«Лев в тени Льва. История любви и ненависти» kitabından alıntılar

В жизни Толстого-отца были вроде бы незначительные, но глубоко символические события, настоящий смысл которых понимаешь только в свете всей его судьбы. Например, когда он бежал из дома в конце октября 1910 года, он, как это следует из его дневника, потерял шапку ночью в своем саду и вынужден был вернуться, чтобы взять другую. Потерять шапку – потерять голову, считали в народе.

Софья Андреевна по-своему поняла «натурализм» Бунге: «Идеал этого шведа был “health”, то есть здоровье, и всё должно происходить во имя здоровья, вся теория жизни в этом. Нравственных и духовных идеалов у него не было никаких, и чувствовалось в нем что-то грубое, животное. Был когда-то богат, скучал, болел. Понял, что простота, первобытность в жизни дает здоровье и спокойствие, и достиг того и другого. Лежит весь день, бывало, на траве, как корова, или полощется в Дону; много ест. Покопается немного лопатой, придет в кухню и там лежит».

Но Лев Львович оттого ведь и мучился, что он страстно хотел жить «мыслью и делом», но его физическое состояние не позволяло этого. В совете отца был свой «порочный круг»: тебе плохо потому, что ты не можешь увлечься чем-нибудь сильно, а увлечься ты не можешь потому, что тебе плохо.

в письме к жене Достоевский сообщает: «О Льве Толстом и Катков подтвердил, что, слышно, он совсем помешался. Юрьев подбивал меня съездить к нему в Ясную Поляну: всего туда, там и обратно менее двух суток. Но я не поеду, хотя очень бы любопытно было».

Это может показаться странным, но до осени 1891 года Толстой не считал нужным спасать крестьян. Его нравственный радикализм проявился здесь наиболее парадоксально. В народных бедствиях виновато образованное сословие, но именно поэтому образованное сословие не имеет нравственного права помогать голодным. Те, кто кормятся за счет крестьян, не имеют права кормить самих крестьян