Kitabı oku: «Отвергнутый дар», sayfa 3
Глава 4
Нина сидела в кухне и держала в ледяных руках кружку с горячим чаем. Ее сотрясала дрожь, и сделать глоток, чтобы не стукнуться зубами о фарфор, не получалось. Боясь испортить эмаль, Нина поставила чашку на стол. Встала, включила все конфорки на газовой плите и стала греть руки над огнем.
Пальцы потеплели, но дрожь не прошла. Нина поняла, что ее колотит не от холода, а от нервного перенапряжения. Отойдя от плиты, она открыла холодильник, достала бутылочку с настойкой пустырника, накапала в стакан, выпила.
Обычно Нину отпускало через несколько секунд. Приняв успокоительное, она ощущала, как по телу разливается тепло, затем наступал покой. На сей раз этого не произошло. Слишком велик был стресс! Наткнуться на умирающего, упасть в обморок после его прикосновения, очнуться от карканья ворона, сидящего на груди, – уже этого достаточно, чтобы оказаться на грани нервного срыва. А Нине потом еще пришлось около часа беседовать с оперативником, который разговаривал с ней так, будто она подозревается в убийстве. Что она ему говорила, сейчас вспомнить не могла. Ему, а еще мужчине, прибежавшему на ее зов. Он помог ей подняться на ноги, отряхнул, усадил в свою машину, вызвал полицию и, пока бригада добиралась до места, вел с Ниной беседу. Она поддерживала разговор, а у самой в голове носились странные мысли и обрывки образов. Этот стремительный круговорот вызывал тошноту. Как будто Нина сидела на карусели, которая вращалась с бешеной скоростью…
Когда начался допрос, она немного пришла в себя. То есть карусель замедлила свое движение, но не настолько, чтобы Нина могла воспринимать действительность нормально.
Когда оперативник ушел, а разговаривал он с Водяновой у нее дома, она и вскипятила чай, чтобы согреться.
В дверь позвонили.
Нина устало посмотрела на нее и решила не открывать. Наверняка кто-то из любопытных соседей решил узнать все подробности происшествия. Но визитер оказался настойчивым. Он звонил и звонил. Нине ничего не осталось, как открыть.
Она ожидала увидеть Антонину Сергеевну из соседней квартиры. Эта женщина была в равной степени бесцеремонна и любопытна. Но на пороге стоял незнакомый мужчина.
– Здравствуйте, – сказал он.
Нина в ответ кивнула. Говорить не хотелось. Да и вряд ли получится выдать что-то членораздельное. Дрожь не проходила!
– Разрешите представиться? Я – Роман Акимин. Журналист. Могли бы вы уделить мне несколько минут?
– Нет, – ответила Нина сурово и собралась закрыть дверь, но Акимин придержал ее.
– Простите меня за назойливость, но мне правда очень нужно с вами побеседовать…
Нина нахмурилась. Ей еще не доводилось сталкиваться с журналистами, но она много раз слышала о беспардонности, напористости, даже нечистоплотности некоторых из них. Она решила, что в данный момент перед ней как раз такой человек.
– Да вы не думайте, я не папарацци, – как будто прочитал ее мысли журналист. – Я статью писал о Василии… Собирался сегодня с ним встретиться, интервью взять. А тут такое…
И он умоляюще посмотрел на Нину. Та, помедлив, впустила Акимина в прихожую.
Войдя в квартиру, Роман огляделся. Взгляд был цепкий, но не любопытный, скорее профессиональный. Журналистам ведь нужно все подмечать.
Пока Акимин изучал обстановку, Нина рассматривала его. Чуть за тридцать. Хорошая фигура. Интересное лицо. Не красивое, именно интересное. Хочется в него вглядываться, вроде ничего особенного, а чем-то привлекает.
– Куда можно пройти? – поинтересовался Роман, разувшись.
– Пойдемте сюда. Попьем чаю. У меня торт есть.
Она провела журналиста в кухню, указала на стул.
– Вы замерзли? – спросил он, присаживаясь.
– Да, немного… А что, заметно?
– Просто вы в пуховике.
– Ой… – Нина забыла о том, что, вернувшись домой с улицы, не разделась. Она хотела снять пуховик, стянула его с плеча, но тут же накинула опять. – Останусь, пожалуй, в нем, – проговорила она. – Так теплее.
– Но здесь жарко. Трясет вас не от холода.
– Я тоже так думаю. Поэтому приняла… – И указала на пузырек с настойкой.
– Мне кажется, у вас плюс ко всему температура. Позвольте? – Он протянул руку, желая дотронуться до ее лба, но Нина отшатнулась. Слишком живы были воспоминания о ТОМ прикосновении.
– Простите, – пробормотал Роман.
– Это вы меня простите. Я на взводе и…
– Не объясняйте, я понимаю. Но вы бы смерили температуру. У вас, похоже, как минимум тридцать восемь.
– Не удивлюсь, – проговорила Нина, вспомнив, как лежала на снегу. Она была без сознания минут пять точно, а может, и больше. – Вы чай будете?
– Не откажусь.
Нина поставила подогревать чайник. Достала заварку. Она любила листовой, но ей было лень чай заваривать, поэтому Нина обычно покупала пакетированный. Даже на ее не слишком искушенный вкус он отдавал картоном. Предлагать такой гостю было немного стыдно, но ничего другого не оставалось. У Нины даже кофе не имелось. Она его не любила. А для гостей держать незачем, ведь они в этом доме бывают крайне редко.
– Когда вы нашли Василия, он уже был мертв? – спросил Роман. Нина вздрогнула. Не от неожиданности, а от воспоминаний.
– А почему вы пишете статью про него? – вопросом на вопрос ответила она. – Он что, знаменитость?
– В некотором роде.
– То есть?
– Он был колдуном. Практикующим. Его услугами пользовались даже сильные мира сего.
– Вы это серьезно?
– Совершенно. И, скажу вам, Василий на самом деле имел дар.
Нина поежилась. Теперь совершенно точно не от холода.
– А что за дар? В чем он выражался?
– Такое ощущение, что это не я журналист, а вы, – улыбнулся Роман.
– И все же ответьте.
– В нем была сила. Знаете, как в джидаях из «Звездных войн», – пояснил Акимин.
– Он тоже рубился световым мечом и мог движением руки поднять из болота затонувший корабль?
– Нет, конечно. Но он совершенно точно энергетически был сильнее большинства из нас. И он мог передавать свою энергию. Когда он проводил рукой по больному месту, наступало успокоение. Проверено на себе.
– Он дотрагивался до вас?
– Нет. Проводил рукой возле моей головы.
– А остальных?
– При мне он лечил женщину от язвы. Ее он касался. После сеанса она заверила меня, что боль прошла. Я встретился с ней через три месяца, то есть совсем недавно, когда взялся за очередную статью, и она сообщила мне, что язва зарубцевалась и она здорова.
– А когда Василий дотронулся до нее, она сознание не потеряла?
– Нет, – удивленно протянул он. – А почему она должна была его потерять?
– Ну не знаю, – промямлила Нина. – Если в Василии была такая мощь, то ничего удивительного…
– Василий ведь отдавал лишь малую часть своей энергии. А вот если бы отдал всю, то возможно…
– Он был мертв, когда я его нашла, – быстро выпалила Нина.
– А правда, что в тот момент его окружали кошки?
– Да. Но откуда вы знаете?
– Человек, который услышал ваш призыв о помощи, кстати, его фамилия Славин, зовут Энгельсом, рассказал, что, когда он подошел к мусорным бакам, кошки там так и кишели.
– Все верно.
– Странно, правда? На улице вьюжит, метет, кошки обычно в такую погоду забиваются в тепло.
– И не только они. Птицы тоже.
– При чем тут птицы?
– Да ни при чем, это я так…
Нина резко замолчала. Журналист удивленно на нее воззрился. Затем проследил за ее взглядом, устремленным на окно, и воскликнул:
– Ворон!
Нина сглотнула. На подоконнике на самом деле сидел ворон. ТОТ САМЫЙ! Она как его заметила, так дар речи и потеряла.
– Вы поэтому про птиц заговорили, да? – спросил Акимин.
– Что? – Нина с трудом оторвала взгляд от ворона и переместила его на лицо Романа. – Не поняла, о чем вы?..
– Рядом с трупом Василия были не только кошки, да? Но и этот ворон?
Нина кивнула и снова бросила взгляд на окно. Птица продолжала сидеть на подоконнике. Но если до этого она была спокойной, просто смотрела через стекло, и все, то теперь начала хлопать крыльями и постукивать клювом в окно. Нине стало очень страшно, она попятилась. А поскольку кухня в ее квартире была небольшой, то Водянова тут же налетела на журналиста. Тот придержал ее и успокаивающе погладил по плечам.
– Не бойтесь, это Карл, – сказал он и усадил Нину на табурет.
– Кто?
– Ворон. Его зовут Карл. Это ручная птица. Очень умная.
– Она ваша?
– Нет, конечно. Это ворон Василия.
Нина облегченно выдохнула. Значит, никакой мистики! Просто домашняя птица, потеряв хозяина, прибилась к человеку, оказавшемуся в последний момент рядом с ним.
– Может, впустить его? – предложил Роман. – Замерзнет ведь…
– Хорошо, давайте.
Нина подошла к окну, попыталась открыть форточку, но не вышло. Поддалась только первая створка, а вторая примерзла. Роман, видя ее затруднения, бросился на помощь. Рванув за ручку, он отворил окно. В кухню тут же влетел порыв ветра, и масса снежинок осела на подоконнике…
Следом за ветром и снегом в помещение ворвался ворон. Мокрый, взъерошенный и все равно величественный. Влетев, он встряхнулся, осмотрелся и прыгнул на холодильник, рядом с которым стояла хозяйка квартиры. Нина взвизгнула и отшатнулась. Ворон посмотрел на нее как будто с осуждением и, сложив крылья, уселся на хлебницу. Через несколько секунд он начал поклевывать крошки, словно забыв и о Нине, и о Романе.
– Потрясная птица, – проговорил Акимин.
– Как будто и не птица, а человек, – пробормотала Нина.
– Ворон – умнейшее создание.
– Судя по тем, что обитают на помойках, я бы так не сказала.
– Вы путаете. Ворон и ворона разные птицы, это не самка и самец одного вида.
– Разве нет?
– Нет. Путаница происходит только в русском языке из-за практически одинакового названия двух различных видов. В других языках этих птиц по-разному называют. Например, в английском ворон – raven, ворона – crow.
– Но они похожи…
– Ворон значительно крупнее, он чисто черный с более массивным клювом. Это красивая, величественная птица. И очень умная. Гораздо умнее серой вороны.
– Откуда вы все это знаете?
– Читал.
– Увлекаетесь орнитологией?
– Нет, – улыбнулся Акимин. – Просто, когда я писал статью о Василии, заинтересовался его птицей.
Карл, будто поняв, что разговор ведут о нем, оторвался от крошек, распрямился и принял красивую позу. Нина засмеялась.
– Какой пижон! – И протянула руку, чтобы погладить птицу.
Ворон посмотрел на нее с интересом, затем прошагал к краю холодильника и прыгнул ей на запястье. Нина от удивления охнула. Карл же взобрался по руке вверх и уселся на ее плече.
– Снимите его с меня! – хрипло прошептала Нина. – Пожалуйста… Я боюсь.
– Зря. Он вам ничего дурного не сделает. Карл привык сидеть на плече у хозяина.
– Но я не его хозяйка.
– Похоже, он считает иначе. Он выбрал вас.
– Мне не нужны домашние животные! Я никогда не мечтала о кошках, собачках, а тем более птичках. Да и не знаю я, чем его кормить!
– Ворон – практически всеяден. Он и мясо ест, и хлеб, и яйца.
– Вот и заберите его себе.
– Я бы взял, да он не пойдет. Я же говорю – он выбрал вас. Кстати, вы отлично вместе смотритесь… – Рома позволил себе улыбку. – И даже немного похожи… Мастью, я имею в виду.
Карл, до сего момента спокойно сидящий на Нинином плече, вдруг завозился. Затем захлопал крыльями.
– Что это с ним? – опасливо спросила Нина, стряхнув птицу. Карл опустился на холодильник, но не успокоился. Более того, стал проявлять явные признаки агрессии. Нервно подпрыгивал и шипел, глядя на дверь.
Рома пожал плечами. Он собрался ответить, но тут в дверь позвонили.
Нина сделала удивленные глаза и пошла открывать.
Распахнув дверь, она увидела на пороге молодого человека. Он был странно одет и причесан. Картинно, если не сказать, карикатурно. Стиль «а-ля Дракула». Весь в черном. Волосы тоже темные, зализанные. На лице бородка. В зубах мундштук. На пальцах массивные серебряные перстни. Вместо пуховика или дубленки – плащ до полу. Естественно, черный.
– Вам кого? – спросила Нина.
– Если вы Нина Водянова, то вас, – ответил «Дракула». Голос у него оказался высоковатый, не очень приятный. – Меня зовут Радик Радовский. Могу я войти?
Нина посторонилась.
Едва Радовский переступил порог ее дома, как Карл взметнулся вверх, расправил мощные крылья и ринулся на гостя, нацелив клюв в его глазницу.
Глава 5
Радик Радовский ненавидел своего отца.
Не всегда, а лишь последние два года. Раньше Радик его обожал. Он восхищался отцом и мечтал стать на него похожим. Только не внешне. Папаша был маленьким, плюгавым, рано поседевшим мужиком. В сорок он выглядел если не на шестьдесят, то на пятьдесят пять точно. Отец редко стригся, не брил бороду, одевался странно. То есть носил то, что ему удобно. Например, пиджак на размер больше, чтоб движения не стеснял, и короткие штаны. Говорил, не люблю, когда по земле волочатся, грязь собирают.
А вот Радик был пижоном. Ему нравилось одеваться красиво. Не модно, а стильно и оригинально. Даже в юности он отличался от сверстников своим нестандартным гардеробом. А все потому, что ту безликую одежду, которую ему покупали, Радик собственными руками переделывал. Перекрашивал, перекраивал, нашивал детали. Предпочитал вещи однотонные, черные или темно-синие. Его сверстники носили джинсы, яркие майки, мотоциклетные куртки, а он предпочитал брюки, рубашки с воротниками-стоичками, пиджаки или плащи. Волосы Радик гладко зачесывал назад и втайне от всех подкрашивал басмой (они были темными, но летом могли выгореть до золотисто-каштановых). Так как кожа его всегда оставалась бледной, в школе Радика дразнили Дракулой. Ему это прозвище очень нравилось. Жаль, в институте оно не прижилось. Хотя Радовский стиля не менял, он стал еще мрачнее и утонченнее. К тому же он всем сокурсникам напоминал о своем школьном прозвище, но ребята упорно называли его Клопом. Как сказал однажды один его одногруппник: ты, Радовский, такой же мелкий, черный и противный. И если второй и последний эпитеты Радика не тронули совершенно, то первый задел очень сильно. Все же он пошел в отца! Не дорос даже до метра семидесяти и костью был узок. Да еще спорт не любил. Поэтому одежду носил подросткового размера. А чтобы казаться хоть чуточку фигуристее, вшивал в пиджаки подплечники.
Радик учился на психолога, но с людьми ладил плохо. Мнил себя самым умным и не считал нужным это скрывать. Его не любили, девушки в том числе. Но в этом, как считал Радик, тоже наследственность сыграла свою роль. Только теперь со стороны матери Надежды.
Характером он пошел в нее. Да еще глазами, которые, как известно, зеркало души. У отца были темно-карие, живые, яркие. Если б не кошмарно косматые седые брови, угрюмо нависающие над ними, они считались бы красивыми. У матери же глаза бледно-голубые, выпуклые. Такие называют рыбьими. Обычно они были пустыми, ничего не выражающими, но иногда в них зажигался огонек презрения ко всем, в том числе к мужу. Единственному мужчине, изъявившему желание взять Надю в жены. Она, конечно, пошла за него, чтоб избавиться от ярлыка «старая дева», но не смогла супруга не то что полюбить – даже уважать.
А мужа ее между тем женщины вниманием не обделяли. До Нади у него была жена, но та оказалась не способной к деторождению, а ему очень хотелось сына, наследника. Супруга, зная об этом, первая предложила расстаться. Они развелись. Будущий отец Радика не пил, не курил, был добр, спокоен, работящ, и к нему тут же стали набиваться в невесты одинокие соседки и коллеги по работе. Но он почему-то выбрал Надю, на которую до него никто не зарился. Хотя барышней она была вполне симпатичной, фигуристой, с удивительными рыжеватыми волосами, доходящими до монолитных бедер. Наверное, именно стать Надежды и привлекла жениха. Ведь известно, что маленькие, худые мужчины обожают крупных, хорошо сложенных женщин.
Надя забеременела вскоре после свадьбы. Родила сына. Но тот раздражал ее так же, как и муж, и она решила, что больше детей не хочет. А дабы стопроцентно избежать нежелательной беременности, отказала мужу в близости.
Умерла Надя молодой, в сорок два, от рака желчного пузыря. Овдовев, отец Радика больше не женился. И не потому, что устал от семейной жизни, а скорее просто не видел в ней надобности. Сын у него есть, и уже не маленький, десять лет. Может сам себе еду погреть, простирнуть бельецо, прибраться. И с уроками Радику помогать не нужно. Даже мать никогда этого не делала.
Отец Радика работал в школе учителем физики и вел радиотехнический кружок. Репетиторствовал. Но как только его супруга умерла, он оставил последнюю, самую денежную, подработку. Это Наде всегда денег не хватало, вот она и пилила мужа, вынуждая его зарабатывать везде, где можно. И ей было наплевать на то, что ему на себя, совершенно не хватает времени. Завел семью, изволь ее обеспечить! Вот только того, что супруг приносил, ей все равно не хватало, чтобы быть не хуже остальных. Евроремонтов не делали, за границей не отдыхали, машины не имели. Кормильцу плевать было на это. Да и сын не жаждал видеть в своей комнате навесные потолки, ламинированный пол, модную мебель. Он говорил: мама, зачем все это, если к нам в гости никто не ходит? В общем-то мальчик был прав. Надежда ограничилась тем, что сменила окна на пластиковые и повесила на них шикарные шторы. Чтоб люди, проходя по улице, видели, что они не хуже других живут. Для этого же была поставлена дорогая входная дверь. А что на эти излишества денег нет, плевать! Пусть все считают, что она, Надя, сделала отличную партию и живет в достатке. Чтобы поддерживать имидж обеспеченной женщины, она скупала в ломбардах золотые украшения, в комиссионках – шубы и сама их реставрировала (сыну впоследствии очень пригодилась ее машинка), а вот супругу обновки приобретала крайне редко. Вместе они никуда не ходили, но соседи прекрасно знали, что муж ее немного не от мира сего.
Когда Надя умерла, Радик и его отец горевали недолго. Без нее им стало спокойнее.
Спустя три года после кончины супруги отец бросил работу в кружке. Зарплаты учителя и пособия на ребенка им едва хватало на жизнь. О мобильном телефоне, DVD-плеере, компьютере Радику приходилось только мечтать. И если другой на его месте укорял бы отца, а то и скандалил, требуя обеспечить необходимым (в их классе почти у всех были телефоны, плееры, компьютеры или хотя бы что-то одно), то младший Радовский ни разу себе этого не позволил. Он уважал отца и дело, которому тот себя посвятил после смерти жены.
Отца Радика звали Василий. Василий Разин. Такова была и фамилия его сына Родиона. Радовским он стал гораздо позже. Сначала просто псевдоним взял, затем и паспорт поменял. В детстве же и юности Радик носил фамилию отца. И гордился тем, что он Разин. Ведь его папа был личностью в узких кругах очень известной.
Василий Разин много лет увлекался экстрасенсорикой. Сначала это было просто хобби, и Василий посвящал ему те редкие часы, когда был свободен от работы. Овдовев и отказавшись от репетиторства, он смог проводить больше времени за изучением интересующего его предмета. Василий всегда знал: он обладает экстрасенсорным даром. Только тот проявлялся слабо, но лишь потому, что Разин его не развивал. Тренировать ведь все нужно, не только память, мышцы или волю. Многие люди обладают паранормальными способностями, но лишь единицы становятся настоящими экстрасенсами, медиумами, знахарями. Василий как раз мечтал лечить людей. Но не травами и заговорами, как шептуны (так в народе знахарей до сих пор называют), а своим энергетическим полем. Когда Радик был маленьким, отец прикосновением руки снимал его боли, а еще останавливал кровотечения. Но это получалось не всегда. Если боль была сильной, а рана глубокой, ребенка приходилось везти к врачу. Надя в таких случаях торжествовала. Она постоянно твердила о том, что муж занимается ерундой, и требовала прекратить это. Но Василий знал: придет время, когда он сможет лечить самые сложные заболевания силой своей энергии.
На это у него ушло много лет. От года к году его дар креп. И на тот момент, когда Радик поступил в институт, Василий ушел с работы и полностью посвятил себя экстрасенсорике. Деньги зарабатывал ею же. При этом Василий не брал с посетителей фиксированной платы. Говорил, дайте столько, сколько посчитаете нужным. Некоторые, не имея денег, в благодарность за помощь приносили вещи, сделанные своими руками, или продукты. Бабы – соленья, варенья, мужики – дичь, рыбу.
Однажды на прием к Василию пришел импозантный мужчина по фамилии Авербух. Звали его Станислав Данилович. На здоровье он не жаловался, а к Разину явился, чтобы сделать деловое предложение.
– Василий, вы растрачиваете свой талант, – заявил он с порога.
– Прошу прощения?
– У вас настоящий Божий дар, но вы используете его неправильно!
– Почему же неправильно? Все на благо людей.
– Вот до меня вы кого приняли? Старуху с паховой грыжей? – Василий не успел удивиться его осведомленности, как Авербух продолжил: – А до нее мужика с фурункулом. И вы хотите сказать, что эти двое не могли получить помощь в районной поликлинике или больнице?
Крыть было нечем, Василий просто пожал плечами.
– А это что? – продолжал Авербух, кивнув на стоящие на подоконнике банки с огурцами, аджикой и лечо. – Гонорар, как я понимаю? Бабуля с грыжей расплатилась?
– Отблагодарила, – поправил Василий.
– Теперь понятно, почему она к вам, а не к врачам обратилась. Им, чтоб хорошо лечили, денежки нужно платить. А денежек ей жалко…
– Может, у нее их просто нет?
– Да бросьте! Как раз у старух они всегда есть! Ведь они расставаться с ними не любят…
– К чему вы ведете, не пойму?
– Я пытаюсь вас вразумить.
– Зачем?
– А вот теперь к главному, – по-деловому заявил гость. – Я хочу предложить вам сотрудничество. Сам когда-то практиковал как лекарь. Есть у меня небольшой экстрасенсорный дар, но с таким много не заработаешь, а я стремлюсь к хорошей жизни. Поэтому я намерен открыть центр нетрадиционной медицины. Вас приглашаю к сотрудничеству. Если к вашему таланту прибавить мои организаторские способности, связи и начальный капитал, то получится очень успешное предприятие. И, заметьте, я имею в виду не только материальную выгоду для нас с вами. Истинно нуждающиеся найдут у нас помощь.
– И заплатят за нее бешеные деньги?
– На бешеные мы с вами пока рассчитывать не можем, – улыбнулся Авербух. – Но когда ваше имя прогремит…
– Я не собираюсь превращать его в бренд. И не планирую коммерциализировать свою деятельность…
– А что планируете? Лечить бабушек за банку огурцов? Так я вам скажу – скоро вся Москва, если не Россия, выстроится у вашей двери. Больные, наркоманы, пьяницы, шизики и просто любители халявы. Соседи напишут жалобу, и вы вынуждены будете снять офис для того, чтобы принимать пациентов. Аренда недвижимости нынче очень дорога, к тому же вам потребуются секретарь и охранник, и все равно придется брать с бабушек деньги.
Авербух еще много говорил умно и убедительно. Упирая на то, что часть заработанных денег можно пустить на исследование паранормальных явлений. И Василий сдался.
Когда Радик окончил институт, у отца уже было имя. Открытый Авербухом центр «Кармический лекарь» процветал. Кроме Василия, с ним сотрудничали еще пятеро экстрасенсов. Но ни один не дотягивал до его уровня. Василий был главной звездой центра. К нему на прием записывались за месяц.
– Тебе, Василий, надо взять ученика, – предложил как-то Авербух. – Переложишь на него часть работы.
– Я давно об этом думаю. Мне на самом деле нужен ученик. Но не затем, чтобы облегчить себе жизнь. Просто пора передавать кому-то знания. На обучение уйдут годы, а я уже не молод. Пора определяться с кандидатом и начинать…
– А ты еще не определился? – удивился Авербух. – Я думал, тут дело решенное, в ученики ты возьмешь сына.
Василий помрачнел.
– К сожалению, Родион не годится. Он слишком слаб.
– Но ты же сам говоришь, способности можно развить…
– Они у него минимальны. Увы, из Родиона не выйдет сильного экстрасенса. А слабый ученик мне не нужен.
– А ты ему об этом говорил? – осторожно спросил Авербух.
– Намекал. И не раз.
– Пора сказать открытым текстом, потому что Родион уже изъявил желание работать в нашем центре. И настаивает, чтобы его величали потомственным колдуном, сыном и преемником великого Василия.
– Хорошо, – мрачно кивнул Разин. – Я поговорю с ним…
Но этого не понадобилось. Радик сам все слышал. Он стал невольным свидетелем беседы Василия с Авербухом. Слова отца наносили ему душевные раны такой глубины, что Радовский стонал, как от физической боли. Последний его возглас был услышан Василием.
– Сынок? – с болью в голосе проговорил он. Знал, какой ранимый Родион, и понимал его страдания.
– И кого же ты, отец, собрался сделать своим учеником? – проглотив ком в горле, спросил Радик.
– Я не знаю пока…
– Влада?
Радик ждал ответа, как приговора. Влад Карский, красивый рыжеволосый парень баскетбольного роста, был его головной болью. Он появился из ниоткуда и сразу завоевал доверие отца. Василий, оценив экстрасенсорный дар Влада, настоял на его немедленном трудоустройстве. Карский был единственным, кого взяли по протекции Василия. Остальных находил Авербух.
Кроме всего прочего, Влад нравился женщинам. Был умен, добр, щедр… Идеален! На его фоне проигрывал практически каждый…
– Папа, ответь! – повысил голос Радик. Получилось визгливо, по-петушиному. Пришлось замолчать, сглотнуть и только после этого повторно задать вопрос: – Ты хочешь взять в ученики Влада?
– Возможно… У него огромный потенциал.
– А у меня, значит, нет? – горько усмехнулся Радик.
– Сын, в этом нет ничего постыдного. Более того, я считаю, что это скорее благо, чем наказание. Экстрасенсорный дар – великая ноша. Нести ее тяжело…
– Но я хочу! Я мечтаю об этом с детства…
– Прости, – только и мог сказать Василий.
– Значит, ты отказываешься от меня?
– Только как от преемника. Но ты навсегда останешься моим сыном.
– Нет у тебя больше сына! – взвизгнул Радик и убежал.
В тот же день он собрал вещи и переехал к бабке – матери покойной Надежды. Василий пытался с ним помириться, но Радик был смертельно обижен и не желал этого. Отец решил дать сыну время. Он верил в то, что Радик, повзрослев, поумнев, поймет, как был не прав. А чтоб тот не чувствовал себя совсем обделенным, освободил ему квартиру и сам съехал на съемную. Все равно там он только спит, и то не всегда. Порой остается в офисе на кушетке. Зачем ему большая квартира? А парню нужна. Ему жизнь налаживать надо, жениться. Авось в семейных заботах позабудет о своей блажи. Родион хороший психолог. Вот чем ему надо заниматься. А не экстрасенсорикой!
Но Радик верил в свою силу. И был убежден, что наступит день, когда отец поймет, как ошибался на его счет.
Младший Разин стал заниматься частной практикой. Он нарек себя великим черным магом (от противного – отец белый, значит, он черным будет), снял полуподвал, завесил стены темной материей, черепами животных, колдовскими амулетами и открыл свое агентство. Давая рекламное объявление, в перечне своих услуг он указал почти все: начиная от снятия порчи и заканчивая лечением алкоголизма. Первый клиент появился спустя две недели. Бабушка, которая по фотографии хотела найти пропавшего внука. Радик долго «сканировал» фотографию рукой, не забывая при этом расспрашивать старушку о ее блудном родственнике. Узнав о том, что парню семнадцать и он любит потусоваться, Радик сделал вывод:
– Все в порядке с вашим внуком, бабушка. Он с друзьями находится вот тут! – Он ткнул наугад в карту. Попал на Петербург. – Вернется скоро.
Старушка ушла с сеанса окрыленной. Но спустя три дня явилась к Радику совсем в другом настроении. Она обзывала его шарлатаном, плакала и требовала вернуть назад деньги. Оказывается, ее внука нашли в канализационном люке мертвым. Парня убили и столкнули туда. По словам следователей, это произошло пять дней назад.
– Они ошибаются, – не спасовал Радик. – Или намеренно вводят вас в заблуждение. Три дня назад он был жив. Он собирался вернуться домой. Именно потому, что чувствовал опасность….
Радик еще долго внушал женщине мысль о том, что прав он, а не следствие, и сумел-таки ее убедить. Пообещав ей провести бесплатный спиритической сеанс с душой ее внука после сорокового дня, он выпроводил старушку.
Когда она ушла, Радик испытал облегчение. Но лишь на мгновение. Потом пришла досада на се6я. Он вспомнил свои ощущения в те минуты, когда водил рукой над фотографией пропавшего подростка. Кожа оставалась теплой. А если верить отцу, экстрасенс чувствует смерть через холод. Его пробирает до костей, и не остается сомнений в том, что человека с фотографии нет среди живых. Василий не ошибся ни разу. Даже если «сканировал» снимок, запечатанный в конверт. Он просил сына брать фотографии разных людей, даже журнальные, скрывать их в непроницаемых бумажных пакетах и давать ему. Нескольких прикосновений руки было достаточно для того, чтобы Василий сделал правильный вывод. Радик потом втайне от отца пытался повторить это, но попадал в точку через раз, а то и реже. Чем больше Радик тренировался, тем чаще стал угадывать. Он уже решил, что развил свой дар, и тут такое разочарование. Отцу одного взгляда на фото было бы достаточно, чтобы понять – подростка нет в живых. Ведь снимки умерших насильственной смертью обладают особой энергетикой. Отец, когда еще верил в Радика, объяснял ему это. Учил понимать разницу. От снимка покойника идет холод. Но если причиной смерти стали не старость или болезни, то к нему еще прибавляется жар в тех местах, где были нанесены раны. А фотографии самоубийц еще и парализуют. Пусть на мгновение, но этого достаточно, чтобы понять…
Радику казалось, что он освоил эту науку. И тут выяснилось…
«Просто это не мой конек, – успокоил себя Радик. – А вот что у меня реально здорово получается, так это снимать порчу или сглаз…»
Причем сам Радовский в глубине души понимал, что работает в этом случае не столько как экстрасенс, сколько как психолог. Но он гнал от себя эти мысли. Сын ТАКОГО отца не может не обладать ДАРОМ… Ему просто надо разобраться, в чем он…
Или получить его от родителя!
Радик знал о том, что ДАР передается. Он читал об этом. Якобы колдун, ведун, шаман, прорицатель, кто угодно, обладающий силой, перед смертью совершает определенный ритуал. Обычно преемник выбирается из детей или внуков. Чаще внуков, потому что считается, будто все передается через поколение. Будь то рыжий цвет волос или талант. Не зря же говорят, что на детях знаменитостей природа отдыхает. Радик категорически не желал это принимать. Он был уверен, что станет преемником своего отца, великого Василия…
Он, а не этот выскочка Владик!
Радик впервые за два года решил поговорить об этом с отцом. Без эмоций, спокойно. Он позвонил, чтобы договориться о встрече. Василий, услышав голос сына, очень обрадовался. Пригласил его в гости. И Радик поехал…
