Kitabı oku: «Больной врач»
Первая часть
Вступление к первой части
Знай я в то утро, что вечером умру, не стал бы курить натощак и пить крепкий кофе за завтраком. Честно говоря, в тот день смерть не входила в мои планы…
Вот так начал доктор Николай свой первый рассказ.
Он позвонил накануне, когда я гостил в деревне у своего двоюродного брата Тимура. Мы удобно расположились на веранде, откуда открывался вид на вспаханное поле Тимура, и рассуждали о современном мире.
Вот что говорил брат:
– Я родился в деревне и почти никуда не выезжал. С пеленок привык сам выращивать себе пищу и мастерить все по хозяйству. Удивляюсь, как вы, жители города, можете есть весь этот упакованный яд из супермаркетов, который вас заставляют купить назойливой рекламой? Потом ходите по врачам, которые отправляют вас в аптеку купить другой яд, который якобы лечит от первого яда. Реклама давит на вас промывая мозги: «Ешь, пей, кури, отравляйся и заедай таблетками от любой отравы». Чушь! Это же безысходность!
Я отвечал:
– Ты преувеличиваешь! Живем один раз, а еда редкое наслаждение. Зачем отказывать себе? Тем более, что сейчас тщательно следят за качеством продовольствия.
Тимур возразил:
– Ну, да! Только этим и занимаются…
Я же продолжал:
– Кроме того, медицина быстро развивается. Сегодня уже лечат такие неизлечимые болезни.
Тимур рассмеялся:
– Лечат? Ты шутишь? Вспомни времена наших бабушек. Им всем было за сто, и они еще мотыжили в огородах. Рак и диабет, инсульт и инфаркт им и не снились. А сейчас в каждой семье тяжелобольной. Медицина развивается лишь в сторону увеличения прибыли. Больницы работают по бизнес-плану и конкурируют между собой, отнимая друг у друга клиентов. Кому нужен человек вроде меня – не потребитель и не больной? Какое правительство заботиться о моей душе? Если поддамся и развалюсь перед сном у «ящика», то меня будут терзать дешевыми сериалами. У меня же своя программа – ночное небо. Там показывают чудесный концерт с участием настоящих звезд, которые познают вселенскую загадку в сопровождении прекрасного концерта сверчков.
Я развел руками:
– Что же ты предлагаешь мне? Бросить работу, мотыжить огород, как бабушка, и отуплять себя мерцанием ярких и тусклых звезд на небе?
Тимур сказал:
– Выбор за тобой! Можешь вдохновляться мерцанием накрашенных и силиконовых звезд на экране.
Спор зашел бы далеко, но нас прервал звонок моего мобильного телефона.
Я ответил:
– Слушаю.
Мне ответил голос спокойный и умиротворенный:
– Здравствуйте, моя супруга прочитала вашу книгу, и я решил, что нам надо встретиться.
Я ответил растерянно:
– Супруге понравилась моя книга?
Собеседник уклонился от ответа и сказал:
– Встретиться надо по другому поводу. Я хочу рассказать свою историю, по которой вы напишите следующую книгу.
Я решил, что это шутка остроумного одноклассника, и подыграл:
– Отлично! Встретимся в моем кабинете завтра в десять утра… Нет, лучше в девять.
Шутник сразу согласился:
– Прекрасно! Буду у вас ровно в девять. Меня зовут доктор Николай.
Телефон отключился, а Тимур спросил:
– Кто это был?
Я ответил:
– Какой-то Николай, шутник…
* * *
Ровно в девять утра в мой кабинет вошел высокий, бодрый мужчина среднего возраста и с умиротворением в голосе спросил:
– Начнем?
Я растерянно предложил ему сесть в кресло, а сам расположился напротив и сказал:
– Вначале я думал, что надо мной подшучивают друзья. Вижу, вы не шутите. Однако должен разочаровать вас. Я не пишу заказные биографии…
Он улыбнулся и ответил:
– Вы напишете роман от своего имени…
Я покачал головой:
– Послушайте, я не могу заниматься вашим делом. У меня важные дела, встречи, работа…
Он широко улыбнулся:
– Вы действительно думаете, что у вас есть дела, встречи, работа?
Я повел головой в недоумении.
Гость ответил спокойным, гипнотическим голосом:
– Знаете, бывает такой страшный хлопок… И после него мы с ужасом обнаруживаем, что улетаем из этой жизни, в чем мать родила, а унести с собой не можем даже то, что может поместиться на ладони, потому что у нас и рук больше нет…
Я сказал с раздражением:
– Не понимаю, о чем вы, и вникать не хочу! Надо закончить этот бесполезный разговор…
Он спокойно перебил меня:
– Тогда сделаем так, как заведено в богатых издательствах.
Я не понял:
– Что вы имеете в виду?
Он объяснил:
– Когда вы хотите издать книгу, то редактор требует первые несколько страниц, и если они его заинтригуют, то возьмется прочитать первую главу. Сейчас я предлагаю нечто подобное. Выслушайте только начало моего рассказа и потом сами решайте: хотите услышать продолжение или нет.
Обрадовавшись легкой возможности отделаться от этого типа, я ответил:
– Хорошо, но я усложню испытание и приму решение, выслушав только первое предложение. Начинайте.
Почему-то мне казалось, что сейчас Николай растеряется, будет искать слова, вспоминать выражения. Но он лишь улыбнулся и сказал без раздумий:
– Знай я в то утро, что вечером умру, не стал бы курить натощак и пить крепкий кофе за завтраком. Честно говоря, в тот день смерть не входила в мои планы…
Я замер в изумлении:
– Вы хотите сказать, что вы уже умирали?
Он улыбнулся шире и ответил вопросом на вопрос:
– Продолжать?
Пару секунд я растерянно озирался, потом сказал:
– Должен признаться, что…
И запнулся.
– Вам лучше включить диктофон, чтобы записать первый рассказ, – подсказал Николай.
– Да, конечно, – согласился я, – вы меня победили.
Порывшись в ящике, я нашел диктофон, вставил свежие батарейки и нажал кнопку записи.
Первая глава
Беспокойное пробуждение
Хотя кто знает, что бы я сделал, зная о надвигающейся беде… Может, задергался бы, выкурил бы две сигареты вместо одной и запил бы кофе бутылкой ледяного пива, которая так соблазнительно посмотрела на меня из холодильника. Потом кинулся бы искать помощь для предотвращения неизбежного.
Так поступили бы многие…
Но плохие предчувствия у нас бывают редко. Меня мучил лишь букет обычного похмельного синдрома: голова бетонная, во рту цемент, глаза как два кирпича в глазницах.
Горло било тревогу о жажде, сердце подавало признаки кардиопатии, а желудок провалился в двенадцатиперстную кишку, где вчерашний алкоголь продолжал коварно метаболировать.
Я подумал: «Интересно, который час?»
Веки открыть не смог. Пришлось их пробивать молотком изнутри.
Пошарив тяжелой рукой, я нашел свой мобильный в заднем кармане джинсов.
Боже! Как же я так напился?! Лег спать в одежде…
Стыдно!
Память предательски стерла вчерашние события оставив огромную черную дыру!
Десять утра.
При попытке встать сразу замерцало предсердие в тахикардии. Этанол атаковал мои нервные окончания…
«Однако похмелье не смертельно», – подумал я и, приложив огромное усилие, присел на кровать.
Комната тут же полетела вниз, как вагончик аттракциона «американские горки» в парижском парке Диснейленд.
А ведь моя вторая половина, Мария, сейчас там, во Франции!
Она у нас депутат парламента, вице-спикер, видный политик. Порой, мне кажется, что цель ее жизни подняться на вершину карьерной лестницы, и для этого она использует все дозволенные или недозволенные методы. Мария вложила наследство отца в свое политическое восхождение и добилась большого успеха.
Я не хуже нее! Известный нейрохирург в городе. Учился в Англии, практиковался во Франции и Америке. Даже диссертацию защитил на тему патогенеза алкоголизма, начал публиковаться в иностранных журналах, и стал уважаемым медиком международного уровня. Меня стали приглашать почти на все ключевые медицинские конференции по нейрохирургии. Я также выиграл грант крупного благотворительного фонда на строительство собственного центра нейрохирургии, который со временем стал лучшей клиникой в стране.
Тут я вспомнил, что надо заказать авиабилеты в Лондон, куда меня пригласили выступить на ежегодном симпозиуме Всемирной Организации Здравоохранения.
Наконец, я с трудом поднялся…
Покачиваясь, вышел из спальни, направился прямо к холодильнику, открыл его и взглядом обласкал светившуюся бутылку пива.
Конечно, я не алкоголик, но…
Я потянулся за пивом, а в кармане зажужжал телефон. Звонила Софи, моя любовница.
Да, была у меня связь на стороне. Ну, и что? Я себя не винил. Жена постоянно в разъездах. Тусуется в правительственных кругах и делегациях. Детей у нас, к сожалению, нет… Софи пришла из фармацевтической компании. У нее высокая должность главный менеджер по продажам. Вот и начали мы с ней весело проводить время.
Я попытался ответить на ее звонок, но голосовые йоги не осилили членораздельную речь, и я извлек лишь тупой хрип из гортани.
Софи это рассмешило:
– Так тебе и надо! Я тебя предупреждала не мешать водку с пивом! Не мальчик!
Напрягшись, я выдавил из себя внятный ответ:
– Не бей больного… Без тебя тяжко. Даже не помню, как домой добрался.
Она сказала:
– Ты и не добирался, я тебя притащила и положила в кровать как тряпку.
Я ответил лукаво:
– Почему же ты не осталась? Жена в Париже… Проснулись бы вместе. Занялись бы чем-нибудь приятным… Мы же знаем, как лечить похмелье.
Она отмахнулась:
– Не тупи…
– Ну, не сердись, дорогая. Мне и так сложно, а ты по мозолям… Ты же знаешь, как я тебя люблю.
– Терплю я тебя только за такие слова…
– Ну, все-таки зря ты не осталась. Мы бы развлеклись, пока жена в Лувре…
И тут на меня громом обрушился звук спускаемой воды в унитазе. Адреналин выплеснулся в кровь. Казалось, что ледяная вода смывает меня в канализацию…
Сразу после этого, открылась дверь ванны. Оттуда вышла улыбающаяся Мария и игриво сказала:
– Бонжур, мон шер! Ты меня не ждал?
Я был жутко растерян. Конечно, не ждал, однако, ответ нашелся:
– Я… Я всегда только тебя и жду… Но ты уехала вчера утром на неделю. Что случилось?
Она подошла, улыбаясь, небрежно поцеловала меня, поставила чайник, положила в тостер хлеб и сказала:
– Меня срочно вызвал председатель парламента. Пришлось отложить все парижские дела и лететь обратно. Ненавижу ночные полеты, но другого выхода не было.
– Что же все-таки случилось?
– Сегодня оппозиция устраивает грандиозный марш протеста. Надо принимать соответствующие меры. Созвано внеочередное заседание парламента, собран совет безопасности. Надо готовить заявление для прессы. В общем, через полчаса заседание у президента.
Только сейчас я заметил чемодан Марии в прихожей и спросил:
– Что они требуют?
Мария продолжала:
– Богатство и славу. Все, как всегда, банально. Однако мы точно не знаем, с каким заявлением они выступят. Короче, политическая обстановка тяжелая, надо спасать страну от развала. Послушай, дорогой…
– Да, дорогая.
Она вопросительно посмотрела на меня и сказала:
– У тебя в руках включенный телефон. Там кто-то на связи? С кем ты говоришь?
Ооо! Я вспомнил, что не отключил телефон. Софи все слышала.
Я пробормотал:
– Эээ… Это представитель фармацевтической компании… Ну, она… То есть он… В общем, они поставляют нам медикаменты.
После этого я сказал в телефон подружке:
– Договорились. Выписывайте накладную а я вам перезвоню позже.
Перед тем как отключиться, Софи успела съязвить:
– Я тебе такую накладную выпишу, не выплатишь за две жизни…
Жена посмотрела на меня с каким-то подозрением и сказала:
– Ты плохо выглядишь. Опять пил?
– Ну… Был день рождения однокурсника, и мы чуть-чуть…
– Мне кажется, что не чуть-чуть, а даже очень…
«Бах!» – выстрелил тостер, мы оба подскочили на месте. Это разрядило ситуацию, и мы неловко улыбнулись друг другу. В это время зазвонил телефон Марии, председатель парламента приказал ей немедленно явиться.
Она засуетилась и сказала второпях:
– Выпью кофе по дороге.
Она исчезла, оставив мне воздушный поцелуй.
Я покачал головой, чтобы отбить алкогольное недомогание – «Бррр» – машинально открыл холодильник и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, выпил полбутылки пива…
Холодная жидкость приятно растеклась по всему организму, проникая во все клетки и принося туда шипящий восторг…
Насладившись праздником тела, я направился в ванную комнату, но меня остановил звонок директора моей клиники Наны.
– Николай, доброе утро! Ты дома?
– Да. В чем дело?
– Тебе надо срочно приехать. Поступил тяжелый пациент. Черепно-мозговая травма. Нужна краниотомия. Мы уже готовим операционную. Кроме тебя никто не справиться.
– Понял, но мне нужно время…
– Времени нет! Пациенту десять лет… Я послала за тобой карету скорой помощи. Она ждет у подъезда. Торопись…
Я повторил тупо:
– Десять лет?
– Быстрей, сюда!
Я остановил ее:
– Подожди! Кто анестезиолог?
– Гурий.
– Хорошо, еду.
Что поделать? Ванна подождет. Главное, что мой верный друг Гурий там. На него можно положиться.
И вдруг меня хватило! Страшные мысли, словно стрелы, выпущенные коварным лучником, пронзили мой мозг: «Боже! Что было бы, если бы Софи осталась ночевать, и нас застукала бы Мария?! Вот, получился бы удар по психике».
От воображаемой сцены, а может, от выпитого пива предсердие застучало как испорченный мотор, и я почувствовал резкую нехватку кислорода, но сумел отбросить неприятное ощущение. Задержался у холодильника, чтобы сделать еще один глоток из манящей бутылки, а при выходе споткнулся о чемодан жены…
Вторая глава
Вскрытие черепа и высвобождение воспоминаний
Я откинулся на кресло переднего сидения кареты скорой помощи и с удовольствием закурил сигарету. Приятное головокружение от табака усилило расслабление от холодного пива, однако, удовольствие было коротким: водитель искусно проехал на красный свет всех светофоров и быстро доставил меня к клинике.
Я шел быстрым шагом по коридору своей роскошной больницы. Гладкий сверкающий пол подо мной и яркий белый свет сверху. Если смотреть на него ослепит.
Я направился прямо в кабинет директора Наны. Она молча указала мне на заплаканную женщину, съежившуюся в глубоком кресле, и сказала:
– Николай, познакомься, это мама пациента.
Я сразу узнал ее, и остолбенел:
– Ия! Ты? Что случилось?
Она вскинула на меня большие зеленые глаза, полные слез, и ответила на удивление спокойным голосом:
– Николай, милый… Спаси моего ребенка!
Вмешалась Нана:
– Так вы знакомы?
Я объяснил:
– Она моя одноклассница и… близкая подруга.
Нана понимающе кивнула и сказала:
– Не будем терять время! Раз вы знакомы, то Ия должна знать, что ты один из лучших нейрохирургов не только у нас, но и во всей Европе! У тебя золотые руки… Иди прямо в операционную. А я побуду с Ией, успокою ее.
Ия сказала тихо:
– Я спокойна, потому, что все в руках Бога.
Выйдя из кабинета, я накинул халат и направился в операционную со странным вопросом в голове: «А у Бога есть руки?»
* * *
Мой друг и прекрасный анестезиолог Гурий указал на монитор с томографическим изображением мозга и сказал:
– Состояние крайне тяжелое, посмотри на снимок… Тут вдавленный перелом в левой теменной кости размером шесть на четыре… Шок третьей степени. Артериальное давление исчезло, но появилось после массажа сердца.
Я внимательно вгляделся в экран. Положение правда очень тяжелое. Возможно, я смогу поднять кость элеватором. Надо начинать немедленно.
В глубине, у операционного стола крутились две медсестры. Я сказал им:
– Привет, красавицы, как там с давлением и пульсом?
Одна из них обернулась ко мне и доложила:
– Семьдесят на десять. Пульс слабый, сорок. Дышит через аппарат.
Затем я обратился к Гурию:
– Как с анестезией?
Он сказал:
– Я сделал внутривенный интубационный наркоз. Она готова для оперирования.
В сознании мелькнуло удивление: «Она?»
Надев стерильные перчатки и повязку, я подошел к операционному столу, и только сейчас заметил, что со стола свисали прекрасные золотистые волосы девочки…
Я замер в изумлении. Гурий спросил:
– Что с тобой?
– Это же девочка! – ответил я.
– Конечно, девочка, десять лет.
Какая жалость… Такая прелесть и…
Я внимательно разглядел правильные и очаровательные формы ее спокойного личика. Казалось, она просто спит, скоро проснется, побежит, будет радоваться жизни, играть с подружками и шалить. Тревоги на ее лице не было… Были лишь прекрасные ямочки на щечках.
Я покачал головой, отбросил лишние мысли и, настроившись на работу, сказал всем в операционной:
– Мы обязаны поставить этого ребенка на ноги! От нас потребуется самоотверженность и самоотдача! Но мы ее спасем!
Медсестры ответили:
– Да! Сделаем все…
Я подошел к операционному столу и приступил:
– Начинаем с фиксации головы… Слава богу, у нас есть детская скоба.
Эту чудо-скобу шведского производства Нана выписала год назад. И вот, она пригодилась в первый раз…
Гурий сказал:
– Скоба готова.
Я прикоснулся к золотистым волосам девочки и даже через резиновые перчатки почувствовал их мягкую шелковистость.
Совсем как у ее мамы…
– Скажи мне, Гурий, как ее зовут?
– Анита.
– Интересно, что означает это имя?
Одна из красавиц предложила:
– Хотите, посмотрю в словаре?
– Нет, ты лучше смотри на датчики…
Слово «датчики» молниеносно вызвало цепь быстрых ассоциаций и, продолжая работать со скобами, я мыслями унесся в далекое прошлое.
Картины ярко предстали в памяти, оживляя малейшие детали.
* * *
Происходило это за неделю до нашей свадьбы с Марией, на выставке медицинского оборудования, в курортном городке на берегу моря, куда меня пригласили японские коллеги. Сначала мы хотели поехать вместе, но потом Мария передумала, решив спокойно завершить важные хлопоты со свадебным платьем и пригласительными карточками для гостей.
Я полетел один, отсидел все презентации по новому оборудованию, пообщался с коллегами, а к вечеру решил погулять по берегу моря и полюбоваться закатом. Стояла ранняя весна, до курортного сезона было далеко, так что пляж был пустым. Дул прохладный ветер. Солнце, вода и небо устроили мне мистическое представление, которым я наслаждался, покуривая.
Не хотелось идти в скучный номер гостиницы. Сама собой проснулась потребность неожиданной романтики и, полюбовавшись на стройный ряд красивых фонарей ночного освещения, я начал фантазировать.
Сейчас загорятся эти волшебные фонари, и произойдет настоящее чудо: появится прекрасная незнакомка, воздушной походкой приблизится ко мне и скажет:
«Привет, Николай! Давай пообщаемся поближе…»
Не успело солнце утонуть в море, как вдали появился силуэт приближающейся девушки.
Я пошел навстречу.
Морские волны шелестели мелодию типа «Истории любви», а сцена полностью соответствовала бы романтической музыкальной мелодраме «Встреча одиноких сердец в лучах весеннего заката».
Согласно жанру, невидимый режиссер приказал нам замедлить шаг, и сближение растянулось во времени, усиливая удовольствие от приятного, неопределенного предвкушения.
Она олицетворяла тонкое изящество морской стихии. Голубое платье и воздушный шарф… Девушка улыбнулась мне самой приветливой улыбкой и сказала:
– Привет, Николай…
Это был шок!
Не хватало окончания фразы: «Давай пообщаемся поближе».
Я промямлил:
– Привет… Мы знакомы?
Она с грустью спросила:
– А ты меня не узнал?
Тут моя находчивость очнулась от оцепенения, и, закурив следующую сигарету, я сказал:
– Давай угадаю с трех раз… Ты моя пациентка?
Она рассмеялась:
– Нет, слава Богу!
– Однокурсница?
– Я не училась на медицинском, я художница.
Я поднял руки вверх и сдался с юмором:
– Точно! Мы родились в одном роддоме, и нас уложили в общую кроватку!
Она рассмеялась звонким и мелодичным смехом, повязала шарф вокруг шеи и ответила:
– Ты проиграл.
– Взываю к помощи.
Девушка скромно наклонила голову и сказала:
– Ты не виноват, что не узнал, я сильно изменилась. Мы пять лет сидели за одной партой в школе.
Тут я вспомнил:
– Ия!!! Это ты?! Какой сюрприз…
Я машинально обнял ее и расцеловал. Конечно, я никак не смог бы признать в этой прекрасной, изящной женщине мою неуклюжую, неопрятную и рассеянную одноклассницу. Ходили даже шутки про ее забывчивость.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я ее.
– Решила посмотреть на закат, но опоздала…
– Ну, конечно… Закат… Но что ты, вообще, делаешь в этом городе?
– Я здесь работаю художником в театре. Мы поставили новый спектакль. Завтра премьера…
– Наша встреча чудо! Надо отметить!
Тут мои волшебные фонари зажглись вдоль всего побережья, и она сказала:
– Давай отметим и пообщаемся поближе… Настоящая фантасмагория волшебного фонаря…
* * *
Тем временем я надежно зажал голову девочки в тисках, с помощью Гурия закрепил скобы на конструкцию, зафиксировал зажимы и перепроверил стойкость держателей. Очень важно, чтобы голова была в тесных крепежах и в полной неподвижности.
Теперь можно начинать. Гурий спросил:
– Волосы брить будем?
Я ответил:
– Стричь такую прелесть? Ни в коем случае! Эти волосы мне не помешают. Вот если были бы колючие, короткие… Однако не будем терять время. Надо спасать малютку.
Еще раз изучив снимок поврежденной части мозга, я аккуратно обозначил площадь надреза, и, мысленно пожелав себе удачи, уверенной рукой приложил к коже скальпель.
Чтобы не допустить потери крови, надо все делать быстро и точно. Знаю, что Гурий поможет с зажимами и клипсами…
Вот так…
Еще один надрез здесь…
Потом открываем апоневроз…
Все хорошо!
Обнажив вдавленный перелом, я начал изучать поврежденную область под микроскопом.
И что у нас здесь?
Ничего хорошего…
Для более точной диагностики нужно снимать скальп. Интересно, что с ней произошло?
Как бы отвечая на мой мысленный вопрос, Гурий сказал:
– Мама девочки сказала, что она бежала и упала с лестницы.
Я произнес задумчиво:
– Куда ты бежала, маленькая принцесса? И почему вы такие непоседы?…
Не оглядываясь, я приказал красавицам:
– Приготовьте копьевидную фрезу, начинаю делать трепанационное отверстие…
Фреза как бы сама оказалась в руке. Я нажал кнопку, и она послушно зажужжала. Ну, вот! Приступаю к сверлению. Я всем телом прочувствовал твердость в руке и начал…
Кость девочки издала знакомый хруст, и запахло горелым…
– Держись, принцесса, я тебя вытащу!
Первичное отверстие почти готово! Отлично.
Я приказал:
– Подайте шаровидную фрезу…
Скоро с первой дырочкой все было закончено. Я бросил взгляд на снимок, сверился с микроскопом и определился:
– Пробую поднять вдавленный перелом леватором. Если получится, отпадет необходимость снимать скальп.
Очень медленным и осторожным движением я просунул леватор в просверленное отверстие, начал поднимать сломанную кость одновременно говоря:
– Косточка, милая, не подведи. Я лишь хочу тебя вправить на место… И не смей ломаться! Красавицы, как там с параметрами?
– Все в норме…
Пальцами почувствовал, что косточка поддается.
И тут следующая вспышка воспоминания осветила далекое прошлое…
* * *
Мы сидели в прибрежном безлюдном кафе. Свечка на столике, морской пейзаж за окном, звезды и тоненькая ленточка молодого месяца.
Я заказываю сладости и коктейль.
Она говорит:
– Ты думаешь, это хорошая мысль, расслабляться джином? Завтра у меня премьера. Ответственный день! Кроме того, после алкоголя я начинаю говорить глупости.
Я отвечаю:
– Сейчас вечер, до завтра далеко, а нам надо выпить за встречу. Буду рад послушать твои глупости. Расскажи, как ты очутилась на пляже, прямо передо мной в этот вечер?
Она улыбается, отвечает стихами:
Над холмами, над долами,
Сквозь терновник, по кустам,
Над водами, через пламя
Я блуждаю тут и там!
Я лечу луны быстрей,
Я служу царице фей,
Круг в траве кроплю росой,
Буквицы – ее канвой…
Я смотрю на нее заворожено. В моей памяти пробуждается Шекспир, которого я учил в театральном кружке медицинского.
И я отвечаю ей теми же стихами:
Ну да, я – добрый малый Робин,
Веселый дух, ночной бродяга шалый,
В шутах у Оберона я служу…
Теперь Ия смотрит на меня восхищенно:
– Ты знаешь это наизусть? Не могу поверить…
А я продолжаю:
Все умирают, лопаясь от смеха,
И за бока держась, твердит весь хор,
Что не смеялись так до этих пор…
Она восклицает:
– Браво! Ты играл в театре?
– Нет, конечно. Я люблю Шекспира.
– К этой волшебной сказке я нарисовала декорации, оформила сцену и костюмы. Какое прекрасное название: «Сон в летнюю ночь»… Приходи завтра на премьеру, оценишь мое искусство. Придешь?
Девушка несет коктейли, но мне, каким-то странным образом совсем расхотелось пить. Стаканы так и остались нетронутыми.
В кафе шумно заходит веселая компания из трех актеров. Впереди бородач, за ним красавица с парнем. Они смеются. Увидев нас, бородач медленно подходит, отвешивает поклон и произносит нараспев, обращаясь к Ие:
– О! Прекраснейшая из ваятельниц! Где кисть твоя? Наш дивный мир нарисовать пора! А кто твой друг, прекрасная виртуозка цвета?
Ия смеется:
– Это мой одноклассник Николай.
Артист поклонился:
– А я Оберон! Женщина же со мной, жена моя, надменная Титания, и с нами Деметрий, наш любовник пылкий.
Титания приседает в реверансе, а Деметрий прикладывает руки к сердцу.
Оберон смотрит в потолок и вопрошает:
– К добру ли наша встреча при луне?
Титания ему отвечает:
– Нам лучше будет удалиться, идиллия при нас здесь не родится.
Оберон взмахивает правой рукой, и в его пальцах возникает цветок. Он прыгает, крутится, подносит цветок к моим глазам и произносит тихим голосом:
Ты, цветок пурпурный мой,
Ранен Эроса стрелой,
Сок в глаза ему пролей,
Пусть, проснувшись рядом с ней,
Он найдет ее прекрасной,
Как Венеру, в тверди ясной,
Пробудясь, моли ее,
Сердце вылечить твое.
Кафе аплодирует.
Титания говорит:
– Простите нас, мы в образах!
Оберон повернувшись к ней:
– Дай же руку, улетим молча с сумраком ночным и мгновенно опояшем шар земной в полете нашем.
Титания с очаровательной улыбкой отвечает ему:
Да, летим, о мой супруг,
Ты расскажешь, как случилось,
Что заснула я, и вдруг
Между смертных очутилась.
Артисты исчезают, Ия говорит мне:
– Ну, как? Ты придешь на нашу премьеру?
Я отвечаю:
– Честно, не знаю. Завтра мне уже нужно уезжать…
Неожиданно она смотрит мне прямо в глаза и говорит:
– Все школьные годы, которые мы провели за одной партой, я была в тебя влюблена, но держала чувства в секрете. Доверяла только своему дневнику…
Я удивлен, и она ошарашена своим признанием. Тут же, за столиком крепко ее целую и удивляюсь: я не прикасался к коктейлю. Подействовал цветок Оберона.
Несколько минут спустя мы уже обнимаемся в моем номере роскошной гостиницы с видом на ночное море. Потом заказываем фрукты, вспоминаем одноклассников, учителей, классную даму.
Потом я провалился в сон…
* * *
Тем временем я продолжал оперировать девочку. Мне удалось аккуратно вставить подъемник точно под травму, и я начал выдавливать треснувшую кость, но при малейшем напряжении перелом начинал расходиться. Вместо того, чтобы вернуться на место, мелкие косточки грозили рассыпаться… В отчаянии я сверился с микроскопом и сделал еще одну попытку, но…
– Не получается, – сказал я – подъемник не справляется… Боюсь, не разломать все изнутри…
– Что будем делать? – отозвался Гурий
– Пойдем сложным путем, буду снимать лоскуток, – ответил я и начал озвучивать свой действия, – первым делом извлекаю леватор и начинаю делать еще четыре отверстия для выкраивания пораженного лоскутка… Давайте сюда фрезу… Ну, принцесса, придется тебя помучить еще немного. Потерпи, прекрасная, потерпи… Как же ты так сильно ударилась?
Я начал бурить второе отверстие…
Минут через пятнадцать все было готово, и Гурий сказал:
– Молодец, отличная работа.
Я ответил:
– К сожалению, главная трудность впереди… Подайте металлический проводник, красавицы…
Пластинка сразу оказалась в моей руке. Сейчас надо осторожно продеть этот проводник через правое отверстие и достать его из левого. Главное, все сделать так, чтобы не повредить твердую мозговую оболочку и с первого же раза попасть в маленькую дырочку изнутри…
Я сконцентрировался, начал и…
Попал!
Ну, вот!
Когда серебристый проводник вылез из головы девочки, Гурий меня похвалил:
– Отлично!
Я ответил:
– Подайте мне проволочную пилу…
Так, так… Проделываем то же самое пилой. Но сейчас не так страшно задеть мягкую оболочку мозга. На то и нужен был проводник…
Я нацелился, легко протолкнул пилу и почувствовал, как она заскользила по металлическому проводнику под черепом. Вот она вылезла из другой дырочки…
Хорошо. Можно пилить череп принцессы изнутри…
Это, наверное, самый ответственный момент…
А волосы! Какие прекрасные, золотистые, шелковистые!
Как у мамы…
И опять последовала новая вспышка воспоминаний…
* * *
Я приласкал ее длинные, мягкие волосы, которые нежной волной рассыпались по всей подушке, потом тихо встал и всмотрелся в неподвижную гладь спокойного моря.
Отпало желание закурить. Вместо этого вдруг захотелось сделать что-нибудь особенное. Я набросил халат, покинул номер, спустился на лифте и вышел на гостиничный пляж, голыми ступнями ощущая мокрый песок. Было холодно, я задрожал, но не отступил, сбросил халат и, не раздумывая, с разбега прыгнул в ледяную воду. Сердце замерло, съежилось, но я нырнул с головой, и море забулькало в ушах. Вместе с холодом меня пронзило чувство вины. Я предатель! За несколько дней до свадьбы соблазнил одноклассницу.
Ну, что было, то было…
Я даже не прикасался к алкоголю.
Во всем виноват цветок Оберона или… Судьба.
Я чувствовал особенную близость с Ией. Не зря она встретилась мне здесь. Скоро я вернулся в теплую постель. Ия открыла заспанные глаза и с очаровательной улыбкой сказала:
– Ты пахнешь как море… Ты – море?
Я ответил:
– Да, я море…
Мы блаженствовали на фоне художественного шедевра за окном: бескрайняя водная гладь в лучах восходящего солнца.
* * *
Воспоминания даже помогали мне с операцией. Я и раньше улетал мыслями куда-то, а руки сами продолжали свое дело.
Работа с проводником и пилой закончена благополучно. Все идет хорошо. Сломанный костный лоскут выкроен, и я его легко поднял…
– Ну вот… Начинаю исправлять травму.
Я осторожно положил частичку черепа девочки на бинты и приказал:
– Молоток…
Красавица отреагировала моментально и подала инструмент. Я нацелился и начал делать то, что у меня не получилось леватором изнутри. С молотком все было легче…
Несколько минут спустя я вправил кости и начал проверять лоскуток со всех сторон. Какое-то сомнение охватило меня. Я положил кость под микроскоп, чтобы внимательней рассмотреть ее.
Гурий спросил:
– Что ты ищешь?
– Здесь много мелких кусочков…
Через глазок микроскопа я четко заметил нехватку нескольких очень мелких осколков и сказал:
– Не нравится мне это. В апоневрозе могли остаться осколки.
Развернув микроскоп и увеличив разрешение, я направил глазок на твердую оболочку мозга девочки и начал исследовать поврежденный участок миллиметр за миллиметром. Оболочка была напряжена и пульсировала. Это мешало, но я не мог позволить себе проглядеть хоть что-то… Осколок позже станет причиной опухоли… Надо все полностью очистить! Слава Богу, что я вообще это заметил! Медленно передвигая микроскоп, я увидел первый кусочек.
Очень маленький…
Тут же появился и второй…
