Kitabı oku: «Веселый Роджер»
Все события, герои, названия вымышлены. Любое совпадение с реальностью случайно.
Пролог
«Что я знаю о боли?
Серьезно? Ты хочешь услышать именно это сейчас?
Хорошо, я отвечу максимально честно. По крайней мере, попытаюсь.
Я точно знаю, что у нее, помимо прочих, есть два подвида: Фоновая и Прорывная.
Первая постепенно уходит в хронику, с ней живут годами, а вот между второй и острой существует лишь одна разница: острая боль всегда неожиданная. Тогда как Прорывную ты очень быстро учишься распознавать по характерным признакам. Знакомишься с ней. Затем отношения переходят на новый уровень, становятся прочными, верными, постоянными.
Забудь про сердечную боль, Алиса. Забудь так, словно ее не существует. Как будто ты горела вместе со мной по-настоящему и точно знаешь, что такое мýка. …И тебя уже не удивить ничем. Представь, что огонь открыл тебя заново, превратил в золу добрый клубок нервов, он доходчиво объяснил, как это. Когда по-настоящему больно».
Я шепчу ей все это на ухо заплетающимся языком, тяжело соображая от безмерного количества выпитого. Она так пьяна, что едва улавливает треть сказанного. Шепчет в ответ, что тоже пылает. Она не поняла ни слова из моего монолога. А завтра и вовсе не вспомнит, о чем шла речь. Идеальная собеседница для того, кто хочет излить душу, не так ли?
«Забудь, малышка, про него. Будто и не было никогда. Через год, поверь, ты действительно задумаешься: а было ли? Побереги нервы, Алиса».
Часть I
Глава 1
Отчеты непотопляемого Пирата. Запись 1
Выходить из машины не хочется, потому что красное пальто снова ждет у подъезда. Не одно пальто, разумеется. Само по себе несчастное проблем доставить не может. А вот его обладательница – вполне. Стройная блондинка кутается в белый вязаный шарфик, мерит шагами дорожку перед десятиэтажным домом, с надеждой озирается по сторонам. Ждет. Угадайте кого.
Интересно, какой предлог она придумает сегодня.
Хорошенькая, что ни говори, девица. Теперь понятно, почему она одиноко грустила в том самом баре «Бегемоты и павлины». Странное название, безумный вечер, много пряного виски. Как результат – податливая любовница. Которую следующим утром едва удалось выпихнуть из квартиры. Вот же неугомонная! Ее бывший сказал при расставании, что задыхается рядом с ней. Что ж, неглупый мужик оказался, точно подобрал выражение.
Сиденья в «Кашкае» удобные. Сползти бы вниз, спрятаться за рулем. Когда-нибудь же она должна уйти. Как бы поступил в этой ситуации обычный среднестатистический мужчина? Сбежал на неделю к матери или другу? Ха. Пираты так не поступают. Но и пленных не берут. А обладательница красного пальто размахивает белым шарфом у подъезда третий вечер подряд, мечтая сдаться по собственной воле. Что же с ней делать?
Проблема в том, что девка, в общем-то, неплохая. Смазливая, добрая, в сексе чувственная и раскованная. Но удели ей больше времени, и невинное создание наверняка решит, что впереди свадьба, и, прости Господи, сменит пальто на белое платье. Красный цвет хотя бы издалека заметен. Ладно, делать нечего. В прошлый раз она забыла в квартире сережку. Становится даже интересно, как выкрутится на этот.
Черные ботинки коснулись асфальта, пальцы метнулись к воротнику и приподняли его, закрывая шею. Как же холодно! Порывистый ледяной ветер успел скользнуть за шиворот и пробежаться по позвоночнику. Брр-р. С каждым шагом яркое пальто становится все ближе. Девица стоит, ждет преданно, в глаза смотрит. Где ж ее родители? Сдать бы с рук на руки, была бы помладше.
– Вик, привет! – Она смущается.
Ага, дескать, случайно поблизости проходила. Тридцать пять раз в час мимо подъезда.
– Привет. А что ты здесь делаешь?
– Если бы у меня был твой номер, не пришлось бы каждый раз приезжать. А так – не накатаешься. Далеко мы живем друг от друга.
Первая хорошая новость за день.
– Что случилось-то, Алиса?
– Стыдно признаться, но… нигде не могу найти свои трусики. Как считаешь, я могла забыть их у тебя? Они очень дорогие и любимые.
– Ты уходила от меня без трусов?
– Не помню. Мы так быстро собирались в тот раз.
– Я поищу. Давай свой номер. Если найду, перезвоню.
Она быстро диктует номер.
– Сделаешь дозвон?
– Позже. Ты извини, что не приглашаю на чай, у меня много работы.
Почему-то язык не поворачивается обидеть ее. Пара грубых фраз, и девчонка бы убежала, рыдая. Но я так не поступлю с ней. О нет, опять этот наивный коровий взгляд из-под опущенных век. Что ж делать?
– Да, я понимаю. Вот, возьми, – протягивает она сверток.
– Что это?
– Там лифчик из набора. Ну, чтобы убедиться, что это именно то белье.
– Хитро придумала. Ну что ж, пока.
– Позвони, хорошо? Вик, у меня такого никогда не было, слышишь? Я бы хотела повторить.
– Возьми такси, Алиса, уже темнеет, а до метро идти далековато. – Приходится сунуть несколько купюр в красный карман красного пальто.
Щеки в момент вспыхивают румянцем. У нее, разумеется. Предупреждающего цвета сейчас на девушке слишком много.
– Не стоило. Но спасибо за заботу.
– Удачи, малышка.
Не слишком вежливо оставлять ее вот так у подъезда. С другой стороны, переживать по этому поводу точно не стоит, потому что девице двадцать четыре года. Пришлось заглянуть в паспорт – больно молодо она выглядит. Не такая уж, в общем-то, и малышка. Сама разберется. Тем более что дела есть и поважнее.
В квартире чувствуется привычный дубачок. Отопление я не люблю и серьезно считаю, что прохладный влажный воздух – основа уюта. С этим заключением редко кто соглашается, поэтому для друзей приходится включать радиатор. Любовницы же потерпят. Ближе прижмутся.
Ботинки остались у порога, куртка – в шкафу. Скорее в душ – смыть с себя крики Марата Эльдаровича, запахи стройки и избавиться от цемента в волосах. Сложно быть вежливым с клиентом, если искренне считаешь его оленем. Он хочет получить прибыльный отель – он получит свой гребаный прибыльный отель, пусть даже придется переругаться в пух и прах. Для его же блага. Аминь.
Тепло одевшись после душа, я некоторое время отдыхаю в кресле, читаю почту, обдумываю планы на завтра. Затем сажусь за компьютер, открываю «3D-Софт» и погружаюсь в очередной проект. Работа кипит, время пролетает незаметно. Из колонок звучит Hollywood undead. Идеально для творчества. Сотовый вдруг пищит, отвлекая. Тянусь к карману, но там непривычно пусто. Ага, вот же он, в прихожей на комоде остался. Взгляд тут же цепляется за белый пакет, брошенный рядом. Чужой. Откуда взялся? Ах да.
– Алле?
Верчу в руках премилый розовый кружевной лифчик. Зачем Алиса его притащила? Что я с ним должен сделать, по ее мнению? Фетишистка недоделанная.
– Что будешь родителям дарить на годовщину? Привет.
– Привет, Тём. Пока в планах красиво подписанный конверт.
– Не хочешь поучаствовать в покупке нового телика? Арина в доле.
– Хочу. Давай закину деньги на карту, вы с Верой только сами выберете. Мне некогда.
– Уже выбрали, но тебе придется заехать купить. У тебя в соседнем доме «Электромаркет» с нужной моделью.
– Ладно, тогда жду деньги и название.
Внезапно посещает дикая, безумная идея устроить музей интимных вещей подруг. Это ж надо, насколько сильно, оказывается, съехала крыша. Johnny 3 Tears громко поет о том, что мы молоды, сильны и созданы не для этого мира. Как символично.
А надушила-то! Несколько секунд я рассматриваю лифчик, поворачивая голову то влево, то вправо. Белье приличного размера – у Алисы хорошая тройка. Воображаю себе потайной шкаф, где за стеклом разложены трофеи под номерками. Фу, нет, противоестественно и отвратительно, безумные фантазии! Лиф выскальзывает из рук, падает на пол. Пусть полежит тут. Пока что.
Перешагнув через неожиданный подарок, я отправляюсь на кухню. Достаю из шкафа любимые транки, нарезаю хлеб, сыр, щедро поливаю руколу лимонным соком. Отличный бутерброд получается. Пожалуй, стоит сделать еще один, но уже без малых транквилизаторов, разумеется. С такими девицами, как Алиса, следует быть осторожнее. Одна неудачная ночь – и я снова на таблетках. Или удачная? Стоила ли она того?
Ответа на этот вопрос не существует.
Зато теперь у меня есть трофей. Выбросить или сохранить на память? Вернуть хозяйке? Вдруг вспоминаю: тогда в баре Алиса позволила снять с себя трусики прямо за столиком. Куда мы их дели? Запихали ей в сумочку. Точно. Это без вариантов. Вот хитрая какая. Теперь еще и за лифчиком припрется. Сам дал повод – нечего жаловаться.
* * *
Студия встречает толпой незнакомых людей. В действительности у камер суетятся около десяти человек, половина из которых здешние работники, но общаются они настолько шумно, что кажется – не менее полусотни.
– А вот и он! Знакомьтесь, Виктор Белов, владелец студии «ФотоПираты», – представляет меня Тома, наш администратор.
– Очень приятно, Вик! Мы столько о вас слышали!
Как и обычно, после этой фразы неприятный холодок пробегает по спине. Короткие крепкие объятия и легкие поцелуи в щеки поднимают настроение. Девочки улыбчивы, раскованны, ветрены. И восхитительно молоды. Гормоны кипят, глаза блестят от предвкушения удовольствий, которые поджидают впереди. А они поджидают, еще как. В восемнадцать лет о политике и экономике думается плохо. А вот о любви – легко, в любое время, в любом месте. О чем же красоткам еще думать? Тела только-только сформировались, не терпится их сравнить с идеалом, похвастаться. Для этого они все и пришли сегодня ко мне.
– Привет, рад всех видеть. Как настроение?
– Отличное! Боевое!
– Супер. Думаю, через полчаса можно начинать. Тома, сваришь мне кофе? Здесь слишком жарко. Может, выключим радиатор?
– Виктор Станиславович, так девочки же обнаженными будут фотографироваться. – Тома пораженно смотрит, поправляет стильные квадратные очки в красной оправе, моргает. – Замерзнут.
Тома всегда печется о моделях так, словно все они – ее близкие родственницы. Смешная и добрая тетка. Если вам понадобится идеальный честный управляющий – смотрите и завидуйте. Не отдам ни за какие деньги. Сам буду работать только на нее, но не пущу!
– Меньше льда уйдет, – усмехаюсь я, но больше не настаиваю.
Между тем вешаю куртку на крючок, остаюсь в свободных джинсах и светлой рубашке с закатанными рукавами, спереди застегнутой на все пуговицы. Достаю из чехла любимый Canon, настраиваю объектив. Площадку с направленным освещением постепенно заполняют тощие смущенные девицы в количестве пяти человек. Их совершенные, не знающие фитнеса, но упругие и гибкие тела украшены потрясающими замысловатыми рисунками. Бедняги, всем им, включая художника, пришлось встать около шести, чтобы успеть подготовиться. На часах – начало одиннадцатого.
Марина суетится вокруг моделей, поправляет волосы. Девочки балуются, пританцовывают под «Город-призрак» Адама Ламберта. Хороший диджей, приятная атмосфера, мои поощряющие улыбки – обычно этого хватает, чтобы окончательно раскрепоститься.
– Работаем, – говорю, подходя ближе с камерой. Командую девчонками, иногда сам ставлю позы. – Смотрим на Тому. Тома, покажи им язык… Да-да, улыбайтесь. Тома, покажи еще что-нибудь.
Тома многозначительно оттопыривает щеку языком, и модели прыскают, откидывают волосы, скользят ладонями по телам друг друга.
Я говорил, что обожаю свою работу? Уже полчаса, как я на коленях перемещаюсь по площадке с тяжелым фотоаппаратом в руках, не ощущая его веса и нытья этих самых коленей.
– Алёнка, повтори то, что только что сделала. Нет, это уже порно. Эротика, девочки, никакой пошлятины. Не переигрываем. Вы ж не в баре снимаете мальчиков, а делаете моду. Марина, займись сосками девчонок. Хей, где Марина? Ладно, сделаю сам. Не двигайтесь. Замрите вот так, да!
В помещении слишком тепло, чтобы модели долго выглядели хорошо. А так как наш стилист куда-то слиняла, приходится лично помогать… поддерживать форму. Я беру лед из вазочки, оборачиваю салфеткой, провожу круговыми движениями по груди Милы. Работу и личные отношения не смешивать просто во всех случаях, кроме тех, когда ты лично натираешь соски льдом сексапильной обнаженной девице.
– Ш-ш, – шипит она, смотрит в упор, кусает губы, отчего те краснеют, сияют.
Крайне соблазнительно делает это. Глаза на мгновение встречаются, через секунду зрительный контакт прерывается, оставляя после себя сотни мыслей.
Работа продолжается.
– А когда будут фотографии? – Мила топчется рядом, не отходит.
Остальные девочки умываются, одеваются. Она лишь накинула халатик.
– Как только обработаю.
Вот незадача, три часа пролетели незаметно, а впереди еще магазин и вечеринка родителей. Нужно поспешить.
– А сколько на это уходит времени обычно?
Она настойчива. Будь постарше, опытнее – уже поняла бы, что заинтересовала. Но в силу юности или слишком сильного желания понравиться, продолжает подавать сигналы. Один за другим. Еще немного, и радар начнет плавиться.
– Тебе, должно быть, холодно, – говорю, улыбаясь.
– Совсем немного. Не терпится первой увидеть, что получилось. Хотя бы одним глазком.
Почему бы и нет.
Я показываю несколько фотографий на экране фотоаппарата, приближая на каждом кадре лицо Милы.
– Неплохо получилось, кажется.
– Виктор Станиславович, что насчет фотосессии в следующую пятницу? – отвлекает меня Тома.
– А что будет в пятницу?
– Артём бронировал для своих.
– Хорошо, а при чем тут я?
– Ну, он в долг. Так и не оплатил.
– В долг пусть фотографирует в собственной квартире, – произношу резко, быстро, громко.
Народ вздрагивает, испуганно смотрит на меня. Тома довольно кивает:
– Какое замечательное решение. Наконец-то. Как же не терпится Артёму его озвучить. Пусть только позвонит. – Она потирает руки, не скрывая восторга.
Перед тем как отправиться на праздник, следует переодеться, сменить удобную одежду на парадную. Сегодня это белая рубашка навыпуск, черные брюки, синий длинный галстук.
Что ж, первая, приятная половина дня позади. Если успеть быстро разочаровать родственников, подтвердив, что жениться я по-прежнему не собираюсь, то можно управиться к восьми. Тогда останется время доделать проект сегодня и получится выспаться завтра. Недурной план.
Быстрым шагом пробираюсь к выходу, в котором замерла Мила. Она почти покинула студию, но вдруг обернулась. Забыла что-то? Стоит прямо посреди дверного проема. Приходится протискиваться мимо. Вот незадача, какой же узкий проход. Наши тела соприкасаются, как и взгляды. Рука невольно тянется к ее руке. Чуть сжимаю ее пальцы, Мила делает так же с моими. Смотрит серьезно. Мгновение – и я в коридоре, нехотя отпускаю холодную ладошку.
– Замерзла все-таки, – вдруг говорю.
Мила несколько раз кивает. Она так и не смыла яркий вызывающий макияж, волосы раскрашены специальной пастелью в половину цветов радуги. Русалка, не иначе.
– Ундина, – шепчу ей напоследок.
На самом деле, я никогда не связываюсь с женщинами, которых фотографирую. На мой взгляд, это нечестно. Об этом знают многие. И кажется, со временем появилось что-то вроде соревнований: кто сможет соблазнить «Пирата Вика» после фотосессии.
Никогда не пойму, что они во мне находят. Личность, скажу прямо, не таясь, престранная и не перспективная. Жилистый, не слишком высокий мужик, покрытый с головы до ног жуткими татуировками, по карманам которого распиханы кучи комплексов и проблем. А также пилочка для ногтей. Я еще не представился?
Виктор Белов – размалеванный хренов аккуратист с идеальным маникюром. Очень приятно.
– Буду ждать фотографий, – говорит Мила вслед.
Может, к черту сон? Что я, не спал никогда, что ли?
Любопытство разбирает по пути к ресторану «Русалка и дельфин», в котором назначено празднование. В одной руке сжимаю все ту же пилку, на светофорах продолжая совершенствовать края ногтей. Вы когда-нибудь видели, как в салоне красоты куча женщин делают маникюр, и среди них затесался один подозрительный тип? Так вот, этот тип нередко я. Впрочем, мы уже успели познакомиться.
Впереди сложный регулируемый перекресток. Светофор уверенно горит зеленым, снижать скорость необходимости нет: успеваю проскочить. Сотовый трезвонит – должно быть, Тёма хочет узнать, почему опаздываю. Педантичная скотина, ни разу в жизни не опоздал и бесится, если другие пытаются жить иначе. Умом-то понимает, что родственничка, то есть меня, не изменить, но каждый раз звонит и злится. Ничего, подождешь. Тем более что опаздываю я всего минут на двадцать.
Жму на газ, но вдруг замираю. Мать вашу! Нога резко переключается на соседнюю педаль, руки крепче сжимают руль. Женщина вылетела на середину дороги и замерла, таращится на летящий автомобиль. Оцепенела. Справа никого – руль резко в эту сторону. Шины с визгом тормозят по асфальту, судя по звуку, оставляя часть себя черным следом. Людей и машин справа действительно нет, зато есть фонарный столб, который мужественно принимает удар на себя. Ремни безопасности врезаются в кожу, мягкая подушка неслабо бьет по лицу, затылок ударяется о подголовник. Резкая головная боль пронзает, головокружение подключается как по команде. Тошнит. Кое-как нащупав нужную кнопку и убрав ремень, я не без труда открываю дверь и вываливаюсь на улицу. Ноги предательски подкашиваются, падаю на колени. Резкое падение только усиливает весь спектр пойманных ощущений.
– Твою мать, – вырывается стон. Вытираю тыльной стороной ладони кровь с губы. Откуда она взялась? Язык онемел и не шевелится. Я что, откусил кусочек? От этого понимания тошнит, и завтрак мгновенно оказывается за пределами желудка.
– Вам плохо? – взволнованный женский голос рядом и сверху.
Чувствую, как меня начинают оттаскивать в сторону. Хочется крикнуть, чтобы не трогали. Нужно дождаться скорой. Вдруг сломаны ребра? После аварии двигаться нельзя. Тем более в открытой машине осталась сумка с кредитками и документами. Но язык по-прежнему не слушается, а темнота не позволяет вырваться. Она сгущается перед глазами, откуда-то появляются яркие вспышки. Рядом словно врубили двигатели самолета. Как же громко. Кто-нибудь, уведите меня со взлетной полосы! Хорошо, что я не пошел в летчики. Хотя мысли были. Да что там мысли, вступительные даже сдавал.
Глава 2
Вера
«Русалка и дельфин» находится в неудачном месте. Вера долго смотрит в одну точку, молча слушая проклятия, которыми сыплет Артём, проезжая квартал за кварталом в поисках парковки. Глупо открывать ресторан, не продумав стоянку для машин. Люди, ездящие на метро, не ходят по таким заведениям. Или предполагалось, что гости прибудут исключительно на такси? Стоило предупредить заранее.
– Милый, не ругайся.
Вера терпелива, как никогда раньше. За прошлую неделю они поссорились восемь раз. Многовато для семи дней, не так ли? Она дала себе слово, что спасет сегодняшний день. Поэтому упорно молчит и кивает, поджимая губы.
Артём и раньше не особенно подбирал выражения, когда вел машину. Разумеется, он один лишь в мире знает, как крутить баранку, остальные водители права купили, насосали, получили в подарок. Но раньше он при ней сдерживался.
А теперь, наоборот, старается изо всех сил. Расходится в потоке матерных ругательств, как подвыпивший баянист на празднике. И уже неважно, слушает ли его кто-нибудь – наяривает так, что уши вянут. Вера мнет клатч, терпит. Если сегодняшний семейный праздник не получится пережить вместе, то настанет время главных решений.
Артёмка интересный, симпатичный, умный мужчина. Он всегда ей нравился, с первого курса. Густые темные волосы оттеняют идеальную кожу, длинные ресницы очерчивают голубые глаза, придавая выразительности. Его полные губы кривятся в гримасе ярости. Господи, пожалуйста, пусть в следующем дворе найдется местечко. Вера – атеистка, но сейчас почему-то смотрит в небо. Оно серое, затянутое мрачными тучами. Если есть хоть маленькая надежда сохранить их с Артёмом союз, пусть отыщется это чертово место.
– Неужели, мать вашу! – рычит Артём, заруливая за очередной дом. – Нашлось, родимое! За сто километров от ресторана. Может, к черту этот праздник, поедем домой?
– Твои родители нас ждут. – Вера кладет ладонь на его руку.
Артём дергается, отстраняется. Она его раздражает, не иначе. Чем только заслужила такое отношение? Утро началось неплохо: она сварила кофе, пожарила сырники. Новое платье очень идет Вере, она ухожена от кончиков пальцев на ногах до кончиков прекрасно уложенных темно-русых волос. Она очень старается соответствовать своему безупречному жениху. Соберутся его родственники, друзья семьи. Артёму будет приятно смотреть на нее весь вечер. Возможно, ей удастся его соблазнить, как придут домой. Хочется верить.
– Да знаю я! Всё, идем. Уже опаздываем! Ненавижу опаздывать.
Он снова звонит брату.
– Ну, получит он у меня. Телик-то в его тачке. Как мы зайдем без подарка? Белов может появиться и через час, и через два. Зачем опять с ним связались? Почему ты не переубедила меня?
– Уверена, Вик появится вовремя.
За последние два года, что Вера встречается с Артёмом и бывает на семейных праздниках, Вик еще ни разу не появился вовремя. Весьма разболтанный парень. Творческий человек, что с него взять.
– Это ты виновата.
– Как и обычно.
– Что?
– Поспешим, Артём. Хоть кто-то должен явиться к назначенному времени.
– Значит, ты допускаешь, что он опять задержится? Черт, возьми же ты трубку!
Артём без устали набирает номер брата, пока звонок не сбрасывают. Далее телефон Вика недоступен.
Вера решает ускориться, пока Артём еще к чему-нибудь не придрался. Она выходит из машины, оглядывается.
– Вот куда ты, а? Мы разговариваем, она вышла из машины и пошла в сторону. Стой!
– Может, Вик уже внутри? Нам идти не меньше пятнадцати минут.
– А кто в этом виноват? Ты видела, что по пути ни одного свободного места? По-твоему, я спецом припарковался так далеко? Мне в кайф шлепать по грязи полчаса?
– Я ничего такого не думаю. – Вера сжимает кулаки.
Артём ростом метр девяносто, она – метр шестьдесят пять в кепке. Еще и на каблуках, в узком платье. Он делает шаг – Вера за это время вынуждена выдать пять. Попросить сбавить темп?
Она бросает быстрый взгляд на недовольное, некогда такое любимое лицо и решает промолчать. Туфли поджимают. Они прекрасно идут к этому темно-синему вечернему платью, но созданы скорее для того, чтобы красиво стоять или сидеть. Ну, недолго танцевать. Но никак не бежать кросс на всех парах. С досадой Вера отмечает, что дезодорант не справляется. Только не это. Запах пота и мокрые подмышки – что может быть ужаснее? А ведь вечер еще даже не начался.
Она сбавляет шаг, но Артём делает вид, что не замечает этого. Тянет за руку.
– Милый, чуть медленнее, хорошо? Я не поспеваю за тобой.
– Мать твою, Вера! Мы опаздываем, если ты не заметила своей тупой головой!
– Что ты сказал? – Она замирает, вырывая ладонь.
Это слишком. Никто никогда не имеет права в таком тоне и такими словами с ней разговаривать. Глаза мгновенно влажнеют. Нет, не от обиды. От досады и разочарования. Вера так старалась сегодня. Хотела спасти этот вечер, их отношения, которыми по-прежнему сильно дорожила, помня первый счастливый год.
– Какого черта ты опять в этих туфлях? Что за мода покупать обувь, в которой невозможно ходить? Когда я выбираю туфли, в первую очередь обращаю внимание на удобство. Бабье! К сумочке они тебе подходят, да? – Артём бесцеремонно пихает ее клатч. – Еще и дорогие, наверное? Только баба может потратить столько денег на тапки, в которых невозможно ходить!
Вера честно пыталась сдержаться. Она видела цель, ради которой стоит бороться. Помнила их общие вечера под одеялом, душевные разговоры за бокалом вина, шутки и смех до боли в животе. Артём любил ее смешить. Раньше. И фотографировать. С тех пор прошло мало времени, но оно принесло с собой фатальные изменения. Его слова становятся последней каплей. Да, у нее здесь никого нет из родных, мало друзей, но, если он считает, что Вера без него не справится – пусть подавится своим самомнением.
– А пошел ты знаешь куда, Артём?! Я терпела всю дорогу твое поведение ради твоей мамы, но теперь…
Его сотовый звонит.
– Да? – отвечает он на звонок, словно не замечая, что Вера на грани. Как будто не понимая, что еще мгновение, и она его бросит. Навсегда. – Что? Как такое возможно? Ты уверена? Господи, мама, я еду! – тон Артёма в мгновение меняется, становится испуганным.
– Что случилось?
Его взгляд другой, мечется в панике. Ей кажется или его руки дрожат?
– Артём, да что произошло? Не молчи! – голос срывается.
– Вик в больнице. Попал в аварию.
– О нет.
– Вера, мама сказала, что он без сознания.
– Какой ужас. Поехали в больницу скорее!
Артём нуждается в поддержке. Смотрит так, что Вера закрывает рот, вновь затыкая в себе слова, которые рвутся наружу. Обиды подождут. У них еще будет время разобраться в отношениях. Она больше не жалуется, бежит с удвоенной скоростью, превозмогая боль от мозолей. Не до этого сейчас. Вера гладит его по плечу, пока он за рулем, и Артём благодарно кивает. Смотрит как раньше.
– Даже не смей думать о плохом. Не смей! Слышишь?
По дороге они подбирают Арину, сестру Артёма и Вика.
– Есть новости? – спрашивает Артём.
– Известно только, что он в реанимации. Вот идиот! Как только поправится, шею сверну. Вечно вляпывается в передряги. Что с ним делать-то а?
Артём пожимает плечами и благоразумно молчит. Со сводным братом он общается исключительно по делу. Образ жизни Вика его злит, но Тёма предпочитает попридержать язык, хотя никаких сомнений: добавить к словам сестры может много чего.
Все знают, что с Ариной разговор о брате лучше не заводить. Они вечно ругаются, подкалывают друг друга, редко видятся. Но, если кто-то о Белове при ней выскажется грубо или насмешливо – лучше ему бежать вприпрыжку. За брата Арина горой. Они привыкли любить друг друга на расстоянии. А теперь одному из них угрожает опасность.
У больницы, к счастью, обширная парковка. Вера с Артёмом и Ариной приезжают раньше всех, затем подтягиваются родители и некоторые близкие родственники. Врачи и другие пациенты косо поглядывают на их вечернюю, праздничную одежду.
Полина Сергеевна обнимает по очереди детей, затем Веру, утыкается в ее плечо. Если бы не эта добрая женщина, бросить Артёма было бы намного легче. В любом случае сегодняшний день слишком неудачный для подобных решений. Скорее бы вышел врач и сказал что-нибудь.
Вера переживает за Вика, но не более чем можно переживать за чужого человека. Она искренне хочет, чтобы все обошлось, но сердце не щемит, не рвется на части. Мыслями она по-прежнему с Артёмом на той злополучной улице, в душе кипит обида. А мозг хаотично подбирает новые и новые слова, чтобы высказать ему все, что накипело, обоснованно послать куда подальше.
Приходится одернуть себя и ободряюще улыбнуться Тёме, когда к ним направляется врач. Артём сжимает ее ладонь, шепчет «спасибо» на ухо.
– Все будет хорошо, – говорит Вера.
– Ты так уверена в этом?! – опять дергается он.
И она снова спускает это на тормозах, убеждая себя, что не время и не место.
– Вы родственники Виктора Белова? Он в сознании, можете пройти в палату, поговорить. У него несильное сотрясение и два сломанных ребра. Можно с кем-то переговорить подробнее насчет старых шрамов?
– Конечно. – Вперед выходит Полина Сергеевна. – Сразу после того, как повидаю сына.
– Неприятно, но не смертельно, так? – вставляет слово Арина.
Врач оценивает ее взглядом. В длинном черном платье и с высокой прической Арина выглядит безупречно и представительно.
– Не смертельно, – соглашается он. – Остальные анализы в норме. Мы понаблюдаем за ним до завтра. Если состояние не ухудшится, отпустим домой под расписку. Палаты сейчас переполнены.
– Слава Богу! – выдыхает одна из незнакомых Вере родственниц Артёма. – Я думала, не доживу до этого известия.
– А вы вообще кто? – спрашивает Арина, поставив Веру в тупик.
Арина точно обязана знать всех приглашенных на юбилей гостей. Между тем, Полина Сергеевна тоже заинтересовалась девушкой, Артём выглядит не менее удивленным.
– Добрый день, – не теряется та.
На вид ей можно дать чуть за двадцать. Довольно высокая, милая, светловолосая. Очень симпатичная. Подробнее рассмотреть пока не получается, не до этого.
– Меня зовут Алиса. Я была свидетельницей ДТП и вызвала скорую.
– Что ж вы сразу не сказали! – всплескивает руками Полина Сергеевна. – Расскажите, как это случилось?
Алиса мнется, скомканно сообщает о том, что «Кашкай» Вика на перекрестке вдруг резко двинул в сторону и на полном ходу влетел в столб.
– Он был один?
– Да.
– Что же его отвлекло? По телефону разговаривал, что ли?
– Да какая теперь разница, – смущается Артём. – Доктор сказал, что можно увидеть его.
