Kitabı oku: «Перья», sayfa 4
Глава 10
Что-то блеснуло на квадрате черного мрамора подо мной. Хотя мои губы снова приоткрылись, с них не сорвалось ни звука.
Я потеряла перо.
Меня захлестнул шок.
Моя ярость – или ложь? – стоила мне пера.
Серебряные капли задрожали, а затем начали расплываться под веками. Желание поднять перо и прижать к груди жгло меня изнутри, но меня окружали люди. Если бы я присела на корточки и взяла в руки воздух, то только подтвердила бы их мнение о моем сумасшествии.
Я с трудом сглотнула и оторвала взгляд от пола.
– Я хочу уйти, – хрипло пробормотала я, непрошеная слеза скатилась по моей щеке. Я вытерла ее костяшками пальцев. Я пришла, чтобы заработать перья, и вот я их теряю.
Не сводя с меня глаз, Джаред сказал:
– Отведи ее домой, Тристан.
Тристан внимательно посмотрел на молодого босса мафии, прежде чем кивнуть и мягко сжать мой локоть. Как будто мой срыв каким-то образом сделал меня лучше в их глазах. Или, возможно, Тристан был нежен со мной, потому что у него было то, чего явно не хватало в организме Джареда, – сердце.
Я смахнула еще одну слезу, пока шла сквозь сумрачное логово порока, безотрывно следя за линиями между половицами.
Я не произнесла ни единого слова, пока Мюриэль вела меня в гардеробную и помогала снять платье. Если она о чем-то и думала, то виду не подала. Я одарила ее слабой улыбкой, от которой в глазах женщины появилось беспокойство. Но с чего бы ей волноваться обо мне? Если она работала на Адлеров с рождения Джареда, то она была предана ему.
Тристан засовывал маску в нагрудный карман смокинга, когда я вышла из вестибюля.
– Увидимся через пару часов, Амир.
Охранник что-то проворчал, открывая дверь.
Я хмуро прошла мимо него в освещенный рассветом двор, бросив последний взгляд на статую, украшающую середину фонтана. Плечо женщины выглядело странно, поэтому я обошла ее по кругу. Трещины и сколы покрывали спину скульптуры, однако передняя часть сохранилась хорошо.
– Раньше у нее были крылья, – произнес Тристан, подходя ко мне сзади, – но Джаред разрушил их в день смерти своей матери. Ударил молотком по статуе, крича, что ангелы – придурки.
Меня пробил озноб.
– Он потерял обоих родителей к восьми годам. Думаю, несложно понять, что он перестал верить в высших фантастических существ.
– А что насчет вас? Вы верите в высшие силы?
Добрая улыбка тронула уголки его губ.
– Il y a bien trop de merde dans ce monde. – «В этом мире слишком много дерьма». – Если кто-то и присматривает за нами, то получается у них отстойно. Но, эй, если ты во что-то веришь, я буду последним, кто осудит.
– Спасибо.
– За что?
За то, что восстановили мою веру в человечество.
– За то, что были милы со мной.
Улыбка Тристана стала немного оживленнее.
– Обычно это прилагательное не ассоциируется с моей персоной.
За плечом Тристана колыхнулись тяжелые портьеры, как будто кто-то раздвинул их и затем отпустил. Это окно в кабинете Джареда или в логове, кишащем инкубами?21
– Машина нас уже ждет, – голос Тристана отвлек меня от дома.
– Машина?
Мужчина направился к въездной арке, изнутри тоже выкрашенной в кроваво-красный цвет.
– Джаред попросил отвезти тебя домой, что я и собираюсь сделать.
Я поспешила сказать то, что не произнесла раньше:
– Я умею ходить. Я бы предпочла пройтись пешком.
Тристан открыл дверь.
– Прости, Лей, но если я проигнорирую приказ Джареда, то поплачусь за это.
Я побледнела.
– Поплатишься? Как?
– Не забивай свою хорошенькую головку тем, как Джаред наказывает нарушителей.
– Вы не можете говорить такое и ожидать, что я не буду беспокоиться.
Мужчина подошел к черному городскому автомобилю, мало чем отличающемуся от того, который ранее забрал его друга. Возможно, это была одна и та же машина.
Я поплелась за ним.
– Тристан, вы беспокоитесь о своей жизни? Я могу помочь вам выбраться…
Его брови сошлись на переносице, а затем он расхохотался.
– Я обязан Джареду своей жизнью, Лей. К тому же мне нравится моя работа. Некоторые могли бы даже сказать, что я отлично с ней справляюсь. Если бы они все еще были рядом, чтобы говорить о моих подвигах.
Тристан подмигнул мне, будто это было забавно. Но если эти люди не были рядом, значит… Я вздрогнула.
Он кивнул на заднее сиденье.
– Залезай.
Я хотела отказаться, особенно после его последнего комментария, но все же нырнула в машину. Как хорошо, что я бессмертна.
Как только Тристан устроился рядом со мной, седовласый водитель взглянул в зеркало заднего вида.
– On va chez vous, месье Тристан?
«Едем к вам домой?»
– Non22. Мы подвозим домой мою спутницу. Сен-Жермен, верно?
Я разинула рот.
– Как…
– Обычно туристы останавливаются там.
Ох.
Водитель отъехал от тротуара.
– Où à Saint-Germain?
«Где именно в Сен-Жермен?»
– Odéon, – ответила я, вспомнив название с карты.
Тристан провел пальцами по своим посеребренным черным волосам.
– «Одеон» – это станция метро, Лей.
– Оттуда недалеко идти.
– Сейчас пять часов утра, – заметил Тристан. – Я не высажу тебя напротив станции метро.
– Я сама дошла до вас.
– Тогда я тебя не знал.
– Правда, Тристан, все в порядке.
– Лей…
Эх.
– Хорошо. – Вряд ли мы еще увидимся. – Торговый переулок Сен-Андре.
Эта мысль испортила мое и без того подавленное настроение. Неудивительно, что никому так и не удалось перевоспитать Джареда Адлера. Я обдумала каждую минуту, которую он мне выделил. Могла ли я сделать что-то иначе или он вышвырнул бы меня вон, что бы я ни сказала? Я все еще размышляла об этом, когда водитель подъехал к обочине бульвара Сен-Жермен.
Я вышла, и Тристан тоже.
– Вы же не собираетесь провожать меня до двери, да?
Наши кварцевые обители были видны только существам с ангельской кровью. Так что вряд ли он увидел бы что-то, кроме обычного человеческого подъезда, если бы заглянул внутрь гильдии. Тем не менее я сомневалась, что мои собратья неоперенные и офанимы оценят, если грешники будут знать о местоположении дома.
На лице мужчины заиграла еще одна дерзкая улыбка.
– Я горжусь своей вежливостью.
Его галантность начинала давить на меня.
– Вы упорны.
– Меня не зря называют Питбулем.
По коже пробежали мурашки.
– Как вы получили это прозвище?
– Я никогда не отпускаю.
Я медленно переваривала его ответ.
– Это потому что вы боитесь того места, куда приземлитесь?
Улыбка Тристана дрогнула.
– Что?
– Люди обычно держатся изо всех сил, потому что боятся упасть.
Я направилась вниз по узкой извилистой улочке, надеясь, что мужчину отпугнет психологический анализ. Но вскоре слабый стук моих каблуков стал не единственным звуком, эхом отдающимся от булыжников.
– Я ничего не боюсь, – Тристан схватил меня за плечо и развернул к себе.
Я всмотрелась в его лицо.
– Каждый чего-то боится, осознанно или нет.
Облизнув губы, я подумала о том, как боялась не завершить свое обучение вовремя – и речь не о свадьбе Ашера. А о четырнадцати месяцах, через которые кости крыльев исчезнут с моей недостойной спины.
Я вздохнула. Восемьдесят два… Я потеряла только одно перо, но мои крылья казались легче.
– Однако страх по своей сути неплох. Если вы используете его как топливо для своих целей.
Тристан отпустил меня.
– Чего боишься ты?
– Не выполнить свое предназначение.
– И какое же оно?
Как это возможно объяснить и не выдать секреты?
– Помочь людям стать лучше.
Он прищурил один глаз.
– Твое предназначение – стать святой?
– Кем-то вроде.
– Ну, Maman23 надеялась, что я буду сапожником, однако я решил иначе.
На секунду я увидела Тристана, который превращал жесткую шкуру в обувь. Но я отогнала это видение.
– Я бы выбрала этот путь из всех возможных.
– Твои родители миссионеры?
– Думаю, их можно так назвать.
– Значит, они навязывают тебе свой образ жизни?
– Нет! – я выпалила это так быстро, что Тристан распахнул глаза. – Это мой выбор.
– Ты уверена в этом, Лей?
– Конечно.
Мужчина издал такой звук, будто его это не убедило.
– Что?
– Выбор – это когда есть более одного варианта. У тебя есть другие варианты?
Мой другой вариант – стать смертной и бесполезной.
– Меня они не интересуют.
– Тогда это не выбор.
– Боже, вы действительно питбуль, – проворчала я.
Тристан горделиво ухмыльнулся, хотя это не было комплиментом.
– Я бы с удовольствием рассказала вам всю свою жизнь, но не могу. Кроме того, мы никогда больше не увидимся.
– Никогда не говори «никогда».
– Тогда позвольте мне перефразировать. Крайне маловероятно, что мы столкнемся снова, потому что я покину этот город до конца дня. И я не буду искать вас или Джареда, чтобы сказать последнее adieu24.
Уголки его губ приподнялись еще выше.
– Я слышал эту речь тысячу раз, и женщины всегда возвращались.
Я закатила глаза.
– Прощайте, Тристан.
Я развернулась и пошла вниз по улице. На этот раз Тристан не стал догонять меня, но я чувствовала его взгляд, пока не скрылась в мире из кварца и перьев.
Глава 11
Направляясь через атриум к спальням, я столкнулась и поздоровалась с двумя ранними пташками. Удивленно приподняв брови, они ответили на приветствие. Я не стала утруждать себя знакомством, так как собиралась собрать вещи и уехать. До меня только сейчас дошло, что до конца дня я стану еще на два перышка легче. Эх.
Заползая в свою спальню, я пробормотала:
– Худшее. Решение. В жизни.
– Какое?
Я коротко взвизгнула.
– Селеста? Что ты здесь делаешь?
Девушка свернула футболку и убрала в ящик.
– Оказывается, в этом городе много грешников, и один из них нуждался в небольшой помощи.
Как только шок от встречи с подругой прошел и мой пульс снизился до более или менее нормального ритма, я спросила:
– Ты же не выбрала Тройку?
– Нет. Пятерку, – Селеста осторожно посмотрела на меня. – Итак, какое решение было худшим в твоей жизни?
Я подошла к своей кровати и плюхнулась на спину, раскинув руки по сторонам. Матрас дважды подпрыгнул, прежде чем мое уставшее тело утонуло в нем.
– Выбор Тройки.
Если подумать, я сделала это, чтобы быстрее попасть в Элизиум. Возможно, именно поэтому моей миссии с самого начала было суждено провалиться. Ведь я здесь не ради Джареда, а ради себя.
– Все прошло не очень?
– Я потеряла перо.
Рот Селесты в форме сердечка приоткрылся.
– Ты никогда не теряла перья.
– Именно, – я застонала от своей глупости. Или наивности? – И скоро я лишусь еще двух.
– Ты бросаешь миссию? – воскликнула подруга.
– Он не хочет меняться.
– А с каких это пор грешники хотят измениться?
– Он был груб.
– А милыми они когда были?
– Из-за него я потеряла перо.
– Как?
– Он так сильно разозлил меня, что я соврала.
– О чем?
– Он спросил, есть ли кто-нибудь наверху, – я перевела взгляд на крышу и посмотрела в окно, выходящее на Элизиум, – и я сказала «нет».
Матрас просел, а затем мягкая ладонь легла на мою руку.
– Ты все равно не могла рассказать ему о нас.
– Да. Но лгать необязательно. Я могла бы увильнуть от вопроса, сказать, что верю в какое-то высшее существо.
Селеста некоторое время молчала. Затем сказала:
– То есть ты сдаешься, потому что он разозлил тебя?
– Он заставил меня потерять контроль. Я никогда не теряла контроль.
– Верни контроль, но не сдавайся.
Я коротко выдохнула.
– А ты услышала, что он не был заинтересован в моей помощи?
– Да, я поняла. О нет, он капризный. Но вот как я вижу эту ситуацию. Ты сейчас сдаешься и теряешь еще два пера, что делает тебя…
Когда Селеста начала прищелкивать пальцами, я добавила:
– На восемьдесят четыре пера дальше от Элизиума.
– Он Тройка, так что все еще стоит сотни перьев.
– Отличные математические способности.
Девушка ткнула меня в ребра.
– Так как насчет того, чтобы посвятить ему еще шестнадцать перьев, прежде чем признать поражение?
Мои глаза широко распахнулись.
– Ты подталкиваешь меня потерять еще шестнадцать перьев?
– Я подталкиваю тебя не быть последней трусихой. – Селеста вскочила на ноги и вернулась к распаковке своей одежды. Вещи на вешалках казались почти кукольными. В общем-то рост Селесты – всего полтора метра.
– Я когда-нибудь упоминала, как я на тебя равнялась? И не потому что ты на тридцать сантиметров выше.
Я не была такой уж высокой. Всего лишь метр семьдесят.
– А потому что ты не сдаешься. Так что не начинай сейчас, – она искоса посмотрела на меня. – И если тебе нужна дополнительная мотивация… Дома все ожидают, что ты сдашься.
– Что? – я села так резко, что перед глазами все поплыло. – Кто думает, что я собираюсь сдаться?
– Все.
Ева, конечно, так не считала, так что нельзя говорить «все». Может быть, все, кроме Евы.
– Я хочу есть. Пойдешь завтракать? Я слышала, что pains au chocolat25 тут пальчики оближешь.
Я постаралась успокоиться и избавиться от раздражения, которое возникло из-за того, что все ставили против меня.
– Я разозлила тебя? Твои глаза только что стали цвета черного Абаддона.
Нечто в тоне Селесты заставило меня подумать, что она ни капельки не раскаивается в вызванном у меня гневе.
Мои губы были сжаты слишком плотно, чтобы позволить словам вырваться наружу. Пристальный взгляд Джареда промелькнул перед моим внутренним взором. Я не могу вернуться туда… Тристан будет дразнить меня, а Джаред… Что бы он сделал, если бы я снова появилась на пороге? Его огромный вышибала-телохранитель Амир выбросил бы меня на свалку?
Уголки глаз и рта Селесты приподнялись одновременно.
– Позавтракаешь со мной, прежде чем вернуться в Нью-Йорк?
– Почему ты на меня так смотришь?
– Как так? – она невинно похлопала ресницами.
– Взглядом кота, поймавшего канарейку.
Подруга моргнула, как будто понятия не имела, к чему я клоню.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты здесь, чтобы убедиться, что я не сдамся.
Она опустила свой странный взгляд.
– Я хочу, чтобы это была ты, а не Ева или какой-либо другой неоперенный. И судя по тому, что я видела на вечеринке в гильдии, Сераф Ашер хочет того же. Так что, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не сдавайся.
Я скривила губы, вспомнив свое упавшее перо, мерцающее на черном мраморе.
– Я знаю, что давлю на тебя, Лей. Но я хочу увидеть, как ты добьешься успеха. А ты добьешься. Ты всегда справляешься с трудностями.
Я была похожа на крылатую версию Тристана. Когда образ летающего питбуля появился в моем сознании, я почти выдавила улыбку.
– Обещаешь дать своей Тройке еще один шанс? Или шестнадцать шансов?
Селеста смотрела на меня настолько широко раскрытыми, полными надежды глазами, что я вздохнула.
Я положила руку на ее узкие плечи.
– Я не пожертвую шестнадцатью перьями, но попробую еще раз. А теперь давай поищем эти pains au chocolat. Мне понадобится еда, если я хочу пережить этот день.
– Кстати, я храплю, – сказала Селеста.
Я рассмеялась.
– Рада слышать.
Карие глаза девушки сверкнули. У меня не было братьев и сестер. По крайней мере тех, о которых я знала. Нас отправляли в гильдии после первого же глотка небесного воздуха. Так что нашей настоящей семьей была не та, в которой мы родились, а та, которую мы создали во время обучения. Некоторые неоперенные считали эти отношения простой дружбой, но в узах, сплетенных в гильдиях, не было ничего простого.
По крайней мере, не для меня.
Мои отношения и с Селестой, и с Евой были глубокими и запутанными. Наша связь нарисована слезами и отточена смехом, и она не ослабевает всю жизнь.
Целую вечность.
Я прижала крошечную Селесту к себе.
– Спасибо, что пришла сюда и надавала мне по шее.
Ее веснушки потемнели.
– Расскажи теперь ты о своей миссии, – попросила я.
Пока подруга рассказывала о своем воришке, я задумалась, пришла бы сюда Ева, если бы не была занята своей собственной миссией. Интересно, преуспела ли она уже. Я выкинула эти мысли из головы и сосредоточилась на Селесте, которая была рядом со мной.
Которая была единственной, кто пришел меня поддержать.
Глава 12
Мы пробродили по кривым улочкам Парижа бо́льшую часть утра. После Селеста отправилась на встречу со своим грешником. А я прилегла вздремнуть на часик, который превратился в десяток часиков. Когда я проснулась, небо Элизиума уже стало пурпурным от звезд, а значит, на Париж тоже опустилась ночь.
Я не сразу встала – смотрела на звезды и обдумывала свое ужасное решение. Неужели я действительно подписалась на Тройку? Действительно ли я ходила к нему домой, встретила его и потеряла перо?
Я перевернулась на бок и обнаружила на соседней кровати маленький комочек, издающий тихое похрапывание и увенчанный копной длинных каштановых волос. Селеста.
Вздохнув, я сбросила одеяло и на цыпочках обошла комнату. Одной рукой я расчесывала волосы, которые в свете ангельского огня казались пронизанными медью и золотом. А другой расстегивала две верхние пуговицы черного платья, потому что моей груди в нем было тесно. Неужели она снова выросла? Я повернулась боком, осматривая свое тело. Корсаж определенно стал слишком тугим, но, если я расстегну еще несколько пуговиц, стану похожа на женщин с вечеринки Джареда. И хотя я хотела, чтобы меня снова пригласили в «La Cour des Démons», все равно не была в восторге от вероятности, что меня могут принять за одну из особых гостий.
Я шла туда по делу, а не ради удовольствия.
Я отложила расческу, схватила сумку и вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь. В отличие от сегодняшнего утра, многие неоперенные были уже при деле. И я снова ловила на себе пристальные взгляды, пока шла по гильдии.
– Bonsoir26, Лей, – сказала Офан Полин, когда я проходила мимо нее.
Я улыбнулась и пожелала спокойной ночи. Я услышала, как неоперенный спросил Полин обо мне – «перевод из Гильдии 24», – а чуть позже тут и там зазвучало имя Ашера. Должно быть, он уже произнес свою речь. Он все еще здесь или уже ушел? И если ушел, помог ли пройти через поток кому-нибудь? Когда я вышла в сумерки, ревность окутала меня, как паутина. Едва заметная, но тем не менее липкая.
Я резко остановилась.
Ревность стоила Еве пера. Я взмолилась, чтобы со мной не произошло того же, и закрыла глаза, ожидая жжения. Я сделала три безболезненных вдоха и подняла веки. Затем покрутилась, проверяя булыжники вокруг своих бронзовых шпилек. Должно быть, этой ревности недостаточно для потери пера.
На этот раз я поехала на метро, предположив, что так будет быстрее, чем пешком. Но пожалела о своем решении, как только почувствовала запах пота, который исходил от спешащих по туннелям людей.
Женщина в разорванной одежде, с перепачканными грязью щеками и спящим на ее коленях ребенком, протянула мне бумажный стаканчик, наполненный монетами.
– Shivouplait, – сказала она, позвякивая чашкой.
Мне потребовалась пара секунд, чтобы разобрать ее речь. «S’il vous plaît». «Пожалуйста». Я достала из сумки синюю купюру и сунула ее в стаканчик.
Моргнув, женщина посмотрела на купюру, потом на меня, но не поблагодарила. Надеюсь, она использует эти деньги, чтобы накормить своего ребенка. Хотя, к сожалению, я сомневалась в этом. В Нью-Йорке тоже немало попрошаек, и большинство из них покупают алкоголь или отдают деньги своему боссу.
Я продолжила спуск по туннелю и услышала скрежещущий звук от торможения поезда, который эхом отразился от выложенного плиткой перрона. Чуть не свалившись с крутой лестницы, я влетела в поезд прямо перед тем, как стеклянные двери захлопнулись.
Четыре остановки спустя я пересела в другой поезд на еще более оживленной станции, а затем еще десять минут тряслась в извивающейся металлической трубе под Парижем. Я вынырнула из-под земли и жадно втянула воздух, который не пах тысячами тел.
Как же хотелось уметь летать!
Я взглянула на темно-синюю табличку на углу здания, чтобы понять, где я нахожусь, и направилась на восток, к ухоженной площади и зловещим красным дверям. По пути я обдумывала предлог, который поможет мне попасть на еще одну аудиенцию с лидером «Суда Демонов».
Меня приводила в ужас сама идея того, чтобы снова встретиться лицом к лицу с Джаредом. Но, оказавшись у багрового входа, я все же нажала на звонок. В отличие от вчерашнего дня, дверь не открылась сразу. Я чуть-чуть подождала и позвонила снова. Ничего. Должно быть, Джаред отдал приказ не впускать меня.
Однако он не мог оставаться внутри вечно. И, учитывая его род деятельности, он обязан принять посетителя. А я хороша в выжидании людей.
Я достала книгу, которую захватила с собой, и прислонилась к одной из каменных колонн аркады, повернув страницы к фонарному столбу. Я была готова ждать всю ночь, если понадобится.
Час спустя я захлопнула книгу, потрясенная финальным сюжетным поворотом – девушка выбрала не герцога, а конюха. Я не могла понять, что чувствую. Я была настолько уверена, что героиня в конце окажется с герцогом, что не обращала внимания на конюха. И вот он превзошел своего господина.
– Мне казалось, она собирается покинуть страну, – прозвучал грубый голос.
Я так резко вскинула голову, оторвав взгляд от обложки, что чуть не потянула шею.
Светлые глаза Тристана сверкнули в темноте, и уголки его губ приподнялись в улыбке.
Прежде чем он успел сказать «я же тебе говорил», я облизнула губы.
– Месье Адлер, я знаю, вы не хотели видеть меня…
– Джаред.
– Что?
Он скрестил руки на груди, из-за чего рукава его прекрасного темно-синего костюма натянулись. На манжетах белой рубашки поблескивали запонки в виде черепа и костей.
– Месье Адлером был мой дядя.
– Ох. Эм, ладно.
– Почему ты здесь?
– Чтобы объясниться. – Джаред примет мою помощь, только если преподнести ее как нечто совершенно иное. – Я поспорила со своим лучшим другом, что смогу заставить тебя совершить один добрый поступок. И я многое потеряю, если потерплю неудачу.
Я ждала, когда перо оторвется от моих крыльев, ведь на самом деле я не делала никаких ставок. Ангелам не разрешалось играть в азартные игры, даже если это было не ради денег. По какой-то причине – возможно, потому что в моих словах все же присутствовала правда – ни одно перо не упало.
– Добрые поступки никоим образом не принесут мне пользы.
– Они принесут пользу твоей душе.
Джаред фыркнул.
– Мне нравится моя душа такой, какая она есть.
Я изумленно уставилась на мужчину. Он Тройка, напомнила я себе. Тройки не заботятся о своих душах. Точно так же, как они не заботятся ни о ком, кроме себя. Я бросила быстрый взгляд на улицу – ни прохожих, ни машин. Почему я все еще здесь?
Верно…
Селеста.
Ашерлеста.
– Тебе бы не понравилась твоя душа, если бы ты знал, какое она имеет значение, – сказала я.
– И какое же? – Джаред склонил свой щетинистый подбородок к шее. – Что она значит, Перышко?
Я уже собиралась дать ему базовое объяснение, которым нам разрешалось делиться с людьми, но осознала слово, которое он только что произнес. Перышко. Стук моего сердца начал отдаваться в висках.
– Почему ты меня так назвал?
– Как так?
– Ты только что назвал ее Перышком, – подсказал Тристан.
Время тянулось бесконечно, прежде чем Джаред ответил:
– Потому что она выглядит мягкой и бесхребетной. Как перышко.
Мне следовало бы поморщиться или возмутиться из-за «мягкой». Сначала Тристан, теперь Джаред… Разве нельзя описать меня по-другому? Но прозвище попало в точку.
– Черви бесхребетны, у перьев есть стержни.
– Стержень – это не позвоночник, – на губах Джареда заиграла улыбка. – Но если ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя Червяк…
– Нет! Перо подойдет, – я облизнула губы. – Значит ли это, что ты дашь мне второй шанс?
– Ну, на тебя приятнее смотреть, чем на Тристана.
– Salaud27, – выругался Тристан, но, судя по смешку, не всерьез.
Джаред повернулся к въездной арке.
– Будет весело.
Это будет совсем не весело. Ни капельки. Но если я смогу заставить его изменить хоть одно ужасное решение, оно того стоит.
Джаред позвонил в свою собственную дверь – у него нет ключа? – и повернулся ко мне.
– Когда закончится ваш спор?
– Через месяц.
Щелк.
Джаред прижал пальцы к лакированному дереву.
– У тебя есть двадцать четыре часа.
– Что? – пискнула я.
– Я весь твой на один день. Как только твое время истечет, ты перестанешь преследовать меня.
– Я не преследую тебя.
Джаред кивнул в сторону колонны, у которой я его поджидала, и на книгу, все еще зажатую в моих руках.
– А как ты называешь осаждение моего порога? Осмотр достопримечательностей?
Ладно, возможно, я преследовала его.
– Я хочу, чтобы ты навсегда убралась из моей жизни через двадцать четыре часа. Соглашайся или уходи сейчас, Перышко. Мне все равно.
Мое сердце тикало в груди, как бомба. Смогу ли я изменить этого человека за один день?
– Часы сна не считаются.
– Хорошо торгуется, – заметил Тристан.
– Ладно, – сказал Джаред.
Тристан бочком приблизился ко мне и пробормотал:
– Молодец, Лей.
Я удивленно уставилась на него, гадая, почему он меня поздравляет.
Рука Тристана опустилась на мою поясницу.
– Не в привычке Джареда давать второй шанс.
– Время, которое ты тратишь на флирт с моими сотрудниками, считается в трехкратном размере.
Я резко отодвинулась от Тристана.
– Я не флиртовала, – возразила я, проходя к двери, которую придерживал Джаред.
Тристан хотел пройти следом, но Джаред приказал:
– Иди домой. У меня все под контролем.
Тень сомнения промелькнула на лице Тристана и заставила мой желудок судорожно сжаться. Хоть я и не знала Тристана лучше, чем Джареда, но он был словно буфер между нами. А я вроде как хотела буфер. Однако я не проронила ни слова, так как не собиралась показывать слабость. Это единственная возможность, и я ею воспользуюсь. Сотня перьев может стать моей еще до конца дня.
Я выпрямилась, что придало мне мужества, и прошла мимо Джареда. Дал ли он мне настоящий шанс или у него были грязные планы на меня?
– О чем задумалась, Перышко?
– Собираешься называть меня так все время?
– Имеешь в виду в течение следующих двадцати четырех часов? Да. Разве только Лэ нравится тебе больше.
Почему ему обязательно произносить мое имя настолько ужасно?
– Мне не нравится, как ты его произносишь.
– А что не так?
Я прищурила глаза, чтобы показать: я не купилась на его притворную невинность. Он ухмыльнулся:
– Тогда оставляем Перышко.
Когда тяжелая дверь с лязгом закрылась, я тихо выдохнула. Над внутренним двором не было крыши, но я еще никогда не чувствовала себя такой скованной.
Джаред внимательно посмотрел на мои приоткрытые губы, на мои глаза, а затем на волосы, которые я нервно заправила за уши. Он шагнул вперед, взял в руку прядь моих волос и поднес ее к слабому свету фонаря.
Я оттолкнула его пальцы.
– Что ты делаешь?
– Проверяю, настоящий ли цвет.
– Это не твое дело.
– Мне нравится знать, с каким человеком я имею дело. Женщины, которые красят свои волосы в яркие цвета, хотят выделяться. А ты производишь впечатление интроверта.
– Цвет естественный, ясно? – Шепотом я добавила: – Поверь, если бы я могла перекрасить их во что-то нормальное, то сделала бы это.
Краска не действовала на ангельские волосы. Я пыталась. Несколько раз.
– Если бы могла? – брови Джареда сошлись на переносице. – Тебе нельзя красить волосы из-за веры?
– Я не собираюсь тратить двадцать четыре часа, которые ты так великодушно выделил мне, на обсуждение моих волос, хорошо?
Уголок его губ приподнялся.
– Что же мы тогда будем обсуждать? Погоду?
– Поговорим о том, как тебе стать лучше.
Джаред фыркнул.
– Я безнадежен, Перышко. На твоем месте я бы не стал и пытаться.
– Но ты не я, – я растерла руками предплечья, чтобы отогнать прохладу апрельской ночи.
– Я бы лучше обсудил твои волосы.
– Если ты веришь в свою безнадежность, зачем давать мне второй шанс?
Больше не улыбаясь, Джаред сказал:
– У меня свои причины.
Моя кожа покрылась мурашками.
– Какие?
– Неважно.
Мне следовало вовремя отказаться и выбрать кого-нибудь другого. Кого-то, кто не выглядел словно хищник, которому нравилось играть со своей жертвой.
– Ты же не собираешься запереть меня и пытать? – не сдержалась я.
– Я обещал тебе двадцать четыре часа, а не объяснение своих поступков.
Он направился ко входу в особняк из известняка. На пороге стоял Амир, отдаленно напоминающий стальную балку. Он сердито смотрел на меня, словно я была какой-то крысой, которую Джаред вытащил из канализации и принес домой в качестве питомца.
– Ты идешь, Перышко? У тебя осталось всего двадцать три часа и сорок семь минут, чтобы изменить мое ужасающее поведение.
Насмешливые нотки в голосе Джареда не ускользнули от меня. Он не верил, что я смогу исправить его. По правде говоря, я и сама в это не верила. Но мне отчаянно хотелось вернуть свои перья, поэтому я направилась за мужчиной. Мои бронзовые туфли на шпильках застучали по булыжникам. Когда я проходила мимо фонтана, мой взгляд остановился на израненной спине статуи.
Это не предзнаменование, Лей.
Тогда почему именно предзнаменованием это и кажется?
По моему телу пробежала дрожь, когда я вошла в дом.
– Ты очарована моим фонтаном, – сказал Джаред.
Я посмотрела на его смуглое лицо.
– Жаль, что он сломан.
– Я думал, ты увлекаешься сломанными вещами.
Я вглядывалась в полуприкрытые глаза Джареда. Вестибюль освещался слабо, но я все равно разглядела: они были настолько глубокого карего оттенка, что казались черными.
– Это мой долг, а не увлечение, – возразила я, обходя мужчину.
Мюриэль сегодня не было, а дверь, ведущая в логово инкубов, была приоткрыта. Так что я подошла к ней.
– Твоя сумка, Перышко, – сказал Джаред. – Я не разрешаю пользоваться мобильными телефонами в доме.
Я прижала к себе мягкую кожу.
– Я не буду им пользоваться.
– Еще одна причина оставить телефон здесь.
Я прикусила губу, затем склонила голову, сняла сумку с плеча и протянула ее. Амир тут же схватил сумку.
– Он хорошо о ней позаботится, – успокоил Джаред.
Этот телохранитель не был похож на человека, который хорошо о чем-то заботится. Он казался человеком, который ломает шеи своими гигантскими руками и проламывает черепа массивной головой.
Когда я поворачивалась, Джаред спросил:
– Ты собираешься починить ее, как только закончишь со мной?
– Что?
– Статую в моем фонтане.
Он расстегнул воротник своей белой рубашки.
– Зависит от обстоятельств, – я наблюдала, как Джаред расстегнул еще одну пуговицу, обнажив россыпь темных волос на груди. – Ты сохранил ее крылья?
Я скользнула взглядом вверх по его шее, зацепившись за резкий изгиб кадыка.
– Нет. Я превратил их в пыль.
– Тогда я мало что могу для нее сделать.
Я прошла мимо, молясь, чтобы моя судьба оказалась лучше, чем у статуи. Чтобы я покинула «La Cour des Démons» с целыми крыльями.
Или более тяжелыми.
Потяжелее было бы неплохо.
