Kitabı oku: «На краю пропасти»
Patricia Wentworth
Danger Point
© Patricia Wentworth, 1942, 1943
© Школа перевода В. Баканова, 2018
© Издание на русском языке AST Publishers, 2018
* * *
Все персонажи книги вымышленные. События, описываемые в романе, происходили в конце лета 1939 года.
Глава 1
Мисс Мод Сильвер оглядела толпу на перроне и порадовалась своему везению: она с удобством расположилась в углу купе, против хода поезда, чтобы копоть не летела в лицо. На соседнем сиденье лежал журнал, подарок племянницы.
Пожилая дама с добродушной улыбкой рассматривала семейства, снующие по платформе. В голове мисс Сильвер, неисправимой викторианки, вертелась подходящая случаю цитата: «Голос, гудок, разговор полуночный…»
До полуночи было далеко, стояло ясное июльское утро, но точность в поэзии – дело десятое.
Разумеется, в переносном смысле. Мисс Сильвер надеялась, что процитировала верно.
Ах ты, Господи, вот так толпа! В праздники никому не сидится на месте. Она и сама провела в Уайтстоне чудесные две недели с Этель и детьми. После хитроумного дела с ядовитыми гусеницами было весьма утешительно передохнуть в кругу семьи. Целыми днями мисс Сильвер просиживала на пляже, успев связать очаровательному пухлому карапузу три пары носков и курточку. Она превосходно отдохнула, а то обстоятельство, что гусеницы у моря не водятся, добавляло отдыху очарования.
Тучная мамаша с решительностью танка протискивалась сквозь толпу. Один из трех ее отпрысков что-то нес в корзинке. Повозившись с задвижкой, мальчишка приподнял крышку, из корзинки молнией шмыгнул черный котенок – и был таков.
– Ах ты, Господи! – повторила мисс Сильвер, одобряя крепкий подзатыльник, который мамаша отвесила сорванцу. Семейство дружно бросилось догонять котенка, и мисс Сильвер потеряла их из виду.
Похоже, в отличие от мисс Сильвер остальные пассажиры не собирались возвращаться в Лондон этим поездом. Что ж, если на ее купе никто не покусится, поездка и впрямь удалась. Впрочем, в подобное везение верилось с трудом. Мимо ее окон торжественно, словно по безлюдной, продуваемой ветрами вересковой пустоши, прошествовал худой верзила: голова и плечи возвышались над толпой, на лице застыла печаль. За ним следовали две юные болтушки в серых брючках и кричащих безрукавках: напомаженные губки блестели, изящно уложенные пряди отливали золотом. Суровая накрахмаленная бонна сопровождала малютку в небесно-голубом матросском костюме. Дитя вертелось, вцепившись в новехонькое ведерко для песка, светлые волосы курчавились, голые плечи и голени покрывал бронзовый загар.
По всему выходило, что никто не собирался набиваться мисс Сильвер в попутчики.
Пожилая дама опустила глаза на часики, приколотые к коричневой шелковой блузе золотой брошью. Часики подтвердили догадку: поезд готов отбыть. Ее костюм состоял из неброского чесучового пиджака и юбки, строгих черных туфель и коричневой шляпки с букетиком резеды и пурпурных анютиных глазок. Серые вязаные перчатки покоились на коленях мисс Сильвер рядом с видавшей виды черной сумочкой. Под шляпкой обнаруживались мышиного цвета волосы, блеклая кожа и приятные черты немолодой уже дамы. Горло украшала крупная брошь-камея с головой греческого воина; нитка бусин мореного дуба дважды изящно обвивала шею и спускалась к поясу, позвякивая о пенсне на тонком черном шнурке.
Раздался свисток, поезд дернулся, кто-то закричал. Дверь купе распахнулась. Второй рывок. Высокая девушка в сером костюме вскочила в купе. Третий рывок швырнул ее на мисс Сильвер, но та была начеку: поддержала незнакомку, захлопнула дверь. Лайл Джернинхем обнаружила, что над ней склонилась особа, похожая на отошедшую от дел гувернантку, а голос, напоминавший о классной комнате, настоятельно советовал ей не пренебрегать безопасностью, «а также правилами железнодорожной компании», запрыгивая в поезд на ходу. Голос шел издалека, с той стороны бездны, отделившей Лайл от прочих живых существ. Там, далеко-далеко, осталась ее классная комната, и похожий голос твердил: «Не хлопай дверью, Лайл. Сядь, дорогая, да поровнее, не разваливайся. А когда я говорю, слушай внимательно». Все ушло, все осталось по ту сторону бездны…
– Это крайне опасно, – серьезным тоном увещевала незнакомку мисс Сильвер.
Лайл подняла глаза.
– Опасно, наверное. Впрочем, не все ли равно?
Маленькая чопорная гувернантка с прямой спиной сидела в углу купе в старомодном наряде и шляпке давно забытого фасона, и Лайл вполне могла бы дотронуться до нее, но на самом деле и мисс Сильвер, и ее голос были далеко.
– Не все ли равно, – повторила Лайл устало и откинулась на спинку сиденья.
Мисс Сильвер молча изучала незнакомку. Высокая и тоненькая пепельная блондинка с молочно-белой кожей, скорее скандинавского, чем английского типа. Не голубоглазая, как полагалось бы англичанке с таким цветом волос, – глаза незнакомки, бездумно следившие за пролетающим пейзажем, были чистейшего серого цвета, ресницы – на несколько тонов темнее волос. Тонкие золотистые брови причудливо изгибались словно расправленные крылья. Из-за них лицо казалось бледным как полотно. Мисс Сильвер подумала, что впервые видит такой цвет лица у живых.
Серый шерстяной костюм превосходного кроя отличала недешевая простота; костюм дополняла фетровая шляпка, небрежно завязанная синей лентой, серая сумочка с инициалом Л, тонкие чулки, дорогие серые туфли. Мисс Сильвер хватило беглого взгляда, чтобы оценить наряд незнакомки. Затем взгляд скользнул к рукам без перчаток, задержался на платиновом обручальном кольце и успокоился на собственных коленях, обтянутых дешевой чесучой. Изощренный ум вынес заключение, уместившееся в трех определениях: не в себе – при деньгах – замужем.
Закончив наблюдения, мисс Сильвер обратилась к журналу, которым столь любезно снабдила ее в дорогу Этель, но не продвинулась дальше трех страниц. Взгляд пожилой дамы утратил проницательность, стал рассеянным.
Спустя некоторое время мисс Сильвер захлопнула журнал и повернулась к незнакомке:
– Не хотите полистать?
Серые глаза неохотно встретили ее взгляд. Мисс Сильвер оценила усилие, которое пришлось предпринять попутчице, ибо эти глаза не видели плоских зеленых полей, разлинованных изгородями на клеточки одинакового размера, пролетавших все быстрее, по мере того как поезд набирал скорость. По правде сказать, не видели они и саму мисс Сильвер.
Отбросив уловки, пожилая дама спросила напрямик:
– Что-то случилось? Могу я помочь вам?
Ее голос, участливый и властный, достиг ушей Лайл Джернинхем – голос, но не слова. Слова значили не больше, чем стук вагонных колес. И все же взгляд стал более живым и осмысленным.
– Вы очень добры, – сказала Лайл.
– Кажется, вы пережили сильное потрясение.
Это прозвучало как утверждение, не как вопрос.
– Откуда вы знаете?
– И бежали сломя голову.
– Откуда вы знаете? – переспросила Лайл жалобно.
– Это лондонский поезд. Вы не сели бы в него без перчаток, если бы не спешили. Перчаток нет и в сумочке – иначе у нее выпирали бы бока.
Уверенный голос успокаивал, заставлял забыть страхи.
– Сломя голову, – отозвалась Лайл горестным эхом.
– Почему? – спросила мисс Сильвер.
– Говорят, он хочет меня убить, – ответила попутчица.
Мисс Сильвер не выказала ни удивления, ни недоверия. Ей было не впервой выслушивать чужие откровения. Более того, это было ее профессией.
– О Господи, кто? Кто хочет вас убить?
Лайл Джернинхем ответила:
– Мой муж.
Глава 2
Мисс Сильвер всмотрелась в попутчицу. Зачастую подобные обвинения – признак психической неуравновешенности. Ей уже случалось иметь дело с манией преследования, впрочем, как и с покушениями на убийство. Нередко только ее вмешательство оставляло убийцу ни с чем.
Однако Лайл Джернинхем не была похожа на сумасшедшую, скорее всего ее рассудок лишь временно помутился от горя. Так бывает: шок притупляет боль.
Эти размышления заняли несколько секунд.
– Ах ты, Господи! – снова повторила мисс Сильвер. – Вы уверены, что муж?
Лицо попутчицы осталось бесстрастным.
– Так говорят, – механически ответила она.
– Кто?
– Не знаю, я стояла за изгородью…
Голос задрожал. Глаза Лайл оставались открытыми, но она больше не видела мисс Сильвер: перед ней снова встала низкая тисовая ограда, усыпанная кроваво-красными колокольчиками с зелеными язычками. Солнце немилосердно припекало спину, в нос бил терпкий аромат тиса. Она рассматривала одну из кроваво-красных ягод, покрытых пушком, и внезапно услышала голоса.
«– Понимаешь, разное болтают… – нарочито медленно протянул незнакомый низкий голос.
– Дорогая, ты можешь мне довериться! – взволнованно перебил другой.
И снова в разговор вступил первый голос».
Очнувшись, Лайл обнаружила, что сидит в купе поезда напротив маленькой чопорной дамы. Возможно, если она будет говорить, голоса в ее голове замолчат?
И Лайл продолжила:
– Сначала я не поняла, что они обсуждают Дейла. Подслушивать дурно, но я не устояла.
Мисс Сильвер открыла сумочку, спрятала журнал и как ни в чем не бывало занялась серым носком для старшего сына Этель. Металлические спицы замелькали в маленьких пухлых ручках, а мисс Сильвер между тем заметила:
– Как я вас понимаю! Дейл – ваш муж?
– Да.
Для Лайл разговор был таким облегчением!.. Собственный голос заглушал голоса, звучащие в ее голове. Но когда Лайл замолкала, они снова вступали, упрямо, раз за разом, словно заевшая грампластинка. Стоило ей замяться, и голоса ворвались в уши, а запах нагретого солнцем тиса ударил в ноздри.
«– Этот несчастный случай ему весьма на руку, – со смехом протянул первый голос.
– Дейлу Джернинхему всегда везло, – последовал жестокий ответ».
Так Лайл поняла, что говорят о Дейле.
– Я ни о чем не догадывалась, – пробормотала она еле слышно, – пока она не сказала…
– Не сказала чего, милочка? – Пожилая дама перевернула носок.
Лайл не сознавала, что беседует с мисс Сильвер, – просто не могла больше слышать назойливые голоса.
– Они говорили, Дейлу повезло, что его первая жена погибла. Ему едва исполнилось двадцать, а она была старше и очень богата, ну, вы понимаете. Мол, если бы не этот брак, Дейлу пришлось бы продать Тэнфилд. Не знаю, я ничего не знаю! Ее звали Лидия. Они говорили, что он не любил жену, а она его обожала и завещала мужу все деньги, но спустя месяц погибла в Швейцарии. И будто бы без ее наследства Дейл потерял бы Тэнфилд. Не знаю, я ничего не знаю!
Мисс Сильвер пристально всмотрелась в собеседницу: застывшая маска вместо лица, ни красок, ни жизни, ровный механический голос. Кажется, дело не только в давнем несчастном случае с первой женой.
– Я большая почитательница лорда Теннисона, – заметила мисс Сильвер вслух. – Жаль, что ныне он почти забыт; впрочем, его время еще придет. «Нет лжи страшнее полуправды»2 – вот о чем следует помнить, услышав злую сплетню.
Смысл слов ускользал от Лайл, но мягкий уверенный тон попутчицы успокаивал.
– Вы считаете, они лгут?
– Откуда мне знать, милочка.
– Она упала, разбилась, я не знала ее, это было так давно. А они говорят, ему повезло…
На мгновение спицы остановились.
– Но ведь это не все, что вы услышали?
Рука Лайл метнулась к лицу. Если она замолчит, голоса вернутся; уж лучше болтать без умолку, хотя тогда придется сказать и о том, что заставляет сердце сжиматься от боли.
– Еще они говорили, – запинаясь пробормотала Лайл, – что ее деньги спасли Тэнфилд. А Дейл уверяет, что все его сбережения уничтожила Депрессия. А потом… потом они сказали, что теперь он зарится на мои…
– А вы богаты?
Серые глаза равнодушно скользнули по лицу мисс Сильвер, бледные губы прошептали:
– Да.
– И вы завещали мужу все свое состояние?
– Да.
– Когда?
– Две недели назад. Мы женаты полгода.
Мисс Сильвер молча вязала. В ушах Лайл Джернинхем снова зазвучал нарочито протяжный голос:
«– Деньги вложены в дело, но если с ней что-нибудь случится, Дейлу не составит труда их заполучить.
И второй, полный злобы:
– Еще один несчастный случай?»
Нахлынула боль, сметая оцепенение. Уж лучше самой повторять эти страшные слова, чем слышать их в своей голове! Задыхаясь, Лайл пролепетала:
– «Еще один несчастный случай?» Понимаете, Дейлу нужны деньги на содержание Тэнфилда. Я не слишком жалую это поместье, оно такое громадное, Мэнор куда больше похож на дом. Почему бы не продать Тэнфилд, спросила я как-то Дейла. А он заявил, что его семья жила тут веками. И мы поссорились. Но он никогда бы…
– Расскажите про несчастный случай, – попросила мисс Сильвер.
– Я чуть не утонула. Дейл, Рейф и Алисия плескались на мелководье и не слышали моих криков. Они говорят…
В уши громовым раскатом ворвался голос незнакомки за изгородью:
«– Еще один несчастный случай?
Ему вторил другой:
– Ее вытащили из моря, как слепого котенка. Дейл готовился повторно стать безутешным вдовцом, а она не утонула и он остался без денежек. Впрочем, еще не вечер.
– Но кто осмелился ему помешать? Кто ее бестактный спаситель?
– Не Дейл, – протянул первый голос».
Рука Лайл упала на колени. Голоса одерживали верх.
Издалека до нее донеслись слова мисс Сильвер:
– Вы ведь не утонули. Кто вас спас?
– Не Дейл, – ответила Лайл Джернинхем.
Глава 3
У поворота на Крэнфилд-Холт поезд замедлил ход. Иногда он проезжал мимо, но сегодня собрался затормозить. На открытой загородной платформе стояли пассажиры, причем четверо явно нацелились на купе, в котором мисс Сильвер надеялась продолжить захватывающую беседу. Пассажиры – цветущая говорливая мамаша с тремя отпрысками от шести до шестнадцати, едущие навестить городских родственников, – втиснулись между ней и ее бледнокожей попутчицей. Купе наполнилось возгласами, суждениями, замечаниями и восторгами.
Лайл Джернинхем откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. И зачем только она поехала в Маунтсфорд? Крейны не ее друзья, они приятели Дейла. В последний момент муж передумал, и ей пришлось отправляться одной. Какие-то дела в Бирмингеме, деньги Лидии, не бог весть сколько, теперь она знает. Деньги Лидии… Нет, нельзя думать о Лидии.
Хозяин, мистер Крейн – шумный гостеприимный толстяк, – нравился Лайл, но под взглядом миссис Крейн ей всегда хотелось стереть с лица воображаемую сажу. Миссис Крейн, как и большинство женщин, была без ума от Дейла и осуждала его выбор. Преданная мужу, миссис Крейн не желала отказываться от преданности поклонников. Ей требовались обожатели, а Дейл не оправдал ее надежд, женившись на Лайл. Неудивительно, что миссис Крейн недолюбливала его молодую жену.
Дейл не должен был отпускать ее в Маунтсфорд, а ей не следовало ехать в одиночку. И она не стояла бы у ограды под палящим солнцем, вдыхая терпкий аромат тиса, слушая, как незнакомый голос произносит: «Несчастный случай был ему на руку».
Усилием воли Лайл отбросила прочь неотвязные мысли. Вчера она проводила Дейла, прошлась по магазинам и пообедала с Хильдой. А потом душный поезд повез ее в Маунтсфорд. Лайл до последнего тянула с отъездом, долго укладывала платья.
Она представила себя в серебристом наряде и изумрудах, оставшихся от матери. Обычно изумруды придают глазам зеленоватый оттенок, но ее глаза никогда не меняли цвет. Было в ней что-то неподвластное обстоятельствам. Этого не одолеть даже Дейлу. Даже если Дейл задумал ее убить.
Нет, о Дейле тоже нельзя думать. Ужин удался на славу. Болтовня мистера Крейна, которого нимало не заботило, смеются ли гости над его шотландскими анекдотами. Толпа незнакомых людей. Толстяк, который зазывал ее посмотреть на розы при лунном свете, а когда она заметила, что ночь нынче безлунная, усмехнулся: «Тем лучше». Бридж, наводящий тоску. Наконец она оказалась в постели; ей снился Дейл. Он смотрел на нее, смеялся, они целовались… Нет, нельзя о нем думать.
Но мысли упрямо возвращались к Дейлу.
Превосходное утро, дымка над морем почти рассеялась, обнажив яркую синеву. Лайл стоит, скрытая изгородью, солнце припекает спину.
«Несчастный случай был ему на руку…»
Мисс Сильвер отложила вязанье и вновь взялась за журнал. Фотография в полный рост привлекла ее внимание еще раньше. Красавица в серебристом платье, внизу подпись курсивом: «Очаровательная миссис Дейл Джернинхем в своем элегантном наряде». Вокруг извивались строчки разной длины. Письмо, начинавшееся обращением «Дорогая читательница», заканчивалось подписью «Искренне ваша» и большим вопросительным знаком. Автор письма знал или слишком много, или, напротив, ничтожно мало. Анонимность давала ему возможность не стесняться в выражениях. После первого упоминания мистера Дейла Джернинхема автор панибратски звал его не иначе как Дейлом:
«Счастливчик, которому повезло не только владеть Тэнфилд-Кортом (чтобы содержать поместье, требуется целое состояние), но и заполучить двух богатеньких женушек – нет-нет, не сразу, не подумайте превратно. Везунчик Дейл овдовел на удивление рано. Его первый трофей, несчастная Лидия Берроуз, погибла при восхождении на гору в Швейцарии. Богата ли нынешняя миссис Джернинхем, урожденная Лайл ван Декен? Помилуйте, а вы как думали? А еще она хороша собой – в жизни даже красивее, чем на фотографии. От американского папаши ей достался изрядный капиталец, а от скандинавской бабки – неправдоподобно прекрасные платиновые локоны. Можете не сомневаться…»
Мисс Сильвер возмущенно поджала губки. Что за невыносимая вульгарность! Куда катится пресса! Пожилая дама посмотрела на Лайл: та откинулась на сиденье, но не спала, поглощенная горькими мыслями. Костяшки стиснутых пальцев побелели.
Поезд начал замедлять ход. Лайл открыла глаза и встретила внимательный взгляд мисс Сильвер. Они долго смотрели друг на друга, затем веки Лайл снова закрылись.
Мисс Сильвер расстегнула сумочку и вытащила аккуратную карточку, на которой значилось:
«Мисс Мод Сильвер
Частные расследования
Монтегю-Мэншнс, 16
Уэст-Лиам-стрит, Ю.З.».
Затем решительно захлопнула сумочку, и в этот момент поезд вполз под вокзальные своды. Носильщик распахнул дверцу. Почтенная мамаша в сопровождении отпрысков выплыла из купе. Миссис Дейл Джернинхем встала, собираясь последовать за ними.
Однако не успела она ступить по платформе и нескольких шагов, как почувствовала на локте чьи-то пальцы. Низенькая полноватая дама, с которой она разговаривала в купе, шла рядом. Лайл уж не помнила, о чем они говорили, и не горела желанием продолжить беседу. Она рассеянно приняла и сунула в сумку аккуратную карточку. Заботливый голос гувернантки отчетливо произнес:
– Если понадобится помощь, здесь мое имя и адрес.
Чужие пальцы больше не сжимали ее локоть. Лайл не оглядываясь поспешила к турникету.
Глава 4
Солнце заливало теннисные корты Тэнфилд-Корта. Всего в поместье их было три: два покрытых превосходным дерном и один травяной. Заросли граба, падуба и боярышника почти закрывали их от солнца, делая невидимой для игроков громаду дома, – из листвы торчали лишь башенки по обеим сторонам фасада.
На дальнем травяном корте Алисия Стейн и Рейф Джернинхем яростно сражались за каждый сет. Мяч, задев сетку, упал на стороне Рейфа; тот после отчаянного броска растянулся на газоне. Алисия подбросила ракетку в воздух.
– Игре конец! – звонко воскликнула она.
Рейф встал с травы, посмотрел на смеющуюся Алисию. Она была невысокой и худенькой, словно дитя; черные кудряшки волос, смуглое своенравное лицо. Сияя крепкими белоснежными зубами, раскрасневшаяся Алисия обошла сетку, размахивая ракеткой.
– Сам видишь, ты обречен мне проигрывать! – Она капризно сложила губки, посылая Рейфу воздушный поцелуй. – А знаешь почему? Просто я лучше играю и никогда не выхожу из себя.
Рейф расхохотался. Смуглый, как Алисия, невысокий и худощавый, он был очень красив, слегка на цыганский лад. Тонкие черные брови элегантно изгибались, загорелые, тонко очерченные уши слегка заострялись на концах, как у фавна. Сходство было неслучайным – Рейф с Алисией унаследовали внешность и белоснежные зубы от бабушки.
Сверкнув улыбкой, Рейф заметил:
– Я тоже никогда не выхожу из себя.
– Так уж и никогда?
– Никогда.
– Даже про себя? Мужчины не терпят поражений, особенно от женщин.
– Даже про себя.
Неожиданно Алисия отшвырнула ракетку.
– А вот я часто выхожу из себя, и меня не заботит чужое мнение. Только я приберегаю злость для чего-нибудь посерьезней игры.
– Например?
Алисия нахмурилась, но Рейф продолжал дразниться:
– Любишь, когда все идет по-твоему, даже в игре? А если нет – пиши пропало?
Алисия вспыхнула:
– Неправда!
– Неправда?
– Конечно, нет!
– Хотя надо признать, – улыбнулся Рейф, – верховодить – твоя стихия.
Румянец исчез со щек Алисии.
– Когда получается.
Она резко развернулась и пошла за ракеткой. Рейф смотрел ей вслед, насмешливо скривив тонкие губы. Его забавляло, что своенравная Алисия, привыкшая получать все, что пожелает, бессильна настоять на своем, когда дело касается его кузена Дейла. В девятнадцать она легко могла получить желаемое, но Дейл был беден, зато сэр Роуленд Стейн, напротив, богат. Бесприданница Алисия бросила Дейла и вышла за Стейна. Сама виновата, к тому же прошло десять лет, все давно быльем поросло.
Дейл женился на Лидии Берроуз под давлением обоих семейств, а когда унаследовал деньги Лидии, Алисия звалась леди Стейн. Это казалось Рейфу особенно забавным.
Что, если бы Роуленд попал в аварию на пару месяцев раньше? Когда в газетах появился некролог, помолвка Дейла с Лайл ван Декен уже состоялась. Свадьбу сыграли прежде, чем Алисия получила вожделенную свободу.
Она вернулась, размахивая ракеткой и сверкая глазами.
– Не смотри на меня так! Ненавижу тебя!
Улыбка Рейфа стала еще шире.
– Ты не похожа на безутешную вдову.
Алисия расхохоталась.
– Думаешь, мне пошел бы траур?
– Ты нравишься мне какая есть.
– Не верю.
– Да я тебя просто обожаю!
Алисия покачала головой.
– Ты никого не любишь, кроме себя и Тэнфилда. И Дейла. А вот Лайл терпеть не можешь. Что до меня, то иногда мне кажется, меня ты просто ненавидишь.
Рейф обнял кузину за талию, приблизил губы к ее уху и страстно прошептал:
– Ты сама не веришь ни одному своему слову!
– Напротив!
Рейф прижался щекой к ее щеке.
– Ах, моя дорогая!
– Похоже, ты и впрямь меня ненавидишь.
– Особенно сейчас, когда сжимаю в объятиях.
Отпрянув, Алисия тут же залилась смехом.
– Ты только притворяешься, будто за мной ухлестываешь. А я возьму и упаду в твои объятия!
– Я не возражаю.
– А сплетен не боишься? – Алисия снова рассмеялась. – Дурачок ты, Рейф. Когда-нибудь влюбишься всерьез, и тебе станет не до шуток.
На его лице появилось странное выражение.
– Что ж, готов начать прямо сейчас. Кстати, с чего ты решила, будто я терпеть не могу Лайл?
– Потому что это правда, – дразнясь, протянула она.
Рейф нахмурился.
– Нет, ты ошибаешься, я без ума от Лайл. Я принял бы любую избранницу Дейла, но Лайл такая душка! И как раз в моем вкусе – я падок на высоких блондинок. С чего бы мне ее не любить?
– Потому что она не любит Тэнфилд.
Рейф рассмеялся.
– Кто ж его любит? Эдакую обузу.
Алисия кивнула.
– Ты не любишь Тэнфилд, ты его обожаешь.
Он покачал головой.
– В детстве обожал, не спорю. Дети без ума от сказочных замков. Но с годами умнеешь, становишься практичнее. Содержать в наши дни такое поместье – верное разорение. Стоит бросить беглый взгляд на семейную историю, чтобы в этом убедиться. Пятеро из семи последних Джернинхемов женились на богатых наследницах, а что толку? У меня нет ни пенса. Дейл давно сидел бы на мели, если бы не наследство Лидии. Тэнфилд поглотил и его, а теперь разевает пасть, зарясь на деньги Лайл.
– Она ненавидит это место. Больше всего на свете ей хотелось бы от него избавиться.
– Мне тоже. Это единственный выход. Мэнор гораздо удобнее и во сто крат красивее. Обладай Дейл хоть каплей здравого смысла, давно принял бы предложение Тэтема – не станет же тот ждать всю жизнь! Беда в том, что здравый смысл отказывает Дейлу, когда речь заходит о Тэнфилде. Наше семейство живет здесь последние пятьсот лет, и Дейл одержим мыслью, что следующие пятьсот поместье останется в руках Джернинхемов. Ради этого он пойдет на все.
Алисия с удивлением смотрела на Рейфа. Все его легкомыслие как рукой сняло. Против воли Алисия была слегка озадачена.
Она обернулась лицом к дому. Солнце отражалось в окнах башенок. Остальное Алисия дорисовала в своем воображении: длинный фасад с портиком постройки восемнадцатого века, два крыла, окружавшие мощеный дворик, в котором каменные львы охраняли бассейн с фонтаном и лилиями.
– Послушать тебя, так это не дом, а колесница Джаггернаута.
Рейф Джернинхем натянуто рассмеялся.
– Колесница Джаггернаута давила своих почитателей, дорогая моя. Надеюсь, Тэнфилд-Корт будет стоять где стоит.
