Kitabı oku: «Я у тебя болю…»
Не рыдаю, не зову по имени
Не рыдаю, не зову по имени,
не мечтаю всё вернуть обратно:
пусто, будто даже память вымерла…
Сброшены настройки до стандартных.
Хочешь, чтоб я улыбалась всегда – Ладно
Хочешь, чтоб я улыбалась всегда – Ладно.
Хлопать ресницами, бабочкой яркой порхать,
глупой пластмассовой куклой в платье нарядном
буду, и даже попробую снова летать…
Чтобы не знал ты – мне тоже бывает больно –
я улыбаюсь (Плохо – аж искры из глаз!!!
Крик свой засуну обратно поглубже в горло –
выкричу дома, под душем – не в первый раз…).
Сбегаю
Сбегаю…
…от надежд разрушенных,
от сказки – глупой и смешной,
от слов – обидных, незаслуженных,
и от предательств за спиной –
сбегаю…
Сжигаю…
…все воспоминания,
надежды, планы и мечты,
и – без секунды колебания –
к чертям собачьим все мосты
сжигаю!!!
Я знаю,
как бы больно не было,
но раз уж нет пути назад –
восстану, как всегда, из пепла я –
сильней, добрей, мудрей стократ.
Я знаю.
А я не плачу
А я не плачу. Крепко в руках держу,
качаю, нянчу – душу, что ты убил:
сказал так просто, буднично – ухожу,
я тебя
не любил.
Ты ждал истерик – ровен сейчас мой пульс,
ровнее только взлётная полоса,
душа взлетает – я уже не боюсь –
лайнером
в небеса.
И там не будет писем и телеграмм,
но лишь по морю буду с небес скучать…
Я не умею плакать – спасибо, мам! –
но ты меня не
сможешь
перемолчать…
Не переживай – со мной, конечно, всё в порядке
Не переживай – со мной, конечно, всё в порядке:
что с такой безбашенной вообще случиться может?
Максимум – напьюсь, сорвусь куда-нибудь на блядки –
образ твой стирать из памяти, а запах – с кожи.
Юбку – покороче, а каблук – как можно выше,
красные трусы (да не на люстру – на удачу),
музыку – погромче, и – куда-нибудь на крышу:
прямо в небо о любви орать до хрипа, плача…
Обессилев, сесть на край привычно, ноги свесить
(не переживать, ни звать спасателей не надо –
я тут не одна, со мной сидит мой ангел вместе)
убедиться, что рассвет приходит за закатом.
Этот мир не подведёт меня опять, конечно:
после тёмной ночи неизбежно солнце встанет,
розовый рассвет над горизонтом мне забрезжит –
дарит нам надежду каждый день, и не устанет.
Не переживай – со мной, конечно, всё в порядке:
у меня семь жизней, как у кошки, и удача.
Максимум – напьюсь, сорвусь куда-нибудь на блядки,
обещаю – слишком много жизней не потрачу…
Не переживай…
Болею, наверное (чёртов вирус)
Болею, наверное (чёртов вирус) –
кусками выкашливаю витальность и лёгкие,
в тяжёлых снах забываюсь, мне снилось
много мутной воды, и я в ней – грязная, мокрая…
Вода – к болезням, к худому – мутная,
хоть рыб не ловила – и слава ж богу,
ведь в том бреду где-то три минуты
ты снился мне… Нам так немного
всем жить осталось – три дня, два вдоха:
куда-то в пропасть всем миром падаем.
Но мне не страшно – настолько плохо
жить без любви твоей, да и надо ли…
Я б с тобой разделила навеки твою темноту
Я б с тобой разделила навеки твою темноту,
из которой стремишься к огню, не боясь опалить
нежных крыльев души… Но сегодня ты выбрал не ту…
А быть может – ту самую… [Господи, мне ли судить…]
Быть любимым – так скучно и просто:
для кого-то ты – небо и звёзды,
море синее, солнца свет
(только счастья нет).
Быть счастливым – так страшно и сложно:
не взаимно, но не безнадёжно
восхищаться чужим огнём
(и гореть на нём).
Я тебе бы сияла намного светлее огней,
что так манят тебя, волшебство обещая любви…
Я б тебя удержала, но ты – ты стремился бы к ней…
Так лети, не держу – ни тебя, ни обид – C'est la vie…
Все друг без друга – могут
Все друг без друга – могут.
А остальное – ложь:
сколько тебе в подмогу
выйдет из дома в дождь?
Выедет в лес в морозы?
Даст до зарплаты в долг?
Сопли утрёт и слёзы?..
Лишь от таких и толк
есть, остальные – омут
(Выплывешь?/Пропадёшь?)
Все друг без друга – могут.
А остальное – ложь.
Липкий мороз по коже –
не пожелать врагу! –
мы друг без друга тоже…
Я без тебя – могу!
Только – не вижу смысла
и позабыла вкус…
Памяти коромысло
давит на плечи: груз
воспоминаний тяжек –
вёдра полным-полны.
Время не лечит даже
от не своей вины.
Я подарю тебе белый корабль
Я подарю тебе белый корабль
(может быть – парусник, может быть – яхту),
он унесёт тебя в синюю даль,
я помашу тебе в след. Мне барахта-
ться надоело в трясине невзгод –
мелких сует надоевшего быта.
Не возвращайся ко мне через год,
и через сто… Я совсем не сердита,
просто желаю тебе под килём
полных семь футов, чтоб ветер был – в спину,
чтоб поросло всё былое – быльём,
чтобы удача тебя не покину-
ла, как портовая девка, когда
кончились сразу и деньги, и виски,
чтоб никогда никакая беда
не приходила к тебе, мой неблизкий…
Море тебе не опасно и в шторм –
крепок корабль твой и сила молитвы,
не возвращайся ко мне ни за что –
двери в семейную гавань закрыты.
А ты – мой самый заклятый враг
А ты – мой самый
заклятый враг:
пытаешь, мучаешь, бьёшь с ноги;
я умоляю –
не надо так:
пусть не друзья мы, но – не враги.
Уже не больно
почти совсем:
не знают мёртвые слова боль;
я всё, что было,
делю на семь,
и получаю в ответе ноль.
И значит были
равны нулю
все наши чувства, и вот вопрос:
зачем тебе я
кричу "Люблю!",
забыв про реки пролитых слёз.
Но снова руки
к тебе тяну:
спаси, помилуй, подставь плечо –
я в этой боли
своей тону,
и почему-то хочу ещё…
Выжить бы. Просто выжить бы. Всем назло
Выжить бы. Просто выжить бы. Всем назло:
близким /далёким, лучшим друзьям заклятым,
самым врагам любимейшим… Повезло –
скажут они вдогонку, как так и надо.
Вырваться, жилы жизней семи порвав –
где и взяла-нашла-то такие силы?
Физики/химии/жизни закон поправ –
выжить, оставшись свежей, худой, красивой.
Будут галдеть – ей в руки всегда само
падало всё: печалей и бед не знала…
Выжить бы. Просто выжить бы. Всем назло.
Встать на раз больше надо лишь, чем упала…
Цель обозначив, просто идти вперёд –
тупо за шагом шаг без рефлексий лишних:
сутки, неделя, месяц, другой –и год…
Что говорят вдогонку – не знать, не слышать.
Глохнуть от невозможности сделать вдох –
лёгкие разрывает от острой боли –
Господи, как не сдохнуть-то, как не сдох…
Точно ли ЭТО, отче, ты звал – любовью?..
Не читай меня. Не читай
Не читай меня. Не читай.
К горькой памяти не прикладывай.
Ты дели меня, вычитай,
умножай – так на ноль, не складывай.
Не пиши ты мне. Не пиши
писем длинных/коротких – всё равно.
Вычитай меня из души.
Раздели нас. Коль сможешь – поровну.
Забывай меня. Забывай
постепенно – кусками. Брызгами
горьких слёз меня отмывай –
ветровое как будто – мысленно.
За плечом у меня не стой
в каждом зеркале – привидением:
мы остались за той чертой
вычитания и деления.
Все эти "Здравствуй, красивая, как ты там?"
Все эти "Здравствуй, красивая, как ты там?"
валятся тоннами мусора в почту / в душу,
но всё равно там звенящая пустота –
нет никого, чей привет был бы правда нужен.
Эти глаза никогда не устану в снах
взглядом искать… В параллельные жизни вхожа,
я там – Астахова [с глупой приставкой "ах"],
и Полозкова немного, конечно, тоже:
там, что ни стих, что ни строчка – шедевр, концепт
[залы, концерты, поклонники, деньги – густо],
только успеха чужого из сна рецепт –
не унести: в крепко сжатой ладошке – пусто…
Как ни зови золотого к себе тельца,
только стихи ищут сердца тугое вымя:
высосать/выдоить досуха/до конца –
глаз твоих свет и твоё дорогое имя –
напрочь из памяти… Всё, что стихом легло
[строчку за строчкой кладу, распуская душу],
то – не моё: между нами стена – стекло
непробиваемое, хоть стреляй – не струшу.
Только – пожалуйста! – если себя узнал –
не обходи эту стену, мол, как ты, здравствуй:
брось анонимно куда-нибудь на PayPal
сколько не жалко, не тратя слова напрасно.
В сердце внезапно настала такая тишь
В сердце внезапно настала такая тишь –
я осознала, что ты мне не позвонишь,
и мне не надо теперь говорить: "Пока,
я занята, очень важного жду звонка"
всем остальным, кто, к несчастью, не ты. Но всё ж
и понимая, что ты уже не придёшь,
не позвонишь, не напишешь, и просто не –
не выключаю ночник на своём окне:
если не ты, может, кто-то другой теперь
в слякоть осеннюю робко заглянет в дверь?
За любовью
Согреваю бокал вина
в чуть заметно дрожащих пальцах,
я сегодня не влюблена,
но подумываю – остаться
здесь, сегодня с тобой в ночи –
с очень страстным, но не знакомым.
Ты мне просто отдал ключи –
приходи, мол, и будь как дома:
мне такая как ты нужна –
ты как свет, мол, в ночном окошке…
Прихожу – ты: "Привет, жена!".
Но какая жена из кошки,
что сама по себе гулять
без отчёта привыкла вволю?
Я сегодня – простая блядь.
Встала в очередь.
За любовью.
Вот так внезапно на волю выбежать
Вот так внезапно на волю выбежать –
господи, или кто-нибудь там, спаси-
те, слишком больно, боюсь, не выдержу,
и как нарочно, ни одного такси,
ни одной машины нигде поблизости,
да как занесло меня в такую глушь,
где лишь тела догадались вымесить,
забыв вложить самородки душ
в это недо-тесто из говна и палок –
видно, и у творца истощился ресурс –
и как это всё просто за-е-ба-ло
я самой себе признаться боюсь;
ни души кругом, темнота, и в смартфоне
всё разом – деньги и интернет
куда-то делись… И где-то фоном:
коль счастья нет – то и жизни нет…
Море в ноги бросилось верным псом
Море в ноги бросилось
верным псом –
радостным, дурашливым –
балла три,
брызгами солёными –
на лицо:
я тут тоже плакало,
посмотри…
И стоим счастливые,
все в слезах:
целый год не виделись –
это жесть…
Как мы друг без друга – не
рассказать…
Наконец-то встретились –
счастье есть.
Отошло от берега –
догони! –
и волну подставило
под живот:
ты тут осторожно, не
утони –
он ведь, если что не пе-
реживёт…
Любит ли, не любит ли –
не вопрос:
кто же сомневается,
если да…
Брызги на ресницах ли,
капли слёз
ли – какая разница:
всё вода…
Время водой утекает сквозь пальцы
Время водой утекает сквозь пальцы –
как ни сжимай, всё равно не удержишь,
ты не сказал мне простое "Останься"
[кажется, сдохнет от боли надежда]…
* * *
Джинсы, трусы – на полу вперемешку
[ночью они как-то сами слетели] –
горько шучу, мол, не спутать бы в спешке
[губы предательски дрогнули еле],
ты – непонятно суров и галантен:
чай или кофе, а сахара сколько
[кофе на кухне – не тот, что в кровати:
как ни сласти – всё равно будет горько],
я – тоже вежлива по-королевски:
кофе – спасибо, но нет – убегаю
[ночью была восхитительно дерзкой,
утром – ну, так уж выходит – другая]…
* * *
Время водой утекает сквозь пальцы –
как ни сжимай, всё равно не удержишь,
ты не сказал мне простое "Останься"
[кажется, сдохнет от боли надежда]…
Счастья будущего осколки
Счастья будущего осколки
по сусекам скребу – прячу.
Из чужого коллаж только –
уникальный зато. Плачу.
Из обломков чужих судеб
[поцелована я Богом]
мозаичный шедевр будет,
хоть работы над ним – много.
Собираю в одно – части
[каждый пазл – на своё место],
клею из ничего – счастье,
это сложно, зато – честно.
Кто-то бросил, а я – рада:
по-за-рез оно мне – нужно,
без него – филиал Ада
иссушает мою душу.
Мы все в душе немножечко поэты
Мы все в душе немножечко поэты –
ранимость пряча глубже под ребро,
молчим так оглушительно об этом,
что проще было б взяться за перо…
Но – нет, опять прокачиваем скиллы
циничности, и толщину брони,
на нелюбовь растрачиваем силы,
чтоб на нуле "Спаси и сохрани!"
шептать кому-то призрачному в небо,
и он нажмёт, вздыхая, Ctrl + S,
чтоб снова – в бой… Спасибо. Только мне бы
инструкцию – как выжить можно здесь…
Два-ноль
Уехать, убежать, располовинив
и жизнь свою, и жизнь мою, и боль,
но даже вдалеке родное имя
стучит в груди… И счёт теперь – два-ноль,
ведь ты в пылу борьбы с собой – с азартом
судьбе капризной бросил на сукно –
меня, себя, любовь – как просто карты,
и та – взяла. Такое вот кино.
Но жирный куш побед – не греет душу,
ведь я была – тебя живая часть,
и ты – с победой, но с душой наружу,
и я – шестёркой, не попавшей в масть,
в руках судьбы, тасующей колоду,
пошла, как карта – дальше по рукам…
Ты – праздновал победы, я – невзгоды
распределяла в рифмы по строкам.
И сжалилась судьба – да сколько ж можно
так кровоточить рифмами? – на ноль
твои победы наскоро умножив,
мне семафорит: "Стоп игра! Два-ноль!"
Я не плачу ночами от серой глухой тоски
Я не плачу ночами от серой глухой тоски –
я давно ни по ком/ни о чём так давно не плачу –
героически в тёмное прошлое марш-броски
(в настоящее – тоже) не делаю наудачу,
не готовлю стратегию, как победить в бою,
если завтра тебя (наша жизнь – поле боя?) встречу,
я не плачу ночами, я даже (прости!) пою:
это – время, оно, как известно, отлично лечит.
Щедро трачу НЗ, подъедаю слегка сухпай
(шоколад и сгущёнка там вкусные, знаешь, очень),
я ещё в феврале ощущаю всей кожей – май,
а не наоборот, так зачем мне бояться ночи?
Я не плачу ночами от серой глухой тоски –
не готовлюсь к войне, ради мира качая скиллы…
Мне объятья других –удушающие тиски,
и мне в этих тисках на тоску не хватает силы…
Мне б не на жизнь – на час
Мне б не на жизнь – на час [ведь, Господи, он ничей!]
просто один лишь раз заснуть на его плече.
Крепко закрыв глаза, поверить, что мой он. Весь.
Все позабыть "нельзя". Не ждать. Быть сейчас и здесь.
Носом уткнуться в грудь. Дыхание в такт равнять.
Раз хоть. Когда-нибудь. Так просто. Его. Обнять.
Греться его теплом, и ритмы сердец, чтоб в такт…
[Встретились. В лобовом… Да, Господи, как же так?..]
Я сразу всё пишу начистовую
Размашисто, уверенно и смело
я сразу всё пишу на чистовик,
без страха новый, непорочно белый
испортить лист (в корзину напрямик
идёт он, если вышло неудачно:
расходники жалеть – не мой удел),
и над стихом, не выжившим, не плачу –
знать, не жилец, раз выйти не сумел.
Я сразу всё пишу начистовую:
цель вижу – без препятствий, напрямик,
но "Не скучай. Твоя. Люблю, целую"
упрямо сохраняю в черновик,
чтоб – переформулировать, поправить,
средь точек-запятых найти баланс,
но не нажать заветное "Отправить"
ни в первый, ни в сто первый даже раз.
И в тысячный – где смелости найти бы
сказать тебе заветное "Люблю",
предчувствуя не счастье, а погибель
у этого безумства на краю?
А в стопятьсотый – всё-таки решиться
корабль направить на смертельный риф,
и в собственном стихе – самоубиться
об острые края точёных рифм.
Не выискивать новых смыслов
Не выискивать новых смыслов
в его статусах, фото, письмах,
не вымучивать тыщу лет,
что сказать на его "Привет!",
взять – и просто не отвечать.
Промолчать.
Куклой ниточной на верёвках,
что он дёргает со сноровкой
кукловода и палача,
издеваясь и хохоча,
видя, как увязаю в сеть –
не висеть.
Рвать верёвки и сухожилья,
не молиться, мол, "Лишь бы жил!" и
в липкой луже своей крови
не молить о былой любви:
уже с неба спускался Бог –
не помог…
Твой номер моим телефоном давно забыт
Твой номер моим телефоном давно забыт –
мой список контактов сжимается каждый час:
я слишком ценю новый ровный сердечный ритм,
чтоб где-то хранить этой памяти боль о нас.
Я долго носила под сердцем – не сберегла –
она умерла, ей бы было сегодня семь.
Она нас связать попыталась, но не смогла –
да и не должна бы… Малышка ещё совсем…
А ты – не её, не меня на руках носил:
ты нянчил и пестовал – родненькую, свою!
А вырастил, выкормил – надо же – отпустил
ко мне, передай, мол, как сильно ещё люблю.
И бьются в экран незнакомые номера –
рингтоном чужим и безликими СМС,
и просят любви, но моя уже – умерла
малышкой совсем…
А для ваших здесь нету мест…
Ночь. Осень
Ночь. Осень. И в глаза мне – "Только правду!" –
из чёрных окон светят фонари,
но я – молчу под шорох листопада,
и ты им ничего не говори,
что это ты шального неба просинь
сменил вдруг на Малевича квадрат
в моем окне, и за день лето в осень
раскрасил, а теперь и сам не рад
косым дождям, стучащимся в окошко
(и нервно куришь пятую подряд),
и памяти, что вновь скребётся кошкой
под рёбрами… Никто не виноват,
что в жизни предусмотрено движенье
минут, часов, листов календаря,
и все пройдёт – любое притяженье –
когда-то в тихой грусти ноября…
Падать – не очень больно
Падать – не очень больно:
сколько таких падений
пережито!.. Невольно
"остановись, мгновенье!" –
тихо, губами только –
тихо шепчу – услышат:
их за спиною столько
вечно в затылок дышит…
И опустить боятся
хоть на секунду крылья:
мне ж с высоты сорваться –
доли секунды, или
в пропасть к тебе – пол шага
(Под ноги смотрит кто там?
"Глупость" – равно "отвага"),
ангелы без работы
дня не сидят, я знаю.
Только порой неловко,
что я опять, дурная –
в пропасть, и без страховки…
Долго на свет лечу
Долго на свет лечу –
радуясь, хохоча:
счастья себе хочу!
…Лампочкой Ильича
свет оказался тот…
Милостива судьба:
ярко горит, не жжёт,
а ведь сгореть могла.
Лампочки тусклый свет
благо, что так ленив:
столько летела лет,
крылья не опалив…
Небо давно устало
Небо давно устало –
раненой раной-тучей
плачет: осталось мало
лет (и не самых лучших),
чтобы любить взаимно…
Память разбитой вазой –
ласково и интимно –
режет опять, зараза,
больно сердца и руки
(то ли от тихой грусти,
то ли от просто скуки)…
Боже, когда отпустит?
Новый замок на двери
старой (звонить три раза!),
я так хотела – верить,
что – пусть потом, не сразу –
сердце затянет шрамы:
пусть не красиво, лишь бы
криком истошным "Мама!"
небо не рвать…
Не вышло…
