Kitabı oku: «Победитель остается один»
И сказал ученикам Своим: посему говорю вам, – не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться: душа больше ли пищи, и тело – одежды?
Посмотри на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц; и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть?
Итак, если и малейшего сделать не можете, что заботиться о прочем?
Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них.
Евангелие от Луки 12; 22–27
Кто бы ты ни был, держащий меня в руках,
Честно предупреждаю, что ты ничего от меня не добьешься,
Если в расчет не возьмешь одно обстоятельство:
Я не такой, как ты предполагаешь, я совершенно другой.
Кто тот, кто станет моим последователем?
Кто обречет себя домогаться моей любви?
Дорога опасна, цель неясна, быть может, губительна,
Тебе придется оставить все и всех и меня одного считать своей мерой вещей,
И даже тогда твой искус будет долог и изнурителен,
Тебе придется забыть былую идею своей жизни и ее соответствие жизням ближних,
А потому отпусти меня и не тревожь себя мной, сними свою руку с моих плеч,
Положи меня и отправляйся своим путем.
Уолт Уитмен. «Аир благовонный».Перевод А. Сергеева
Посвящается Н.Д.П., случившейся на Земле, чтобы указать путь Подвига Доброго
Предисловие
Одна из сквозных тем моих книг – это умение платить за свои мечты полной мерой. Но возникает вопрос, – в какой мере наши мечты нам навязаны? Несколько десятилетий мы живем в цивилизации, превыше всего ставящей славу, деньги, власть и сумевшей убедить очень и очень многих, что это и есть – истинные ценности, к обладанию которыми и надо стремиться.
Мы, однако, не знаем, что те, кто манипулирует нами, остаются за сценой и себя не афишируют. Они-то отчетливо понимают, что наиболее действенная власть – та, которая никому не заметна до тех пор, пока не становится уже слишком поздно замечать ее – ловушка захлопнулась. Моя книга – об этой ловушке.
В романе «Победитель остается один» трое из четырех главных героев позволяют манипулировать своими мечтами.
Игорь, русский миллионер, который убежден, что обладает правом убивать, если имеет на то вескую причину – например, избавить кого-то от страданий или вновь привлечь к себе внимание своей возлюбленной.
Хамид, один из столпов «индустрии моды», который, начиная карьеру, руководствовался самыми добрыми намерениями, пока не попал в плен той самой системы, которую хотел использовать.
Габриэла, которая, подобно большинству наших современников, уверена, что слава – есть самоцель и высшая награда в этом мире, обожествляющем успех и известность.
Это – не триллер, а наша с вами действительность, изображенная без прикрас.
ПАУЛО КОЭЛЬО
3:17 AM
Пистолет «беретта» р′4 по размеру чуть больше сотового телефона, весит около семисот граммов, обойма вмещает десять патронов. Компактный и легкий, он почти незаметен в кармане, а малый калибр имеет одно неоспоримое преимущество: пуля не проходит навылет, а ломает жертве кости, кромсает внутренности, рвет мышцы, рассекает сосуды.
Разумеется, у того, кто получает пулю такого калибра, шансов выжить больше: известны тысячи случаев, когда пуля не задевала крупную артерию, и жертва успевала отреагировать и обезоружить нападавшего. Впрочем, если тот мало-мальски обладает опытом, то может подарить ей либо мгновенную смерть – стреляя в лоб, переносицу или сердце, либо медленную: в этом случае ствол под определенным углом следует навести под ребро и спустить курок. Пораженный пулей не сразу сознает, что ранен смертельно, и еще пытается отбить нападение, убежать, позвать на помощь. В этом – основное достоинство второго варианта: жертва успевает увидеть своего убийцу, она постепенно теряет силы и вот наконец падает наземь, совсем даже не обливаясь кровью и не вполне отчетливо понимая, что же такое случилось.
Конечно, это оружие – не для профессионалов. «Оно больше подходит для женщин, чем для шпионов», – говорил, помнится, кто-то из британской секретной службы, вручая Джеймсу Бонду усовершенствованную модель пистолета взамен устаревшей. Но он ведь и не претендует на то, чтобы считаться профессионалом, а для исполнения его намерений лучше «беретты» ничего пока не придумано.
И куплена она на черном рынке, так что идентифицировать ствол будет невозможно. В обойме – пять патронов, а он-то собирается использовать всего один, пилочкой для ногтей сделав на головке пули крестообразный надрез. Попав во что-либо более-менее твердое, она разлетится на четыре части.
Впрочем, пистолет припасен на самый крайний случай. Есть и другие способы сделать так, чтобы чей-то мир погас, чья-то вселенная погибла, и можно не сомневаться – она поймет, о чем идет речь, как только будет обнаружена первая жертва. Она узнает, что сделано это во имя любви, что в душе его нет ни капли обиды или досады и что если она вернется, он примет ее, не спрашивая, как жилось ей последние два года.
Он надеется, что шесть месяцев тщательнейшей подготовки дадут результаты, но убедиться в этом сможет лишь наутро. Да, таков его план – сделать так, чтобы фурии из древнегреческих мифов простерли свои черные крылья над этим лазурно-белым миром бриллиантов, ботокса, двухместных спортивных автомобилей, развивающих чудовищную скорость. Мечты о власти, об успехе, славе и деньгах – все это может быть прервано в любую минуту благодаря тем маленьким вещицам, которые у него с собой.
Можно бы уже сейчас подняться к себе в номер, потому что в 11:11 РМ ожидаемое случилось, хоть он и был готов ожидать дольше – столько, сколько понадобится. В холл вошел мужчина в сопровождении красивой женщины – оба были одеты как принято, когда отправляешься на одну из гала-вечеринок, которые устраиваются после званых ужинов и на которых народу бывает больше, чем на просмотре любого фестивального фильма.
Игорь сделал вид, что не замечает ее. Одной рукой поднял повыше французскую газету (русская могла бы вызвать подозрения) так, чтобы вошедшая не видела его лица. Впрочем, предосторожность была излишней: женщина – в полнейшем соответствии с тем, как держат себя люди, непреложно уверенные в своем первородстве, – по сторонам не смотрела. Такие женщины являются сюда блистать и стараются не обращать внимания на то, как и во что одеты другие, ибо количество чужих бриллиантов и экстравагантность туалетов способны всерьез испортить настроение, вызвать уныние, а то и пробудить комплекс неполноценности – даже если собственная одежда и все прочие аксессуары стоят немыслимых денег.
Ее спутник – элегантный седоватый господин – подошел к стойке бара и попросил шампанского, без которого не начнешь, разумеется, эту ночь, предполагающую множество новых знакомств, превосходную музыку и волшебный вид на море и стоящие на якорях яхты.
Игорь видел, что с официанткой он вел себя учтиво: получив два бокала, поблагодарил, оставил хорошие чаевые.
Игорь испытал чувство ликования – это выплеснулся в кровь адреналин. Завтра он постарается сделать так, чтобы она узнала о том, что он был здесь. И настанет момент, когда они встретятся.
А вот чем закончится эта встреча, один Бог знает. Игорь, ревностно верующий, дал обет в одной московской церкви, перед мощами святой Марии Магдалины (их привезли в русскую столицу на несколько дней, чтобы верующие могли им поклониться). Он простоял почти пять часов в длинной очереди, а когда подошел наконец к ковчегу, был вполне убежден, что все это – не более чем выдумки священников. Тем не менее все же испросил у святой защиты и помолился о том, чтобы достичь своей цели, не принося больших жертв. И дал обет: когда все будет кончено и он вновь ступит на родную землю – заказать у знаменитого иконописца, живущего в монастыре под Новосибирском, образ в золотом окладе.
В три часа ночи в баре отеля «Martinez» пахнет табачным дымом и по́том. Хотя пианист Джимми (у которого на левой ноге башмак одного цвета, а на правой – другого) уже опустил крышку рояля, а официантка вконец выбилась из сил, посетители и не думают расходиться, намереваясь провести в холле если не всю ночь, то уж по крайней мере еще час – вдруг случится что-нибудь примечательное?!
Тем более что Каннский кинофестиваль открылся четыре дня назад, а пока еще ничего не произошло. Разные люди сидят за столиками, но в голове у них одна и та же мысль, их снедает одно желание – встретиться с Властью. Красивые женщины надеются на встречу с продюсером – вдруг влюбится и даст заметную роль в новом фильме. И несколько актеров пьют, смеются и болтают друг с другом, делая вид, что все это не имеет к ним никакого отношения, но время от времени поглядывают на двери.
Кто-нибудь да войдет.
Кто-нибудь непременно должен будет войти. Юные режиссеры, у которых в головах роятся свежие замыслы, а в творческом активе числятся несколько видео, снятых еще в университете, перелопатившие горы книг по технике фотографии и киносъемки, ожидают волшебного поворота судьбы: некто, возвращаясь с очередной вечеринки, присядет за свободный столик, закажет кофе, закурит – и почувствует, что все ему смертельно надоело и душа его открыта для нового и неведомого.
Какая наивность.
Если даже такое и случится, менее всего на свете такому человеку захочется вникать в подробности очередного «уникального проекта». Однако отчаяние способно обмануть отчаявшегося. Власть имущие, входя сюда время от времени, обводят взглядом холл и бар и поспешно удаляются в свои номера. Они ничем не озабочены. Они уверены, что могут себе позволить ничего не бояться. Принадлежность к Суперклассу измен не прощает, и вопреки распространенным легендам никто из них, зная свои границы, шагу не ступит за ту черту, где есть возможность отдавить ногу другому. А кроме того, если предстоит открыть что-то неожиданное и значительное – в мире кино, музыки, или моды, – открытие это уж, во всяком случае, произойдет не в гостиничном баре, ибо требует исследований и разысканий.
Суперкласс сейчас занимается сексом с девицей, сумевшей проникнуть на праздник и потому согласной на все. Снимает косметику, разглядывает морщины и думает, что пора делать новую пластику. Просматривает почту, читает новости on-line, проверяя, как откликнулась пресса на его последнее объявление, размещенное в сети. Запивает таблетку неизбежного снотворного чашкой чая, способствующего снижению веса. Отмечает в меню блюда к завтраку в номер и в специальной папке вывешивает его на ручку двери вместе с табличкой «Не беспокоить». Суперкласс закрывает глаза и думает: «Хоть бы сразу уснуть, завтра у меня встреча в десять утра».
Однако в баре «Martinez» все убеждены, что сильные мира сего – здесь. А если они здесь, то имеется шанс.
Им и в голову не приходит, что Власть разговаривает только с Властью. Что представители ее должны время от времени встречаться, пить и есть вместе, поддерживать престиж крупных фестивалей, а заодно – иллюзию того, что мир роскоши и гламура открыт всякому, у кого хватит дерзости и упорства отстаивать некую идею. Избегать войн, если они не сулят прибыли, и науськивать друг на друга компании или целые государства, если чувствуют, что это может дать еще больше власти и денег. Притворяться, что счастливы, хотя давно уже стали заложниками собственного успеха. Вести борьбу за усиление своего влияния и приумножение богатства, хотя и то, и другое уже достигло чудовищных размеров. Ибо тщеславие Суперкласса в том, чтобы соперничать с самим собой и забраться на вершину вершин.
В идеальном мире представители Власти вступали бы в разговор с актерами, режиссерами, сценаристами и художниками, которые сейчас с покрасневшими от усталости глазами думают, как вернутся в свои съемные квартирки в богом забытых городах, чтобы с утра продолжить изнурительный марафон просьб – просьб о встрече или о финансировании проекта.
В мире реальном люди Власти в этот час сидят в своих квартирах, проверяя электронную почту, и сетуют на то, что все вечеринки неотличимы одна от другой, что бриллианты подруги оказались крупнее, что яхта, купленная конкурентом, отделана уникальными породами дерева, – и разве мыслимо пережить такое?
Игорю разговаривать не с кем и, более того, – неинтересно. Победитель остается один.
Игорь, преуспевающий бизнесмен, владелец и президент компании сотовой связи в России, еще за год забронировав лучшие апартаменты в отеле «Martinez» (что предполагает оплату за двенадцать по крайней мере дней проживания вне зависимости от того, сколько времени проведешь там на самом деле), прилетел сегодня рано утром на собственном самолете, принял душ и спустился в холл в ожидании увидеть нечто единственное в своем роде, хоть и очень простое.
Некоторое время ему докучали актрисы, актеры, режиссеры, но он давно уже нашел для всех замечательный ответ:
– Don’t speak English, sorry. Polish…
Или:
– Don’t speak French, sorry. Mexican1.
А если в последнем случае кто-нибудь пытался произнести несколько слов по-испански, Игорь прибегал к другому проверенному способу. Записывал у себя в книжечке какие-то цифры, чтобы не походить ни на журналиста, который интересуется всем на свете, ни на человека, связанного с кинопроизводством. На столике лежал экономический журнал на русском языке (в конце концов мало кто сможет отличить русский от польского или испанского) с фотографией никому не ведомого функционера на обложке.
Посетители бара, считая себя превосходными знатоками человеческой природы, наверно, думают, что это один из тех миллионеров, которые приезжают в Канны исключительно с целью завести здесь необременительный романчик. После того как за его стол под тем предлогом, что «всюду занято», присел и заказал минеральной воды пятый человек, распространился слух, будто этот одинокий господин не имеет никакого отношения ни к кинематографу, ни к индустрии моды, и Игоря оставили в покое, сочтя «парфюмом».
Словечко это – из жаргона актрис (или «старлеток», как называют их на фестивале): марку парфюма легко сменить, и очень часто он может оказаться истинным сокровищем. Если это «парфюм», то им можно заняться, когда до закрытия фестиваля остается два дня, а подцепить что-нибудь стоящее из мира киноиндустрии так и не удалось. Стало быть, этот странный и на вид весьма состоятельный человек может подождать. Все они знают: лучше покинуть фестиваль, обзаведясь возлюбленным (которого всегда можно превратить в продюсера), чем в одиночестве отправляться на следующий, чтобы исполнять там извечный ритуал – пить, улыбаться (особенно – улыбаться), притворяться, что ни на кого не смотришь, и чувствовать, как сердце колотится, ведь минутная стрелка на часах будто с ума сошла, и программа гала-вечеринок еще далеко не исчерпана, а тебя никто не пригласил…
Все, что говорят «парфюмы», а говорят они всегда одно и то же, старлетки знают наперед и уже успели затвердить наизусть, однако делают вид, будто верят тому, что:
а) «Я способен изменить твою жизнь».
в) «Многие женщины мечтали бы оказаться на твоем месте».
с) «Сейчас ты еще молода, но надо смотреть вперед и предвидеть будущее».
d) «Я женат, но моя жена…» (тут возможны варианты: «больна», «пообещала покончить с собой, если я ее брошу» и т. д.)
е) «Ты – настоящая принцесса и заслуживаешь соответствующего обхождения. Сам того не зная, я всю жизнь ждал именно тебя. Я не верю в совпадения и считаю, что мы должны дать шанс нашим отношениям».
Да, слова всегда одни и те же. Варьируется разве что количество полученных подарков (предпочтительней всего драгоценности, благо они обладают, так сказать, высокой ликвидностью), приглашений на ужин в ресторан или на яхту, визитных карточек, возможность побывать на гонках «Формулы 1», где можно повстречать людей того же сорта, а значит ухватить за хвост удачу.
Это же словечко молодые актеры используют для обозначения престарелых миллионерш, многократно прошедших через чудеса пластической хирургии и отличающихся бо́льшим по сравнению со своими коллегами мужского пола умом. Эти дамы никогда не теряют времени впустую и приезжают сюда перед самым закрытием, зная, что все искусство обольщения заключено в деньгах.
«Парфюмы»-мужчины обманывают себя, полагая, что обладательницы длинных ног и свежих лиц, однажды позволив себя соблазнить, в дальнейшем позволят и делать с собой все что угодно. «Парфюмы»-дамы верят в силу своих бриллиантов – и только в них.
Игорь здесь впервые и всех этих тонкостей не знает. И к несказанному своему удивлению убеждается, что никто вроде бы особенно не интересуется конкурсным показом – если не считать посетителей бара. Он перелистал несколько журналов, вскрыл конверт, куда его компания вложила приглашения на самые значительные и пышные празднества, – и не нашел даже упоминания о просмотрах. Перед вылетом во Францию он приложил неимоверные усилия к тому, чтобы узнать, какие фильмы будут демонстрироваться на фестивале. Наконец один из приятелей сказал ему:
– Забудь ты про фильмы. Канны – это фестиваль моды.
Мода. Что думают о ней люди? Считают ее чем-то таким, что меняется с наступлением нового времени года? Слетаются сюда со всех уголков земли продемонстрировать наряды, туалеты, драгоценности, коллекции обуви? Нет, они не понимают истинного значения этого слова, смысл которого в том, чтобы дать понять: я принадлежу к вашему миру. Я ношу мундир вашей армии, не стреляйте, свои!
С незапамятных доисторических времен, с тех самых пор, как люди обосновались в пещерах, мода стала единственным способом сказать так, чтобы поняли все и даже незнакомцы осознали: я принадлежу к вашему племени, мы объединяемся против тех, кто слабей, и таким образом выживаем.
Однако здесь многие убеждены, что «мода» – это все. Каждые полгода они тратят огромные деньги, чтобы, поменяв едва заметную деталь туалета, остаться среди единственного в своем роде племени богачей. А вот если бы они побывали в Силиконовой долине, где миллиардеры, сколотившие состояния на информационных технологиях, носят пластмассовые часы и ходят в истертых джинсах, то поняли бы, что мир давно уже стал другим: люди из разных социальных групп по виду неотличимы друг от друга, никто больше не обращает ни малейшего внимания на размер бриллиантов, на то, каким фирменным знаком помечен галстук, на модель кожаного портфеля. Кстати, ни галстуки, ни портфели не водятся в этой части света, расположенной неподалеку от Голливуда – самой могучей, хоть и выработавшей уже свой ресурс машины, все еще заставляющей простаков верить в силу туалетов haute couture, изумрудных колье, гигантских лимузинов. А поскольку все это еще появляется на страницах журналов, у кого, скажите, поднимется рука разрушить многомиллиардную индустрию рекламы, продажи никому не нужных вещей, производства по-разному называющихся, но неотличимых друг от друга кремов?
Идиоты. Игорь не может скрыть своей ненависти к тем, чьи решения так пагубно влияют на жизнь честно работающих людей, повседневное существование которых исполнено достоинства, ибо они здоровы, у них есть крыша над головой и любящая семья.
Извращенцы. И вот, когда все, казалось бы, в порядке, когда семья собирается вокруг стола за ужином – возникает призрак Суперкласса, продающего неосуществимые грезы под названием «роскошь», «красота», «власть». И все – нет больше благополучной, счастливой семьи.
Отец работает сверхурочно, света белого не видит, чтобы купить сыну новую модель кроссовок, без которых тот будет чувствовать себя в школе последним изгоем. Жена замыкается в неприязненном молчании и плачет, потому что подруги обзавелись платьями знаменитой фирмы, а у нее нет на это денег. Подростки, вместо того, чтобы познавать истинные ценности – такие, как вера и надежда, – мечтают стать актерами. Девочки из захолустья, теряя неповторимые черты своей личности, изыскивают возможность уехать в большой город, а там пойти на все – на все решительно! – чтобы получить то, что им так желанно. Мир, который должен стремиться к справедливости, начинает вертеться вокруг материального, а оно через полгода уже ни на что не годно и подлежит замене, ибо только так и никак иначе могут удерживаться на вершине презренные существа, ныне обретающиеся в Каннах.
Понятно, что Игорь старается не поддаваться этому разрушительному влиянию. Дело, которым он занят – одно из самых завидных. Он по-прежнему зарабатывает в день много больше того, что может истратить за год – даже если бы решился позволить себе все виды удовольствий, как законных, так и запретных. Ему не составит труда соблазнить женщину – даже если она не будет знать, богат он или нет: он проверял это многократно и всякий раз добивался своего. Ему только что исполнилось сорок, он – в превосходной физической форме, и ежегодный медицинский осмотр не выявил пока никаких нарушений или отклонений. У него нет долгов. Он избавлен от необходимости носить одежду определенной фирмы, посещать именно этот, а ни в коем случае не тот ресторан, проводить отпуск там, «куда все ездят», покупать часы такой-то марки потому лишь, что ее рекомендует знаменитый спортсмен. Он может позволить себе подписывать важнейшие контракты грошовой шариковой ручкой и носить удобные и элегантные пиджаки, сшитые на заказ в маленьком ателье рядом с его офисом и не помеченные никаким фирменным знаком. Он волен делать все, что ему хочется, он добился права никому не доказывать, что богат и успешен. И дело, которым он занимается, его интересует и вдохновляет, как и раньше.
Да, вот в этом, похоже, и кроется отгадка. Он убежден, что именно по этой причине женщина, вошедшая в бар несколько часов назад, сейчас не сидит за его столиком.
Убивая время, он пытается продолжить свои размышления. И заказывает Кристель еще порцию – он знает, как зовут официантку, потому что час назад, когда люди разошлись ужинать и улеглось коловращение в баре, попросил виски, а она сказала, что он, вероятно, грустит, а потому надо что-нибудь съесть, чтобы поднять настроение. Он поблагодарил ее – ему и вправду было приятно, что хоть кого-то в самом деле беспокоит состояние его духа.
Пожалуй, ему одному известно, как зовут человека, обслуживающего его: все остальные хотят узнать имя, а еще лучше – род занятий – лишь тех, кто сидит за столиками и в креслах.
Да, он пытается продолжить свои размышления, но уже четвертый час утра, красивая женщина и ее учтивый спутник – внешне он очень похож на него самого – так больше и не появились. Наверно, поднялись в номер и предались любви, а может быть, пьют шампанское на одной из тех яхт, где веселье сейчас только начинается. А может быть, лежат в кровати и, не глядя друг на друга, перелистывают газеты.
А впрочем, все это неважно. Игорь сидит в одиночестве. Он устал, он хочет спать.
