больше он мне нравится. А чем больше нравится, тем сильнее я начинаю стесняться и мысленно прикидывать, стоит ли начинать с ним долгосрочные отношения, о которых он речи даже и не заводит. Я страдальчески морщусь: ну почему мне хочется сразу же всё усложнить?!
– Так дозвонилась или нет? – повторяет вопрос.
– Ты на меня немного давишь, если честно.
– Я знаю, я такой. Так что?
– Не-а, игнорирует, обиделся. Бухает с друзьями.
– Супер.
Впервые мне становится стыдно. Стыдно за бывшего перед… хм, будущим?
Раскладываю еду по тарелкам. Некоторое время мы молча жуем, потом он просит сварить кофе, чтобы не уснуть за рулём, а меня начинает мучить совесть, что выгоняю его на улицу ночью. На столе пищит брелок от машины.
– Автопрогрев включился, – объясняет.
– Машина уже остыла? Так быстро?
– Ага, – говорит и смотрит на меня. – В этом году февраль зверский.
– Слушай, ты можешь лечь в гостиной. Мне нужно… переспать ночь с этим решением, потом вернуть все его… вещи. И тогда я почувствую себя полностью свободной. Тебе тоже, наверное, неловко?
– Да мне пофиг, – пожимает плечами. – Но парень твой – тот ещё мудак.
– Ты бы позвонил после крупной ссоры своей девушке узнать, добралась ли она? Ответил бы на её звонок?
– Разумеется. Это же вопросы безопасности. Но я тоже мудак, в другом только ключе. Всё же, думаю, стоило бы показать тебя врачу. Может, сгоняем в травму?
– И не лень тебе?
– Ну мне же хочется сыграть на контрасте. Собирайся, тут недалеко есть травмпункт. И одевайся, бога ради, по погоде.
