Kitabı oku: «Машина порядка»

Yazı tipi:

Часть 1
Нам нужна санация – жуликов на пики!

Россия как антипроект

Российское интеллектуальное сообщество постоянно утверждает, что у России нет проекта, то есть видения будущего, программы развития, которую она могла бы предложить странам СНГ. Дескать, поэтому Белоруссия, Украина и Казахстан не стремятся к интеграции с Россией, пытаются дистанцироваться от нашей страны.

Однако дела обстоят хуже, чем принято думать. Россия влияет на постсоветское пространство. Однако это влияние проявляется не в притяжении, а в отталкивании. Россия генерирует поле отчуждения. Элиты СНГ готовы заключить союз с кем угодно, лишь бы не с Россией. Увы, за последние полтора-два года из государства – морального лидера, возглавляемого харизматическим Путиным, на которого с надеждой взирали народы бывшего СССР, Россия превратилась в носителя антипроекта.

Что такое антипроект и почему он вызывает отторжение? Россия – единственная страна СНГ, которая отказалась от строительства национального государства. Наша страна является лишь окровавленным обрубком СССР, официальной идеологией которого остается «многонациональность». Это не так забавно, как кажется. По сути, это означает сохранение безгосударственного статуса русского народа, которому единственному из народов бывшего СССР отказано в национальном самоопределении.

Естественно, что остальные страны СНГ как самоопределившиеся национальные государства стремятся дистанцироваться от подобного государственного образования. Ибо Российская Федерация по природе является коллапсирующей империей, то есть государством, которое живет за счет эксплуатации «стержневого народа» (именно русских), планомерно двигаясь от распада к распаду по мере уменьшения сил и численности русского народа. Продолжающееся сокращение численности русских по миллиону в год – тому порукой. Можно создать сколь угодно эффективную «вертикаль власти», однако она не будет работать, коль скоро не будет людей, на которых она могла бы опереться.

Сегодня можно говорить с высокой степенью вероятности, что Сибирь и Дальний Восток выйдут из-под контроля Кремля. Порукой тому – валообразный рост китайской торговли с этими территориями. «По предварительным данным за 2005 год, торговый оборот увеличился по сравнению с 2004 годом на 56 процентов и составил 1293,4 млн. долл. США. В результате Китай продолжает лидировать среди внешнеторговых партнеров Приморского края». Аналогичная ситуация и с китайской торговлей с регионом в целом. Причем Дальний Восток и Сибирь (как и вся Россия) выступают в роли сырьевого придатка растущей китайской экономики: «В прошлом году товарооборот вырос на 37,1 %, превысив $29 млрд. Но при этом доля топливно-сырьевой группы, по данным главы МЭРТ Германа Грефа, возросла с 84,2 % в 2004 году до 88,5 %. Мы почти перестали поставлять в Китай товары машиностроительной группы, зато Китай ворвался на российский рынок со своими машинами и оборудованием, доведя их долю в экспорте в Россию почти до 20 %».

Учитывая географическую близость Китайской Народной Республики к территориям Сибири и Дальнего Востока, огромное население КНР, а также бурный рост внешней торговли, в ближайшие годы большая часть экономики региона будет переориентирована на Китай (если только в КНР не произойдет политических катаклизмов, результатом которых станет торпедирование роста экономики). А кто контролирует экономику, контролирует и политику. Этот тезис верен, поскольку непонятно, как Россия может силой помешать китайскому проникновению на Дальний Восток, и не видно альтернативы усиливающемуся экономическому влиянию КНР в регионе, которое рано или поздно перерастет в политическое. Таким образом, возникнет ситуация, при которой регион окажется как минимум автономным от Москвы, поскольку основные интересы его населения будут связаны с крупнейшей в мире экономической зоной, которая складывается сейчас вокруг Китая из государств Юго-Восточной Азии.

* * *

Экономика России продолжает сохранять сырьевой характер. Больше того, экономическая специализация РФ в качестве экспортера сырой нефти и газа только усиливается (что ясно видно на примере российско-китайской торговли). Это закрепляет в России господство компрадорского капитала, основанного не на инновациях, а на эксплуатации сырья и населения страны. Господство же сырьевого капитала автоматически ведет к образованию специфического политического режима, свойственного странам третьего мира. Его основная черта – авторитаризм. Больше того, в последний год он все более демонстрирует дрейф в направлении тоталитаризма.

Напомню главное отличие тоталитарного режима от авторитарного. При авторитарном режиме главная добродетель гражданина – невмешательство в политику. Иначе говоря, если некто будет хвалить правительство при авторитарном режиме, ему может так же не поздоровиться, как и ярому оппозиционеру. При тоталитарном режиме правительство требует от гражданина (точнее, подданного) одобрения всех своих действий, и нелояльным считается не только противник режима, но и тот, кто пытается остаться в стороне от обязательного одобрения.

Вернемся к нашему изначальному тезису о России как носительнице антипроекта. Сочетание господства компрадорско-сырьевого капитала с убылью населения страны является убийственным. Никакое государство не может выжить при подобных обстоятельствах. Рано или поздно возникнет кризис, вызванный неспособностью подобной «государственности» контролировать собственные границы. Те же Сибирь и Дальний Восток, и так слабо заселенные, уже испытывают недостаток в людях. И это при том, что рядом, в Китае, людей более чем достаточно. Единственная «подпорка» для существования подобного экономического и политического строя – высокая цена на нефть. Однако она не может быть вечной. Ее сохранение ведет лишь к тотальной деградации российской промышленности и Вооруженных сил, делая страну чрезвычайно уязвимой для любой атаки извне.

Российская модель государственности вызывает у окрестных государств стремление как можно скорее отстраниться от Москвы, заняться собственным национальным строительством, ибо у современной России если и можно чему-то научится, так это лишь искусству деградации.

В СНГ существует несколько типов государств. Например, авторитарно-модернизационые националистические режимы, такие, как Белоруссия и Казахстан. Для них характерны концентрация власти в руках единоличного правителя, высокие темпы экономического роста, наличие предпосылок для последующего преобразования авторитарных режимов в демократические. Другой тип режима – поставторитарная демократия. Он свойственен Украине. Однако, несмотря на разницу в способе правления, все три страны объединяет одно – они являются национальными государствами, действующими в интересах своих народов.

Понятно, что в «интересах народов» быть как можно дальше от эпицентра продолжающейся русской катастрофы. Поэтому государства СНГ «хоть тушкой, хоть чучелом» расползаются в разные стороны. Кто-то стремится вступить в НАТО, как Украина. Кто-то спит и видит себя лидером региона (желательно, под американским протекторатом), как Казахстан. Кто-то согласен пока дружить с Россией, как Белоруссия, но на перспективу смотрит в сторону Европейского Союза.

* * *

Так что же нам делать? Извечный русский вопрос. Вносятся предложения – России выступить в качестве гаранта транзита власти в странах СНГ. Увы, для того, чтобы быть гарантом транзита власти, надо прежде всего уметь проводить его у себя. Россия слаженной системы транзита не создала. Да, в 2000 году Ельцин удачно сбросил власть на Путина, но системы не возникло. Это в Америке каждые четыре года переизбирают президента и политическая машина работает исправно. Над Россией же нависает зловещая тень 2008 года. А далее возникнет угроза года 2012.

Увы, пока Россия остается пространством антипроекта для стран СНГ, попытки стать гарантом чего-либо в сопредельных государствах будут невыполнимыми. Поэтому единственной возможностью для России остается измениться самой. Да, я понимаю, что замах должен быть велик – проект построения демократического государства, отказа от сырьевой ориентации экономики кажется при первом приближении чрезмерно амбициозным. Мы привыкли думать, что у нас ничто подобное невозможно. Однако делать выбор все же придется. СССР «обкусали по краям», отделив от него нынешние независимые государства. Они вскоре уйдут под контроль иных центров силы, если уже не ушли. И тогда наступит второй этап «обкусывания» России – откол от нее территорий Сибири, Дальнего Востока, Кавказа, Карелии и т. п. И нас не защитит никакое ядерное оружие, как не защитило оно и Советский Союз. Россия должна перестать генерировать антипроект, начать модернизацию. Тогда будет что предлагать и сопредельным государствам. А иначе нас просто сомнут, как совершенно правильно учил в свое время товарищ Сталин.

«Москва – это российский Лагос»

Говоря о современной России, многие исследователи часто сравнивают ее с другой далекой нефтяной монополией – Нигерией.

«Москва – это российский Лагос», – говорит депутат Госдумы Владимир Рыжков и добавляет, что «Россия стала нефтяным государством с авторитарным режимом». Аналогичные выводы делает в своей статье исследователь Центра Карнеги политолог Лилия Шевцова. Но все эти заявления не просто броская пропагандистская фраза. Превращение любой страны в «петростейт» (нефтяное государство) приводит к неизбежной трансформации, а точнее, мутации всего политического строя государства.

Процессы образования «нефтяного государства» сегодня идут не только в России, но и в соседнем Казахстане. Симптомы нефтяной болезни везде одни и те же.

«Страна, экономика которой основывается на нефти, неизбежно принимает обменный курс, который делает более дешевым импорт и более дорогим экспорт. Это замедляет развитие других секторов экономики. Сельское хозяйство, ремесла или туризм становятся менее конкурентоспособными на международном уровне, и их развитие тормозится». Такова логика происходящего. В нефтяных государствах появляется меньше рабочих мест, и экономическое развитие таких государств отличается неустойчивостью. Нефть сама по себе не создает много рабочих мест, но производит для государства доходы и пошлины на экспортируемые товары.

* * *

Сейчас в России на долю производства нефти и бензина приходится 20 % ВВП и 55 % экспорта. Однако нефтяная отрасль обеспечивает рабочими местами лишь 2 млн. человек из 70 млн. трудоспособного населения. По мере развития нефтяная промышленность становится все более крупной сферой экономики, не являясь при этом существенным источником новых рабочих мест. Кроме того, цена нефти на мировом рынке крайне неустойчива, и все нефтяные государства переживают циклы экономического бума, за которыми следуют застой и даже спад».

Учитывая, что современный Казахстан делает ставку на ускоренную нефтедобычу, ему в скором времени придется столкнуться с процессами, описанными выше. О них нужно знать и к ним нужно быть готовым. Но сначала давайте разберемся, как работает механизм «нефтяного государства» в чистом виде.

Прежде всего, следует провести разделение между самими нефтяными государствами. В сущности, все петростейты можно разделить на две категории – тех, кто способен обеспечить за счет доходов от нефти все население и тех, кто не способен этого сделать. К первой категории относятся в основном малонаселенные государства Персидского залива. Например, Саудовская Аравия, которая имеет 24 млн. населения (при нефтедобыче чуть меньше российской – 9, 469 млн. баррелей нефти в сутки в октябре у России против 9, 451 млн. баррелей в сутки у Саудовской Аравии) или Кувейт с его 1 млн. населения, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн и т. д. За пределами региона Персидского залива к государствам первой категории относятся также небольшие страны – Норвегия и Бруней.

Государства первой категории характеризуются тем, что за счет добываемой нефти они могут обеспечить уровень жизни населения на уровне развитых стран мира. Поэтому им, как правило, нет необходимости беспокоиться о социальной стабильности. Политические режимы этих «счастливых стран» обычно представляют из себя тирании. Однако это ничуть не беспокоит подданных, поскольку они поголовно являются бенефициариями нефтяного государства. Как правило, в подобных государствах правительство подкупает подданных – выплачивает им крупные суммы денег, оплачивает дорогостоящие свадьбы, обеспечивает образование и т. д., и т. п. Население, которое при ином социальном порядке имело бы значительно меньшие доходы, охотно соглашается быть выгодополучателем от нефтедобычи и в качестве ответной любезности не лезет в политику. Обычно в государствах первой категории всю «черную работу» выполняют гастарбайтеры, которых держат натурально в «черном теле», не допуская до лакомых гражданских прав. Идеологически существование государств первого класса оформляется за счет государственных систем, утверждающих их инаковость по отношению к западному миру (этим и оправдывается отсутствие в государствах первого типа общепринятой «демократии»). Для подавляющего стран типа характерно господство ислама и абсолютистская монархия (либо монархия формально парламентская, но такая, где монарх определяет состав правительства).

Однако, как уже было сказано выше, райская жизнь откормленных павлинов в золотых клетках – удел подданных небольших по численности населения нефтяных государств. Кстати, жизнь в «петростейтах первой категории» порой бывает не такая уж и райская – зависимость нефтяного государства от мировых цен на нефть всегда значительна, и потому уровень жизни в нем может как резко расти, так и резко падать вследствие конъюнктуры. «В Саудовской Аравии в 1995 году ВВП равнялся показателям США – около 28 тысяч долларов на человека. Менее чем 25 лет спустя ВВП Саудовской Аравии снизился до 7, 5 тысячи долларов. В то время как в США ВВП вырос до 35 тысяч».

Кроме того, следует учесть внутренние политические факторы, приводящие к нестабильности петростейтов. Все «козявочные» нефтяные государства – итог большой политики, а вовсе не плод естественного развития народов или борьбы за независимость нефтяных скважин. Как правило, петростейты возникли в результате хитроумной политики колонизаторов, которые не желали расставаться с изрядными запасами нефти и газа. Именно потому «белые люди» оказали протекцию местным князькам, контролирующим нефтегазовые провинции, т. е. обеспечили им международное признание и позволили «выбиться в люди». В ином случае Кувейт, например, был бы неизбежно присоединен к Ираку, точно так же, как Бруней – к соседней Малайзии. Для Казахстана гипотетическим примером могло бы стать игрушечное государство на нефтеносном побережье Каспия, сформировавшиеся в результате борьбы Младшего Жуза за «самоопределение» и «права человека».

* * *

По объективным причинам, политическая составляющая в жизни нефтяных государств играет со временем все большую роль. Так, для обслуживания сырьевой отрасли, им приходится завозить рабочих извне, что дестабилизирует режимы изнутри – во многих из них подданные-бенефициарии оказываются в этническом меньшинстве и находятся под угрозой постоянного отъема привилегий.

Еще меньше повезло второму классу нефтяных государств, к рассмотрению которого мы сейчас перейдем. Эти «петростейты второй категории» характеризуются промежуточным уровнем добычи нефти, достаточно высоким для того, чтобы он оказывал влияние на их внешнюю и внутреннюю политику, но слишком низким для того, чтобы за счет продажи нефти возможно было досыта накормить все население страны и обеспечить ему высокий уровень жизни. В этом случае в стране неизбежно образуется «двухэтажная экономика». Одна (меньшая) часть населения – за счет доступа к обслуживанию «трубы» – живет на «хорошо» и «отлично», зачастую даже на западном уровне. Зато другая (большая) доля сограждан неуклонно впадает в каменный век. Доминирование сырьевой отрасли в экономике препятствует развитию национальной промышленности, так что получается странное сочетание «первого» и «третьего» мира в одной отдельно взятой стране. Это очевидное неравенство приводит к резкому обострению социальных противоречий. Многие нефтяные государства второго класса постоянно находятся в состоянии политической нестабильности. Здесь в пример можно привести бурную политическую жизнь Венесуэлы.

Поскольку разделение общества на «первый» и «третий» мир в одной стране неминуемо ведет к социальной революции, власть в петростейте, вне зависимости от ее политических целей, вынуждена исполнять роль посредника между двумя классами «разорванного» общества. Опираясь на сырьевые доходы, власть в таком «нефтяном» обществе воспроизводит сугубо феодальные отношения. Диктатуры следуют одна за другой. Однако постоянно следуют и почти стихийные бунты населения, возглавляемого национальной буржуазией. Государственный механизм постепенно приходит в негодность, и в конечном итоге у власти оказывается популистское правительство, согласное исполнять посреднические функции и делиться сырьевыми доходами «почти по сраведливости».

Власть в петростейте вынуждена проводить выборочную патерналистскую политику. То есть изымать из «экономики трубы» средства для того, чтобы время от времени кидать скромные подачки низшему классу. Ведь без государственной поддержки «низы» неизбежно приходят в революционное состояние, потому что разрыв между бедными и богатыми «верхами» в подобном нефтяном государстве принципиально непреодолим.

Для нефтяных государств рассматриваемого «второго класса» характерна усиленная идеологическая «накачка». Как правило, это ура-патриотизм, используемый властью в утилитарных целях – с целью химерического «национального объединения» разорванного по экономическим параметрам общества. Например, в Ираке, где доля нефти в ВВП была крайне велика, власть делала ставку на воинствующий арабский национализм. Это было проверенное средство объединения господствовавших арабов-суннитов с угнетенными арабами-шиитами: почти вся нефть добывалась на шиитских территориях, но основными бенефициариями режима Саддама Хусейна были сунниты.

Итак, рецепт власти для нефтяных государств второго класса оказался крайне прост: это риторика национального псевдоединства + избирательный патернализм. В целом же строительство петростейта, как сырьевой сверхдержавы, вряд ли может быть стратегической целью для ответственной национальной элиты.