Kitabı oku: «Иеремия Бентам. Его жизнь и общественная деятельность», sayfa 5

Глава II

Брат Иеремии Бентама, Самуил. – Новые знакомства. – Приглашение к князю Потемкину. – Пребывание в России. – Жизнь в Кричеве. – «Защита лихвы». – Предсмертный подарок Адама Смита. – «Паноптикон». – Неудача проектов генерала Самуила. – Возвращение Бентама в Англию. – Письмо к императору Павлу I

Волнение, вызванное появлением «Отрывка о правительстве», долго не могло улечься. Несмотря на уменьшение продажи, Бентам готовился выпустить второе издание этой книги, в которой совсем не щадил профессора Блэкстона, бывшего опорой и упованием всех друзей существующего порядка. Этому намерению энергично воспротивился отец, который в качестве опытного адвоката опасался возбуждения против сына многочисленных процессов о диффамации. Опасения отца были довольно основательны. Какой бы политический памфлет ни появлялся в продаже, особенно если он отличался резкостью тона, молва непременно приписывала его перу Бентама. Усилия отца увенчались успехом. Сын отказался от своего намерения, довольствуясь успехом, который доставила ему эта книга в высшем кругу английского общества и за границей.

Благодаря ей Бентам близко сошелся с вождем вигов, графом Шельберном, в имении которого он часто гостил. Французские энциклопедисты заинтересовались новатором и завязали с ним личное знакомство. Он получил приглашение от князя Потемкина навестить его в своем белорусском имении, где тогда жил всемогущий временщик. Бентам принял приглашение светлейшего и в 1785 году отправился к нему в местечко Кричев Мстиславского уезда Могилевской губернии. Это была первая поездка Бентама в Россию, давшая ему возможность основательно изучить внутренний быт страны, для которой он впоследствии много потрудился на поприще законодательной деятельности.

У Иеремии Бентама был брат Самуил, перешедший в 1774 году на службу к Потемкину, у которого он дослужился до генеральского чина. Братья жили очень дружно между собою, вели постоянную переписку, большая часть которой посвящена была личности замечательного русского государственного человека. Оригинальная личность высокодаровитого любимца Екатерины II не могла не заинтересовать Иеремию. Князь тогда носился с мыслью не более и не менее как «пересадить британскую культуру en masse в Белоруссию», точно насаждение чуждой многовековой культуры дается легко, по капризу могущественного сановника. Эта затея дорого обошлась великолепному «князю Тавриды»; он истратил множество денег, но его попытка, как и следовало ожидать, потерпела полное фиаско. Местечко Кричев со всею округой остались нетронутыми британской цивилизацией, довольствуясь продуктами своей, доморощенной. Чем руководствовался князь, приглашая к себе на службу Самуила Бентама, неизвестно, потому что у брата Иеремии не было строго определенной специальности. Бывший питомец Вестминстерской школы, недурно писавший греческие стихи, был приглашен на службу в качестве корабельного строителя, винокура, пивовара, кожевника, горшечника, кузнеца, медника, канатного мастера и на тому подобные амплуа, имеющие между собою мало общего. Словом, Самуил был мастер на все руки, «и швец, и жнец, и в дуду игрец». Отправляясь в Россию, он загодя изменил свой образ жизни, спал на полу, предполагая, что в этой неведомой стране понятия не имеют не только о комфорте, но и о кроватях, привез с собою не более и не менее как 86 рекомендательных писем. Несколько освоившись с русскими порядками, Самуил, конечно, изменил свое первоначальное мнение о стране, где он нашел благодарную почву для применения своих способностей изобретателя и прожектера. Для приведения в исполнение многих преобразований, задуманных князем, Самуил указал ему на своего брата Иеремию, пользовавшегося тогда известностью за границей. Иеремия получил приглашение пожаловать в Кричев, причем ему было поручено собрание сведений о желательных улучшениях в области земледелия, садоводства, мануфактуры и торговли, приглашение знающего ботаника и так далее. Интересен отзыв Иеремии о Потемкине, с которым он находился в переписке до поездки в Кричев. Трудолюбивый ученый был очень недоволен медлительностью своего вельможного корреспондента.

«Я все еще жду писем из Петербурга, – жаловался он в 1785 году одному из своих друзей. – По грехам моим, имею дело с ленивейшим человеком самого ленивого народа на земле Всемогущего Бога. Я ему пишу одно письмо за другим, по его же личным делам… Он этим, как говорят, очень доволен. Вы полагаете, что он отвечает? Ничуть не бывало. Приказывает переводить по-русски мои письма, писанные на собачьем французском языке, dog French. Для какой цели – неизвестно, во всяком случае, не для себя, потому что он прекрасно владеет обоими языками».

В августе 1785 года Бентам двинулся в далекий путь. Он ехал за свой счет, а на 500 фунтов стерлингов (5000 р.), высланных светлейшим, отправил ботаника и двух женщин, хорошо изучивших молочное хозяйство, для образцовой фермы, которую Потемкин хотел устроить у себя в имении. Путь лежал через Париж, где он остановился на некоторое время. Ему очень хотелось навестить Д'Аламбера и других энциклопедистов, с которыми он находился в переписке, – но врожденная застенчивость, от которой часто приходилось ему терпеть в жизни, помешала ему привести в исполнение свой замысел. Он так и уехал из Парижа, не повидавшись с людьми, которых давно и страстно желал видеть. Бентам отправился в Ниццу, где пересел на пароход и после разных перипетий, месячной остановки в Смирне, выдержав страшную бурю, он наконец добрался до Константинополя.

По примеру всех своих соотечественников, отправляющихся в дальний вояж, он был нагружен множеством рекомендательных писем к разным особам, власть имущим, к представителям дипломатического корпуса и между прочим к русскому посланнику Булгакову. Несмотря на то, что Бентам раньше был знаком со многими русскими, близко сошелся с братьями Татищевыми, которых он очень полюбил, хотя частенько и глумился над их неумеренным преклонением перед Монтескье и Екатериною, знакомство с русским дипломатом произвело на него сильное впечатление. Мыслитель был уверен, что в лице представителя великой императрицы он встретит неотесанного варвара, un mangeur de chandelles, как выражаются парижские бульварные философы. Легко себе представить его изумление, когда вместо ожидаемого дикаря он увидел замечательного красавца и вполне интеллигентного человека, который ни в чем не уступал своим коллегам по дипломатическому корпусу. Булгаков пригласил его на званый обед, усадил на почетное место, много с ним разговаривал о России, об императрице, о которых отзывался с восторгом, утверждая, что даже снег и лед больше блестят в России, чем в других странах. Отчасти по незнанию светских приличий, отчасти по врожденной робости, Бентам забыл отдать визит гостеприимному хозяину и его французскому коллеге, в чем он винил свое жалкое воспитание. В Константинополе Бентам пробыл полтора месяца и через Болгарию и Румынию отправился в Россию, где ему суждено было прожить без малого два года.

Немало приключений выпало на его долю, пока он благополучно добрался до Кричева. Абсолютное незнание русского языка и местных обычаев достаточно вредило ему во время разнообразных мытарств, испытанных в таможнях, карантинах, придорожных корчмах и постоялых дворах Малороссии. В январе 1786 года он прибыл в Кременчуг. Местный губернатор пригласил его к обеду. Скромный философ был поражен смесью роскоши и неряшливости, обилием яств и питий, поведением джентльменов, щеголявших в длинных сапогах, несмотря на присутствие дам. Карточная игра перед обедом и после обеда, которую он впервые увидел у русского посла в Константинополе, повторилась в Кременчуге, в еще более впечатляющих размерах. «Джентльмены, – изумлялся Бентам, – получавшие жалованья не более 600 рублей в год, проигрывали в карты по 800 рублей за один присест». Обед тянулся очень долго, затем был сервирован обильный ужин. В промежутках между обедом и ужином пели архиерейские певчие антифоны вперемежку с украинскими и великорусскими народными песнями.